Помоги проекту - поделись книгой:
Мой честный ответ удивил Макса. Подруга же, привыкшая к моим емким и кратким оценкам ситуаций, лишь удовлетворенно хмыкнула.
Зал бурлил и сверкал, ассоциируясь лично у меня с ядреным японским хреном или перцем чили, потому как поневоле глаза начинало щипать от яркости и пестроты нарядов. Девушки щеголяли иногда в столь откровенных платьях, что я по сравнению с ними была послушницей монашеского ордена. Парни выглядели гораздо скромнее и проще, хотя взгляд нет-нет да и цеплялся за некоторых весьма экстравагантных (шорты поверх цветных колготок или строгий пиджак в сочетании с юбкой а-ля папуас) представителей условно сильной половины человечества.
Удивившись причудам земной моды, я еще раз пробежалась взглядом по залу, выискивая место, где бы можно спокойно пересидеть этот вечер.
Внимание привлекла группа парней и девушек. В центре компании находился не кто иной, как Браен, в белой рубашке с расстегнутой парой верхних пуговиц и джинсах. Одну руку он запустил в слегка растрепанные волосы, доходившие ему до плеч, а второй приобнимал очередную красотку, при этом довольно ухмыляясь. Парни о чем-то спрашивали Дранго, тот лениво отвечал. Казалось бы, обычная беседа обычных парней, но их выправка сразу говорила о том, что это не абы кто, а кадеты. Присмотревшись, поняла, что практически все молодые люди в зале (не считая попугаистых чудиков) – военные, а вот девушки, наоборот, напоминали дам полусвета. Это неприятно поразило и насторожило.
Мое выражение лица удивило подругу, и она спросила, в чем дело. Пояснив, что беспокоюсь о том, как бы нас не приняли за девиц, не отягощенных высокой моралью, я весьма удивилась реакции Прит.
– Тэри, в кои-то веки можно расслабиться! В нас никто не заподозрит кадетов училища, можно оторваться как следует! Ты же не хочешь упустить такую возможность?
Тараканы в мозгу радостно скандировали лозунг: «А почему бы и нет?!»
Один из организаторов гонок, взобравшись на трибуну, толкнул короткую (и оттого понравившуюся всем без исключения) речь, и вечеринка началась. Новый кислотный микс, запущенный с вертушки диджеем, сумел завести толпу, и теперь большинство экзальтированно прыгали под свежий хит. Макс пригласил меня. Пара танцев, сдобренных изрядной порцией коктейлей, сделали свое дело. Я уже чувствовала себя, как та пресловутая мышка, что после третьей рюмки решилась набить морду коту. В голове начала зарождаться идея мести.
– Подруга, какие планы? – подскочила ко мне Прит.
Приближаясь ко мне, она виртуозно отшила очередного приставучего кавалера, а после мастерски вписалась в узкую щель между двумя амбалами, которые разом решили заключить ветреную красотку в свои медвежьи объятия. Глаза ее азартно блестели.
– Думаю немного подождать, пока все раскачаются, а кое-кто дойдет до кондиции, – я кивнула в сторону Браена. – Потом мне понадобится твоя помощь. Ты же у нас спец по соблазнению, – незамысловато попробовала подольститься к подруге и, наклонившись, начала нашептывать на ухо задуманное.
Прит согласно кивнула.
– Проучим эту заразу! – воодушевилась она.
Неужели и ее достала зашкаливающая самоуверенность блондинистого красавчика? Прит лишь весело подмигнула:
– Ну а пока пошли танцевать!
Подруга знала мою давнюю даже не любовь, а страсть к танцам. В ритме музыки, отдаваясь ей до конца, можно рассказать целую историю одним взмахом руки. Заставить чувствовать окружающих то же, что и ты, без слов, лишь рисуя образ из штрихов-движений.
Сейчас, танцуя, я словно погружалась в нирвану, растворялась в звуках. Прит изображала бедрами что-то невероятно эротичное рядом. Вокруг нас образовался небольшой круг, и тут чьи-то руки ненавязчиво легли мне на талию, выдернув тем самым из приятной неги. Я едва рефлекторно не схватила запястье, чтобы заломить наглую хваталку нежданному кавалеру. Ибо не фиг распускать лапы! Вовремя мелькнувшая мысль о том, что я сегодня все же девочка и все же не стоит затевать скандал с применением болевых приемов, заставила сдержаться. Мысленно подготовила ответ, способный отшить незадачливого ухажера, и, не подумав, развернулась лицом к любителю сначала трогать и только потом говорить. Зря. Я сразу же уперлась в грудь мужчины. Подняв взгляд выше, увидела… вот битый пиксель! Это был Браен. Пришлось резко прикусить язык.
– А ты горячая штучка. Так страстно и соблазнительно танцуешь! – Чуть хрипловатый голос должен был по задумке обладателя если не вскружить мне голову, то очаровать.
Однако в памяти застрял злой взгляд блондинистого гада, которым он меня наградил сразу же после гонок. Ну погоди, паразит академический, я тебе устрою. Отомщу за спесь и высокомерие, как это умеем делать только мы, женщины.
Потому я лишь улыбнулась, спрятав гнев под маской восхищения. Глупо улыбнулась. Пусть этот Дранго думает, что все идет, как он того и ожидает.
– Пошли за наш столик, – он кивнул в сторону. – Сегодня отмечаем мою победу в гонке. Ты ведь наверняка еще ни разу не была в компании настоящих победителей?
Не дожидаясь моего согласия, кадет потянул меня за руку в указанном направлении. Я подивилась степени самоуверенности этой белобрысой сволочи: он исключает даже намек на сопротивление!
«Придурок, ты сейчас тащишь на буксире того, кто сделал тебя в этих самых гонках», – злорадно усмехнулась про себя. Но затылок Браена сверхчувствительностью не отличался.
Познакомив меня с друзьями, угостив парой коктейлей и отпустив несколько комплиментов, блондинистый засранец посчитал свою миссию соблазнителя выполненной и ненавязчиво стал приподнимать подол и так не сильно длинного платья, прощупывая почву для дальнейших маневров. Действовал он при этом не как будущий офицер космофлота, а скорее как геолог: сначала разведка и зондирование, потом, в перспективе, – бурение.
В это время я отчаянно попыталась привлечь внимание Прит, увлеченно с кем-то болтающей. Гримасами и жестами я пыталась намекнуть ей, что план мести слегка изменился и мы поменялись ролями. Подруга заметила предназначенную ей пантомиму, когда свидетели моих актерских потуг уже не сдержались от улыбок и смешков. Она что-то проворковала поклоннику на ушко и, распрощавшись с ним, понимающе кивнула мне.
– Не хочешь уединиться? – голос Браена слегка охрип.
Его зрачки расширились, дыхание участилось, рука на моем колене и вовсе будто прописалась. Понятно, красавчик решил, не теряя времени даром, со всей ответственностью заняться решением демографического вопроса. А точнее, приступить к самой приятной его части – зачатию.
– С удовольствием! – Я соблазнительно улыбнулась, про себя предвкушая месть. Этот атлет сам сделал все в лучшем виде, даже ухищряться не пришлось. – Только одно условие. Я хочу, чтобы ты в ходе нашей игры был с завязанными глазами.
Видя сомнение на лице блондина, я чуть не взвыла от досады. У-у-у, какой недоверчивый! Стоит его немножко подразнить. Провокационно провела языком по верхней губе. Жест, позаимствованный у героини одного из фильмов, что мы с Прит смотрели по голопроектору, возымел действие.
– Люблю девушек с выдумкой, – Браен усмехнулся в ответ.
Похоже, на мужиков волна тестостерона действует не хуже пули: так же вышибает напрочь мозги, а вместе с ними и осторожность. Браен был полон предвкушения. Что ж, это мне на руку.
Встав, я направилась к выходу, не сомневаясь, что блондин, чьи намерения в отношении одной темноволосой девицы сейчас были тверды как никогда, последует за мной. Выйдя из зала, красавчик спросил:
– Ну и чем ты будешь завязывать мне глаза?
Улыбаясь, плавным движением стянула левую перчатку:
– Давай, чемпион, ты же ничего не боишься. Я знаю, где здесь есть укромное место… Только не подсматривай.
Завязав ему глаза перчаткой, что закрывала до этого мою кисть и предплечье (слава безразмерному полинейлону), повела к черному входу, ведущему прямиком на сцену.
Похоже, Браен был на кураже и в предвкушении, да и выпил, поэтому чувствовал себя в полной безопасности. Зря!
За что ценю Прит – если она берется за дело, то делает его качественно. Вот и сейчас, пока мы блуждали по кулуарам, подруга сотворила почти невозможное – музыка смолкла, и зал встретил нас гробовой тишиной. Сотни пар глаз устремились на сцену, где были приглушены диодные софиты.
– Ну, давай же, мы уже почти на месте! – нежно мурлыкая Браену на ухо, я провела пальцем по его шее от мочки к ключице. – Раздевайся, а я сейчас.
Дабы поддержать порыв, даже расстегнула остатки пуговиц на его рубашке.
Да… как-то я не учла, что военные не только одеваются быстро, по команде. В порыве страсти они и раздеваются столь же шустро. Вот только довершить картину бесплатного стриптиза не дал выкрик из зала:
– Браен, мать твою, это ты?
Несостоявшийся любовник разом скинул импровизированную повязку, оставшись в одних трусах и носках. Симпатичные такие, черненькие труселя, посередине которых красовалась надпись: «Разожги мое пламя». Пламя, к слову, полыхало вовсю, без чужой помощи. Злобный взгляд в мою сторону был способен испепелить почище лазера.
Основное правило ведения боя гласит: «Правильно оцени противника». Его нам вдалбливали с самого первого занятия в училище.
Я оценила, ужаснулась, и в голове запоздало зародилась здравая мысль: «Долбаный коркат!» Сняв с ног туфли и подхватив каблуки, ринулась в забег по служебным помещениям.
Да, месть удалась, только как бы дальше не пропасть… Ведь если этот склад тестостерона меня догонит, то мало не покажется. По прямой наш забег грозил завершиться в считанные минуты.
Надо петлять! Я лихорадочно заозираласть. Из одной приоткрытой двери коридора валил пар и слышался звон посуды. Недолго думая нырнула туда и оказалась на кухне. В колбах и пробирках вываривались деликатесы, а вот в посуде попроще – кастрюлях и сковородках – шкварчала и бурлила более привычная моему глазу еда.
Пролетев стрелой меж духовых шкафов, я увидела то, что искала: достаточно большую вентиляционную решетку под потолком. Одним махом вскочив на металлический стеллаж, находящийся аккурат под вентиляцией, я приготовилась вырвать решетку. Ухватилась посильнее и резко дернула, при этом чуть не свалилась обратно, – оказалось, что она просто приставлена. Не тратя ни секунды, ввинтилась в шахту воздуховода, приставив решетку на место. Что ж, посижу здесь. Вперед ползти смысла нет – далее ход все равно сужался. Сдавать назад – над плитой клубится пар, а обвариться, грохнувшись в кастрюли, если короб не выдержит мой вес, – увольте от такого сомнительного удовольствия.
Пульс отдавался в ушах, страх и азарт бурлили по венам. Но я попыталась затаиться и прильнула к решетке. Хорошо, что Браен не рассчитывал на такой резкий старт со стороны вроде бы обычной девицы. Это и дало мне пару мгновений форы. Повезло еще и в том, что на кухне в момент моего взлета под потолок не было свидетелей.
Злой и мрачный, как черная дыра (разве что не поглощающий материю вокруг), Браен пронесся ураганом по кухне и, наткнувшись взглядом на входящего с компактусом овощей повара, схватил беднягу за грудки.
– Где она?! – ревел блондин – Где эта сволочь?!
Повар затрясся, закатил глаза и едва не хлопнулся в обморок. Ну да, не каждый день на работе из тебя пытается вытрясти душу взбешенный накачанный мужик в трусах и носках.
Не добившись внятного ответа, Браен отпустил изрядно струхнувшего повара и уже медленнее двинулся дальше. Когда он вышел, я быстро отодвинула решетку и, мягко спружинив на пятки, приземлилась перед поваром. Бедолага, на долю которого и так выпала целая гора впечатлений, не был готов к свалившемуся перед ним счастью. Кулинар икнул от неожиданности и все же начал падать в обморок, выпустив из рук компктус. Решив, что удар пластика о пол громче удара тела об него же, я подхватила контейнер с овощами и аккуратно поставила рядом с упавшим. Выдохнув с облегчением, побежала в обратном направлении. На выходе из зала меня уже ждала Прит.
– Бежим, а то наш разъяренный чемпион может снова явиться! – Все это я выпалила, натягивая на ноги туфли, и мы, весело переглядываясь, поспешили прочь.
Со дня гонок прошло две недели. Вернувшись в училище и получив положенную порцию поздравлений и восхищений (как искренних, так и тех, от которых веяло, как от просроченных на пару лет консервов, – изрядной гнильцой и перспективой несварения), я переключилась на рутину. А рутина на данный момент являла собой занятие по инженерно-технической теории. Преподавал ее Менханаф Валлеулович, рыжий, круглый и конопатый, с вздернутым носом. Данный орган был столь вызывающе задран не в силу физиологических особенностей организма преподавателя, а из-за привычки глядеть на всех чуть свысока, что при его невысоком росте было весьма проблематично.
– Время прохождения пассажирского крейсера от Вилерны до Земли составляет шесть галактических суток. Такое же расстояние ракета класса SKR-200 преодолевает за сто двадцать девять минут. О чем это говорит? – Взгляд Менханафа скользнул по аудитории и остановился на мне, в этот момент строящей каверзу впереди сидящему соседу.
Я же слегка увлеклась, заталкивая ароматический шарик в оттопыренную сзади опушку форменных брюк противного одногруппника. Из-за этого стукача мне назначили неделю нарядов на кухне.
Шарик был обычный. А вот его запах, который появится, как только раздавишь маленькую сферу, стал нашей с Прит личной гордостью. Путем экспериментов к сероводороду удалось добавить парочку эфиров, да так, что от двух капель получившейся жидкости можно спастись только в противогазах. Запах тухлых яиц и гнилой рыбы не выводился и не выветривался несколько часов.
– Кадет Тэри Ли. Ответьте на вопрос. – Менханаф, как всегда, серьезен.
«Не успела!» – мелькнула мысль, когда преподаватель назвал мое имя.
– Простите, вы не могли бы вопрос повторить? Он вылетел у меня из головы. – Признаваться в том, что я его пропустила мимо ушей, было неприятно и стыдно.
– Кадет, ваша голова напоминает космопорт, из нее постоянно что-то вылетает, – желчно заметил довольный преподаватель. – Повторяю вопрос: время прохождения пассажирского крейсера от Вилерны до Земли составляет шесть галактических суток. Это же расстояние ракета класса SKR-200 преодолевает за сто двадцать девять минут. О чем это говорит?
– О том, что все, что летит к Вилерне медленно, летит с мирными намерениями… – не удержалась я от подколки, но потом все же ответила серьезно: – А также о наличии дармит-гасителей и отсутствии влияния коркат-излучения на систему навигации и управления ракеты данного класса.
Менханаф удовлетворенно кивнул, разрешая сесть на место.
Все-таки есть в нашем нищем училище один огромный плюс: преподавали здесь намного человечнее, если так можно сказать об учебе, нежели в престижных военных академиях. Педагоги позволяли нам некоторое вольности, да и искренне старались вложить в непутевых кадетов знания. Вот только отсутствие мало-мальски доступных учебных пособий делало свое черное дело. Если космическую историю и навигацию, вилернский и единый земной язык, тактику, стратегию и прочие гуманитарные дисциплины, требующие лишь экрана визора и должного старания, кадеты училища знали весьма сносно, то в остальном… Особенно страдало модульное космическое пилотирование. Его без тренажеров освоить никак нельзя. Таковых за училищем числилось аж пять штук. Правда, этот квинтет приходился аж на восемь тысяч кадетских душ.
Преимущество перед остальными предметами только у рукопашного боя. Здесь учебных пособий хоть отбавляй – сосед слева, сосед справа, а еще и напротив… Обучайся – не хочу.
Время после учебы, не обремененной спецпредметами (тут бы основной курс оснастить), кадеты проводили по-разному. Прит, например, разрывалась между виртмагазинами, свиданиями и остервенелой зубрежкой параметров генерального курса, угла сноса корабля, счисления координат и прочей жизненно необходимой каждому навигатору ереси. Иногда, впрочем, эти три ее увлечения разбавлялись попытками превратить меня в нормальную девушку. Подруга мечтала то научить меня ходить на шпильках, то краситься, то разбираться в моде. Некоторые из попыток были даже удачными. Это в тех случаях, когда я не успевала вовремя улизнуть от подруги, поставившей себе очередную сверхзадачу: облагородить пацанистую меня.
Я же, в отличие от Прит, любила погонять на раздолбанном гравибайке на местных нелегальных гонках. Хотя чаще всего зависала в боксах, ремонтируя свою шайтан-машину. Байк появился у меня вопреки мизерной стипендии. Сначала я пробовала откладывать на свою мечту из нее родимой. Но потом пришла к выводу, что солнце, воздух и вода в последнюю неделю до очередной стипы – это хорошо, но все же еду не заменят.
В пятнадцать лет плюнула и начала подрабатывать в городе, расположенном неподалеку от училища. За полгода каждодневного четырехчасового оплачиваемого рабства в одной из забегаловок я наскребла на изрядно проржавевший движок в двенадцать тысяч кубов и генератор гравитационной подушки. Так стала воплощаться моя заветная мечта. Попеременно покупая подержанные детали или находя что-то на свалках и убивая ночи в ремонтном боксе, удалось (не без помощи ребят с мехкора) собрать мое чудо по частям.
Выглядел байк неказисто, но гонял отменно. Доказывая свою резвость в нелегальных гонках.
Директор бы и рад запретить картинги, проходившие в крутом овраге зоны отчуждения, но тогда кадетам вообще не на чем будет тренироваться в пилотировании. Поэтому Радвин закрывал глаза на это нелегальное безобразие.
Зубрить, не в пример многим кадетам, мне приходилось очень редко и лишь то, чего не было на занятиях, – спасибо практически абсолютной фотографической памяти, доставшейся в наследство с Х-хромосомой от отца.
Под потолком мигнул светодиод, ознаменовав начало большой перемены.
Как только я вышла из аудитории в коридор, ко мне тут же подскочила Прит, чьи занятия шли в соседней лекторской.
– Ты идешь смотреть списки распределения на стажировку? – азартно вопросила подруга.
Не дожидаясь ответа, она с энтузиазмом тягача потащила меня в вестибюль.
Да уж, стажировка, которой никому из выпускников не избежать, маячила через месяц поярче габаритов инерционного гасителя. По ее итогам мы будем допущены к выпускным экзаменам. Ее одновременно боялись и ожидали с нетерпением. И вот… я стою, смотрю на табло, где мое имя – четвертое в списке, – и пытаюсь понять шутку юмора.
«Тэриадора Лирой, место стажировки – космический линкор „Элколай“, должность – помощник младшего пилота корабля». Еще раз попыталась осмыслить прочитанное. На этот линкор даже рядовыми штурмовиками назначали только самых выдающихся пилотов, проявивших себя не в одном бою, а чтобы кадета училища – и сразу с допуском к капитанскому мостику… такого еще не было.
Закатное солнце, нестерпимо жаркое для начала весны, раскалило воздух в аудитории до предела. Климат-синторы работали вовсю, но их мощности не хватало. На верхних этажах академии температурная планка медленно, но уверенно поднималась вверх. Последнее на сегодня практическое занятие по пилотированию в условиях коркат-излучения у выпускной группы подходило к концу.
На запястье одного из кадетов мигнул браслет поляризационного проектора. Это пришло сообщение: «Просьба после окончания занятия зайти в кабинет заместителя главного ректора». Сухое и официальное, оно разве что не скрипело песком на зубах.
Браен тяжело вздохнул, понимая, что это может означать. Зам недоволен провальным выступлением на недавней гонке. К слову, не без оснований. Первым пришел к финишу кадет занюханного училища, в то время как он, Дранго, выпускник элитного высшего учебного заведения, – лишь второй. Это удар по престижу Академии Бореа.
Браен аккуратно и точно посадил виртуальный корабль в заданной программой расчетной точке, отсоединился от тренажера. Вдох-выдох, чтобы успокоиться. А дальше – самое неприятное. Браен про себя скривился, встал из кресла симулятора и направился в кабинет зама.
– Кадет Дранго по вашему приказу прибыл! – четко произнес он в микрофон.
Створки разъехались в разные стороны, открыв вход в кабинет.
– А, Браен, – обманчиво-мягкий голос зама ректора, Ирва Гринко, заставлял многих посетителей покрываться холодным потом. – Рад, что вы зашли. Присаживайтесь, разговор будет долгим.
Кадет сел на указанное место, так что между кителем и спинкой стула осталась всего пара миллиметров.
– Браен, не так давно вам выпала честь представлять нашу академию в ежегодных межгалактических гонках. И мы все полагали, что вы в полной мере оправдаете наше доверие. – Ирв Гринко, мужчина в возрасте, сухощавый, высокий, с седыми висками и длинным прямым носом, меж тем подходил к сути разговора. – По окончании основного курса вы должны были как один из лучших выпускников проходить стажировку в качестве помощника капитана на линкоре «Элколай». Но в свете последних событий совет академии пересмотрел свое решение.
Зам в упор уставился на Браена, ожидая проявления эмоций на лице кадета. Таковых не наблюдалось, и Гринко удовлетворенно кивнул: хотя бы в выдержке проштрафившемуся не откажешь.
– Решено отправить вас на данный эсминец, но в качестве второго помощника младшего пилота.
Браен мысленно усмехнулся – наказали так наказали. Хуже разве что было бы отправить его на стажировку рядовым. Зам же скривился, словно выпил пинту неразбавленного уксуса, и позволил себе откровенность:
– Мое мнение, кадет, не будь вы сыном Рамира Дранго – депутата парламента Союза, вы бы сей же миг были отправлены рядовым на зачуханную базу окраины галактики. Нашим кадетам прощается многое за стенами академии – случайные связи, вечеринки до утра, азартные игры… Но никогда, я подчеркиваю – никогда, не прощается то, что ставит под сомнение качество образования. В гонках можно проиграть только сильному сопернику, выпускнику Академии Редве или Академии Орхаса. Но никак не кадету из училища на отшибе соседней галактики!
Неожиданная вспышка гнева у Гринко прошла так же внезапно. Переведя дух, он добавил:
– Помимо прочего, для вас есть задание, ознакомьтесь, – и протянул документы. – На этом все, можете быть свободны.
Выйдя из академии, Браен расслабил мышцы лица, застывшие до того в холодно-спокойной маске. Губы сами собой сложились в горькую ухмылку. Все, чего он так упорно добивался много лет, рухнуло.
В детстве он не понимал, почему отец запоминает имена детей своих сослуживцев, держит в памяти дни рождения конгрессменов сената, всегда любезен на публике. В глазах окружения это был любящий муж и примерный семьянин. А с ним, с Браеном, и с его братом за завтраком Дранго-старший даже не разговаривал, уделяя все свое внимание яичнице и сводкам новостей. Впрочем, старшей сестренке – Рижур – повезло еще меньше: ее вообще в пять лет отправили в колледж для благородных или просто обеспеченных девиц. Этот милый и уютный на снимках пансионат на деле напоминал тюрьму, где Риж и предстояло пробыть до своего совершеннолетия. Мать же, ярая активистка движения «Киборги не пройдут!» была целыми днями занята. Она скинула все материнские обязанности на прислугу, которая, в свою очередь, эмоциональной теплотой могла сравниться с метеоритным льдом.
Поделиться книгой: