Лето без милосердия

Гелли тихо вздохнула: на самом деле тревога не отпускала её, скреблась тихонько в самой глубине души, приходила неясными пугающими сновидениями по ночам и минутной растерянностью днём. Жутковатое сочетание: искрящееся, яркое счастье и тёмная тревога.

— Конечно, деточка, все будет хорошо. Никогда не сомневайся в своём мужчине, мой тебе совет. Ах, дамы, да что это мы! Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Вы слыхали о новом модном веянии в Линде? «Письма любви»!

— Разврат! — отрезала Дариана. — Хотя чего ещё ждать от этих… этих! Уж если даже нашему послу пришлось вступиться оружием за честь племянницы, простите, милая Джегейль…

Историю с дуэлью графа ди Скавалля «за честь племянницы» разнесли тирисские газеты, а вслед за ними и андарские, изрядно при этом переврав. Если верить газетчикам, юную виконтессу фор Циррент едва не похитил прямо с бала титулованный мошенник и проходимец, намереваясь силой заключить брак со столь выгодной невестой. Джегейль представала невинной жертвой: все же куда полезней для здоровья вопрошать, куда катится дворянство сопредельной державы, чем бросать хоть малую тень на племянницу главы Тайной канцелярии.

— Ах, не извиняйтесь! — тут же подхватила Джегейль. — Дядюшка Винсенн так рисковал. Но он меня буквально спас! В самом деле, докучать девушке на балу, на глазах у всего общества, и при этом чувствовать себя совершенно безнаказанным! Я уже после узнала, что этот, простите, образчик извращённо понимаемой мужественности не в первый раз компрометировал девушек, и решительно не понимаю, отчего никто не вызвал его раньше.

Гелли кивнула: для всех — соглашаясь с племянницей, а для Джегейль — одобряя сказанное. Поездка в Линд пошла той на пользу. Теперь витиеватый и полный скрытых намёков стиль салонных бесед и пикировок давался ей куда легче, держаться в обществе стала увереннее, и временами, пока ещё нечасто, появлялся тот слегка отстранённый, ироничный взгляд, которым сводила мужчин с ума Цинни. Право же, и не вспомнишь, что на самом деле деточка фор Циррентам не родня!

Вечер был спасён. Розалия припомнила самые скандальные из дуэлей Реннара, при этом посмотрев на Гелли с неприкрытым, но слегка ехидным сочувствием, Дариана пожаловалась на своих племянников, из которых Дастин ди Ланцэ был единственным здравомыслящим, а остальные… Лейтенант Бёртон фор Ганц, провожавший Джегейль в Линд и едва не вызвавший там ди Скавалля. Порученец во флоте Кэллен фор Ганц, в свои семнадцать уже победивший на трёх дуэлях. Даже ученик из Гильдии магов, мальчишка четырнадцати лет, ухитрялся регулярно встревать в неприятности — не иначе, кровь сказывалась. Ну а от дуэлей уже легко было перейти к делам любовным, которые хоть и страдали из-за отсутствия самых завидных кавалеров, но вспомнить былое и помечтать о будущем никогда не вредно, правда? И перемыть косточки мужчинам, и посетовать на их недалёкость и неловкость в любви, на пристрастие к авантюрам, и признаться, что за то самое пристрастие к авантюрам иных и любят…

Пристрастие к авантюрам категорически не приветствуется среди агентов Тайной канцелярии. То, что позволительно, а иногда и желательно на поле боя, неприемлемо в делах, которые должны вершиться тихо, незаметно и без огласки. Склонность выбирать из всех возможных путей самый опасный, а из возможных решений самое рискованное, если только оно сулит больший успех, слишком многих приводила к печальному концу. И ладно бы сами гибли ни за медяшку, так ведь и других за собой тянут, и дело от таких «героев» страдает!

Но во всем есть исключения; именно таким исключением был Лодиас Шоррент. Он умудрялся не просто выбрать самый опасный путь, но и заложить на нем крутой вираж с ещё более опасным решением, и все равно остаться в выигрыше. Он рисковал, иногда — безумно рисковал, но в итоге риск оказывался разумным и оправданным. Впрочем, фор Циррента примиряли с манерой работы Шоррента не столько вполне благополучные результаты его выходок, сколько то, что тот всегда учитывал возможность проигрыша. В конце концов, если однажды по твоей милости тайны короны станут известны врагу, тебя не оправдают прежние успехи.

