Помоги проекту - поделись книгой:
Фортрейдон занял укрытие между стеллажами. Бушующий огонь нагревал его броню.
Из пламенного ада явились хруды. Взбудораженные потерей своих драгоценных книг, они горестно визжали и очень быстро перемещались, каждый помогал себе одной рукой. В другой руке каждый из этих двуногих ксеносов держал смертоносное плазменное ружье. Чужаков собралось не меньше дюжины; их энтропийные поля накладывались друг на друга, выгибая и перекашивая воздух, отчего казалось, будто хруды находятся за стеной текущей воды.
Фортрейдон мельком успевал заметить какие-то их части, но ни разу все существо целиком. Длинные руки хлестали по воздуху, словно плети, а с омерзительных лиц на десантника взирали полные безграничной ненависти глаза. Свои тела чужаки прятали под смердящими драными балахонами. Но за пеленой ломкого стеклянистого воздуха хруды всегда выглядели обманчивыми тенями, и даже сейчас Фортрейдон не представлял, каковы они на самом деле. В голове оседала лишь мешанина из ускользающих образов.
Машинные духи «Тарантулов» зафиксировали присутствие хрудов и открыли огонь. Лазерные лучи ударили по вражеским энтропийным полям. Разогнанный быстрее своего физического предела, свет будто взорвался сам и заодно разорвал на куски двух существ. Пушки дали второй залп. Еще один ксенос погиб куда менее драматично — просто упал с четырьмя аккуратными дырками в лохмотьях.
Пушки Железных Воинов присоединились к турелям, захлестнув архив шквалом реактивных снарядов. Человеку, не имевшему опыта борьбы с темпораферроксами, такой расход боеприпасов мог показаться чрезмерным, но иначе было нельзя. Все помещение содрогалось от грохота преждевременно детонировавших мини-ракет. Разгонные заряды моментально выгорали, болты сбивались с курса и врезались в стены. Хруды без труда нейтрализовали или уклонились от большей их части, издевательски неторопливо опустили собственное оружие и открыли ответный огонь.
Зеленый сгусток фазовой плазмы со свистом промелькнул в воздухе по неясной траектории, то исчезая, то вновь возникая в реальности. Он материализовался внутри легионера 9-го отделения и насквозь прожег силовой ранец, выпустив фонтан крови и пара. Поврежденный реактор доспеха взорвался, и шрапнель от гибели воина посекла одного из его соратников.
Завязалась ожесточенная перестрелка. Вокруг Фортрейдона падали мертвые братья, просьбы о помощи силились пробиться сквозь бурю огня, но никто не кричал от боли — у Железных Воинов такое не в почете. От горящих книг хрудов валил густой дым, расползавшийся по потолку и по стенам стекавший обратно к полу. Вскоре мрак поглотил всех его товарищей. То ли от огня, то ли из-за хрудских полей, но окружающий жар стал просто невыносимым, запустив аварийные сигналы доспеха и вынудив Фортрейдона покинуть скудное укрытие за библиотечным стеллажом.
Космодесантник двигался осторожно, ориентируясь по визору шлема; без авточувств он остался бы совсем слепым. Броня удерживала дым снаружи, наполняя легкие молодого воина чистым воздухом. Зеленые залпы рассекали бурлящую пелену в одну сторону, лучи лазпушек и болты летели в другую. Внезапно доспех разразился новой порцией тревожных предупреждений — это шальной снаряд отскочил от одного из поножей.
Фортрейдон замешкался, настороженно вглядываясь в дым.
С изумрудной вспышкой что-то ударило сбоку по его шлему, оплескав лицо космодесантника расплавленным металлом. Системы доспеха взвыли, вокс зашипел и умер. Сквозь дыру в лицевой пластине повалил дым, и Фортрейдон, заходясь от боли спекаемой плоти, невольно глотнул ядовитый воздух. Грудь изнутри словно опалило, воин начал задыхаться, но в дело вступило мультилегкое — раскрывшись, оно сдавило его врожденные легкие, вытесняя отраву. Священный дар примарха дал ему новое дыхание. Воздух все так же обжигал горло, но легионеру хотя бы больше не грозила смерть от удушения.
Кто-то схватил его за локоть и дернул вперед.
Он проскочил под вентиляционной шахтой, куда уходил дым из архива, а на другой стороне воздух был уже гораздо чище. Фортрейдон проморгался. Пол устилали бесформенные останки мертвых хрудов. Легионер повалился на четвереньки прямо среди них, пытаясь совладать с дыханием.
— Отдохни, — сказал Месон Дентрофор. — Успокойся. У тебя вокс барахлит?
Фортрейдон молча кивнул.
— Давай-ка снимем твой шлем.
Дентрофор повесил болтер на бедро и, взяв с пояса шестигранный ключ, ловко раскрутил скрепы, соединявшие головную часть доспеха Фортрейдона с нагрудником.
— Второй тип, — презрительно бросил он. Изучив раскуроченный шлем, Месон счел его не подлежащим восстановлению и отбросил в сторону. — Поставки новых моделей задерживаются.
Легионер протянул руку и помог новичку встать, добавив:
— Железо внутри.
— Железо снаружи, — отозвался Фортрейдон.
Горло резало, будто он наглотался бритв.
Пожар в архиве постепенно затихал. Железные Воины победоносно вышагивали из развеивающегося дыма, но по меньшей мере дюжина осталась лежать на земле. Технодесантники уже демонтировали «Тарантулов», а из арьергарда прибыли апотекарии. Вгрызаясь в плоть мертвецов, их клинки-редукторы поднимали алые фонтанчики. Фортрейдон отхаркнул комок вязкой слизи с какими-то черными прожилками. От крови, фицелина, огня, дыма и омерзительной вони разлагающихся хрудов здешним воздухом стало почти невозможно дышать.
— Пошевеливайтесь! — загремел из вокс-передатчика голос капитана Анабаксиса. Пламя опалило его нашлемный гребень, а доспех был перемазан копотью и кровью. — Впереди еще много ксеносов, а примарх ждет от нас победы!
Глава четвертая:
Диалектика
Настал день визита в Лохос Адофа, принца-тирана Кардиса. Даммекос хотел обсудить с коллегой возможность союза. Сам Адоф ни в какие союзы вступать не собирался, но слухи о гениальном мальчике Пертурабо дошли и до него. Желая собственными глазами увидеть юное дарование, он принял приглашение.
Два тирана восседали на одинаковых тронах в зале Великой библиотеки Лохоса. К тому моменту Пертурабо уже год жил у Даммекоса и сильно вырос, внешне превратившись в статного юношу. В действительности ему было всего семь лет, но сам будущий примарх тогда еще не вычислил свой настоящий возраст. Ради развлечения Адофа он, сидя в окружении ученых мужей из Кардиса и Лохоса, проворно рисовал на мольберте стальным пером.
Год выдался жарким, поэтому вокруг беседующих правителей были расположены высокие рамы, а на них подвешены влажные полоски ткани, пропитанные талым снегом с горных вершин. Они охлаждали воздух, а рабы-пеоны, служившие разменной монетой в бесконечных войнах Олимпии, обдували господ при помощи вееров из оперения каменных ястребов. Другие невольники держали высокие амфоры с вином рядом со стоявшими по бокам от тронов золотыми чашами, которые ломились от всевозможных лакомств. Адоф пил вволю — он не упускал случая блеснуть тем, что сохраняет ясную голову тогда, когда другие спьяну ее теряют. Даммекос же отпивал маленькими глотками и покусывал яблоко, растягивая его непривычно надолго.
— Из всех талантов Пертурабо некоторые мне особенно нравятся, — непринужденно рассказывал хозяин встречи. — Ты знал, что он за неделю полностью выучил наизусть «Диалектику» Храстора Эфериумского? Все пятьдесят томов! А потом исписал их своими комментариями и отправил обратно автору.
— Правда? — удивился Адоф, протягивая кубок за новой порцией вина.
Желание было моментально исполнено.
Тиран Лохоса кивнул.
— Храстор лично приехал сюда, хоть на своем девятом десятке и поклялся больше не покидать стен Эфериума. Когда он встретил Пертурабо, то был не в восторге, о чем не преминул заявить. Но когда эти двое схлестнулись в жаркой дискуссии и разошлись лишь спустя десять дней, Храстор признал, что ему никогда прежде не встречался столь острый ум. Он предложил моему мальчику учиться дальше в его гимназии, но получил отказ и отбыл мрачнее тучи.
— Молодняк ни за что не оставит отчий дом, где ему хорошо. Не хочет сам стремиться к большему — надо заставлять, а ты, думается мне, его разбаловал.
Даммекос нахмурился.
— Хорошо? Не знаю, бывает ли ему вообще хорошо. Он вечно в напряжении, никогда не сидит на месте… Нет, это был его выбор. Видишь ли, он отказался уезжать, заявив, что ему нечему учиться у Храстора!
Адоф рассмеялся в голос. Хохот разлетелся по библиотеке, разрывая тишину. Многие из собравшихся ученых мужей бросили на принца отвлеченные взгляды, а после вновь сосредоточились на рисующем Пертурабо. Восхищенные способностями мальчика, они кивали и перешептывались.
«Одна сплошная показуха», — цинично подумал принц Кардиса.
Ожидая подвоха, он не сводил взгляд с рук Пертурабо. Называть этого верзилу мальчиком ему казалось верхом абсурда. Весь прием выглядел издевательским представлением, и Адоф уже жалел о впустую потраченном времени.
— Храстор — напыщенный мечтатель. Рад, что кто-то наконец осадил его.
— И не только Храстора, — заметил Даммекос. — Еще Демония, Адракастора, Геплона… Каждого из Девяти софистов Пеллеконтии. Хотя… — Он мягко коснулся руки гостя. — Ладно, преувеличил — только тех из Девяти, кто соблаговолил встретиться с ним. Твой Антиб, помнится, отказался. За него не скажу, но лично мне кажется, они боятся Пертурабо. Извини, что не смог найти для него достойного соперника и устроить здесь битву умов. Мудрецов, готовых рискнуть своей репутацией, нынче днем с огнем не сыщешь, — заявил он с напускной печалью в голосе.
— Какая жалость, — столь же неискренне ответил Адоф, не позволяя себя отвлечь.
Его взгляд и мысли были прикованы только к мальчику.
— О, не беспокойся — мне это все же удалось. Жрец Фаралкиса. Священники с их обостренным чувством собственной правоты всегда хорошо держатся.
— Что вообще за имя такое — «Пертурабо»? — бросил принц. — Оно не олимпийское. Не похоже, во всяком случае.
— Нам ли знать, как боги нарекают свои дары?
— Вот только не надо плести мне небылицы, Даммекос, — воскликнул Адоф. — Если ты и вправду веришь, что он послан тебе с вершины Телефа… Черт, да я сам вручу тебе ключи от Великих врат Кардиса.
Тиран Лохоса пожал плечами и откусил еще один кусочек яблока.
— Он утверждает, что его имя происходит со Старой Земли.
— Очередные выдумки, — фыркнул Адоф. — На твоем месте я был бы очень осторожен. Он может оказаться шпионом, засланцем Черных Судей. Мои вещуны говорят, что скоро они вновь придут за данью.
— Уверен, Судьи тут ни при чем. Я верю, что… А! — воскликнул Даммекос, жестом указав на мальчика. — Похоже, он закончил.
Пертурабо отступил на шаг от мольберта и несколько секунд внимательно рассматривал получившуюся картину. Сочтя ее удовлетворительной, он снял ее и оборотом вперед протянул двум правителям.
Адоф поежился, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом голубых, как лед, глаз юноши.
— Мальчик мой, не томи гостя, покажи свою работу, — сказал король.
Пертурабо развернул полотно. Изумленный принц даже наклонился поближе — он увидел свой идеальный портрет, написанный густыми поперечными штрихами чернил. Такого стиля он прежде никогда не видел, но им воспитанник Даммекоса невероятно точно передал все черты его лица. Даже у гениального художника на это ушли бы многие часы.
По спине Адофа пробежал холодок.
— Не верю, — выдохнул он и уставился на Пертурабо. — Ты сделал это за десять минут?
— Больше и не надо. — Юноша озадаченно посмотрел на Даммекоса. — Вы оба видели. Десять минут, как вы и просили, господин.
— Боюсь, он все понимает слишком буквально, — словно извиняясь, объяснил тиран Лохоса. — Но никакого обмана здесь нет. Искусство — лишь один из многих его талантов. Он уже подает большие надежды как архитектор и конструктор, не говоря уже об абстрактных математических способностях. А уж в риторике ему поистине нет равных.
Адоф буравил Пертурабо взглядом, полным сомнений.
— В споре он всегда добивается своего. — Даммекос не жалел похвал. — Мальчик мой, отдай ему картину. Это подарок.
Пертурабо передал принцу полотно. Адоф наклонил его слева направо.
— Чернила блестят. Они еще влажные. Как вы все подстроили? Говори, Даммекос, и я, быть может, прощу тебе этот обман. Признаюсь, подлог безупречный. Раскрой мне ваши хитрости — и можешь считать, что я доволен…
— Я понимаю твои подозрения, — прервал его Даммекос, — но уверяю — нет никаких хитростей. Все было именно так, как ты видел: Пертурабо за десять минут написал картину. После банкета он покажет тебе свои архитектурные чертежи — поверь, они весьма впечатляющие, — а пока я приготовил для тебя кое-что еще. Уверен, после этой демонстрации у тебя не останется никаких сомнений в его интеллектуальных способностях.
Тиран Лохоса хлопнул в ладоши.
— Приведите жреца!
Не спрашивая разрешения, Пертурабо вернулся на место. Хоть он и выглядел мужчиной, к своему креслу он прошествовал вальяжной и нелепой походкой дерзкого юнца. Мольберт торопливо унесли, а в следующее мгновение в зал вошел человек со струящимися волосами в разноцветной мантии культа Фаралкиса и, чинно держа поднятой правую руку, поклонился тиранам.
— Господа, я Родаск, — представился он, — жрец из Визеллиона.
— Ты здесь, чтобы дискутировать с мальчиком? — спросил Адоф.
— Нет, мой господин, — решительно возразил Родаск. — Я здесь, чтобы убедить его в существовании богов.
Губы кардисца скривились в ехидном оскале.
— Посланец богов сам не верит в богов? Очень смешно, Даммекос.
— Начинайте, как вам угодно, — сказал жрецу тиран, после чего бросил на принца многозначительный взгляд и откинулся на спинку трона.
Родаск одарил толпу лучезарной улыбкой человека, непогрешимо уверенного, что нащупал абсолютную истину жизни и Вселенной.
— Ты тот, кого зовут Пертурабо? — заговорил он, расхаживая при этом взад-вперед с вытянутой рукой, с которой свисали покачивающиеся складки пестрой мантии.
— Да, — ответил юноша.
— Я слышал, ты отрицаешь существование богов.
Пертурабо покачал головой.
— Я говорю, что нет доказательств их существования. Это лишь гипотеза, но не установленный факт.
— Ты понимаешь, что тем самым отвергаешь божье проявление?
— Ничуть. — Пока еще тонкий голос мальчика звучал удивительно твердо. — Я просто отталкиваюсь от твоего предположения, что боги есть. Допустим, это так — значит, я смогу подтвердить эту гипотезу вместе со всеми вытекающими путем последовательного развития моей теории. Любому богу, несомненно, такое начинание лишь польстило бы. И если они существуют, я поднимусь на гору Телеф и поклонюсь им. Если нет… что ж, тогда мои слова их не оскорбят.
Зрителей это позабавило. Пертурабо прожег толпу сердитым взглядом. Он не собирался никого веселить.
— Боги существуют сами по себе, — мягко напутствовал жрец. Им не нужны доказательства, но если ты так хочешь, они есть везде вокруг нас: в камнях на земле, в узоре дождя, в движении солнца. И даже в тебе.
— Ты называешь лишь свидетельства существования этих вещей, но не их происхождение и уж точно не их точный онтологический статус, — возразил Пертурабо. — То, что ты видишь, реально: солнце, дождь, я. Это верно.
— Вы слышите, верующие? — жрец обратился к толпе. — Наш юный гений признает деяния божьи, но не самих богов. Тогда подумай вот о чем. Торговец предлагает тебе рулон ткани из далеких земель, где сам он никогда не бывал и о которых даже не слышал. Он ничего не знает о человеке, который ее плел, не говорит на его языке и понятия не имеет о долгой и сложной истории города, в котором тот живет. Ты покупаешь это рулон. И разве он перестает существовать только потому, что ты не встречал ткача?
Пертурабо снова мотнул головой.
— Твои доводы ничтожны.
— Как так? — встрепенулся Родаск, изображая на лице святую невинность.
— Мы можем предположить, что наш рулон ткани изготовил человек, поскольку все другие рулоны, которые нам встречались раньше, были сделаны людьми. Из этого логически следует, что все рулоны ткани создаются людьми, а не, скажем, говорящими Леонидами.
Толпа снова рассмеялась. В этот раз реакция публики не показалась Пертурабо такой уж обидной.
— Наш рулон кочевал из рук в руки, — развивал он мысль дальше, — от человека к человеку. Таким образом, можно доподлинно установить существование его создателя.
— А значит, если реален дождь, реально солнце, реален ты, то и боги тоже реальны, — подхватил жрец. Люди одобрительно зашептались.
— Нет, — отрезал Пертурабо. — Распространяя эту концепцию на дождь и утверждая, что за него в ответе какие-то сверхъестественные сущности, вы заблуждаетесь. Дождь есть результат неких пока не известных нам процессов — хотя я подозреваю, дело тут в воздействии солнца на моря и конденсации водяных паров в атмосфере. Боги же непознаваемы. Нетрудно поверить словам человека о том, что ему встретился другой человек, купивший рулон ткани в городе, о котором лично мы ничего не знаем. Совсем другое дело — верить человеку, утверждающему, что его знакомый знает человека, которому повстречался бог.
При желании я могу отследить перемещения нашего рулона ткани до самого начала и даже найти его создателя. Любопытство заложено в нашей натуре. Мы подспудно выдумываем истории об этом рулоне и всем остальном, но в той или иной степени их все можно проверить. И точно так же вы рисуете себе богов, чтобы придать смысл наблюдаемым явлениям. Это похвально, но удостовериться в них невозможно. Религия — учение не скрупулезное. Мифы недоказуемы, а потому подвержены искажениям.
— Мы очень скрупулезны в нашей вере, — заявил жрец.
— Но не в мышлении. Иначе бы не стали приписывать окружающему вас миру божественное происхождение. Это лишь один из нескольких возможных вариантов.
— Но в чем тогда правда? Давай, расскажи мне о солнце.
— Это мне еще предстоит выяснить. Но здесь, в этой библиотеке, я прочел множество старинных текстов…
— Богохульных текстов, — перебил его священник.
Поделиться книгой: