***
Увольнение со столь нужной Джею работы занимает всего тридцать секунд.
Он так спешит убраться со стройки, что только на полпути к дому вспоминает, что не взял свой контейнер с обедом. Ну и хрен с ним. Он не вернется назад.
Он даже не стал тратить время на споры с прорабом. Просто ушел со стройки и все, оставив Ника сидеть на бордюре, а прораба звонить мистеру Гроверу. Ник выглядел бледным и перепуганным, будто вызванный к директору школьник. Джей оглянулся на него на секунду, а Ник поднял глаза, криво улыбнулся и пожал плечом, словно говоря «что тут сделаешь». Ну, для начала, можно не предлагать незнакомцам минет, особенно своим коллегам в рабочее время. Не то чтобы Джей переложил на него свою долю вины. Его же никто не заставлял соглашаться.
Джей находит место, где оставил свой мотоцикл, и уезжает, не обращая внимания на скрежет цепи. У него нет лишних денег, чтобы ее починить, и — о, да — вдобавок он теперь безработный.
Черт.
Джей выезжает из города, потому что идея сидеть в пустом доме не кажется ему привлекательной. Франклин в принципе малопривлекательный городок. Именно поэтому он смылся отсюда сразу по окончании школы и возвращается только на три месяца в год. Да, здесь его родной дом, но, когда бы он ни приехал, ему не терпится снова отправиться в путь. Может, уехать прямо сейчас? Отправиться в другой штат, увидеть что-нибудь новое.
Но в итоге он поворачивает назад. Доезжает до спуска к реке и паркуется у дорожки. Сейчас около десяти — слишком поздно для утренних велосипедистов и бегунов, так что людей рядом немного. Джей смотрит на реку, жалея, что забыл свой обед. Он безработный. Хотя бы устроил себе чертов пикник у реки.
Спустившись к берегу, он вспоминает о том, сколько времени проводил здесь ребенком. Его отец любил реку. Каждое утро он садился на велосипед и проезжал вдоль берега несколько миль. Человек, который следит за собой, не должен умирать от сердечного приступа в сорок один.
Жизнь коротка.
Зачем отказываться от приключений и оседать на одном месте, если завтра тебя может не стать? С другой стороны, люди страдают от рутины везде, куда бы он ни приехал.
Чувствуя себя неприкаянным даже больше обычного, он садится под деревом. На нем до сих пор чертов пояс для инструментов. Джей отстегивает его и кладет рядом на землю. Потом вытирает руки о джинсы и вспоминает, как Ник стоял перед ним на коленях. Вспоминает его усмешку, энтузиазм, то, как он присосался к нему, когда Джей начал кончать.
Его член вздрагивает, как будто сегодняшнего внимания ему было мало.
Вдали человек бросает палку собаке. Палка падает в воду, собака прыгает с берега с реку и плывет за ней, поднимая фонтаны брызг.
Сам не зная, с чего, Джей начинает смеяться.
Безумный день.
Безумный парень.
Чертов безумный мир.
В основном, думает Джей, он смеется, наверное потому, что теперь ему предстоит объяснить своей матери, за что именно он был уволен.
Глава 3
Крис Сталнекер не плохой человек. Для отца даже довольно хороший. Он не козел — ничего такого, — просто скуп на эмоции. Не настолько, чтобы у Ника развился синдром недостатка внимания или патологический страх быть отвергнутым, как у Синдзи в «Евангелионе», просто у Криса и Ника совсем мало общего. Иногда Нику кажется, что они не отец и сын, а пара соседей. Если не считать периодических лекций на тему ответственности — которые Ник вежливо слушает, а потом полностью игнорирует, — его отец с тем же успехом мог быть незнакомцем.
Прямо сейчас Ник жалеет, что это не так.
Если бы речь шла о ком-то другом, было бы уморительно наблюдать, как Харви Гровер объясняет отцу, почему именно Ник больше не работает в его фирме. Но оказывается, когда речь о тебе, это не столько смешно, сколько мучительно стыдно. Потому что между терпимым отношением Криса Сталнекера к ориентации Ника и восприятием им красочных, но непрошенных образов, которые вывалил на него Харви Гровер, лежит огромная —
Разочаровать Криса стало специальностью Ника.
— Он…
— Что? — спрашивает мама Ника. — Что происходит?
Застряв на кухне, точно в ловушке, Ник слегка опасается, что если попытаться уйти, то ему отвертят башку.
Когда Ник обреченно плюхается на стул, его отец наклоняется и гневно смотрит Нику в лицо. С глазом, опасно выпирающим из глазницы, и рукой, вцепившейся в галстук, словно тот душит его, Крис похож на маньяка. Вторая его рука по-прежнему стискивает телефон.
— Что? — снова спрашивает его мать.
— Ника выставили с работы, — отвечает отец.
Не в бровь, а в глаз.
— Сам скажешь матери, что натворил, или это сделаю я?
— Ну… — мнется Ник. А
— Кое-что? — переспрашивает его мать.
Криса пробирает дрожь. Ника тоже.
— Ну… минет, — говорит Ник.
О, младенец Иисус, пусть его мама знает, о чем идет речь, и ему не придется ее просвещать. Знает, конечно, из книг, а не потому, что сама… О, господи. Да что у него сегодня с мозгами?
— О, — произносит, наконец, его мать и моргает. — О!
Все замолкают. Наглухо.
Ник морщит нос и смотрит на капельку засохшего кетчупа на столе.
На стене тикают часы.
На кухню забегает собака, бросает на людей один взгляд и улепетывает обратно.
Часы на стене продолжают тикать.
— Э-э… — наконец произносит Ник.
У его отца дергается глаз.
— Нет, — решительно говорит его мать. Идет к холодильнику и начинает звенеть чем-то внутри. Это ее «нет» из серии
Ник большими глазами смотрит, как она появляется из-за дверцы с бутылкой вина, потом резким движением откручивает крышечку и делает длинный глоток. Его мать пьет средь бела дня — вот, до чего он довел ее.
— Это вышло случайно? — пробует оправдаться Ник.
—
Если Ник никогда больше не услышит из уст своего отца слово «минет», он умрет абсолютно счастливым.
— Это… — говорит он, потому что, серьезно, ну а что еще тут можно сказать? — Извините?
Его отец багровеет.
— Марш в свою комнату, Ник.
Ника выносит за дверь.
***
Ник:
Девон:
Ник:
Девон:
Ник:
Девон:
Ник:
Девон:
***
Ник, наверное, просидит под домашним арестом до самой смерти в сто лет. Его отец еще не успокоился до такой степени, чтобы так и сказать, но Ник был бы не удивлен. Он заваливается на кровать и принимается за свой комикс. Он рисует его с пятнадцати лет, и у него триста двенадцать подписчиков в интернете. Было бы, наверное, больше — умей он рисовать по-нормальному. Но три года спустя его персонажи по-прежнему выглядят немного коряво.
Уже вечером в окно его спальни забирается Девон — с коробкой пиццы в руках.
— Обожаю тебя, — с жаром говорит ему Ник и набрасывается на пиццу.
— Я знаю, — самодовольно отзывается Девон, и Нику неясно, то ли он подкалывает его, то ли цитирует фильм «Империя наносит ответный удар». — Ну давай, выкладывай. — Тут Девона пробирает дрожь. — Только без кровавых подробностей.
— Я отсосал Джею Хэзенбруку в туалетной кабинке, и нас с ним застукали, — объясняет Ник с полным ртом пиццы. — А потом обоих уволили.
Девон морщится и плюхается рядом с ним на кровать.
— Отсосная ситуация.
Ник закатывает глаза.
Поняв, что сказал, Девон вновь морщится.
— Чувак, ты же знаешь, я не о том.
— Да? — говорит Ник. — Или ты все-таки тайный ублюдок, который принес мне мясную пиццу с дополнительной колбасой только затем, чтобы поржать?
— Я принес тебе мясную пиццу с дополнительной колбасой, потому что ты любишь ее больше всего. — Наклонившись, Девон утаскивает кусок пепперони. — Отец разозлился?
— Тотально. Даже в глаза мне теперь не может смотреть.
Девон вздыхает.
— Сочувствую, бро.
Ник знает, позже Девон еще много раз скажет «а я ведь предупреждал», но сейчас злорадство не к месту, и Девон, что классно, это осознает. Когда нужно, Девон всегда поддерживает его. Он был первым, кому Ник открылся. Нику было шестнадцать. И Девон ни капельки не удивился. Еще бы — после того случая в лагере. Да, возможно, инициатива исходила от Ника, а его друг согласился лишь после того, как Ник заверил его, что среди бро совместная дрочка — обычное дело. Серьезно, Ник не уверен, почему еще два года молчал. А когда он наконец-таки рассказал, Девон только кивнул, обнял его и спросил, прийти ли ему, когда Ник соберется открыться родителям. Девон офигителен, и, если б он не был натуралом, Ник уже планировал бы их свадьбу.
— Мне так стыдно, что из-за меня Джея уволили, — признает, хрустя корочкой, Ник. — В смысле, а вдруг эта работа была ему реально нужна?
— Ну, — размышляет Девон, — он же взрослый, да? Значит… оплачивает квартиру? Страховку и все такое?
Как и Ник, он представляет себе взросление достаточно смутно.
Ник стонет.
— Я такая скотина.
— Слушай. — Голос Девона звучит серьезно и тихо. — Ты же не заставлял его, верно?
— Верно, — соглашается Ник, но ему не становится легче. Ничуть.
— Помнишь, в десятом классе мы включили пожарную сигнализацию? Я мог и не соглашаться идти вместе с тобой.
За срыв экзаменов они три недели оставались после уроков. Но оно того стоило. Стопроцентно.
Они стукаются кулаками.
— Ты не скотина, — говорит Девон. — Просто у тебя начисто отсутствуют чувство меры и самоконтроль.