Поэтому очередной отчёт Шоррента об очередной опасной авантюре фор Циррент прочёл спокойно. Да и не столь уж она была опасна по сравнению с некоторыми прошлыми выходками. Встретить в собственной спальне лучшего из наёмных убийц Тириссы — именно убийц, а не бретёров, обезоружить его, нажать и дожать, не применяя «чрезвычайных способов», выведать информацию о заказчиках и тут же запустить ответный план, а убийцу не просто убрать, но пристроить к делу на благо Андара — право, какие пустяки!

Ещё раз перечитав копию выданного Ржавому Боше рекомендательного письма, фор Циррент кивнул и придвинул к себе писчий набор. Коменданта Неттуэ следовало предупредить о таком полезном, но своеобразном госте. А заодно и его высочество Ларка проинформировать.

Курьер на юг отправился уже через час, а фор Циррент вернулся к отчёту Шоррента. Отправленный в Неттуэ Ржавый Боше был не единственным и даже не самым выгодным итогом операции, которую Шоррент цинично назвал «ночь на двоих». Куда важнее были два трупа, вынесенные прибоем на берег спустя пару дней: лица покойничков не опознал бы и лучший маг, одежду и украшения убийцы с них сняли, но своеобразный оттенок кожи у одного и шрам у другого, а также исчезновение двух представителей одарской торговой компании говорили сами за себя. Шоррент и ди Скавалль тут же перехватили контракты одарцев с тирисскими поставщиками, промышленниками и перекупщиками, и теперь интересовались, куда направлять грузы. И, вроде, Тайной канцелярии только не хватало ещё и торговые дела на себя навесить. Но, с другой стороны, речь не о шелках и бархате, а о древесине и стали, пеньке и канатах, зерне, рыбе и соли… И отправлять все это нужно не «куда поближе» или «где заплатят больше», а туда, где все это необходимо для армии.

Список уже отправленных в Андар грузов, список предложений с ценами и возможными скидками, заявки с верфей и с армейских складов, от флотских и армейских интендантов… Ни в штаб, ни в королевскую канцелярию не перенаправишь, хотя, если рассудить здраво, это куда больше по их части. Но доверять им секретную часть сведений — нет, фор Циррент ещё не сошёл с ума.

Хорошо бы и здесь завести человека вроде Шоррента, который взял бы на себя все эти поставки, подсчёты, векселя и обязательства, уведомления и запросы… Пусть без переговоров, переговоры не всякому доверишь, но хотя бы бумажную работу. Иначе, пожалуй, бедолага Варрен фор Циррент рискует до конца войны стать заправским счетоводом, а заодно позабыть дорогу к собственному дому! Счастье, что хотя бы невеста не ревнует его к государственной службе.

К слову о невесте… фор Циррент потёр глаза, отложил отчёт и задумался. Мысль, мелькнувшая на самой грани сознания, была странной. Даже не мысль, а отголосок, воспоминание о давнем изумлении, когда Джегейль рассказывала о своей жизни в родном мире. Он даже не был уверен, что помнит верно, что её жалобы о работе не приснились ему в каком-нибудь кошмаре.

Однако зачем гадать, когда можно спросить? Граф фор Циррент спрятал бумаги в сейф, запер кабинет и велел закладывать карету. Сегодня он будет ужинать и ночевать дома.

— Наконец-то ты ужинаешь дома, — Жене все ещё неловко было говорить Варрену «ты», но когда-то же нужно начинать? — Я, конечно, не ревную тебя к государственной службе, но беспокоюсь. Иногда и спать надо!

— К слову о государственной службе, — Варрен взял её руку, поднёс запястье к губам. В лёгком, почти невесомом поцелуе ощущалась нежность и искренность. — Пойдём-ка в кабинет, дорогая.

Женя улыбнулась, потянулась поцеловать в ответ — скромно, в щеку.

— Ох, колючий! И что мы будем делать в кабинете? Заниматься государственной службой?

По меркам этого мира вопрос был на грани фола, и Варрен взял её под локоть чуть сильней, чем следовало. Тётушка Гелли приподняла брови, но смолчала. Жене даже интересно стало, она догадывалась, о чем таком конфиденциальном Варрен хотел поговорить, или просто одобряла любой повод для них двоих побыть наедине?

Что ж, ответ Женя получила сразу же: Варрен выложил на стол пачку бумаг и заговорил — далеко не так спокойно, как говорил обычно. Вряд ли тётушка могла предугадать настолько специфическую тему для беседы. Женя и сама не поверила бы, что её жених и по совместительству работодатель догадается предложить ей такую работу!

Выслушав прочувствованную речь Варрена о новой проблеме его лично и Тайной канцелярии вообще, Женя тихонько погладила его по небритой щеке:

— Бедный мой. Утонуть в бумажках — это ужасно. Особенно для мужчины вроде тебя. Почему у вас до сих пор не придумали должность секретарши? Хотя нет, это хорошо, что не придумали, я бы ревновала.

— У нас есть секретари.

— Это немного не то. Ну, неважно. Говоришь, принёс домой самое срочное? Покажи.

Просмотрела пачку бумаг и, не удержавшись, почесала в затылке.

— Я же не логистик. И о том, где у вас какие склады, верфи и тем более армейские части, и по каким дорогам к ним удобно довезти грузы, вообще ничего не знаю. Поэтому «что, куда и как скоро», то есть вот это все, — передала Варрену несколько писем и списков, — не ко мне. Но посмотреть все твои бумаги, рассортировать, свести вместе предложения и заявки — много ума не надо, только время и аккуратность. Посчитать, что нужно, дебет с кредитом свести, векселя по датам разложить — тоже без проблем. короче говоря, прямо сейчас я тебе могу помочь вот с этим, — на самом деле оставшаяся в её руках пачка счётов особо сложной работы не требовала, пересчитать в столбик десяток-полтора цифр на каждой бумажульке, а потом подбить общий баланс — задачка для второклассника. Но не говорить же этого бедному, замотанному непривычными бумагами начальнику Тайной Канцелярии! Женя улыбнулась пришедшему в голову сравнению и подарила жениху ещё один лёгкий, утешающий поцелуй. — Я готова приступить к работе завтра с утра, и спасибо, что вспомнил обо мне. Сплетни под чаек собирать, конечно, бывает забавным, но всё-таки…

Варрен поймал её за плечи, не дав отстраниться, и рассмеялся:

— Я помню, ты говорила, что в твоём мире такое не уважают. Но, согласись, просто сплетни и сплетни, меняющие судьбу государства — немного разный уровень.

— Хорошо, согласна. Давай я посчитаю это все, и пойдём ужинать, — как ни приятно было бы побыть с женихом наедине, но Варрен выглядел не просто усталым, а измотанным. Раз уж вырвался домой, пусть хоть поест нормально и выспаться хотя бы попробует. — Лист бумаги и карандаш одолжишь?

Варрен выдернул из писчего набора остро заточенный карандаш и лист плотной бумаги, слишком хорошей, по мнению Жени, для черновиков, но дешёвки в доме фор Циррентов не держали. Ну что ж, рассортировать счета к заявкам, и — за сложение и умножение.

Меньше чем через полчаса все было готово. Варрен что-то черкал на своих списках, когда Женя положила перед ним начисто переписанный лист с общими итогами. Несколько секунд он, похоже, не мог понять, что перед ним, и лишь затем, подняв голову, посмотрел на Женю совершенно ошалевшим взглядом:

— Идеально. Дорогая, ты меня спасаешь!

— Исключительно ради себя, — пошутила Женя. — как любая уважающая себя женщина, которая имеет виды на любимого мужчину. Забудь ненадолго о работе, это полезно, и пойдём в столовую, тётушка наверняка ждёт.

О чем можно говорить за ужином, если хочешь, чтобы дорогой тебе мужчина переключил мозги и отдохнул, а все возможные темы так или иначе связаны с грызущими его проблемами? Никогда раньше Женя не задумывалась о таком, а зря. Тётушка Гелли расспрашивала о положении дел на юге, о том, где сейчас может быть адмирал Гронтеш — интерес понятный, она тоже беспокоилась за любимого. Варрен рассуждал о соотношении сил, почему-то трижды повторил, как рад, что познакомил «нашу Джегейль» с принцем Ларком, что из этого знакомства вышел толк и польза для короны. Уже под конец ужина, так и не придумав подходящую тему, Женя спросила:

— А Цинни и дядюшка Винс приедут на свадьбу?

Варрен замер на полуслове, покачал головой:

— Жаль тебя огорчать, дорогая, но отозвать посла из Тириссы, пока идёт война, пусть даже ненадолго — недопустимо. Цинни, разумеется, приедет, но Винсенн…

«Ну вот, — подавила вздох Женя, — и здесь война всплыла, никуда от неё не деться».

— Жаль. Ну ладно, что делать. Хорошо, что хоть я к ним съездила, познакомились.

— Я тоже рад, — Варрен встал, обошёл стол и поцеловал Жене руку. — Спокойной ночи, мои милые дамы. Я ещё немного поработаю. Джегейль, завтра — сразу после завтрака.

— Конечно, дорогой, — радостно улыбнулась Женя. Ответить именно так, по-семейному, оказалось немного весело и очень, очень приятно. И Варрену, кажется, понравилось.

Этой ночью она долго не могла заснуть, а когда заснула, привиделся давно уже позабытый начальник, рассуждающий о том, что любой расчёт себестоимости должен включать в себя расходы на подкуп, шантаж и шпионскую деятельность. Женя кивала и вносила в таблицу все новые и новые колонки, а любимое начальство, в какой-то момент оказавшееся вдруг дядюшкой Винсом, никак не унималось:

— Представительские расходы. Похоронные. То есть как — какие похоронные, понадобится тебе похоронить конкурента, и на какие деньги тебе его замочат? Не за «спасибо» же. Жалованье агентам влияния внесла? А информаторам? И капитанов не забудь!

— И таможенников? — убито спросила Женя.

— Ох, как я мог забыть! Умница, племянница, моя школа.

Рассвет Женя встретила с облегчением. Давно ей не снилось такой дурацкой ерунды, даже не по себе стало. Эх, сейчас бы кофе, большую кружку!

Но пришлось обходиться крепким чаем, и в карете пo пути к Тайной канцелярии Женя клевала носом. Вскидывалась, когда колесо натыкалось на особенно крупный булыжник и карету встряхивало, смотрела в окно, зевала и вновь прикрывала глаза, удобно устроив голову у жениха на плече.

— Мне казалось, что ты рано встаёшь, — в очередной раз придержав Женю на ухабе, Варрен наконец догадался обнять её покрепче. — Если тебе неудобно это время…

— Удобно! — перебила Женя. — Просто спала плохо, кошмары замучили. Слишком обрадовалась, наверное.

— Кошмары оттого что обрадовалась, — выразительно произнёс Варрен.

— Да, и в самом деле, смешно звучит, — согласилась Женя. — Ничего, все в порядке будет. Знал бы ты, с какого недосыпу мне случалось дома на работу ползти, и ничего.

Так и продремала всю дорогу; кажется, Варрен даже велел ехать потише…

Кабинет начальника Тайной канцелярии ничуть не изменился с того дня, как Женя впервые здесь очутилась. Натёртый до блеска паркетный пол, обшитый багряным бархатом диван с вычурной резной спинкой, резное бюро, шкаф с бумагами, массивный стол, хрустальная люстра, широкое окно, которое Варрен тут же распахнул настежь. Тигриная шкура, закрывавшая дверь в крохотную спальню, тоже никуда не делась, и Женя улыбнулась, поддавшись минутной ностальгии:

— А ведь получается, что я попала в твою постель в первую же ночь здесь.

— Вам, женщинам, обязательно подавай мистические совпадения, — проворчал Варрен. Или уже не Варрен, а граф фор Циррент — на рабочем месте ничего личного?

Женя устроилась за откидным столиком бюро — отпускать невесту от себя дальше, чем на три шага, Варрен, очевидно, не собирался. Выложил перед ней неровные стопки бумаг, спросил:

— Может, чаю? У меня здесь есть бодрящий из Тириссы.

— Непатриотично, зато действенно? — не смогла не подпустить шпильку Женя. — Я с удовольствием. Спасибо, родной мой. Или лучше: «Благодарю вас, господин начальник»?

В конце концов, чай в офисе — это святое!

ГЛАВА 6, в которой сухопутные офицеры знакомятся с морской магией

— Не слишком патриотично, зато действенно, — адмирал Гронтеш подкинул на ладони погодный амулет и спрятал его в карман. — Туман продержится два часа, за это время мы успеем пройти опасный участок незамеченными. Они, конечно, заподозрят неладное, но мало ли кто мог напустить здесь туману.

Стоявший рядом в ожидании приказа Миркас Дорригли, боцман, ходивший с Огненным Гронтешем ещё на «Непобедимом», ухмыльнулся нехитрой шутке командира и спросил:

— Так что, паруса к ветру и полный вперёд?

— Да. Полный вперёд и полная тишина.

— Будет сделано! — Миркас умчался отдавать сигналы, а адмирал повернулся к сыну.

Ему до сих пор казалось немного странным, что его сын, его Реннар, слишком вспыльчивый и азартный, слишком увлекающийся дуэлями и женщинами, легкомысленный автор любовных баллад, мальчишка, яростно защищавший честь семьи и отца, но при этом ставивший на кон собственную честь так часто, что порой хотелось его попросту выпороть, — этот юнец, сопляк, молокосос сейчас стоит рядом с ним по праву, почти как равный. Ещё не адмирал своего, воздушного флота, но наверняка им станет.

— И все же досадно. Оставлять за спиной вражеские укрепления, — Реннар смотрел в подзорную трубу на выступающий в море острый мыс, голый и каменистый, на серые стены форта, не слишком высокие, местами выщербленные ядрами. Адмирал уже насмотрелся. Привычно отметил удобные места для высадки и атаки, подходы к стенам, мёртвые зоны обстрела. Форт отнюдь не казался неприступным, хотя без разведки на месте трудно было сказать наверняка. Но именно бросающаяся в глаза уязвимость наводила на размышления. Одна из ключевых позиций на пересечении морских путей просто не могла, не имела права оказаться слабо защищённой.

Судя по лицу Реннара, тот размышлял о том же. Наверняка ещё и о шарах своих вспомнил, и в другой ситуации это было бы дельно: с высоты и впрямь отлично бы все разглядели. Мысли сына адмирал угадывал без слов, сам в его годы думал бы так же. К счастью, слишком горячий юнец за последние месяцы повзрослел и объяснения отца стал слушать внимательно и даже жадно, навёрстывая упущенное время.

— Учись ставить цели, Реннар, и определять приоритеты. Наша задача — подойти незамеченными к Линдэнэ. Мы можем взять этот форт. Мы победим здесь, но нас будут ждать там. Его высочество предлагает внезапную атаку, и я с ним согласен. Как ты думаешь, много останется шансов на внезапность после того, как мы сделаем здесь первый выстрел?

— Ноль, — досадливо признал Реннар. Не предполагать возможность быстрой связи между Линдэнэ, где традиционно базируется Северный флот Одара, и отдалёнными форпостами, стерегущими важнейшие точки морских путей, было бы редкостной глупостью. К счастью, Реннар фор Гронтеш глупцом не был.

— Именно, — кивнул адмирал. — И потому нам придётся вернуться сюда уже после того, как падёт Линдэнэ. Когда комендант этого форта узнает, что Северный флот не придёт к нему на помощь. Когда нам жизненно важным станет контролировать морской путь с севера.

— Да, я понимаю.

— Хорошо, что понимаешь.

Серые стены медленно таяли в сером тумане, плеск воды о борт становился глуше, как будто туман скрадывал и звуки тоже. Адмирал дал отмашку, и вновь развернулись убранные было паруса, поймали ветер, и эскадра двинулась вперёд. Из восточного моря в южное, из вод Тириссы — в воды, где вот уж двести лет схлёстывались флоты Андара и Одара, вольных пиратов и корсаров на службе чуть ли не всех государств континента, торговых компаний и могущественных и не очень шейхов… Адский бурлящий котёл, в котором давно пора навести порядок. Нынешнему королю не удалось; возможно, его внук окажется удачливей?

Глядя, как скрываются в тумане за кормой стены пока ещё вражеского форта, Реннар думал о том, что в морях вокруг Андара давно пора навести порядок. Нынешний король носил гордое прозвище Мореплаватель, но лишь за то, что при его правлении расцвела морская торговля и были предприняты несколько дальних экспедиций. Экспедиции — дело, конечно, нужное, почётное и значимое, и не сыну Огненного Гронтеша их осуждать, но лучше бы его величество вплотную занялся сопредельными водами. Морская держава, не контролирующая подступы к собственным портам — абсурд и нонсенс!

Неттуэ и Южное Пригорье Андар присоединил два века тому назад, и все эти двести лет в море вдоль южного побережья хозяйничал кто угодно, только не андарская корона. Одарцы, шейхи, пираты, торговцы, прорва всяческой швали — и будто так и надо!

Северное побережье с его портовыми городами, коронными верфями и рыбацкими деревеньками, дающими короне лучших матросов, могло бы стать «морскими воротами» страны, если бы не Тирисса — вот уж чьё превосходство на морях никто не смеет оспорить. «Пока не смеет», — поправил себя Реннар. В Ларка он верил: первый в очереди Одар, но потом — как знать?

Тем более что именно из-за Тириссы Андар не только север не контролирует, но и потерял восток. «Позорная страница истории», так обычно говорят о поражениях и потерях, случившихся во времена дедов. Но что такое страница? — перелистнул и забыл, а как назвать поражение, след от которого тянется в будущее, меняя судьбы государств?

Начав с почти бесполезного куска болотистого побережья, захваченного ещё при прадеде Дионна-Горрента Мореплавателя, за три поколения Тирисса отгрызла у Андара земель больше, чем вся территория этого бесплодного, бедного острова. Реннар не раз удивлялся этому в детстве, пока отец не объяснил: бедные земли могут стать как камнем на шее, так и ветром в паруса, все зависит от народа, который на этих землях живёт. Тирисцы были закваски крепкой и издавна привыкли искать в чужих землях не счастья, а добычи. И хотя давно прошли те времена, когда узкие галеры с косыми парусами наводили страх на все северное и восточное побережье, потомки тех, прежних тирцев до сих пор считали все моря мира — своими.

Так и на захваченных у Андара землях первым делом выстроили порт. Линд, даже название которого означает — «морской город».

Реннар в Линде не был никогда, а вот отец бывал, и рассказывал о нем совершенно… непатриотично! И выстроен с умом, и порт удобней всех андарских, и бухта — чудо, а не бухта. А уж место как выбрали! Впрочем, с этим не поспоришь: в Линде сходятся морские пути с юга и севера, из восточных и западных колоний, да со всего света. Не зря северные соседи объявили его второй столицей.

И именно из Линда вышла полсотни лет назад эскадра, захватившая островные базы на востоке. Тогдашний король, его величество Горрент Миротворец, после этих потерь подписал мир с Тириссой, признав все их завоевания. Не миротворцем бы за такое называть! Вот и получается теперь, что идут андарские корабли вдоль андарского побережья, но в тирисских водах… тьфу!

И тут Реннар словно вновь услышал сказанное отцом: «Когда нам жизненно важным станет контролировать морской путь с севера»…

А ведь верно! Если этот форт — «ключ от дверей в южные моря», то… дверь ведь пропускает в обе стороны! Заимев такую опорную базу, можно многое… да небо знает что можно!

Реннар обернулся, нашёл взглядом отца. Тот втолковывал что-то боцману, мешать не стоило. Ничего, время для разговоров ещё будет. Будет возможность — наконец-то! — не краснеть под осуждающим взглядом, не придумывать лихорадочные оправдания дурацким мальчишеским приключениям, а всерьёз учиться у Огненного Гронтеша, и как же удачно, что им выпало это плавание — вместе.

Никодес фор Виттенц скучал.

На самом деле все они здесь скучали, развлекаясь лишь охотой на контрабандистов, короткими вылазками на вражескую территорию да слухами, стекавшимися в лагерь со всего побережья. Как это часто бывает, после быстрого марша наступило затишье, время укрепиться на новых позициях, собрать силы и понять, что же дальше. Время для разговоров, как пошутил однажды ди Ланцэ; и, видит небо, это была очень невесёлая шутка! Ларк ждал адмирала Гронтеша, войско ждало новых приказов, что же касается Никодеса, то он дошёл уже до той опасной кондиции, когда все равно, чего ждать, лишь бы начать, наконец, хоть что-то делать!

Повод развеяться подвернулся неожиданно. Расспрашивая рыбаков, приносивших в лагерь не только свежую рыбу, но и полезные сведения, Никодес обратил внимание на сущую, казалось бы, мелочь: нехарактерный для начала лета туман, который день державшийся в южных проливах. В Андаре заряжали туманные амулеты на два, три часа, страшно даже подумать, сколько сил и магии нужно, что бы накрыть туманом подходы к Островам как минимум на несколько дней. Но одарские маги не раз уже удивляли новинками…

Среди рыбаков нашёлся храбрец, согласившийся за пару золотых показать странный туман. Верховный магистр выделил сразу двух магов — погодника и менталиста. Рыбачья лодка могла, кроме хозяина, взять троих, так что болтать о вылазке среди приятелей-офицеров Никодес не стал. Доложился дежурившему по штабу ди Ланцэ, выслушал флегматичное:

— Главное, не возьмите там штурмом очередную базу, а то вытаскивай вас потом.

Отшутился, что если уж штурмовать, так столицу, «великолепнейшую и благословенную» Делла-Виниту, да не просто так, а чтобы сразу на королевский дворец. Упаковал для поездки по морю оружие, еду и воду, и за пару часов до заката лодка отвалила от причала и взяла курс на юг.

На самом деле рыбак, доходивший аж до одарских проливов, сам по себе вызывал подозрения: он не был шпионом Ларка, а значит, вполне мог шпионить для врага. Но менталист, сухой и жёлчный старикан с тяжёлым взглядом, которого Вальдес рекомендовал как лучшего из имевшихся сейчас в лагере, пообещал, что любую попытку предать и завести в ловушку заметит и пресечёт, а после пошарил у рыбака в голове и сказал:

— Всему виной ветер и жадность. Он шёл за рыбой, сейчас ведь, сколько ни налови, все купят за неплохие деньги. У него семья здесь, он не станет перебежчиком. Верно, Матти Везунчик?

Рыбак по прозвищу Везунчик молча кивал, всем своим видом выражая верность андарской короне, принцу Ларку, господину офицеру и лично вот этому магу, который при желании мог бы вскипятить ему мозги. Никодес хлопнул его по плечу:

— Прости, приятель, мы обязаны были проверить. Вернёмся благополучно, получишь, кроме денег, подарки для семьи, обещаю.

Путешествие ожидалось посложней увеселительной прогулки. Отправившись вечером, при попутном ветре и тихом море, до места должны были добраться к следующей ночи. Несколько часов на разведку, чтобы до рассвета скрыться подальше от возможных наблюдателей, обратный путь — и ещё неизвестно, не разбушуется ли море и сумеет ли маг-погодник подправить ветер. Но в случае успеха… о-о-о! Никодес заранее потирал мысленно руки, представляя, как с небрежным видом, подкручивая ус, докладывает Ларку и его штабу наиполезнейшую информацию.

Матти расправил парус, погодник скупым жестом подправил ветер, и лодка резво побежала на юг. Пологие широкие волны под закатным солнцем казались шёлковыми, гладкими, и Никодес невольно подумал: «Вот бы такой же гладкой удалась вылазка!»

Старикан-менталист взглянул насмешливо, деланно зевнул и предложил: