Помоги проекту - поделись книгой:
Роберт Мразек
Мост мертвеца
Robert Mrazek
Dead Man's Bridge
© Robert Mrazek, 2017.
Published by arrangement with The Robbins Office, Inc. and Aitken Alexander Associates Ltd and The Van Lear Agency LLC.
© Саксин С. М., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Роман поражает и моментально увлекает сочетанием противоположностей: одновременной жестокостью – и задушевностью; крутым действием – и глубоким психологизмом; уникальностью главного героя – и его обыденной простотой…
Это признак литературы высокого полета.
Каждый виновный – свой собственный палач.
Глава 1
Ее жалобный стон вытащил меня из забвения. Я услышал стук сильного дождя в окна своего дома. Над головой прогремел раскат грома; гроза медленно уходила на восток к горам Адирондак.
Протянув руку, чтобы погладить ее по спине, я почувствовал, что она дрожит. Стремясь найти более удобное положение, она лягнула меня по ноге, прежде чем снова забылась беспокойным сном. Теперь кошмары мучили ее все чаще, и я гадал, не виновата ли в этом химиотерапия.
Онколог предупредил меня, что это лечение может вызвать серьезные побочные эффекты. Но без него, сказал он, практически наверняка начнутся метастазы. Она терпела капельницы с удивительной стойкостью.
Ее дыхание по ночам стало судорожным и прерывистым. Помню, с каким благоговейным восхищением я смотрел на ее физическую красоту и изящество, когда она была молодой. Тяжело быть свидетелем того, как болезнь отнимала у нее энергию и силы.
Впервые я увидел ее в глухом афганском кишлаке недалеко от Хайберского прохода. Начиналась зима, и старый моджахед собирался выпотрошить ее себе на обед. Ее густая шерсть была белоснежной, и размерами она не уступала теленку. Несмотря на унизительную ржавую цепь, к которой она была привязана, в ее поведении сквозило что-то царственное.
Я спросил у старика, какой породы эта собака.
– Это знает один Аллах, – проворчал тот на пушту, продолжая точить нож. – Думаю… наполовину волк… наполовину олень.
Возможно, он был прав. Когда она спокойно отдыхала, морда у нее становилась мягкой и приятной, совсем как у фавна. Когда же у нее вскипала кровь, глаза ее горели первобытным огнем дикого волка, готового наброситься на добычу.
Дав старику золотой соверен, я взял собаку себе.
Несколько дней спустя, ночью, я был в горах в ожидании приказа отправиться в новый рейд. На наш лагерь спустилось облако крылатых насекомых. Я сидел у огня, а собака стала с невероятной быстротой подпрыгивать вверх и ловить их пастью. Именно тогда я решил назвать ее Стрекозой.
На протяжении последующих пяти месяцев она оставалась моим ближайшим товарищем. В отличие кое от кого из моих собратьев-людей Стрекоза была умная, храбрая и преданная. Однажды промозглой ночью под Кандагаром своим предостерегающим рычанием она спасла мне жизнь…
Еще один тоскливый стон разорвал тишину в тот самый момент, когда молния озарила небо. В окно я увидел, как она ударила в землю на противоположной стороне озера. Мой отец называл молнию «перстом Господа».
Я понял, что больше не засну. Стараясь не потревожить Стрекозу, вышел через стеклянные двери на веранду и, стоя в темноте, вдохнул полной грудью запах мокрой прелой листвы. Всего за несколько дней пронизывающий октябрьский ветер оголил деревья и завалил слоем опавших листьев толщиной пару дюймов лужайку, спускающуюся к озеру.
Я услышал, как Стрекоза тяжело спрыгнула с кровати на пол и медленно вышла в дверь. Ее глаза двумя черными лунами выделялись на оскаленной белой морде, задние лапы дрожали.
Таких быстрых собак, как она, я никогда не видел. Теперь же она не могла дойти, не запыхавшись, из спальни на кухню. По мнению ветеринара, ей было никак не меньше восемнадцати лет.
Пройдя на кухню, я взял со стола откупоренную бутылку «Джонни Уокера» и плеснул виски в миску с водой. Стрекоза принялась довольно лакать, и левая задняя лапа у нее снова затряслась. Подойдя к подстилке у камина, она плюхнулась на нее и начала лизать себе передние лапы.
Сев в большое кресло, я отпил виски. До рассвета оставалось убить еще три часа. Сквозь низкие серебристые тучи пробился луч лунного света.
Ночной воздух казался спертым. Он напомнил мне сезон ураганов, когда я служил в Форт-Беннинге, в Джорджии.
– Идет непогода, – сказал я Стрекозе, растирая колени.
Та посмотрела на меня своими светящимися черными глазами, после чего плюхнулась на бок и испустила еще один тихий стон.
Я печально задумался о своей собственной болезни. Первый психиатр, которого выделила мне армия в ходе разбирательств военного трибунала, вынес заключение, что у меня депрессия. Впрочем, для того чтобы это понять, медицинского образования не требовалось. Я убил в Афганистане одиннадцать человек, из которых трое были из моей же группы специального назначения. Не проходит и ночи, чтобы они не навещали меня, во всех красках демонстрируя свои изуродованные лица.
Психиатр заверил меня в том, что депрессия имеет патологический характер и ее можно вылечить психотропными препаратами. Он был глубоко верующим христианином и настоятельно посоветовал мне также пригласить в свою жизнь Спасителя.
Второго врача-психиатра мне предоставила юридическая группа, защищавшая меня на том трибунале, где меня обвиняли в убийстве. Эта женщина пришла к такому же заключению: я страдал от депрессии. Однако в отличие от первого мозговеда она сказала, что депрессия является неотъемлемой частью человеческой натуры, даром, преподнесенным нам еще тогда, когда римляне поклонялись богу Сатурну.
– Как только почувствуете депрессию, майор Кантрелл, – сказала она во время первого же сеанса, – откройте свое сердце Сатурну… обнимите его как старого друга.
Я сделал еще один глоток «Джонни Уокера». После того как огненное жжение в глотке несколько утихло, я взял с полки рядом с креслом книгу. Это был мой закадычный друг, бульварный детектив пятидесятых пера Джона Макдональда. Потягивая виски, я попытался продраться через первую страницу.
Я подумал об армейском «Кольте» калибра.45, устроившемся в углублении в стене рядом с печной трубой. За долгие годы рукоятка отполировалась и стала гладкой. Это было бы так легко! Быстрое нажатие на спусковой крючок и знакомый запах пороха… Почему бы не довести свой счет до ровной дюжины?
В открытую дверь на веранду ворвался назойливый звонок проводного телефона. Я решил не отвечать. Телефон продолжал трезвонить, и я мысленно взял на заметку поставить автоответчик, если в понедельник еще буду жив. После десяти звонков я разозлился. Очевидно, звонивший вознамерился ждать столько, сколько потребуется. Пройдя в гостиную, я снял трубку.
– Офицер Кантрелл? – робко произнес сдавленный женский голос. В нем прозвучала настойчивость. – Это Карлин.
– Знаю, – сказал я, узнав голос.
Карлин совсем недавно устроилась в службу безопасности студенческого городка и работала ночным диспетчером.
– Вам нужно немедленно приехать сюда, – сказала она.
– Который сейчас час?
– Пять с небольшим.
– Карлин, моя смена начинается только в восемь утра.
– Знаю, но… у нас чрезвычайное происшествие.
В колледже Сент-Эндрюс чрезвычайные происшествия случаются редко. Самый последний был связан со студенткой с «факультета невест». После того как ее бросил ее парень, капитан хоккейной команды, она проглотила целую пригоршню амфетаминов и устроила грандиозный скандал в женском общежитии. Я поинтересовался у Карлин, не сбежала ли студентка из окружной больницы.
– Это не смешно! – повысив голос, ответила та. – Вам нужно немедленно приехать сюда.
Карлин все время держится так, словно вот-вот расплачется. Я вспомнил, как один из охранников рассказывал, что она проходит курс психологической терапии после разрыва со своим ухажером.
– Только что поступил звонок из кабинки экстренной связи с сообщением о том, что у нас на территории студенческого городка обнаружен мертвый мужчина, – заявила Карлин на том псевдоофициальном жаргоне, который требует капитан Джанет Морго, начальник службы безопасности колледжа.
Стрекоза вернулась следом за мной в дом и теперь недовольно смотрела на телефон, словно не меньше моего была раздосадована его непрошеным вторжением.
– Скорее всего, это розыгрыш, – сказал я.
– Я так не думаю! – ответила Карлин, и голос у нее стал визгливым. – Звонил мужчина. Он положил трубку, прежде чем я успела что-либо у него спросить.
– Почему бы вам не позвонить капитану Морго? – предложил я. У меня не было никакого желания ехать в город после полбутылки виски.
И тут Карлин взорвалась.
– Я ненавижу эту работу! – крикнула она в трубку. – Ну почему я всегда остаюсь здесь ночью одна?
– Карлин, успокойтесь, – сказал я.
– Неужели вы полагаете, что я звонила бы вам, если б этим мог заняться кто-либо еще? – орала Карлин. – Капитан Морго в дороге, возвращается с совещания в Олбани, и я не смогла дозвониться ей на сотовый. У лейтенанта Риттерспоф родовые схватки, а офицер Хэрд в отпуске в Нью-Мексико! В департаменте вы четвертый по старшинству!
Ее тон подразумевал то, что святыню придется доверить «бостонскому душегубу».
– Ну хорошо, милочка. И где якобы находится тело?
Прежде чем Карлин ответила, в трубке послышался судорожный вздох:
– Звонивший сообщил, что неизвестный мужчина висит на подвесном мосту через ущелье Фолл-Крик. Через считаные часы он будет болтаться у всех на виду и его увидят бывшие выпускники, приезжающие на встречу.
– Позвоните в полицию, – посоветовал я.
– Не могу! – возразила Карлин. – После последнего происшествия на том самом мосту капитан Морго категорически требует, чтобы первой на место прибывала служба безопасности колледжа.
В мае студентка из Азии покончила с собой, спрыгнув с того же самого моста. Этот случай был красочно освещен в «Нью-Йорк таймс». Для репутации колледжа это очень плохо.
– Карлин, позвоните в полицию, – повторил я, как мне хотелось думать, уверенным голосом. – Я уже выезжаю.
Глава 2
Я ехал в Гротон по гравийной дороге вокруг озера. Я разогнал по рытвинам и ухабам свой старенький пикап «Шевроле» до пятидесяти миль в час, и теперь он громыхал в предсмертной агонии. Миновав городскую площадь, я направился на Кампус-Хилл по крутому подъему вдоль ручья Фолл-Крик.
Справа от меня черная вода низвергалась с высоты двести футов на дно голого ущелья из песчаника. Тридцать тысяч лет назад по этой окраине штата Нью-Йорк гигантским плугом отступал ледник, вспоровший скальное основание и оставивший на своем пути глубокие расселины.
Эта пропасть отделяла студенческий городок колледжа Сент-Эндрюс от соседнего жилого района. В 1930-е годы при президенте Рузвельте УОР[1] построило через ущелье подвесной пешеходный мост.
На жилой стороне разместились общежития и дома с комнатами внаем. Многие студенты, живущие там, пользовались мостом, чтобы сократить дорогу до учебных корпусов. К сожалению, за долгие годы мост также превратился в магнит, притягивающий столкнувшихся со стрессом студентов, желающих положить конец не только своему академическому образованию…
Я взбирался по крутой дороге на первой передаче, и вскоре из полумрака показалась таверна «Фолл-Крик». Прозванная местными жителями «Крикером», она угнездилась на сланцевом плато у дороги, своей задней стеной нависнув над двухсотфутовой пропастью. Обыкновенно «Крикер» закрывался в четыре часа утра. В открытую дверь я увидел официантку, протирающую растрескавшийся линолеум на полу.
Бен Массенгейл стоял на крыльце под навесом, пыхтя сигаретой и дожидаясь, когда заведение снова откроется в шесть утра. Помахав мне рукой, он улыбнулся, демонстрируя настоятельную необходимость зубного протезирования. Я помахал ему в ответ.
На заросшей травой площадке у моста имелось шесть мест для машин. Все они были заняты. Администрация колледжа ввела часовое ограничение на пользование стоянкой, и я отметил, что всем машинам, кроме одной, уже выписан штраф за то, что они простояли тут всю ночь. Единственной машиной без квитанции на оплату штрафа был старый, но отлично сохранившийся универсал «Сааб» с облупившейся наклейкой на бампере, призывающей «Спасти Арктику!».
На востоке уже бледнело небо, когда я поставил свой пикап под острым углом в десяти футах от обрыва, рядом с вымощенной кирпичом дорожкой, ведущей к мосту. Достав из бардачка полицейский значок, я закрепил его на груди синего пуловера. Захватив фонарик и пару чистых хлопчатобумажных рабочих перчаток, передвинулся на соседнее сиденье и изо всех сил навалился на плохо открывающуюся дверь.
Мне почти удалось распахнуть ее, но тут налетел порыв ветра, и дверь захлопнулась, ударив меня по коленной чашечке. По правой ноге разлилась острая боль. Дожидаясь, когда она утихнет, я осмотрел мост.
От одного конца до другого стальной пролет имеет ярдов пятьдесят. Настил шириной шесть футов залит бетоном. По обеим сторонам на высоте пяти футов проходят поручни. Пространство под поручнями закрыто стальной сеткой, чтобы предотвратить случайное падение.
В темноте я разглядел, как что-то медленно покачивается примерно на середине моста, прямо под ним. Это могло быть тело, висящее на веревке футах в десяти под настилом. Первой моей мыслью было то, что это розыгрыш, «прикол», призванный радушно встретить бывших выпускников, приехавших на ежегодную встречу.
Пробравшись мимо припаркованных машин, я потрогал капот «Сааба», не имеющего на лобовом стекле квитанции на уплату штрафа. Капот оказался холодным, но я мысленно взял себе на заметку проверить машину по номеру. В ярком свете фонарика я разглядел на заднем бампере царапину. Казалось, краску соскоблили жалом отвертки. Царапина тянулась до самого крыла. Направив луч на соседнюю машину, я увидел, что у нее точно таким же образом помечена дверь.
Спускаясь по вымощенной плиткой дорожке к мосту, я недоумевал, почему из управления шерифа округа сюда до сих пор не прислали патрульную машину. Если б Карлин, закончив разговор со мной, позвонила туда, полицейские уже должны были бы быть здесь. Я решил позвонить сам с телефона экстренной связи, установленного перед входом на мост.
Туман образовал нимб вокруг синей лампочки над телефоном. Распахнув дверь металлической кабинки, я обнаружил внутри только один провод. Его медные концы были обкушены. Я вспомнил слова Карлин о том, что мужчина звонил с телефона экстренной связи. В здешних местах эта кабинка была единственной.
В ветвях вяза у меня над головой пропела птица. Помимо этого, единственным звуком был шум воды на дне ущелья. Все дома вдоль улицы оставались погружены в темноту. Я перевел взгляд на противоположную сторону моста. Там тоже не было никакого движения.
Натянув рабочие перчатки, я задержался у гравированной таблички, привинченной к столбу у входа на мост: «Это сооружение было покрашено благодаря щедрости Арнольда Ратигана в 1973 году», – гласила надпись. Похожие таблички украшали студенческий городок, подобно хромированным одуванчикам.
Проходя по мосту, я водил перед собой лучом фонарика. Настил был мокрым после дождя. На середине я увидел веревку, закрепленную на левом ограждении. Она была завязана простым узлом. Веревка имела в толщину дюйм, и конец ее был сплетен из четырех прядей разных цветов. На него было надето что-то вроде позолоченного желудя. Все это показалось мне смутно знакомым.
Мой взгляд привлекли предметы, лежащие на бетонном настиле. У основания ограждения под веревкой лежала тоненькая брошюра. На зеленой с золотом обложке черными буквами было написано: «Ваш путеводитель по встрече выпускников колледжа Сент-Эндрюс».
Под словами красовалась цветная фотография того самого моста, на котором я сейчас стоял, сделанная в солнечный осенний день, с пылающими листвой кленами на заднем фоне. К брошюре была подколота запаянная в пластик бирка с фамилией. «Деннис Уитли», буквы выведены каллиграфическим почерком. Рядом с брошюрой стояла зеленая пластиковая кружка с эмблемой встречи выпускников. В ней еще оставалась пара дюймов жидкости. Я узнал аромат дорогого виски.
Я свесился за перила высотой пять футов. В двухстах футах внизу по усеянному камнями дну ущелья шумел пенистый поток воды. Футах в десяти подо мной на другом конце плетеной веревки раскачивался из стороны в сторону большой предмет. Яркий луч света позволил хорошенько его рассмотреть.
Это был не розыгрыш. Действительно, человек.
Мертвец был в костюме в бело-синюю полоску и в белых дешевых штиблетах. Один штиблет, похоже, свалился с ноги. Носков не было. На голове по-прежнему была нахлобучена зеленая бейсболка с эмблемой встречи выпускников, развернутая козырьком вбок. Из-под нее выбивались завитки пепельно-соломенных волос. Со своего места лицо мертвеца я видеть не мог.
Пройдя шагов пять вдоль перил, я снова направил на него луч света. Неестественно выпученные глаза невидящим взором уставились на колокольню студенческого городка на противоположном берегу ущелья. Как и у всех мертвецов, каких я видел, они не отражали свет. Спереди рубашка была алой от крови.
Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы веревка наносила такие раны. То, что стиснуло мертвецу шею, глубоко врезалось в кожу, вызвав обильное кровотечение.
Уже в достаточной степени рассвело, и я выключил фонарик. Отходя от перил, увидел, как что-то оторвалось от них, и поймал это левой рукой. Это оказался маленький комок слипшейся бурой грязи. Дюймах в двенадцати дальше на перилах сверху лежал другой такой же комок. Пройдя вдоль ограждения, я насчитал еще три.
– Офицер Кантрелл, дальше дело буду вести я, – послышался низкий грудной голос с той стороны ущелья, на которой стояли жилые дома.
Обернувшись, я увидел направляющуюся ко мне капитана Джанет Морго. По пятам за ней следовал Кен Макриди, новый сотрудник службы безопасности. Позади Макриди я разглядел внедорожник капитана Морго, оставленный прямо посреди улицы. Мигалка на крыше не была включена.
Капитан Морго была в форме, которую она лично разработала для службы безопасности колледжа, после того как возглавила ее. Блузка и брюки были темно-бордовыми, с узким золотым лампасом, спускающимся по боковым швам брюк, и золотыми кантами, нашитыми на карманы. На козырьке фуражки красовалось столько яичных желтков, что это порадовало бы адмирала французского военно-морского флота. Кто-то сказал мне, что эта форма получила награду за лучший дизайн на общенациональном съезде сотрудников служб безопасности университетов и колледжей.
Поделиться книгой: