Хроники Известного космоса (сборник)

Ларри Нивен

Хроники Известного космоса

Larry Niven

THREE BOOKS OF KNOWN SPACE

Copyright © 1966, 1968, 1975, 1990, 1996 by Larry Niven

Copyright renewed 1994, 1996 by Larry Niven

All rights reserved

Серия «Звезды мировой фантастики»

© А. Киланова, перевод, 2018

© Г. Корчагин, перевод, 2018

© Т. Магакян, перевод, 2018

© Р. Нудельман, перевод, 2018

© А. Овчинникова, перевод, 2018

© С. Удалин, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

* * *

От автора

Добро пожаловать в мою вселенную!

Писать я начал тридцать два года назад. Тридцать один год назад – публиковаться. И на протяжении тридцати одного года я создаю историю будущего – историю Известного космоса.

За этот срок она протянулась на тысячу лет вперед, и накопленные сведения позволяют заглянуть на полтора миллиарда лет в прошлое. Сюжеты большинства моих произведений разворачиваются либо в Человеческом космосе (во времена Луиса Ву «пузырь» с колонизированными планетами имел диаметр шестьдесят световых лет), либо в Известном космосе – гораздо большем объеме пространства, который исследуют экспедиции человечества, но контролируют другие расы. Маршруты отдельных экспедиций протягивались на двести световых лет в направлении галактического севера и на тридцать три тысячи световых лет к ядру Галактики.

На сегодняшний день цикл включает в себя шесть романов, в том числе новейший «Трон Кольца», истории о плоскоземельце Джиле из АРМ, о Беовульфе Шеффере, а также сборник, который вы держите в руках, и еще восемь антологий, приходящихся на эпоху войн людей и кзинов и написанных другими авторами. С подробностями можно ознакомиться в дополненной «Хронологии».

Любая история будущего склонна к хаотизации. Мои произведения имеют общую событийную основу и соприкасаются сюжетами, но если быть честным с вами, читатели, то необходимо признать, что каждое из них является вещью в себе. Вымышленная история Известного космоса так же хаотична, как и наша реальная история. Даже по стилю произведения различаются, поскольку за одиннадцать лет реального времени эволюционировало мое писательское мастерство.

В эту книгу заложены подсказки. Ее содержание, включая два романа, выстроено в хронологическом порядке и снабжено моими примечаниями о том, что происходило в промежутках между отдельными повествованиями в области, малой по космическим масштабам, но огромной по меркам человеческого опыта.

Считаю целесообразным упомянуть и здесь несколько существенных фактов.

1. В книге нет произведений из цикла о Джилле Гамильтоне. Карьера Джилла достигла своего пика примерно в 2121 году, между «Миром птаввов» и «Защитником». Все истории о нем вошли в сборник под названием «Плоскоземелец».

2. Я долго колебался, стоит ли включать сюда некоторые рассказы. «Самое холодное место» устарело еще до того, как было опубликовано впервые. В нем, как и в «Глазе осьминога», видна рука дилетанта. Но оба они здесь, поскольку имеют отношение к Известному космосу. И Меркурий вращается-таки синхронно с Солнцем – в Известном космосе, но не в реальной Вселенной.

3. В процессе чтения вам может показаться, будто Марс меняется, и это впечатление будет верным. Действие «Глаза осьминога» разворачивается на Марсе, еще не посещенном «Маринером». Сделанные «Маринером-4» фотоснимки марсианских кратеров вдохновили меня на создание рассказа «Как умирают герои». Прочитанная несколько позже статья в «Аналоге» заставила отказаться от прежнего представления о планете, что отражено в рассказе «На дне ямы». Если и дальше космические зонды будут перелицовывать соседние планеты, что останется нам, фантастам? Только писать новые, правильные произведения. Марс продолжает меняться, и писателю надо бы успевать за переменами. Но ведь поле фантастики густо усеяно раннемарсианской прозой. Лучшие авторы жанра желают писать о моем Марсе – и что я могу испытывать к ним, кроме благодарности?

4. У меня был сильный соблазн переделать некоторые кривобокие ранние вещи. Но как тут поймешь, где следует остановиться? Осовремененные тексты с обновленным фактажом – разве этого ждете от меня вы, читатели? Надеюсь, что нет.

5. Истории об Известном космосе сгруппированы в шести эпохах. Первая – близкое будущее, когда на протяжении четверти века исследовалось межпланетное пространство. Затем идет эпоха Лукаса Гарнера и Джилла Гамильтона, 2106–2130 года. Отвязавшись от Земли, межпланетная цивилизация начала собственную жизнь. Человечество изучало и осваивало другие звездные системы. На Земле возникла тяжелейшая проблема банков органов. Исчезли последние сомнения в существовании инопланетного разума; стало ясно, что человечеству придется к нему приспосабливаться.

Далее следует промежуточный период, его примерная середина – 2340 год. В Солнечной системе – мир и процветание; на Плутоне и в других колониях – смута. Существо, ранее бывшее Джеком Бреннаном, в одиночку сражается на краю Солнечной системы. Начало мирного периода ознаменовано малозначительными вмешательствами Бреннана-Монстра (см. «Защитник»), а конец – контактом с Империей кзинов.

Большинство произведений о войнах людей и кзинов написано другими авторами. Не устаю удивляться тому, что эти мэтры решили поиграть на моем поле, хотя у каждого из них есть свое. От них я узнал много нового о семейной жизни кзинов, о разумных хищницах, об эзотерической космологии и военных действиях – а ведь раньше я даже не подозревал, что таковые велись. Пол Андерсон предлагает нам древние планеты, упакованные в природные пластмассы и бакиболы (называемые сегодня фуллеренами). Пурнель и Стерлинг придумали аэродинамическое торможение сквозь Солнце, с применением стазисного поля. Бенфорд и Мартин расширили космологию Известного космоса за пределы нашей Вселенной. Не принадлежит к нашей Вселенной и трусливый кзин Дональда Кингсбери. В Индии времен Киплинга погиб кзинский разведчик, едва не успев подчинить Землю Патриархии.

Четвертый период, последовавший за войнами людей и кзинов, – это часть двадцать шестого столетия. Расцвет комфортного туризма и межрасовой торговли. Род человеческий не правит, но и не подчиняется. Известны новые планеты, в том числе отвоеванные у Империи кзинов.

У пятого периода много сходства с четвертым. За двести лет мало что изменилось, по крайней мере внешне. На смену малоэффективным плазменным двигателям пришли ПВРД[1], в космическое сообщество вступили новые расы. Но одна фундаментальная перемена все же произошла: среди людей распространился ген Тилы Браун – ген «реальной психической силы». Таких Тил создавали целенаправленно.

Мне всегда казалось, что об Известном космосе я бы мог рассказать еще немало.

Тил размножали с целью выведения расы сверхудачливых людей. Если бы не данный факт, их везучий предок Тила Браун осталась бы статистической погрешностью, не более заметной, чем любой человек, выигравший в лотерею. Ее удачливость имела весьма удивительные последствия, и чтобы их выявить, мне понадобилось двадцать пять лет.

Самый опасный вызов автору бросают персонажи, которые умнее его, а в Мире-Кольце таких хватает. Они называются защитниками. Незнакомые люди из разных стран открывали мне глаза на новые детали Мира-Кольца, а кое-что я изобрел сам. Я ставил антропологические эксперименты на обитаемой территории, которая в три миллиона раз больше поверхности Земли.

Но фундаментальные изменения человеческой природы, к каковым относится появление Тил, серьезно усложнили жизнь автора.

Период, последовавший за эпохой Мира-Кольца, может, и удобен для проживания, но в нем слишком мало интересных катастроф. Из относящихся к этому времени произведений выжило только одно – «Безопасен на любой скорости», это что-то вроде рекламы. Других нет и уже не будет.

В историях будущего есть что-то такое, что не оставляет людей равнодушными. В полной мере это справедливо для Известного космоса. Читатели задумываются о фактах, о математике, о хронологии. Они чертят сложные схемы или рассчитывают на компьютерах орбиты с точками наибольшего приближения к небесным телам. Они шлют мне карты человеческого, кзинского, кдатлинского космоса, результаты динамического анализа Мира-Кольца, огромные, на десять тысяч слов, синопсисы романов, в которых будут увязаны все концы, и трактаты, посвященные проблеме грогов. Спасибо всем, кто развлекал меня таким образом и тешил мое эго.

Над «Хронологией», вошедшей в данный сборник, десятилетиями трудилась целая армия.

В 1970-х к этой работе подключились Тим Кайджер, Спайк Макфи и Джерри Бояджян. Я обновил «Хронологию» для настоящего издания.

Труды Джона Хьюитта легли в основу настольной игры «Мир-Кольцо» от компании «Chaosium». На писательских конвентах он засыпал меня вопросами насчет конфликтующих дат, формы оружия и инструментов и так далее и требовал решений. Его стараниями Известный космос обрел плоть. Впоследствии, когда понадобилось пособие для авторов – участников проекта «Войны людей и кзинов», – Джон помог мне найти нужные страницы. С тех пор мы с Джимом Баеном пользуемся этим текстом.

«Путеводитель по Миру-Кольцу Ларри Нивена», составленный мною в соавторстве с Кевином Стейном, годится для экскурсий по всему Известному космосу. Он куда надежней, чем моя слабая память.

Ларри Нивен Тарзана, Калифорния, сентябрь 1995

Самое холодное место

Это самый первый из моих рассказов, и он устарел еще до того, как был издан. У Меркурия нет атмосферы, и он полностью оборачивается вокруг своей оси за два года. Продолжение получилось лучше.

Л. Н.

В самом холодном месте Солнечной системы я медлил возле корабля, охваченный робостью. Слишком уж темно и стыло было вокруг. Не хотелось ни на шаг отдаляться от уютной металлической глыбы, хранившей внутри земное тепло.

– Что-нибудь видишь? – спросил Эрик.

– Да ни черта! Тут слишком жарко – корабль излучает. Помнишь, как они от зонда кинулись наутек?

– Ага, помню. Слушай, ты чего ждешь, что я тебя за ручку поведу? Вперед!

Я тяжко вздохнул и пошел. Слегка подпрыгивал висящий на плече массивный коллектор. Я и сам подпрыгивал. Шипы на ботинках спасали от скольжения.

Мой маршрут лежал вдоль кромки широкого и мелкого кратера, образовавшегося при посадке корабля, когда тот, проплавив все слои газового льда, добрался до льда водяного. Надо мной вздымались утесы из замерзшего газа – с округлыми очертаниями вершин. Там, куда падал луч моего головного прожектора, они отвечали мягким белым сиянием. Все же прочее было черно, как сама вечность. Над гладкими скалами поблескивали бриллианты звезд, но мглистая твердь поглощала их свет без остатка.

А корабль все меньше, все темнее. И вот он исчез совсем.

Предполагалось, что здесь есть жизнь. Как она выглядит – этого никто даже не пытался себе представить. Два года назад зонд «Мессенджер-6» встал на низкую орбиту, а затем совершил посадку, – в частности, надо было узнать, не воспламенится ли от его дюз покров из замерзших газов. В поле зрения камеры зонда угодили какие-то тени. Они корчились на снегу, спеша убраться от света, но на снимках оказались прекрасно различимы. Само собой, некоторые умники утверждали, что это и есть тени, только и всего.

Я видел те снимки. И у меня нет сомнений: это жизнь. Настоящая.

Существа, что не выносят света. Они где-то рядом, во мраке. И они огромны…

– Эрик, ты здесь?

– А куда ж я денусь? – насмешливо ответил он.

– Вот что, – рассердился я, – раз нужно следить за каждым словом, я лучше вообще замолкну.

Грубо все-таки. Ему и так здорово не повезло – попал в аварию. Если теперь и денется куда-то, то лишь заодно с кораблем.

– Туше, – сказал напарник. – Как скафандр, тепло держит?

– Утечка пустяковая.

Под моими подошвами не таял замерзший воздух.

– Возможно, их пугает даже такое слабое излучение, – предположил Эрик. – Или они боятся твоего фонаря.

Он знал, что я ничего не вижу, поскольку сам смотрел через «глаз», установленный на моем шлеме.

– Ладно, заберусь наверх, – сказал я, повернув голову, чтобы Эрик увидел гору, – и выключу ненадолго прожектор.

Подниматься по склону – приятное физическое упражнение, в малой гравитации совсем не отнимающее сил. Можно прыгать почти как на Луне, не боясь задеть острый камень и продырявить скафандр. Тут везде плотный снег, а между снежинками – вакуум.

Когда я взобрался на макушку кургана, снова разыгралось воображение. Вокруг мгла; мир скован черной стужей. Я погасил прожектор, и все исчезло.

Прикосновение к кнопке сбоку на шлеме – и в рот просовывается чубук. Система воздухообновления исправно откачивает углекислоту и табачный дым. Скафандры теперь делают шикарные.

Я сидел, курил, ждал, дрожал от холода – не осязаемого, но осознаваемого. Вдруг обнаружил, что потею. Пожалуй, скафандр даже слишком хорошо держит тепло.

Над горизонтом появился наш ионный двигатель. Я и глазом моргнуть не успел, как оставленная на орбите часть корабля промчалась яркой звездой и исчезла в тени планеты.

Шло время. Я отправил на перенабивку трубку, в которой выгорел табак.

– Посвети-ка, – подал голос Эрик.

Я встал и включил прожектор на полную мощность. Луч протянулся на милю, оживив белый косматый ландшафт, невероятную зимнюю сказку. Я медленно проделал пируэт, глядя во все глаза, – и увидел!

Даже в такой близи оно походило на тень. А еще на совершенно плоскую, чудовищной величины амебу. А еще на ползущую по льду масляную лужу. Она медленно, натужно взбиралась на азотную гору и всячески старалась увильнуть от моего луча.

– Коллектор! – воскликнул Эрик.

Я поднял прибор над головой и навел его, как телескоп, на вертлявую загадку, давая возможность Эрику увидеть ее через камеру коллектора. Устройство плюнуло в обе стороны огнем, взмыло, унеслось прочь. Теперь им управлял мой напарник.

Через несколько секунд я спросил:

– Возвращаюсь?

– Еще чего! Стой на месте. Я не могу вернуть коллектор на борт. Ты его дождешься и притащишь назад.

Тень-лужа уползла за гребень холма. За ней устремился коллектор. Он набирал высоту, его огненный шлейф уменьшался. Миг – и этот свет тоже скрылся за курганом.

Спустя секунду я услышал тихий возглас Эрика:

– Есть!

Снова появилось яркое пламя, оно стремительно взлетело и по дуге направилось ко мне. Когда коллектор встал рядом на двух реактивных струях, я схватил его за «хвост» и потащил домой.

– Как по маслу, – сообщил Эрик. – Я только черпак задействовал, самую малость отщипнул от бока. Теперь у нас есть десять кубических сантиметров инопланетного мяса.

– Здорово, – отозвался я.

С коллектором под мышкой я по посадочной ноге осторожно поднялся к люку. Эрик впустил меня в шлюзовую камеру.

В блаженном искусственном свете бортового дня я освободился от заиндевелого скафандра.

– Доставь коллектор в лабораторию, – распорядился Эрик. – И не вздумай трогать образец.

Напарник бывает чертовски докучлив.

– У меня мозги имеются, – прорычал я в ответ, – хоть ты их и не видишь.

Мой характер тоже не сахар.

Повисла гулкая тишина; каждый из нас придумывал, как загладить грубость. С этой задачей Эрик справился первым.

– Извини, – сказал он.

– И ты не сердись.

Я покатил коллектор на тележке в лабораторию. Там получил от Эрика дальнейшие инструкции.