Новая эпоха

Раз уж один хрен вернулись в лагерь, не произведя разведки, решили перенести её на послеобеденное время. Пока обслуга занималась разделкой мяса — антилопа явно подоспевала раньше — и костром, мы присели на заменяющее нам скамью толстое бревно, дабы выкурить по сигарилле и поболтать "о делах наших скорбных" и просто "за жизнь". И при виде разделываемой носорожьей туши разговор невольно коснулся носорогов.

— Шкура же вон какая толстенная и жёсткая! — прихренел Серёга, — Прямо как панцирь, копьём хрен пробьёшь. И помельче слона — жрёт меньше и перевозить легче. А рог какой! Вот почему бы вместо слонов их не наловить и не выдрессировать для войны?

— Серёга, ты с дуба рухнул или с баобаба? — выпал в осадок спецназер, — Он же тупой как вот это бревно, агрессивный и хреново видит — с нескольких десятков метров тебя от дерева хрен отличит.

— Ну, при его размерах и весе это уже не его проблемы, — схохмил геолог.

— Ага, это уже проблемы окружающих. Ближайших — обслуги, например.

— Так зато ж храбрый, хрен в бою перебздит…

— И хрен своих от чужих отличит.

— Так погонщик-то на что?

— Ты найди сперва для него погонщика. Их же даже в Индии никто не приручил, хотя слонов приручали чуть ли не с Бронзового века — ещё эти, доарийские индусы, как их там, млять… Макс, ты не помнишь?

— Дравиды, — подсказал я.

— Ага, вот они самые. Опыт приручения слонов там, получается, больше тысячи лет, но и там на носорогов хрен кто замахнулся.

— Так может просто не допетрили? — не сдавался Серёга, — Я где-то читал, что в национальном парке Крюгера на некоторых носорогах служители даже верхом катались — прикинь, на недрессированных даже! Получается, что можно. А если специально их как следует выдрессировать? Вот ты, Макс, как думаешь?

— А хрен ли тут думать? — отозвался я, — Одного, двух, трёх — ну, хрен с тобой, пускай даже и десяток — отловить и выдрочить в принципе-то можно. Но с учётом их размеров и силы это будет замена в лучшем случае пяти слонам. Ну и нахрена сдалась такая замена, когда десяток слонов поймать и выдрочить легче?

— А с хрена ли легче-то, когда носорог мельче и слабее слона? Примерно как большая лошадь ростом. Ведь в натуре же на них катались, вот зуб даю.

— Так носорог же не стадный ни хрена зверь, а одиночный. Во-первых, ты их загребёшься искать по саванне и ловить по одному — это тебе не слоны, которых и в одном стаде десяток нужных тебе подростков найтись может. Во-вторых, у него инстинкты ни хрена не стадные. То, что нет инстинкта подчинения — ещё хрен бы с ним, и со слоном у погонщика не доминирование, а дружба. Но у носорога же и коммуникабельности с себе подобными никакой — их близость его раздражает, и их нельзя держать вместе в одном загоне — передерутся на хрен, вплоть до смертоубийства. А по одному носорогов держать и применять — и накладно, и смысла особого нет — на войне рулят большие батальоны. Ну и в-третьих, Володя сказал тебе уже, что он тупой и подслеповатый — своих потопчет.

— А вывести породу поумнее, позрячее и пообщительнее разве нельзя?

— Серёга, я ведь тебе не биолог ни разу. Может и можно, если целью такой задаться и в неволе их разводить. Но кто за такой геморрой возьмётся? Слонов — и тех в неволе никто не разводит, а диких ловят, уже подросших. Ну, разве только хитрожопят с полуприрученными на вольном выпасе, но это же ещё не одомашнивание. Невыгодно ни хрена мегафауну полностью одомашнивать — и прожорливая, сволочь, и растёт медленно. И если всё-таки позарез нужны "живые танки", то слоны уже, считай, почти готовые…

— А у нас они точно приживутся? Тут всё-таки Африка…

— Ага, Северная — Атлас. Климат, считай, тот же средиземноморский. Видел, как они тут дубовые ветки с листьями в подлеске хрумкают? А наши испанские дубы — что, хуже тутошних? Тот же каменный, тот же пробковый, разведём и кустарниковый — один хрен он и для шелкопрядов нужен. Ну и какая им в звизду разница?

— А с тутошним слоновником этим проблем не будет?

— Будут, конечно, как не быть! Те же львы для молодняка опасны, для совсем мелких — даже гиены…

— Не, Макс, я не про это — львы и у нас есть, и это всё ясный хрен. Я про другое — мавры эти как? Бохуд ихний на наших слонопотамов рот не разинет? Типа, на том основании, что это его страна и его леса, а значит, и слоны — тоже его? У Масиниссы же боевые слоны есть, и ему, значит, тоже нужны.

— Нужны, конечно. Но, во-первых, он хоть и дикарь ещё тот, но ведь не совсем же дурак. Был бы совсем дураком — разве взгромоздил бы свою жопу на мавританский престол и разве ж удержался бы на нём? Вопрос он изучил и прекрасно понимает, что нужная ему боевая элефантерия начинается не со слонопотамов, которых у него в лесах до хрена, а с обученных погонщиков, которых у него ни хрена нет. А Масинисса своих и нам-то не даёт, самому мало, а уж Бохуду — тем более хрен даст. Нахрена ж ему усиливать соседа, к которому у него территориальные претензии? Поэтому Бохуду важнее, чтобы наши "индусы" ему погонщиков в товарном количестве и как следует обучили, да чтоб боевую снарягу слоновую ему к нужному моменту подогнали, а уж самих-то элефантусов он себе и без нас наловит, сколько надо. Так что ссориться с Арунтием ему не резон. А во-вторых, тесть ведь ему хорошо забашлял — и звонкой монетой, и статусными цацками. Тех двух шикарных новеньких рабынь — блондинку и брюнетку, которых мы у него видели, когда из Коринфа в Карфаген вернулись, хорошо помнишь?

— Ага, классные тёлки! — вспомнил Серёга, — Блондинка — гречанка из Аргоса, а брюнетка, кажется, армянка из Киликии?

— Вроде бы — не запомнил как-то. Но обе классные, штучный товар, в Спарте у Набиса ещё куплены. Так он их ещё и в карфагенский храм Астарты в обучение отдавал, и жрицы их там, надо думать, хорошо по постельной части поднатаскали…

— Ага, звиздой работать, вроде наших гетер, гы-гы! — хохотнул Володя.

— Ясный хрен! Так вот, прикиньте — тесть их обеих этому Бохуду подарил. Но тот, прикиньте, не столько им обрадовался, сколько жеребёнку-полукровке от испанского жеребца и крупной нисейской кобылы. Жеребёнок — уже видно, что покрупнее местных мавританских будет, когда вырастет, и тогда уж царёк наверняка только на нём и будет рассекать.

— Ага, как наши рокеры-мажоры, сынки номенклатурные, на "Хондах", когда основная народная масса на "Днепрах", да на "Уралах" пыхтела, — кивнул спецназер.

— Именно! Эти ж мавры — тоже ведь фанатичные лошадники, как и нумидийцы. Для них шикарный конь — такой, какого ни у кого больше в стране нет — круче любой самой шикарной бабы в гареме. А тут ему, считай, по его понятиям, даже не "Хонда" на фоне тех "Уралов", а скорее "Харлей Дэвидсон" на фоне мопедов "Верховина"…

— В общем, угодил Арунтий дикарю круто, — констатировал геолог, — Благодарен он ему теперь, небось, до поросячьего визга?

— И это тоже, конечно. Но главное — это же ещё и намёк, что как сегодня ему забашляли, так завтра могут ведь и недругам его забашлять, если он к этому вынудит — политика, млять…

Антилопа, значит, уже жарится, мы политику местную североафриканскую обсуждаем — ага, можно сказать, что прямо на кухне, в лучших отечественный традициях. И тут Фарзой подходит, тот самый парень-скиф, которого я у коринфского скульптора Леонтиска купил. Сейчас-то ему уже шестнадцать на носу, уже не сопливый мальчишка по античным меркам. Я ведь упоминал уже, кажется, что он окромя голых баб ещё и по скифскому "звериному" стилю хорошим спецом оказался? Вот я и прихватил его с собой в Мавританию, чтобы он живность африканскую собственными глазами понаблюдал.

— Там опять эти обезьяны с собачьими мордами, господин, — доложил он, — Мы пошли за хворостом, но они не дают нам его собирать…

— Ну так возьми в палатке лук, — разрешил я ему, — Ты ведь умеешь обращаться с ним получше меня, — тут я ему совершенно не льстил, а констатировал голый факт — эти скифы чуть ли не с пелёнок учатся ездить верхом и стрелять из лука, и даже годы рабства у греков не вытравили у парня детских навыков, которые он у нас в Испании восстановил с поразительной лёгкостью и быстротой. Я, конечно, тоже тренировался регулярно — с тех пор, как у нас появилось достаточно роговых луков критского типа, и их уже не нужно распределять по стрелкам буквально поштучно, но куда мне в этом искусстве до сына и внука потомственных конных степных лучников!

— Бесполезно, господин — они уже поняли, что это такое, и теперь прячутся при виде лучника, — тут он прав, последнюю пару дней наши испанцы не подстрелили ни одного павиана.

— А зачем вы собираете хворост у земляничных зарослей? — земляника в данном случае — не та привычная нам мелкая дикая клубника, а похожие на неё по вкусу крупные ягоды земляничного дерева, точнее — кустарника, которого здесь полно.

— Так ведь и земляники же набрать хочется, господин. Но там эти проклятые обезьяны…

— Млять, утомили уже эти грёбаные бабуины! — поддержал парня Володя, — А давайте-ка в натуре устроим на них охоту!

Сказано — сделано. Мы зарядили винтовки и направились к зарослям. За что мы их так не любим? Есть за что, млять! Мавры местные их соседства не терпят, и если их обнаружат стадо поблизости — убивают на хрен превентивно. Ведь эта мохнатая сволочь и поля разоряет, и козлят ворует, а всем стадом и взрослую козу в клочья разорвать может. Да хрен ли те козы! Лично ни мы сами, ни наши испанцы такого не наблюдали, и я очень даже вполне допускаю, что рассказы дикарей об изнасилованиях бабуинами-самцами баб сильно преувеличены, но там, где избавиться от их соседства не удаётся, местные бабы без сопровождения вооружённых мужиков не ходят. Местным ведь виднее, надо думать?

Ну и у нас на этих неправильных обезьян раздражения накопилось преизрядно. Уже как только прибыли, так Кавад на них жаловался, что наглые — спасу нет, и жратву воруют прямо из лагеря. Да и сами мы в этом убедились в первый же день. Возвращаемся из разведывательной поездки, а они — тут как тут и прямо, млять, как у себя дома. Даже наших лошадей не очень-то сторонились! Ну, наши бойцы к такому не привыкли — один враз особо наглого плетью поперёк морды вытянул, так тот взревел и оскалился, и ему пришлось ещё пару раз добавить. А другой боец, решивший проучить таким же манером матёрого самца, схлопотал нехилый укус, рану от которого ему потом вообще зашивать пришлось. Павиана этого, конечно, тут же сразу двумя дротиками и саунионом к земле пригвоздили, и ещё парочку завалили до кучи, после чего стадо ретировалось. Но если кто думает, что на этом дело и кончилось, то зря.

Спустя пару дней, как у них улёгся страх, эти сволочи принялись забрасывать наших камнями, не приближаясь на уверенный бросок дротика, а швыряют они их, надо признать, довольно метко. Несколько человек получили ощутимые ушибы, и на борьбу с павианами пришлось задействовать наших лучников и пращников. Тогда, ещё через пару дней, дождавшись нашего выезда, когда людей в лагере осталось с гулькин хрен, стадо напало на лагерь. К счастью, отъехали мы недалеко, когда нас нагнал верховой гонец, и нам пришлось спешно возвращаться. Млять, вот тогда наши рассвирепели всерьёз! Лагерь взяли в кольцо, чтоб ни одну сволочь живой не выпустить, и в основном убивали их всех подряд. Ну, на нескольких самок с молодняком только сети набросили, решив отвезти их в Оссонобу для зоопарка. Случайно среди пойманных оказался и один матёрый самец — внимание мы на это обратили, когда соорудили из крепких жердей клетку, в которую и водворили "арестованных". Так на следующий день прогуливаемся по лагерю, лопаем землянику эту древесную, павианихи и павианышами заканючили, мы кинули и им немного, а этот матёрый — вместо того, чтоб попросить по-человечески — буянит, типа не просит, а требует. Ну ни хрена ж себе, заявочки! Я демонстративно показал ему одну единственную, но крупную и спелую ягоду — типа, попроси как следует, невежа. И я бы её ему дал, если бы он взялся за ум, но этот урод, глядя волком, протянул из клетки руку эдаким повелительным жестом. Естественно, я вытянул его за такую наглость прямо по протянутой руке плетью. Так этот собакоголовый завизжал негодующе, в жерди решётки вцепился, затряс их так, что вся клетка ходуном заходила. Глазами меня буравит, рожи корчит, зубы оскалил угрожающе — вконец охренел. Как раз в эти оскаленные зубы я ему и выстрелил из револьвера…

А потом мы сменили место лагеря и перебрались сюда, поближе к плато, где по данным Серёги должны быть фосфаты, а тут хозяйничает другое бабуинье стадо, и с ним уроки хороших манер приходится начинать снова с азов. Этим наши лучники сразу же наглядно продемонстрировали, что здесь им — не тут, и теперь они хорошо знают, что такое лук, так что сейчас, когда мы идём не просто шугануть их, а проучить как следует, чтоб надолго перебздели, брать с собой луки нет ни малейшего смысла.

В прежней жизни, где-то за пару лет до того отпуска, закончившегося нашим попаданием в этот мир, мне доводилось читать в интернете, какие проблемы в Африке с этими грёбаными бабуинами. В Кении, например, живущие вблизи от национальных парков черномазые от них стонут. Самые настоящие набеги они на их поля устраивают и разоряют их дотла. А преследовать их только до границы национального парка и можно, а там уж — тронуть их не смей. Так они ведь, сволочи хитрожопые, разведчиков к деревне загодя высылают, дабы момент для набега выбрать побезопаснее, и тогда уж творят там, что хотят. Даже в хижины забираются жратву своровать и всё, что приглянётся, а если ты сопротивление им окажешь — так они ж ещё и мстительные, сволочи, запомнят тебя и уже персонально тебя кошмарить почнут. А уж в засуху, когда не только жратвы, но и воды мало, так к колодцу бабе за водой сходить нельзя — нападут гарантированно, и хорошо ещё, если только канистру ту несчастную с водой отберут. С вооружёнными мужиками приходится тогда бабам по воду ходить, но откуда ж у среднестатистического нищего черномазого купилки на винтовку? В Уганде вон те хуту с тутсями в основном мотыгами и мачете друг друга геноцидили, когда землю не поделили, и большинство кенийцев ни разу их не богаче. На всю деревню разве только пяток винтовок и наберётся, и основная масса с копьями своих баб сопровождает, а хрен ли это за оружие против целой стаи бабуинов? Доходит до того, что армию для защиты крестьян привлекают — ага, вот как раз от этих самых офонаревших бабуинов.

Так в Кении их хотя бы уж вне пределов национального парка стрелять не возбраняется, а вот в ЮАР с этим — вообще полная жопа. Не знаю, насколько они там в той ЮАР редкие, но так или иначе считаются охраняемым видом, и убивать их по законам страны запрещено — просто тупо запрещено, без вариантов, и никого ничего не гребёт. Там тоже есть прекрасные национальные парки, тот же Крюгера, например, и он далеко не единственный, но идиоты-законодатели превратили в бабуиний заповедник всю страну. И естественно, приматы, почуяв безнаказанность, тут же распоясались. Ладно бы ещё только в национальных парках туристов грабили, что они и делают там от всей своей обезьяньей души и с превеликим удовольствием — те в конце концов "сами виноваты", нехрен было переться на "обезьянью" территорию. Но они уже и Кейптаун затерроризировали — целых четырнадцать бабуиньих стад, ранее бомжевавших на городских помойках, теперь снуют по улицам города и пристают к прохожим, вымогая подачки, а то и вовсе нагло отбирая приглянувшееся. И в машины забираются, и в дома, а ты их тронуть не смей. В общем, догуманничались, млять!

Подходим к зарослям — ага, так и есть! Увидели, сволочи, что мы без луков, ну и демонстрируют с безопасного расстояния своё к нам полное пренебрежение. Парочка низкоранговых принялась даже зелёными и всё ещё твёрдыми земляничинами в нас швырять, остальные весело перетявкиваются — нравится им ситуёвина. Только вот и нам она тоже нравится, потому как на сей раз хрен они угадали. Мы достаём свои револьверы, переглядываемся, обмениваемся понимающими кивками, свинчиваем с дула защитные гайки, навинчиваем вместо них глушаки, распределяем цели и взводим курки. Положив дуло на сгиб локтя, я игнорирую обстреливающую нас шелупонь и целюсь в гривастого матёрого, явно одного из доминантов. Аккуратно выбираю свободный ход спуска и, как учил в своё время один знакомый стрелок-спортсмен — после прицеливания насрать на мишень, держим только мушку относительно целика, и мягенько плавненько выжимаем спуск, ни о чём воинственном даже и не думая — выстрел должен произойти "вдруг". Так и происходит — рукоять слегка бьёт в руку, негромкий хлопок, дымок, и душа павиана отправляется в свой павианий рай. Аналогичные результаты и у Володи с Серёгой. До приматов пока ещё ни хрена не доходит, и мы успеваем дать ещё пару залпов. Наверное, так бы и все барабаны в них прокрутили, но на третьем залпе кто-то схалтурил, только ранив своего бабуина, и его визг всполошил стадо. Четвёртый залп у нас из-за этого весь ушёл в "молоко", а собакоголовые, въехав наконец в расклад, пустились наутёк. Не очень далеко, правда, шагов где-то на сорок — из лука я, пожалуй, уже скорее промазал бы, чем попал. Не попасть уже, конечно, и с глушаками — мы переглянулись, обменялись кивками, свинтили глушаки и вернули на место гайки. Отдача теперь порезче и хлопки гораздо громче, но и сама стрельба точнее — всё-таки глушак сказывается на кучности. Двумя оставшимися залпами валим ещё двух и одного раним, стадо ретируется ещё дальше и снова не особо далеко — заметили малую эффективность последнего залпа. И эта наглая самоуверенность кое-кому из них чревата боком, потому как у нас есть ещё и винтовки.

Распределяем жертвы, целимся, стреляем — ещё три бабуина вычеркнуты из списка живых. Остальные, конечно, с визгом улепётывают, и на этот раз далеко. Ни с хворостом, ни с земляникой теперь проблем не ожидается. Обслуга набирает побольше и того, и другого, и мы возвращаемся в лагерь, а над трупами павианов уже кружат грифы, за которыми, само собой, не заставят себя ждать и гиены. Да и хрен с ними, ни разу не жалко — свежего мяса у нас сегодня вдоволь…

Первым, как и ожидалось, подоспел антилопий шашлык, но его, откровенно говоря, только и хватило, что по шампуру на человека — ну сколько там того мяса в той несчастной газели? Поэтому мы и носорожью вырезку восприняли с энтузиазмом, хоть она и оказалась жестковатой. Запили мясо вином, на десерт налопались той древесной земляники, закурили сигариллы.

— Но до чего ж всё-таки наглые, сволочи! — поражался Серёга, имея в виду проученных нами бабуинов, — Прямо как в том Кейптауне! — те фотки обезьяньего беспредела, как оказалось, видели в своё время в интернете и они с Володей.

— А ведь и в натуре, — согласился спецназер, — Странно даже как-то — с маврами ведь не забалуешь…

— Да мавры ведь тут ещё не обжились толком сами, — прикинул я хрен к носу, — Они ж открытую саванну предпочитают, чтоб скот свой пасти, да и распахивать её под поля легче, а тут — так, наскоками. А раньше тут, говорят, черномазые обитали, покуда мавры их всех на продажу в рабство не повылавливали, и у тех черномазых бабуин, вроде, священным считался…

— Тотемным зверем? — уточнил Володя.

— Ага, вроде того. Ну и терпели от них всё, что они вытворяли, из поколения в поколение, ну и разбаловали — результаты сами видите, млять — в натуре как в Кейптауне.

— Так они ведь, небось, и на негритосок ихних набрасывались, — предположил Серёга, — Неужто и это терпели? Я бы на их месте не стерпел…

— Даже если это тотемный зверь, олицетворяющий божество? — подгребнул я.

— В звизду, млять, такое божество! А если у какой-то общины тотем — бегемот, так что, и под бегемота своих баб подкладывать?

— Да звиздёж это всё, скорее всего, — хмыкнул спецназер, — Ты же не полезешь на ту же самую павианиху даже при самом мрачном сухостое, так с хрена ли те павианы на человеческую бабу полезут?

— Ну, не скажи. В Калифорнии павиан даже телеведущую за сиськи лапал — я даже ролик на "Ютубе" видел, пока его не удалили…

— Ну, фотку-то и я видел, занятная, но таких фоток там была хренова туча — это просто приколы, а на самом деле никакой сексуальной ситуёвины там не было и в помине.

— Ну а римские травли баб сексуально озабоченной живностью? Кажется, Макс, ты говорил как-то чего-то насчёт этого дела?

— Ага, у Даниэля Манникса в "Идущих на смерть" упоминалось, — подтвердил я, — Но там речь была о специально выдрессированной на это дело живности, а не о дикой. Хотя, с другой стороны, я как-то читал и про обезьян из Сухумского питомника. Так там, когда та грёбаная абхазская война была, часть обезьян разбежалась, и один павианий самец — только не бабуин, кажется, а гамадрил — сколотил себе целый гарем из самок других видов — одна, если не путаю, вообще шимпанзе, а две других ближе, павианихи, как и он сам, но тоже ни хрена не его вид. В общем, сексуальная разборчивость у него оказалась ещё та, и с учётом его примера — хрен знает, чему с этими павианами верить…

— Тогда, получается, вполне могут и как раз для этого дела на баб нападать, — зачесал загривок геолог, — Если уж шимпанзе не брезгуют…

— Ага, молодёжная банда из низкоранговых самцов, которым не дают самки своего вида, в принципе может, — кивнул я, припомнив главу о молодёжных бандах у Дольника, — Павианиха другого вида, шимпанзиха или негритоска — им при их сухостое уже не столь принципиально. Вроде бы, тоже читал где-то, что межпавианьи гибриды и в природе встречаются. Тогда — может и не врут дикари насчёт баб…

Пообедав и передохнув, снова выезжаем к плато с фосфатами — предварительно условившись, что теперь уж хрен остановимся глазеть, даже если посреди саванны жираф зебру трахать будет, гы-гы! Но ни жирафов, ни зебр нам и в этот раз не попалось даже по отдельности, так что отвлекаться было не на кого. Ну, львы — вполне возможно, что и те самые — в стороне мелькнули, но они там уже чего-то увлечённо жрали, периодически отгоняя подальше нетерпеливых гиен и грифов, так что им там не было скучно и без нас. Пару раз по дороге спугнули секретуток, то бишь птиц секретарей, одного из них даже со свежезабитой змеёй в клюве. Обе секретутки, что характерно, не улетели, а убежали — млять, ну чем не эдакие маленькие хищные страусы! Володя даже пошутил, что и сам бы от такой секретутки не отказался, потому как ноги у ней, если и не от ушей, то уж всяко почти от подмышек — Серёга ржал так, что едва не свалился с лошади. Потом гепарда ещё спугнули, и тоже с чем-то съедобным в зубах. В общем, в античную эпоху эта Западная Сахара — довольно оживлённое местечко.

По пути нам попался стекающий с плато ручей, на берегах которого геолог и показал нам признаки близкого присутствия фосфатов. Во-первых — сама по себе буйная растительность возле него уж больно резко контрастировала с окрестным ландшафтом, а во-вторых — белесая пена наподобие мыльной и такой же белесый цвет самих берегов.

— Это и есть те самые фосфаты? — спросил я его.

— Ну, в общем-то да…

— Так чего тогда бить ноги лошадям и переться на плато? Запруживаем ручей, берём из пруда воду и выпариваем её на хрен — осадок, считай, сплошные фосфаты.

— Так нам же нужны не совсем эти.

— А чем тебе эти хреновые? Вон как на них всё растёт!

— Эти — легкорастворимые. С одной стороны, полезная растительность на полях легко их усваивает, но с другой — в почве их хрен накопишь. Любой сильный дождь будет вымывать их оттуда и сносить в ближайшую речку — вот как эти в ручье. А нам нужны труднорастворимые, которые внёс один раз, и их хватит на долгие годы.

— Так они ж хреново растительностью усваиваются, кажется? — припомнил спецназер объяснения Наташки.

— Ну так у нас же севооборот с сидератами, а среди них есть и такие, которые как раз и переводят фосфаты из труднорастворимой формы в легкорастворимую. Но не все сразу, а понемногу, небольшую часть, как нам и нужно. Вот эти труднорастворимые мы и будем вносить в почву — редко, но сразу до хрена.

— И где мы такие возьмём?

— А вот как раз на плато, выше по ручью. Легкорастворимые он вымывает, а труднорастворимые там и остаются.

Ну, раз такие дела — доезжаем до плато, подымаемся по склону, спешиваемся, и наше геологическое светило начинает ковыряться в земле, бормоча себе под нос какие-то мудрёные словечки, явно жутко научные…

— Ты чего, уже до динозавров докопался? — спросил я его, когда он пробормотал чего-то про маастрихт — этот маастрихт, если кто не в курсах, как раз самый последний период верхнего мела, в конце которого и рухнула та помножившая динозавров на ноль юкатанская каменюка. Ну, это если упрощённо, на самом деле там сложнее было, но это сейчас не суть важно, а важен, судя по серёгиному энтузиазму, сам "динозавровый" слой.

— Нет, здесь я вам динозавров не раскопаю, — разочаровал тот, — Это морские отложения, а не сухопутные. Вот аммонитов — этих сколько угодно…

— Да хрен ли нам эти твои улитки, млять, кальмарообразные, — презрительно отмахнулся Володя, — Вот тираннозавра какая-нибудь утопшая — это совсем другое дело!

— Не выкопает он тут тебе тираннозавру, — огорчил я его.

— А что так?

— Да не водилось их в Африке, — в своё время тот "динозавровый бум" после тех нашумевших "Парков Юрского периода" зацепил и меня, и я тогда кое-что почитал по этой теме и достаточно активно посрался в интернете и на палеонтологических форумах, где меня оппоненты-биологи маленько и просветили, — Только в Северной Америке и в Азии они водились, а в Африке сохранялась прежняя живность…

— А в Европе?

— Ну, смотря где. В Испании — вряд ли, это тогда большой остров был. Где-нибудь на нашей Русской равнине — находок нет, но в принципе могли и быть. Она то теряла связь с Азией, то снова восстанавливала, так что могли и забрести…

— Вот это и есть те знаменитые марокканские фосфаты, которых нам не хватает на нашей лузитанской Турдетанщине, — сообщил Серёга, прервав нам палеонтологическую дискуссию, — И тут их, как видите, до хрена.

— Ага, хоть жопой их жри, — охотно согласился я, окинув взглядом окрестности, по словам нашего геолога скрывающие сплошной толстенный пласт столь нужных нам для нашей продвинутой агротехники означенных фосфатов. А с виду — так, не пойми чего, какой-то рыхлый и крохкий камень неопределённого серовато-желтоватого цвета — хрен бы я обратил на него внимание, попадись он мне на дороге, а оказывается — он это и есть.

— Вот ими и ценны маастрихтские отложения в Марокко, а не этими вашими динозаврами, — заявил он нам, — Ну, ещё уран марокканским фосфатам сопутствует…

— Уран? — озадаченно переспросил спецназер, — Мы тут эту, млять, грёбаную радиацию от него не подцепим?

— Нет, концентрация смехотворная, радиация в пределах естественного фона, и без продвинутых современных технологий его здесь не добыть. Да и нахрена вообще он нам сдался? Для ядерного оружия, что ли?

— Ядерное оружие у нас и без этого урана есть, — хмыкнул я.

— Ага, баллисты с каменными ядрами, — поддержал шутку и Володя.

— Вот именно. А фосфаты — вот они, прошу любить и жаловать…

4. Нетонис

— Осторожнее! Придержите справа! — прикрикнул на матросню руководивший выгрузкой помощник навигатора, грозя одновременно кулаком, дабы не выражались громко, а хотя бы имитировали почтение к священному грузу. Это для островитян божество является внезапно и во всём своём бронзовом великолепии, а доставившим его морякам оно за десяток дней плавания успело уже намозолить и руки, и глаза.

Будь груз обычным — его бы тупо подняли из трюма на лебёдке, не напрягая людей, да и с этим Нетоном обошлись бы так же, если бы выгружали ночью, но к ночи мы прибыть не успели и выгружаемся среди бела дня, а толпа на берегу глазастая, и у неё на виду с бронзовым идолом приходится обращаться со всем возможным почтением. Счастье ещё, что он полый внутри и не слишком тяжёл — для матросни счастье, а вот лепивший восковую модель, изготавливавший форму, отливавший статую и очищавший её нутро Фарзой реально затрахался. И ведь это был ещё далеко не конец его трудов — это я просто перерыв ему сделал, в Мавританию с собой прихватив, дабы совсем уж его не задрочить, а потом ему ж ещё полировать и чеканить этого Нетона пришлось. Так что, будем уж к нему объективны, халявы тут не было никакой — свою свободу парень заработал честно.

Не зря вон и у всей толпы рабов сперва челюсти отвисли от изумления, а затем вырвался дружный вопль восторга. Ни одного турдетана среди них нет, все они сплошь лузитаны, веттоны, карпетаны и североафриканские берберы, и какое им, казалось бы, дело до турдетанского бога? Но само великолепие статуи, с которой и рядом не валялись примитивные идолы их племенных божков, не могло не произвести впечатления, а тут ведь ещё и антураж соответствующий. В смысле — их образу жизни. Рыбой они здесь в основном кормятся, в море выловленной, и среди привозного ширпотреба бронзовые крючья с трезубцами — самый желанный для них груз. И тут — бронзовый бог, да ещё и аналог греческого Посейдона и римского Нептуна, расположение которого не повредит любому, доверившему свою судьбу морским волнам…

Мы сперва хотели заезжему греческому скульптору его заказать, но его проект пришёлся нам как-то не по вкусу. Слишком греческий, слишком каноничный — вплоть до того, что Посейдон у этого грека виделся ему на самой обычной колеснице, запряжённой самыми обычными конями — ага, это в море-то! Как там по этому поводу у Жванецкого? На лошади с вёслами как дурак, гы-гы! Скиф же мой, даром что варвар, да ещё и ни разу не мореман, а самый, что ни на есть, сухопутный степняк, фишку просёк мигом. Хоть и не его вкуса направление — не голые бабы и не сухопутная живность, за порученное ему дело он взялся с душой и сделал его на совесть. Вместо колесницы у него — раскрытая раковина моллюска, в которую вместо лошадей запряжена пара больших морских коньков. Нет, ну я, само собой, прекрасно знаю, что таких в реале не бывает, самый крупный вид размером не более тридцати сантиметров, но откуда об этом знать этим античным хроноаборигенам, свято верящим в гигантских морских чудовищ? Если — по их мнению — реально существует морской змей, так почему бы не существовать — ага, где-нибудь в морских глубинах — и гигантскому морскому коньку? Зато реалистичный морской антураж — раковина моллюска и морские коньки — Фарзою удался на славу, а оттого и вся его статуя в целом, да ещё и исполненная в изысканной технике той самой прославленной коринфской скульптурной школы, выглядит натуральным морским божеством, как мы и замышляли.

Бронзового Нетона аккуратно, но надёжно закрепили на специально для него и предназначенной деревянной колёсной платформе и со всей положенной для божества торжественностью скатили с корабля по сходням. Не только турдетаны-охранники, но и рабы преисполнились почтительности, и совсем не зря — как раз к прибытию морского бога в названный в его честь город мы и приурочили доставку давно ожидавшихся на Азорах ништяков из метрополии. Прежде всего это добротный стальной инструмент, закалённый и не тупящийся почти сразу же, в отличие от прежнего. После того, как первый десяток наиболее послушных и усердных рабов был переведён на положение вольных колонистов, а следующим рейсом им были доставлены и бабы, да ещё и не самые стрёмные, трудовой энтузиазм остальных стал не только добровольным, но и массовым, и хороший инструмент — тоже своего рода поощрение хорошему работнику, облегчающее его труд и повышающее его шансы отличиться.

Миликон-то как рассчитывал? Что вся сталь от недавно запущенного наконец конвертера пойдёт на оружие армии в целях её скорейшего перевооружения. А мы хрен к носу прикинули и убедили Фабриция в ничуть не меньшей важности освоения Азор, и тогда в царском дворце разгорелся нешуточный скандал. Хвала богам, у нас в Оссонобе ни разу не абсолютная монархия, а конституционная, и без согласия правительства царёк не может ни хрена, а глава правительства — Фабриций. Ну, тут ещё сыграло роль и то, что колонии наши заморские с самого начала как именно наши задуманы, то бишь колонии клана Тарквиниев, а не государственные, и Миликон с наследниками даже номинально владеть ими не будут. Это в метрополии нашей турдетанской он какой-никакой, а всё-таки царь, а в колониях — просто акционер владеющей ими компании, не самый мелкий, но и не самый крупный — средненький, скажем так. Аналогичная хрень, если кто не в курсах, и в реальной истории практиковалась. Та же самая Индия, которая, как мы все вызубрили в школе, первая жемчужина британской короны, юридически стала таковой лишь во второй половине девятнадцатого века, после подавления той большой бузы сипаев, а до той бузы британская корона власти над ней не имела. А принадлежала Индия — в широком смысле, включая и Бирму с прочими прилегающими территориями — Британской Ост-Индской компании, имевшей и собственную казну, и собственную армию, и собственный флот, и если бы не облажались компаньоны, доведя своей жадностью и высокомерием до бунта даже собственных сипаев — так и продолжала бы, скорее всего, владеть страной Компания. Вот и у нас колониальная экспансия ведётся таким же образом, уже полным ходом на Азорах, а на очереди Куба, и мы уже ради шутки начинаем называть клан Тарквиниев — меж собой, конечно — Турдетанской Вест-Индской компанией.

Причём, и Миликона-то мы понимаем прекрасно, и позицию его и уважаем, и одобряем — ведь не о кармане и не о власти даже мужик печётся, а за державу ему обидно, потому как сталь, направленная за море, потеряна для экономики метрополии. Он сам нам так и сказал попозже, когда поостыл и успокоился — что хрен бы с нами, пускай мы и не на оружие её используем, пусть на инструмент, производство и строительство — тоже дело нужное, но ведь страну же свою надо развивать, а мы ценные ресурсы от её развития на освоение не принадлежащих ей островов отрываем. И ладно бы только металл, но ведь мы же ещё и людей туда вербуем, которых для обживания метрополии не хватает!

И в этом плане наш царёк тоже частично прав — вербуем, ещё как вербуем! Не только на Азоры и даже не столько на Азоры, вообще в нашу мафию — ещё прямо в Дахау агентура Тарквиниев подходящих переселенцев высматривает и вербует, и завербованные уже ни в какие сельские общины миликонова царства не попадают, земли не получают и призыву в турдетанскую армию не подлежат. А подготовку под руководством ветеранов Ганнибала проходят отменную, не хуже отборных миликоновых дружинников — как тут не обзавидоваться? Но вербуется к нам, конечно, лишь небольшая часть переселенцев — и подходят нам не все, и для метрополии людей тоже побольше оставить надо, а их ведь и в целом-то не шибко много — все из римской Бетики, и их увод к нам приходится с властями римской Дальней Испании согласовывать. Договор-то с сенатом есть, но сформулирован он расплывчато и оставляет фактическое решение каждый раз на усмотрение претора, а тот разве заинтересован в оттоке населения? А налоги кто будет платить? А в союзных вспомогательных войсках кто будет служить? Башлять римлянам всякий раз приходится, чтоб не слишком зажимали нам пополнение…