Помоги проекту - поделись книгой:
Владимир Сорокин:”настоящее затормозило и остановилось, а прошлое, как ледник, наползает и давит настоящее. А впереди — стена.
В августе в издательстве Corpus выходит «Белый квадрат» — сборник короткой прозы Владимира Сорокина. Название сборнику дал рассказ, посвященный режиссеру Кириллу Серебренникову. Перед выходом книги Антон Долин встретился с писателем и обсудил с ним советское прошлое, его отзвуки в настоящем, современную опричнину и фантастических персонажей в фейсбуке.
«Белый квадрат» производит впечатление гнетущее. В нем вместо будущего — некое постоянно длящееся настоящее, сплетенное с прошлым, и кажется, что это какая-то временная петля, в которую мы все попали и из которой не выбраться.
— Наверное, это потому, что в России сейчас сложилась такая «уникальная» ситуация. Я часто слышу от наших молодых людей, что они не чувствуют будущее как вектор. Государство как бы его отменило. Впечатление такое, что настоящее затормозило и остановилось, а прошлое, как ледник, наползает и давит настоящее. А впереди — стена.
Лед прошлого вползает в нашу жизнь, он несет с собой холод времени и запах советского, его обломки: «ТАСС уполномочен заявить», нормы ГТО, «герой труда», страх перед «органами», стукачество, абсурдные уголовные дела, прием в пионеры на Красной площади. Но здесь же, собственно, пионеры могут пойти и на молебен. Когда прошлое давит, оно перемешивает все
— Зима — это такое вечное время года в России, и такое чувство, что нам в этой зиме еще и как-то комфортнее.
— Да, вся тухлятина в замороженном виде как бы и не пахнет. Для многих нет этих запахов. Но у меня чувствительные ноздри на советское.
— Сейчас время опричников. Идея «отдельного» человека с особыми полномочиями пронизывает все наше общество. Даже какой-нибудь парковщик или охранник уже чувствует себя опричником. Понимает, что у него небольшая должность, но разговаривает с прохожими, как опричник. Сейчас опричнина, чекизм — та арматура, на которой держится пирамида государственной власти. Но, в отличие от советской арматуры, она все-таки ржавая. Коррупция разъедает ее. Может треснуть в любом месте.
https://meduza.io/feature/2018/08/22/tuhlyatina-v-zamorozhennom-vide-kak-by-i-ne-pahnet?utm_source=twitter&utm_medium=main
Аркадий Бабченко:”То, что они в конце концов полезут куда-нибудь в Харьков, или Минск, или еще куда-то по периметру — в этом я уже почти не сомневаюсь
Я всегда говорил, что путинская Россия — это современный аналог Германии тридцатых годов.
Судите сами.
Травма и национальное унижение от проигранной Первой мировой и унизительная гуманитарная помощь от победителей в восемнадцатом.
Травма и национальное унижение от проигранной Первой холодной и унизительные ножки Буша от победителей в девяносто первом.
Дикая инфляция, разруха и нищета в двадцатых.
Дикая инфляция, разруха и нищета в девяностых.
Ржаная марка и рост экономики на её основе.
Нефтяной рубль и рост экономики на его основе.
Осознание собственного величия, желание реванша, ненависть к победившему и помогавшему Западу, Америке и либералам.
Осознание собственного величия, желание реванша, ненависть к победившему и помогавшему Западу, Америке и либералам.
Погромы и убийства иноверцев.
Погромы и убийства иноверцев.
Создание провластных штурмовых отрядов.
Создание провластных штурмовых отрядов.
Олимпиада.
Олимпиада.
Дичайшая пропаганда и зомбирование населения.
Дичайшая пропаганда и зомбирование населения.
Айн фолькс, айн Райх, айн Фюрер. Национал-предатели.
Нет Путина — нет России. Национал-предатели.
Концентрационные лагеря для евреев.
Фильтрационные лагеря для таджиков.
Аннексия.
Аннексия.
Сошедшая с ума на почве победобесия “Судетнаш” нация.
Сошедшая с ума на почве победобесия “Крымнаш” нация.
Оккупация на почве провокации части соседней страны.
Оккупация на почве провокации части соседней страны.
Экспедиционный корпус в Африку.
Экспедиционный корпус в Африку.
Осознание мира, с кем он имеет дело. Переход от политики умиротворения к попытке экономического удушения режима.
Осознание мира, с кем он имеет дело. Переход от политики умиротворения к попытке экономического удушения режима.
Вы сейчас здесь
Что было дальше, все помнят? Я ужасаюсь каждый раз от такого совпадения. Видимо, это какая-то историческая неизбежность, что все ополоумевшие диктаторы идут по одной и той же колее. Делают одни и те же вещи. Вот прям практически дословно.
Вы, конечно, скажете, что нельзя сравнивать Германию и Россию. Там Крупп и промышленность — здесь тупо нефть и газ. Там концлагеря настоящие, здесь фильтрационные. И будете, безусловно, правы. Конечно.
Потому что Россия — Недоимперия. Недорейх. У неё всё — “недо”. Недофюрер, Недогестапо, Недоконцлагеря. Кстати, у Гитлера был и Недовермахт — Германия вошла в войну неподготовленной, не успев закончить реформу армии, с сырыми танками. Ну вот прям один в один как Россия сейчас, с её сырой “Арматой”.
И это, конечно, вселяет некую надежду. Что Третью мировую они не устроят. И все ограничится НедоМировой.
Но тут вопрос в том, что считать “большой войной”.
То, что они в конце концов полезут куда-нибудь в Харьков, или Минск, или еще куда-то по периметру — в этом я уже почти не сомневаюсь. И как по мне — это достаточно большая война. На которой они крови выпьют еще ой как немало.
Потому что нельзя десятилетиями вкладывать деньги только в армию и силовиков, и просто остановиться на этом этапе. Потому что когда у тебя начнет все рушится — а оно начнет, Венесуэла в пример — то у тебя не будет просто никаких других инструментов влияния на ситуацию. Ты не развивал ни науку, ни образование, ни экономику, ни средний бизнес, ни институты общества, ни промышленность, ни технологии, ничего. Только армию и силовиков.
И использовать в итоге ты сможешь только армию и силовиков.
Ничего другого у тебя просто больше нет.
Вопрос только в том, где они начнут раньше — внутри периметра, или снаружи.
https://www.facebook.com/babchenkoa/posts/1505171686249726
Александр Плющев:”Почему я удалил свой аккаунт “В контакте”
“В контакте” не может защитить пользователей от властей, да и не особо хочет. В дискуссии о преследованиях в соцсетях она, как может, играет роль доброго следователя
Преследования в интернете — это современные посадки за анекдоты, они направлены на запугивание пользователей, убеждение их в том, что любая активность в интернете чревата неприятностями, и никаких предпосылок для смены этого тренда пока нет.
Недаром сам по себе экстремистский контент, за репост которого можно отхватить срок, никто не собирается удалять или блокировать — ни на уровне государства, ни со стороны соцсетей. Картинки, мемы, тексты, песни — все в доступе, и никакие судебные дела по их репостам никак на доступность такого контента не влияют. Их будто бы специально оставляют для очередного незадачливого пользователя, которого соцсети потом будет дозволено попросить амнистировать.
https://www.dw.com/ru/a-45153252?maca=rus-tco-dw
Слава Тарощина:”Доренко усиленно стирает ластиком из памяти то прошлое, которое важно понять Дудю. Тут, впрочем, ничего удивительного нет. Пространство нашего сюжета — в другом. Суть образа сегодняшнего Доренко — страх. В этом обрюзгшем, небрежно одетом человеке нелегко узнать главного героя двух войн новейшей российской истории — кавказской (реальной) и московской (информационной). От бывшего харизматика только и осталось, что цинизм, возведенный в художественный прием. Впрочем, все это было предсказуемо, кроме одного — страха.
Говорить с Доренко трудно. Он был и остается не столько аналитиком, сколько человеком искусства. Хлопочет лицом, жонглирует словами, смыслами, голосом, интонацией. Его и судить следует по системе Станиславского «верю — не верю». Дудь из тех, кто не верит. Ему гость интересен прежде всего в качестве телеведущего, который «сделал Путина президентом». И тут почти физически ощущается, как в студию вползает страх. Доренко пучит глаза, мечется между казарменной брутальностью и спасительной стилистикой «взгляд и нечто». Может много, охотно, страстно говорить о деньгах. Может панибратски, как филолог филолога, упомянуть «Игорька Сечина». Может даже идти против течения, раздавая бурные похвалы своему другу и начальнику Березовскому. Но как только слышит главное имя, тотчас испуганно замирает.
Дудь не сдается, наступает. Он снайперски определил суть образа собеседника, что нечасто случается даже с лучшими интервьюерами. Доренко обороняется, начинает что-то лопотать о том, что не хочет идти против народа. Дудь парирует: это самое красивое оправдание своего страха и боязни потерять квартиру в Доме на набережной. Об этой квартире Сергей Леонидович повествует с особой нежностью, хотел, мол, купить чужое прошлое. Сейчас он хочет забыть, переписать, купить и свое прошлое тоже.
Вдруг в какие-то моменты разговора С.Д. начинает понимать — молчание в ответ на натиск интервьюера может восприниматься как осуждение. Петр Первый когда еще учил подданных: лучше доношением ошибиться, нежели молчанием. Доренко начинает ошибаться «доношением». Вспоминает, как на сломе веков напрямую, огибая Эрнста, ходил к главе государства. Мгновенно вскипает обида: «завалил одного президента, поставил другого», а его выгнали со двора, как паршивого пса. Пугается собственной смелости. Опять замолкает, пытается намекнуть, что он и сейчас с первым лицом встречается, тот даже советовал ему похудеть…
Доренко гордо называет себя «первохулителем». Грустное зрелище. Теперь первохулитель выглядит сломленным человеком.
Чего он так боится? Если прежде, когда бунтовал, не посадили, так и сейчас не посадят — пришли иные времена, взошли иные имена. Отнимут радиостанцию? Тоже не страшно, пенсия на носу.
Природа страха — явление загадочное, в наших широтах оно загадочно вдвойне. Время, опарой поднявшееся на страхе сто лет назад, все длится и длится. В эти августовские дни особенно ощущается данность: ГКЧП победил, как ясно из телевизора и общего контекста, а в Праге 50 лет назад советское руководство все сделало правильно. Страна будто упала в щель между авторитарной моделью государства и новым псевдолиберальным миропорядком. Вроде бы многое по-другому и многое можно, но в реальности все по-прежнему и ничего нельзя. Оттого так неуютно чувствует себя Доренко в «краеведческом музее» Дудя. Он очень не хочет принадлежать к обреченному меньшинству, недовольному властью. Но ему также претит вливаться в большинство, обожающее ту власть, которая вышвырнула его из жизни. Так наш герой и мечется Катериной из «Грозы» между любовью и долгом, не понимая, где любовь, а где долг.
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/08/21/77564-pervohulitel-v-zakone
Алексей Навальный:”никакой «догмы Ведомостей» больше нет. И давайте больше, пожалуйста, не упоминать её в дискуссиях. Я сам постоянно это делал, теперь не буду. Да и знаменитого «фактчека» тоже нет.
Вчера назвал дураками всех, кто предположил, что журналисты «Ведомостей» не ответят на мой вопрос им.
Ну как можно не ответить? Они ж не Володин в конце концов, чтобы хранить молчание, как он, относительно квартиры своей мамы. Делать вид, что ничего не было.
Я честно ждал большого количества ответов от разных журналистов. Предполагал, что там будет от «это всё ложь, „Медуза“, „Дождь“ и остальные использовали непроверенную информацию» до «да, была проблема, мы страдали и ищем выход из этой ситуации».
Но дураком оказался я. Ни одного ответа. Не то, что официально редакционного, но и даже от журналиста. Хотя бы единственного.
Константин Сонин, колумнист «Ведомостей» с 15-летним стажем, почувствовал необходимость разъяснить свою личную позицию. А никто из газеты — нет.
Реакция в точности повторяет володинскую, когда мы спрашиваем про квартиру мамы.
Или приходьковскую, когда мы спрашиваем про яхту, Рыбку и Дерипаску.
Или шуваловскую, когда мы спрашиваем про самолеты и замки.
Современную Россию часто называют корпоративным государством. Вот и здесь хорошее проявление корпоративного духа: общее негласная договоренность молчать и игнорировать неприятный вопрос.
Легендарная «Догма» в 2018 году на проверку оказалась бумагой вроде той, по которой мне убедительно и со всеми ссылками на соответствующие постановления сообщают:
- все места для митингов в нашем городе заняты
или
- вам запрещено баллотироваться.
Вся эта ситуация часто обсуждается в контексте «кризиса журналистики». Я не вижу кризиса журналистики, мало того, снова хочу повторить: сейчас в России охренительное время для журналистики.
Нелегкое, да. Ну так оно ещё более тяжелое у юристов, у политиков, у НКО, у правозащитников и тд и тд
Вы, например, представляете степень фрустрации, которую испытывает нормальный адвокат в российском суде. Да журналисты тут просто счастливые люди.
И каждый день у них что-то новое и крутое:
The Bell запустил какое-то диковинное СМИ из емейл-рассылок и оно отлично работает. Каждое утро читаю.
Медиазона — удивительный и прекрасный гибрид медиа и правозащитной организации.
Спортс.ру выпускает триллионное приложение и дико нарастил аудиторию во время чемпионата.
«Эхо» по-прежнему ставит рекорды по охвату и влиятельности. Живут, несмотря на то, что их собственный акционер пытается уничтожить.
Юрий Дудь создал новое СМИ, по аудитории сравнимое с федеральным телеканалом.
Издания вроде New Times работают и ставят рекорды живучести под давлением, и это отдельное чудо.
Медуза — чуваки вообще уехали куда-то на свой страх и риск. Могли и сгинуть, но вполне процветают.
Леонид Парфенов запустил канал и у него уже полмиллиона подписчиков. Он стал одним из крупнейших СМИ страны!
Баданин что-то новое придумал.
Призвание + желание приносить общественное благо + знание ремесла. И всё будет хорошо. Никаких кризисов.
https://navalny.com/p/5927/
https://mobile.twitter.com/sibrealii/status/1031786013499252736
Сергей Голубицкий:”Поток осуждений пользователей «ВКонтакте» по 282-й статье — это послание, которое власть хочет донести до социальных групп. Вероятно, тех, которых опасается больше остальных.
на роль козла отпущения претендует один «ВКонтакте». Именно отсутствие выраженного жанрового своеобразия стало причиной, по которой эта социальная сеть превратилась в опасное для власти место, где кучкуется самая активная и пассионарная часть населения.
Поделиться книгой: