Помоги проекту - поделись книгой:
Сикхи мрачно сверкали антрацитовыми глазами, лопотали что-то по-своему и жестами предлагали нарушителям покинуть такую родную кабину.
– Ничего, я английский знаю, – попытался я оправдать своё никчёмное существование. И прочитал нагрудную нашивку у одного из солдат: «UN Charity Forces». Ага, значит, вот откуда «черти»-то взялись! Черити! Да разве можно с таким словом в русскоязычную среду лезть!
– Ты-то знаешь, – простонал капитан. – Да они-то вряд ли. Их ведь нарочно из самых глухих деревень, говорят, набирают, чтобы коррупции не было…
– Коррупция бессмертна, – я вздохнул.
– Зато мы смертны, – сказал капитан и открыл дверь. – Ну, борода, теперь каждый за себя.
– Ай да казаки нынче пошли, – сказал я, но вылез покорно за владельцем «Герцогини».
– Алала, господа офицеры! – воскликнул Денница, и я во второй раз подивился странному приветствию.
Один сикх, с нашивками вроде бы сержанта, долго изучал чвель, пальцами показывал солдатам какие-то особенности на пластинке, потом жестом предложил Деннице снять фуражку и пересчитал хвостики на затылке, удовлетворённо кивая.
Мой же паспорт привёл сержанта в глубокое замешательство. Прошло короткое коллективное обсуждение странного документа, и, видно, не в пользу экипажа «Герцогини де Шеврез». Нас с капитаном стали пихать прикладами и вести за бетонное ограждение.
– Со штабом будут связываться, – сказал Денница. – Это потому что на мне форменная фуражка и китель. Не то что ты, штафирка патлатая…
И тут же получил по спине – сперва прикладом, а после сержант вытащил у него нагайку из-за голенища, примерился и ловко, от души, перетянул. Силы Милосердия в действии, подумал я.
– Беспредельщики! – вякнул капитан, а я сказал на всякий случай:
– Хинди, руси – бхай-бхай! Гуру Баба Нанак – бхай-бхай!
И неуверенно добавил:
– Алала…
За неуместную, по мнению сикхов, эрудицию я тоже испробовал казачьей нагайки. Имя первого сикхского патриарха не помогло, а может, перечислить остальных девятерых великих гуру? Ангад, Амар Дас, Рам Дас, Арджан, Харгобинд, Харрай, Харкришан, Тегх Бахадур, Гобинд Сингх… Туды их в качель!
Прямо на земле возле двери караулки лежало могучее, почти как Панин, тело родного милицейского лейтенанта в полной форме. Лейтенант лежал без кровиночки в толстом лице и не дышал. И пахло от него нехорошо…
– Суки, – прошептал Денница. – Им на пост местного кадра придали, а он, видно, их обычай оскорбил… Что хотят, то и творят!
Я перешёл на английский:
– Сэр, не могли бы вы объяснить нам, в чём дело, сэр?
Английский у сэра сержанта был ещё хуже моего. Удалось понять только «money» да «deep tomb».
– Хотят, чтобы мы могилку ему вырыли, – сообразил я.
И был прав: нам жестами предложили взять тело и нести туда, куда указывали стволы автоматов.
Несчастный лейтенант был тяжёлый, но я за годы отшельничества окреп, а капитан Денница вообще словно век покойников таскал.
Толку-то от моей крепости! Столько лет прошли зря! Любой уважающий себя герой просто обязан за годы отшельничества освоить целую кучу смертоносных боевых приёмов… Ну почему я не научился хотя бы метать во врага файерболы? Только потому, что никаких файерболов не бывает? Или потому, что не герой?
– Крови нет, – тихо заметил я. – И лицо не синее… Хотя сикхи вроде бы не душат, это туги душат… А, вспомнил: им к мёртвому телу прикасаться нельзя… Или это браминам нельзя?
– У них свои способы, – с тоской сказал капитан. – Эх, зря мы твою «сайгу» в кабину не взяли – она так на «калаша» похожа! А «калаш» не ихние пукалки, страшатся враги русского оружия, оно им хуже Лотреамона…
– А я что говорил?
Увели нас недалеко – до первой полянки среди сосен. Потом вручили каждому по сапёрной лопатке. Капитан Денница жестами стал демонстрировать, что у него, мол, в каптёрочке есть полноценный шанцевый инструмент, но сикхи то ли сочли это трудовым эстетством, то ли решили, что пленник в аллегорической форме показывает им большой член. За эту пантомиму капитан получил прикладом ещё разочек, после чего покорно склонился перед обстоятельствами и начал обмерять лейтенанта.
Могильщик из меня был ещё тот, но контуры будущего места упокоения вскоре обозначились. Сикхи образовали круг, смеялись и показывали пальцами на трусливых и бестолковых белых людей из презренной касты неприкасаемых труповозов. Никогда им не суждено носить гордую львиную приставку к имени – «Сингх»!
– Надо же, как жизнь человека ломает, – приговаривал Денница. – Как личность меняется! Вот сейчас, казалось бы, мента хороню – а никакой тебе радости!
Ему ещё радости надо!
– Денница, – сказал я. – Они нам велели не простую могилу копать, а глубокую…
– Ну и что?
– А то, что туда и мы с тобой ляжем! Зачем им свидетели? Они сами-то сейчас наверняка вне закона! Терять им нечего!
– Да ты что?
Какая-то ты, мать, нелепая, подумал я про смерть. Ну да, ну да. Хотя, с другой стороны, смерть – пустяки, дело житейское… Ты обманывал нас, хорасанский пророк, впереди – не сады, а болото…
2
Если бы человек во сне оказался в раю и получил цветок в доказательство того, что он там побывал, и если бы, проснувшись, он обнаружил этот цветок в своей руке… Что тогда?
– У добрых людей эта должность называется «сторож с проживанием», – сказал Панин. – Ну как, нравится?
И обвёл рукой свои владения.
– Да уж, – только и смог сказать Мерлин. – Дансинг в ставке Гитлера… Ты крут, Сохатый!
– Совсем-то в землю закапываться ни к чему, – милостиво молвил Панин. – Я же не Бен Ладен. Но сверху тут ничего не заметят. Маскировка! Разве что с дельтаплана, но кто же в такую глушь потащит дельтаплан?
Таёжное владение Панина и вправду впечатляло. Прежде всего оно было прекрасно какой-то новой, непривычной лёгкостью, уместно вписанной в тёмную тайгу, сияло светлыми досками, цветным пластиком и в то же время неуловимо походило на деревенскую избу.
Только никаких дорог не вело к этой суперизбе. Или мегазаимке.
– Я назвал это – Дом Лося, – гордо объявил Панин.
– Нет у нас никаких лосей, – сказал шибко умный Мерлин. – Вот в соседней области… А-а, ты в этом смысле! Как Дом Волка у Джека Лондона!
– Допёр, – снисходительно сказал Панин. – Ну вот скажи, смог бы ты сам найти это место?
Они прилетели сюда на панинской обновке – лёгком французском вертолётике «демуазель».
– Конечно, если такими противолодочными зигзагами лететь, – обиделся Мерлин.
– Врёшь, Колдун, ты и безо всяких зигзагов есть полный топографический идиот! Поэтому не вздумай самостоятельно отсюда уйти – где мы тебя потом искать будем? За Полярным кругом? Для таких дел есть у тебя на пульте тревожная кнопка – на крайняк. Приступ там или ногу сломаешь… Вечно ты чего-нибудь ломаешь… Как этот… Как не знаю кто! Что ни сделаешь – всё помимо рук!
Мерлин пожал плечами – упрёк был справедливый.
– Я сперва хотел старичка со старушкой нанять, – продолжал Панин. – Старушка для страховки – чтобы дедушка по пьяному делу не спалил всю аптеку. А потом думаю – для чего мне чужую старость покоить, мать их Софья? Влетела стройка в копеечку! Ой, влетела! Взвыла да пошла из кармана мошна! Проект в Швейцарии заказывал! Вы всё причитали – куда, мол, Лось деньги диёт? А вот куда!
– А зачем тут вообще человек нужен?
– Как же ты не понимаешь, кандидат кислых щей, что без людского присмотра дом разрушается и наполняется нечистью? Я тебе даже и домового привёз в валенке – сейчас принесу… Валенок не трожь, не выбрасывай!
– А домовой, значит, классово близкий, – поморщился Мерлин. – Кстати, а как насчёт работничков? Ты с них подписку о неразглашении взял или как Чингисхан – уничтожил строителей, а потом и палачей?
– Как Цинь Шихуан, – презрительно поправил историка Панин, хотя всю историю и литературу знал исключительно в пересказах Мерлина. – Нет, я умней сделал: я таджиков завёз. А потом вывез в целости и сохранности. Ну-ка поищи, вражина, Дом Лося с таджиками в тайге! До этого никакой кровавый тиран ещё не додумался! Таджики мои теперь богатые по ихним меркам… Так что незваных гостей не жди, хотя и на этот случай варианты имеются. Я тебя навещать буду время от времени. Один или с кем-нибудь. Праздник там какой или деловые переговоры… Чтобы без чужого глазу…
Они прошли через бревенчатый холл в залу. Обставлена она была с большим вкусом – и вряд ли панинским.
– Это что – карельская берёза? – ужаснулся Мерлин.
– Она самая, – сказал Панин. – Садись, не стесняйся.
Он погрузился в бесформенное кожаное кресло и достал сигару. Тотчас в карельской круглой столешнице образовалось стальное блюдце.
– «Смарт хауз»! – похвалил себя и японцев Лось.
– Как же ты материалы завозил? – спросил Мерлин. Кресло было удобным, но он всё ещё чувствовал себя неуютно.
– А цеппелины-то на что? – удивился Панин. – Мачту потом разобрали, стройтехнику вывезли и гидростроителям загнали… Ты, поди, думал, что у нас в Политбюро дураки одни сидят? Ночью полетите! – Лось расхохотался.
– И кабель протянули?
– Ну да, кабель! Ещё чего! Система автономная, там внизу течёт речка – в смысле, под землёй. Турбинка стоит, насос. Лазить туда не вздумай. Система продублирована. Опять же солнечные батареи… Ну, на крайняк есть генератор и соляра. Да, ещё дрова есть – сауну топить… Если такой каприз тебе припадёт… Если совсем не обленишься… В бане жить не надо, хотя и можно! И в домике охраны – не надо! А то знаю я твою нечеловеческую деликатность! Ты тут полный хозяин, только не лезь, Христа ради, никуда! Создай внешнюю видимость, что тут – живут… Есть и тепличка, со временем освоишь от нечего делать. Инструкции изучи, но не особо углубляйся, тебе вредно… Вот батя бы твой, царство небесное, тут во всём бы разобрался, перекроил и улучшил…
Отношения же младшего Мерлина с любой техникой были Панину слишком хорошо известны.
– Далее, – говорил Панин. – Кладовые. Обожрать ты меня не сможешь – брюхо лопнет. Обпить – тем более. Теперь здравоохранение. Есть медсанчасть. Её Хуже Татарина оборудовал и большими буквами всё тебе описал, специально для самых умных. Не закисай! Гуляй! Не заблудись! В тренажёрном зале используй только самые простые устройства – дорожка там, то-сё… Смотри, чтобы тебя штангой не придавило, как в тот раз…
– А японский унитаз с диагностикой?
– Обижаешь, – вздохнул Панин. – Следи хотя бы за давлением. Не мальчики мы уже, о душе задуматься надо. Рома! Ты же и в городе жил как рак-отшельник! Какая тебе хрен разница? Девок будем привозить – так и на тебя захватим… Или тебе резиновую купить?
Оба захохотали, вспомнив молодые годы. Как-то пришлось у Панина в родительской квартире заночевать большой компанией. Спальных мест на всех не хватило. Панин достал старинный пляжный матрац и принялся его надувать. Даже у Лося голова закружилась, так что надувать пришлось по очереди. К тому же в матраце открылись многочисленные дыры, их залепляли скотчем, но дыры всё множились и множились, пока хозяин не объявил:
– Ни в жизнь не стану резиновую бабу покупать! Чтобы вот так мучиться, как с живой?!
Отсмеялись. Панин сказал:
– Ах да. Ты же у нас однолюб.
Сам Лось был очень удачно женат – правда, четырежды. Но все жёны, как ни странно, оставались при нём…
Взгляд Мерлина упал на стену – картина была на ней одна-единственная.
– Это что? Ван Гог?
Панин погрустнел.
– Умеешь ты, Рома, больное место найти. Нет, на «Подсолнухи» у меня в Лондоне свободных денег не хватило. Это, Колдун, картина не настоящая, цифровая. Даже копия стоит знаешь сколько? Надоест – найди в каталоге какую хочешь, там одни шедевры. Или, к примеру, витраж в окне пожелаешь, или голоскульптуру…
– В смысле – ню или в смысле – голографическую?
– Не влияет значения. Под настроение. А если трогать не будешь – репродукции сами меняются время от времени по произвольной программе…
– Я в детстве книжку читал, – сказал Мерлин после длительной паузы.
– Да ну? – поразился Лось. – Не похоже на тебя…
– Называлась она «Веточкины путешествуют в будущее». Зашибись было Веточкиным в будущем. А мне как-то не по себе. Я тут как девица из «Аленького цветка». Спасибо, хозяин мой ласковый, невидимый! Лучше уж в баньке…
– Там, кстати, бильярд и настольный теннис с автоспаррингом, – сказал Панин. – Но ты же не любитель. Ничего, будешь телик смотреть, «Радио-ретро» слушать, фильмы крутить…
– Нет, – решительно сказал Мерлин и встал. – Вот телик ты мне отключи, а равно и радио. Да так, чтобы я включить не мог! И «смарты» всяческие выруби – я ещё не калека!
– Ага, – сказал Панин. – Чтобы ты совсем одичал.
– С вашими новостями скорее одичаешь. Молодая мать задушила ребёнка в соляной кислоте. Отец сожительствовал с двумя дочерьми-близняшками, погибшими от криминального аборта. Жена расчленила мужа топором и скормила гигантским игуанам. Слабоумная террористка взорвала роддом. Рубль упал, потом отжался. И всё в таком роде. Нет, если уж выпал шанс мне отдохнуть от ваших новостей, я им на полную катушку воспользуюсь…
– Ну, я прессу буду тебе привозить, – уверил Панин. – Только заказывай, что. Оппозиционную там, по специальности… Новинки всякие…
– Прессы тем более не надо, – сказал Мерлин. – Вы живите как хотите, а тут у меня будет свой мир. Наконец-то. Ты вмастил мне, Сохатый…
Лось задумался. Когда Лось задумывался, это было хорошо видно, хоть он был одет и не корячился, как известный «Мыслитель», не громоздил правый локоть на левое колено.
– А что? – провозгласил он после сеанса мышления. – В этом что-то есть! Да! Ты сохранишь свежий, непредвзятый взгляд на вещи. Твои рекомендации обретут дополнительный смысл… Я, знаешь, тоже бы так хотел, да не имею права…
– Точно, – сказал Мерлин. – Ты уже и так полдня в биржевые сводки не заглядывал, бедолага.
– Скелет на хозяйстве, – сказал Лось. – Рука на пульсе. Но Интернет-то! Туда-то ходить будешь?
– Разве что по большой и малой нужде. Общаться с каким-нибудь хамлом из Крыжополя на «олбанском»?
– Завидую я тебе, Рома. Эх! Грехи наши! Зря ты, Колдун, неверующий – молился бы тут за нас, за «Фортецию» круглые сутки… Я бы тебе на Пасху куличи привозил, святую воду после Крещенья… Как Иллариону-молчальнику бабы возят.
(Юный молчальник Илларион был городской легендой. В молчальники он подался из ударников популярной в Крайске рок-группы «Атыбисс» и тоже проживал где-то в тайге, но не так уж конспиративно. Например, женщины, страдавшие бесплодием, могли найти его скит довольно просто. И недалеко.)
– Не грешите – и всех делов-то! – устало сказал праведный Мерлин. – Да, Сохатый! Тут у тебя прямо золотая цепь, дорога никуда и прочая гриновина, в которой ты меня обвинял. Воплотил юношескую мечту?
– Воплотил, – скромно сказал Панин.
– Оно и видно – ни одной книжки во всей усадьбе!
Поделиться книгой: