Помоги проекту - поделись книгой:
Где-то в глубине подсознания, на зверином уровне, он получал наслаждение.
Брай оставался настороже, но почти не боялся. После нескольких месяцев таких прогулок им в любом случае попадется опасный хищник. Они видели громадного зверя, всасывающего планктон, но он проигнорировал их. Он не был Разумным. А большинство остальных существ, с которыми они сталкивались, были относительно маленькими и безобидными.
Ощутив боковым зрением какое-то движение, Брай передвинул свою воронку, чтобы повернуться и посмотреть. Пио уже двигалась в этом направлении. Приблизившись, он увидел косяк ее любимой рыбы. Он застыл на месте, чтобы посмотреть – ему не хотелось ей мешать.
Пио удерживала компактную торпедообразную форму, позволяя воде медленно просачиваться через сифон, чтобы импульс подтолкнул ее к середине косяка, не подозревавшего об угрозе. Она слегка развела руки и молниеносно развернула щупальца, прежде чем рыбы даже осознали, что она среди них. Они ринулись в разные стороны; бо́льшая часть их так и не поняла, почему косяк рассыпался, их гнала овладевшая всеми паника. Огромный косяк вновь собрался неподалеку, Пио и оттуда тем же способом выловила еще несколько рыб. Она повторяла это, пока не насытилась.
Переполненная чувством сытости и удовольствия, она вернулась к нему, и они продолжили прогулку к континентальному шельфу, где Брай иногда охотился за ракообразными или гребневиками. Хотя, по правде говоря, после того как его устройства были отремонтированы, он все больше и больше полагался на свою безвкусную готовую пищу.
Каждый день, когда его одолевал голод, он боролся со своей совестью. С одной стороны, готовая еда была удобной, легкой и питательной. Это была отличная технология, упрощавшая его жизнь, энергия Брая расходовалась на мышление высокого уровня и сложные действия, которые, по-видимому, его дикие собратья не могли даже себе представить.
С другой стороны, прием этой пищи походил на покорность обстоятельствам, на предательство своего народа. Сектилианский рацион стал для него символом принудительного содержания, отсутствия личных свобод – вплоть до изгнания его собственных эмоций.
Но употребление пищи из дикой среды требует убийства. Нужно разбивать защитные оболочки, раздирать плоть, выпивать жизненные соки и ломать кости. Браю было трудно с этим смириться. Животные, которых он поедал, не были способны к сложному действию или мысли, как он, но делало ли это их менее достойными жизни? Имел ли он власть забирать ее только потому, что проголодался?
Все это переплелось с сообщением Кай’Мемна. Чего хотят Кубодера? Что нужно Кубодера и чего они заслуживают? Привилегия ли это – быть принятым и обученным на губернавити, как им говорили, или это тюрьма?
Возможно, теперь эти вопросы были спорными. Огромный флот Сектилиуса исчез, но многие другие, подобные Браю, использовались на кораблях по всей галактике, проданные на черном рынке менее скрупулезными Сектилиями. Они росли в неволе и за столетия до этого. Возможно, некоторые из этих Кубодера жили в лучших обстоятельствах, чем он, но Брай считал, что у большинства из них такого преимущества не было.
По всей вероятности, Кай’Мемна обнаружил и уничтожил мир, где подготовленные сектилианские мастера-мыслители обучали пленных кубодеранских параларвов. Возможно, он даже нашел родину Кубодера. Брай задавался вопросом, умерло ли это знание с Кай’Мемна или он поделился им с другими. Он намеревался попросить Джейн осмотреть обломки «Портаколлуса», чтобы найти все сохранившиеся банки данных.
Джейн по-прежнему хотела отыскать любых выживших Кубодера, оставшихся разбросанными по галактике, и предоставить им выбор – найти свои собственные экипажи или взять за Квазадор Дукса человека или Сектилия, как только Алан освободит их, разрушив ярмо. Однако Кай’Мемна проделал такую тщательную работу, что Брай спрашивал себя, остался ли еще кто-то попавший в ловушку, в которой сам он просидел очень долго. Брай был избавлен от немыслимого выбора Кай’Мемна – присоединиться к его геноцидному движению или умереть, но это было простым совпадением. Тайна, окружающая Терру, позволила скрыть местоположение «Спероанкоры» в официальном отчете, а удаленное расположение планеты предотвратило ее случайное открытие.
Брай, полностью погруженный в мысли и не понимающий, что происходит вокруг, не осознавал, что перестал двигаться, пока не увидел большой, немигающий глаз Пио рядом со своим собственным. Одна ее рука потянулась к нему, и гладкой стороной она погладила его мантию. Остальные руки изящно изогнулись вокруг них обоих.
«Задумываться в этих водах опасно, Брай», – сказала Пио.
Вокруг них проносилось облако биолюминесцентного планктона, излучавшего розовый свет, отражавшийся от ее серебристой кожи. Брай обвил рукой ее руку, более тонкую, чем у него самого, и наслаждался близостью. Он не был уверен, что такая близость естественна для его вида, но им обоим нравилось. Он и Пио узнали об этой теплоте из общения с Сектилиями и людьми.
Желания и потребности чужеземцев стали их собственными.
Теперь, после долгих размышлений о своих основных желаниях Брай был почти уверен: спаривание диких Кубодера сопровождается слепым притяжением феромонов, которые в темноте сталкиваются с феромонами другой особи, когда та, испытывая панику и неуверенность, не понимает, что особь фактически принадлежит к противоположному полу. Они рьяно сплетаются всеми восемью руками и двумя щупальцами, после чего самец притягивает к себе самку до тех пор, пока они не столкнутся клюв к клюву. Они начинают слепо тыкаться в терминальные органы друг друга, а самец гидравлически впрыскивает сперматофоры в руки самки, пока та пытается вырваться на свободу. Каждый червеподобный сперматофор содержит тысячи сперматозоидов и, подобно паразиту, зарывается в ее плоть, высвобождая химические вещества, чтобы сформировать в ее репродуктивных органах зрелую яйцеклетку.
Люди назовут это изнасилованием и будут правы.
Это неприятно. К счастью, у Брая было больше самообладания и рациональных мыслей. Он не хотел с ней так поступать.
То, что происходило между ним и Пио, было нежным и безопасным. Они работали вместе, делились мыслями и эмоциями и… этим. Этой нежностью. Возможно, это было не по-кубодерански. Возможно, так даже лучше. Они стали чем-то бо́льшим благодаря их контакту с другими видами. Он думал, что этот акт культурного присвоения может быть прощен. Несмотря на то что это было не что иное, как развлекательная любовная игра, в которую играли Джейн с Аланом, вспышки сильного удовольствия для кульминации проведенных вместе минут не возникло – Браю и Пио хватало друг друга. Это удовлетворяло их, и удовлетворяло намного больше, чем что-либо ранее.
Скоро Плиганы завершат ремонтные работы на обоих кораблях, и их пара будет разделена. Этот короткий отпуск закончится, и Брай снова будет изолирован. Он испытывал смешанные чувства по этому поводу.
«Мы будем полезны. Мы творим добро», – сказала Пио, читая его мысли. Сейчас он был открыт для нее по привычке. Как только они преодолели первое препятствие доверия, это стало легко. Она была прозрачной, как стекло. Ее воспоминания, размышления, ее мечты и кошмары – все было для него как на ладони. Она перенесла столько же боли, сколько он на протяжении веков. Наверное, даже больше. Она была прекрасным воплощением тепла.
Они исцеляли друг друга. Каждый из них познавал, кем они действительно могут быть без ярма, сжимавшего каждое их движение, каждую их мысль. Они созревали внутри себя.
«Мы могли бы остаться здесь», – сказал Брай, хотя оба они знали, что он не это имел в виду.
«И бросить Джейн на произвол судьбы?»
«После того как Джейн предупредит Терак. Мы могли бы вернуться. Она бы меня отпустила».
«Отпустила бы. Это правда», – согласилась Пио. В ее мысленном прикосновении присутствовала грусть и почти неуловимый вопрос, как все тогда могло бы быть. Брай это понимал. Он хотел притворяться, по крайней мере хоть какое-то время, что такое блаженство может длиться.
«Некоторые скажут, что это настоящая свобода», – сказал он.
Но все испортил. Он ничего не мог с собой поделать.
«Так говорил Кай’Мемна. – Она опустила клюв. Брай невольно причинил ей боль. – Свобода не на дне гравитационного колодца. Не для нас. Нас изменили. Нам нужны звезды. Нам нужно сообщество. Даже Кай’Мемна не отказался бы от своего корабля в обмен на вкус рыбы».
Брай молча согласился и стыдливо отвернулся от нее. Эгоистично хотеть все и сразу. Хотеть и ее, и Джейн.
«Ты им нужен, – тихо сказала она, разворачивая его обратно к себе. – Кроме того, проведи мы вместе пару десятилетий здесь, нам стало бы так скучно, что мы разорвали бы друг друга».
Он в это не верил.
«Мы оба нужны им».
Колокольчиком прозвенел ее мысленный смех.
«Это спорно. Я посторонняя. Но, надеюсь, в конце концов послужу цели».
«Ты нас всех спасла», – напомнил он. Ей нужно было напоминать о ее достижениях, чтобы она не отчаивалась. Она потеряла слишком много.
«Я должна была это сделать».
Фраза напряженно повисла между ними. Пио боялась оказаться в одиночестве больше, чем кто-либо во вселенной.
Он не винил ее. Этот страх был их общим страхом.
Глава 3
Зара Хэмптон еще раз молча поблагодарила домашних за скрипучую половицу в коридоре рядом с гостиной. Не говоря ни слова, она закрыла ноутбук, набросила на него плед и ловким, отработанным движением открыла ожидающую ее книгу в мягкой обложке: где-то чуть дальше, чем на середине. На заднем плане в телевизоре раздавался визг: показывали какой-то глупый мультфильм, который якобы нравился детям ее возраста. Он был хорошим прикрытием.
Ее мама долго стояла в дверном проеме, наблюдая за ней.
Зара делала вид, будто не знает, что она там стоит, и двигала глазами вверх-вниз, имитируя чтение. На самом деле она думала о последнем личном сообщении, которое получила от Бекки до того, как закрыть ноутбук. В нем подруга уговаривала ее перестать трусить и загрузить уже из ноутбука отца информацию, связанную с инопланетянами.
Как бы она хотела, чтобы ни одна душа не знала, что ее отец работает в НАСА.
Это создавало лишнее давление со стороны ее друзей как в Интернете, так и в жизни. Заре казалось, что все объединились против нее. Они не отказывались от этой идеи и были уверены, что ей будет легко воплотить ее в жизнь.
Зара не была так уверена. До этого она никогда не пыталась что-то украсть у своих родителей. Неужели она действительно сможет это сделать? Возможно ли это? Неужели это не принесет вреда? Это сделает ее плохой дочерью? Будет ли она испытывать вину? Что произойдет, если ее поймают?
– Ты что, не слышала, что я тебя зову?
Зара подскочила. Она уже и забыла, что мама стоит в дверях.
– А?
– Ужин.
Зара моргнула и взяла закладку, стараясь не совершать под взглядом матери неаккуратных движений. Она опасалась, что мама может невзначай обнаружить, чем она на самом деле занималась. Ее ежедневное время в Интернете было строго ограничено, и она проводила его за рабочим столом в гостиной на виду у родителей, которые могли смотреть на экран. Они не знали, что Зара нашла этот захудалый старый ноутбук в шкафу. Ужасающе медленно она запустила дефрагментацию жесткого диска, сбросила с помощью онлайн-уроков настройки до заводских и удалила все избыточные и ненужные программы.
Теперь все было намного лучше – стал возможен вход в социальные сети, обмен сообщениями, просмотр страниц в Интернете, чтение бесплатных электронных книг, просмотр редких видео с кошками и, самое главное, проверка онлайн-сайтов новостей.
Это было необходимо. Ведущие средства массовой информации были ненадежными. В Сети все так говорят. СМИ придерживались правительственной политики и выдавали только ту информацию, которую правительство хотело предоставить общественности. Она каждый день могла увидеть доказательства этого в своем собственном доме, потому что было очевидно, что ее отец знал больше, чем все остальные. Она замечала это по его лицу, по его реакции на слова, когда разговор неизбежно заходил о текущих событиях. Бо́льшая часть всего мира, казалось, верила тому, что им говорили. Было легко понять, почему.
– Что у нас на ужин?
– О, милая. Сегодня готовит папа. Ты знаешь, что на ужин, – усмехнулась мама.
– Жаркое, – поморщилась Зара. – Не слишком острое?
– Не-а. Я не позволила ему добавлять всякие шрирача[4]. Если хочет, пусть кладет себе. – Последнюю фразу мама бросила через плечо, направляясь обратно по коридору.
Зара соскользнула с дивана и тихонько спрятала ноутбук под ним, чтобы вернуться в Сеть после ужина, если получится. Время работы аккумулятора было ужасно коротким, и он требовал зарядки. Сегодня ей придется тайно пронести ноутбук в свою спальню, чтобы зарядить его без особых проблем. Она направилась к кухне и услышала, как ее мать сказала:
– Опять носом в книжке.
– Какая мама, такая и дочка, – ответил папа, вероятно, улыбаясь.
Поддавшись порыву, Зара вернулась к своему рюкзаку, прислоненному к дивану, и, расстегнув крошечное переднее отделение, вытащила флешку, которую мама купила для школы. Она ее еще не использовала. Вероятно, на ней не хватит памяти, чтобы сохранить большой файл, но она должна попробовать. Если это не сработает, ей придется найти способ купить флешку на один терабайт и повторить попытку.
Зара опустила флешку в передний карман джинсов. Если появится возможность, она ее достанет. Не струсит. Она сможет и знает, как это сделать. Она наблюдала за папой. Он всегда клал на стол свое удостоверение личности и ключи рядом с крошечной черной записной книжкой с паролями: НАСА заставляло его менять их так часто, что никакой другой способ зафиксировать их не годился. От неприятного, беспокойного чувства у Зары сильнее забилось сердце и немного напряглись мышцы.
Еще до того, как она вошла на кухню, отец взял пульт и выключил вечерние новости. На его лице, когда он поднял все еще шипящую сковороду, чтобы отнести ее в столовую, сохранялось хмурое выражение. Родители не хотели, чтобы она видела беспорядки, которые охватили мир, но новости распространились по Интернету, и об этом говорили даже тринадцатилетние дети. Она подыгрывала отцу и матери, потому что другого выбора не было. Но не могли же они – пусть и с лучшими намерениями – скрыть от нее все. Это уже слишком.
– Привет, папочка, – сказала Зара, крепко обнимая своего отца и чувствуя, как внутри у нее все сжимается от страха и вины. Он отстранился, держа горячую сковороду подальше от себя. Она проигнорировала это и, взяв кувшин с холодным чаем, понесла в столовую, заметив при этом, что на столе все еще стоит открытый ноутбук отца, теперь перешедший в режим ожидания. Из столовой его видно не было. Рядом лежало удостоверение личности и маленькая черная записная книжка.
Если она быстро поест…
– Что сегодня в школе? – спросил отец, как спрашивал каждый день за ужином.
– У миссис Джеффрис грипп, поэтому математику заменял другой учитель. Мы играли.
Он улыбнулся и кивнул, а затем серьезно посмотрел на нее.
– К тебе больше не пристают те дети в автобусе? – Об этом он тоже спрашивал каждый день. Родителей беспокоило, что над ней издеваются. Они жили в многонациональном, многорасовом районе города, что сводило к минимуму шансы на проявление расизма, но не исключало его возможности. Никто нигде от этого не застрахован.
По ее лицу пробежала грусть, но, заметив это, она сразу же спохватилась и приняла беззаботный вид.
– Нет, папочка.
Но правда заключалась в том, что они все еще насмехались над ней, или шлепали по попе, или били по голове, когда входили и выходили из автобуса, особенно если она занимала место у прохода. Хотя благодаря разговору родителей с водителем самые плохие из них сидели теперь за восемь рядов от нее и издевались над другими детьми. Это сделало ее день немного спокойнее, но, честно говоря, не избавило от постоянной тревоги. Правда, родители ничего не могли изменить, поэтому и поднимать этот вопрос было бессмысленно. С этим нужно справляться самой.
Зара никогда никому не рассказывала, как это началось. Раньше она уже была мишенью и научилась прятать голову в песок. Она предпочитала сидеть у окна, скрючившись и приподняв колени к спинке сиденья перед собой, чтобы едва видеть окно. В таком положении ее в основном не замечали. Обычно во время поездки домой она читала, время от времени поглядывая в окно, чтобы узнать, где они едут, и просто вставала за несколько секунд до своей остановки и выпрыгивала из автобуса.
Но однажды ее ожидал сюрприз – первый менструальный период.
Зара даже не поняла, что случилось, пока не вернулась домой, правда, почувствовала, как ее штаны почему-то стали влажными. Она предположила, что из-за пота, ведь в автобусе стояла жара, а сиденья были изготовлены из искусственной кожи. Но это оказался не пот. По сиденью и по ее выцветшим джинсам расползлось красное пятно. Теперь дети постоянно предлагали ей тампоны, спрашивали, когда она покажет голую попу, или называли Кровавой Мэри. Она снова стала мишенью.
Ей и так было сложно вытерпеть рост груди, но это унижение было невыносимым. Она не разговаривала почти ни с кем, кроме родителей и друзей в Интернете. Казалось, все просто ждали, чтобы найти способ ее помучить.
Тело уже однажды ее предало. Зара не верила, что этого не повторится. Она чувствовала напряжение. В мышцах, челюсти, желудке. Настолько сильное, что иногда казалось, будто ее раздирает на части. Наверное, это чувство никогда не исчезнет.
Родители говорили, что в ее возрасте всем тяжело. В отличие от взрослых, дети не контролируют себя, но из подслушанных разговоров Зара догадалась, что и тем, кто стал старше, приходится иметь дело с этим мусором, просто все становится не таким очевидным.
И дело было не только в издевательствах. Ее друзья были капризны, своенравны и в то же время могли быть и жестокими. Если им выпадал шанс погулять с более популярными детьми, то Зара для них словно умирала. Возможно, это было так же просто, как цвет рубашки, которую она носила каждый день. Она подбирала не те слова, говорила не с теми людьми, признавалась, что любит то, что они считали идиотским. Казалось, в этом иногда не было никакой логики. Она просто пыталась пройти мимо.
Зара подавила вздох и положила на тарелку немного риса. Ей нужно быть осторожной, иначе родители заставят ее об этом говорить. Она должна вести себя как можно более естественно, чтобы они снова не отвели ее к школьному психологу. А она даже представить себе не могла, как рассказать обо всех этих проблемах какому-то взрослому человеку с поддельной улыбкой и мнимым заботливым отношением.
У нее было много друзей в Интернете, которые, казалось, понимали ее намного лучше, чем любой взрослый. Эти другие дети проживали одни и те же одинаковые жизни. Они не предлагали ей банальности. Они писали: «Точняк, у меня та же фигня. Пиплы такие неадекваты». Затем рассказывали ей о
– Твоя рубашка выглядит слегка тесноватой, Зи. Наверное, в эти выходные нужно сходить в магазин одежды с бабушкой, – устало заметила ее мама, наливая себе холодный чай.
Зара нахмурилась и посмотрела на себя. Ей казалось, что она выглядит хорошо, но, возможно, мама не ошибалась. Мешковатые рубашки определенно скроют ее странно сформированные выпуклости, и ей, вероятно, станет комфортнее. У нее возникало мерзкое ощущение, когда люди останавливали взгляд где-то ниже ее шеи, пытаясь разглядеть растущие детские груди.
Папа откашлялся и положил себе на тарелку еще немного шрирача.
– Растешь, как на дрожжах, малышка, – сказал он.
Родители выглядели изможденными. Мама скоро должна была ехать в больницу на ночную смену, но не спала, а читала, ожидая, когда Зара вернется из школы. Она согласилась на такой график, несмотря на все его минусы, чтобы проводить больше времени с Зарой. Папа, вероятно, будет работать допоздна.
– Как дела на работе, пап? – спросила она. – Уже решили ту серьезную проблему?
Отец больше не говорил о работе. Она думала, что ему запрещают это делать. Особенно после глобального объявления Джейн Холлоуэй. Но Зара знала, над чем он работает. Все, у кого была хотя бы частица ума, знали. Каждый ученый из НАСА должен был работать над расшифровкой загадочных сектилианских файлов, присланных Джейн, хотя, конечно, Том Ратер заявил в вечерних новостях, что все это неправда.
Инопланетные файлы обсуждали все. В народе инопланетян называли Второй космической расой. Говорили, что каждая страна выделила для расшифровки всех своих лучших ученых, и теперь они соперничают за право первыми открыть файлы, собрать кусочки головоломки или, по крайней мере, найти чертежи, о которых Джейн Холлоуэй упомянула в своем сообщении. В онлайн-СМИ говорилось, что никто не знает, как подступиться к громоздкому файлу. Все это походило на помешательство. Очевидно, Джейн в своем стремлении быстрее начать путешествие забыла дать им ключ.
Папа глубоко вздохнул и, потерев щеку, покачал головой. В глазах мамы сверкнуло предупреждение. Зару не раз просили не заговаривать о работе отца.
Папа не признавался, что работает над сектилианскими файлами. Зара думала, что он и не мог. Файлы были секретными. Ему не разрешалось разглашать, что они существуют на самом деле, даже своей собственной семье.
Сообщение Джейн предназначалось для каждого человека на Земле и транслировалось по телевидению по всей планете на множестве разных языков, но во время первого просмотра лишь немногие имели возможность загрузить сопутствующие файлы. Спутники, передававшие это сообщение, были закрыты, поэтому не смогли продолжить трансляцию, как предполагала Джейн. По крайней мере, так думали некоторые люди. Общее мнение, похоже, заключалось в том, что сообщение дошло преимущественно правительствам и, возможно, некоторым университетам. Выдвигались различные предположения и догадки о том, кто и как далеко зашел в расшифровке.
Зара считала, что все это правда. После глобального объявления папа изменился. Он всегда много работал, а сейчас и подавно. Он все время беспокоился и замыкался глубоко в своих мыслях. Вероятно, у нее просто разыгралось воображение: ей казалось, что он действительно хотел рассказать им что-то важное, но не мог.
Все это было так запутано.
Поделиться книгой: