Ловушка для Ангела (СИ)

— Теперь стороны могут задать потерпевшей уточняющие вопросы.

Первым ко мне подошел прокурор — дядечка лет сорока пяти, немного полноватый и совершенно седой. То ли отпечаток нелегкой работы, а может, просто природная особенность.

— Ангелина Алексеевна, уточните, пожалуйста, какое количество насильственных половых актов состоялось между вами и подсудимым?

— Сначала у нас и вовсе не было н-никакого акта. Он грубо трогал меня везде, бил, кричал, чтобы не зажималась, терся о мое тело, положил руку на с-свой… приказал ласкать его… и так кончил. А потом, немного передохнув и еще выпив, Евдокимов потащил меня на кровать и там уже… — замолкла.

— Вы оказывали ему какое-то сопротивление? Просили остановиться?

— Д-да, я постоянно просила, чтобы он меня не трогал, говорила, что боюсь и не хочу. Только он смеялся, совершенно не обращая на это внимание. Мой плач, кажется, лишь сильнее злил и раздражал Андрей Тимуровича. Он много выпил, а самое главное, наверное, привык, что ему все доступно. Евдокимов не слышал, не воспринимал слова «нет». З-за каждое «нет» я получала удар. Так что сопротивляться было очень больно. Н-но я пыталась, а Андрей Тимурович выкручивал мне руки и твердил: «Будь со мной хорошей послушной девочкой и тогда я обеспечу тебя работой, деньгами, тряпками и, возможно, даже собственную машину подарю, только раздвинь перед папочкой ножки». Я-я не могла быть послушной, так, как он хотел. Его прикосновения казались мне омерзительными…

Поёжилась, так хорошо вошла в роль. Еще бы, ведь на месте Андрея, я представляла совсем другого человека, настоящего мучителя и насильника в моей жизни.

— Евдокимов просто свирепел от моего сопротивления.

Аплодисменты снова разорвали взволнованную тишину судебного заседания, заставив меня вздрогнуть всем телом. С каждым разом я играю все лучше и лучше. Мразь, лживая гадина, слезы опять побежали из глаз.

— Подсудимый, еще раз повторяю, если не хотите, чтобы судебное заседание проходило без Вас, то ведите себя прилично.

— Ну-ну, успокойтесь Ангелина Алексеевна, все уже прошло, — поспешил утешить «бедную» плачущую сиротку прокурор. — У меня нет больше вопросов.

— А вот у меня множество вопросов, — со стула поднялся адвокат Евдокимова, красивый представительный блондин, примерного одного с ним возраста.

— Скажите, пожалуйста, Ангелина Алексеевна, вы почти два года работали на кафедре филологического факультета нашего университета и как-то справлялись все это время с финансовыми трудностями, почему же вдруг решили поменять работу?

— Мне было очень трудно, я продала всё ценное из дома, даже мамино пианино, но все равно мы с братом еле сводила концы с концами. Я хотела продолжить бабушкину династию, пыталась. Но потом в какой-то момент поняла, не могу больше, эти постоянные денежные проблемы… Брат уехал на заработки в Краснодар, хотел выручить немного денег, его тяготило, что он живет за мой счет. А меня тяготила разлука с ним. Вот мне и бросилось объявление в глаза: «Требуется личный помощник, с прекрасным знанием английского языка».

— Расскажите, пожалуйста, по какой причине вы были уволены в первый же день работы в компании «Новотекс»?

— Н-не знаю, этот вопрос, наверно, лучше адресовать Андрею Тимуровичу. Как я поняла, у них был какой-то конфликт с Лихолетовым — руководителем по связям с общественностью. Вот и попала под горячую руку.

— Вы сказали, что потом случайно встретились с моим подзащитным в ночном клубе?

— Д-да.

— Поясните суду, о каком клубе идет речь?

— Ч-часы, — заикаясь произнесла я, моментально почувствовав подвох.

— Но это дорогой ночной клуб. Откуда у такой бедной девушки, коей вы перед нами пытаетесь предстать, деньги для посещения подобных заведений? Особенно это актуально, поскольку вы туда пошли уже после увольнения из компании «Новотекс». А как же экономия?

Серые глаза адвоката и темные глаза его подзащитного острыми шипами напряженной заинтересованности воткнулись в меня. Вот ты и попалась на вранье, Ангел! Как теперь будешь выкручиваться?! Тело еще сильнее заколотило, и я отчего-то опять начала задыхаться. Судорожно глотнула воздух. Тошнит, как же меня тошнит от самой себя.

— Вам плохо? — слегка иронично произнес Владислав Юрьевич.

Дыши, Лина, дыши.

— Нет, нет, не плохо. Мне брат прислал денег, он устроился работать в одно популярное казино краснодарской игорной зоны. Мы с Данилом очень дружны, после смерти родителей и бабушки остались совершенно одни, во всем себе отказывали. Он хотел, чтобы я немного развеялась, порадовала себя, потанцевала, кроме того, я получила компенсацию за неиспользованный отпуск на прошлой работе. Съездить куда-то отдохнуть этих денег вряд ли бы хватило. Но как-то расслабиться хотелось. Я очень люблю танцевать, восемь лет занималась танцами. Кроме того, мы с Варей только за вход заплатили, дорогой алкоголь не покупали, еду и вовсе не заказывали. Мы пришли туда потанцевать.

Надеюсь, Варька не выдаст, ведь я ей совсем другую сказочку поведала. А еще плакала, разыгрывала и перед ней бедную сиротку, просила о том, чтобы она не рассказывала о моем поведении в коридоре ночного клуба. Надеюсь, никто не снял наши зажимания на телефон. Глеб Георгиевич сказал, что я выбрала удачный угол, камер там не было. Ну а подружка, конечно, меня поддержала, сказав: «Что даже если я с ним целовалась, это не дает никому права так жестоко поступать — избивать и насиловать». Я всем вру, всем плюю в душу, даже лучшей подруге…

— Ангелина Алексеевна, мне вот кажется странным, что по какой-то необъяснимой случайности вы решили развлечься в ночном клубе «Часы» именно в тот день, когда там был мой клиент. Хотя Андрей Тимурович из-за большой занятости редко выбирается в подобные заведения.

Неужто адвокату что-то известно о Моргунове. Нет, вряд ли… Глеб Георгиевич хорошо конспирируется, все разговоры мы ведем по другому телефону, который зарегистрирован на человека совершенно постороннего, не имеющего ко мне никакого отношения.

— Я не понимаю, на что вы намекаете?! — попыталась я изобразить возмущение. — Думаете, наша встреча не случайность?! Бред… Я никаким образом не могла знать, что Андрей Тимурович будет в ночном клубе «Часы» тем вечером. У меня нет знакомых из его окружения. Кроме того, я в такие заведения выбираюсь наверняка еще реже, чем Евдокимов. Это б-был просто злой рок.

— Ну-ну, злой рок. Все мы прекрасно знаем, зачем ходят одинокие бедные девочки в подобные клубы, обычно для того чтобы познакомиться с обеспеченными мужчинами. Я сам неоднократно бывал в подобных заведениях, и никогда не уходил без девушки.

А вот тут я по-настоящему возмутилась, по залу тоже прошелся взволнованный гул. Как же мне надоели эти хозяева жизни.

— Печально, что вы всех людей судите исключительно по себе и своему клиенту.

Ну, надо же, гонор прежней, хорошо воспитанной девственницы проснулся во мне.

— А чем тогда можно объяснить ваш более чем откровенный танец и то, что вы терлись о моего клиента маленькой похотливой киской, которая только и мечтает, чтобы её хорошенько отодрали в углу?

Кажется, все люди в зале загалдели одновременно. И этот шум словно разрывал мои барабанные перепонки. То ли еще будет, когда все поймут, что адвокат говорит правду. Мне снова стало не хватать воздуха. Тут очень грязно, тут все черным-черно от пыли, а у меня ведь аллергия. Поэтому тело сопротивлялось, отказывалось дышать, и ему было все равно, что я сама сотворила всю эту грязь.

— Прошу суду продемонстрировать запись танца нашей потерпевшей.

На экране девушка в золотистом платье, широко расставив ноги, красиво извивалась, опускаясь к полу. Она казалась дерзкой, смелой, сексуальной, и самое странное, это была я… Потом мисс Ходящая провокация танцующей походкой направилась в сторону темноволосого мужчины в серо-голубом свитере, протянулась к нему, обхватила за шею и начала тереться вихляющимся передком прямиком по ширинке джинсов. Мужские руки легли на выводящие сексуальное приглашение бедра, притягивая их еще ближе к себе, а сильное тело темноволосого начало изгибаться, повторяя движения девушки.

— Поаплодируем девушке в золотистом платье. Ты секси, детка, зажгла танцпол.

Картинка на экране была очень эротичной, а мои бедра, кажется, до сих помнят ощущения от прикосновений мужских рук. Нет, не может быть! Нет, сейчас совсем не время, я вдруг, как и тем вечером, почувствовала жаркий удар в животе. Ну почему же мы не встретились с Андреем раньше.

Танцующая, раскованная, дышащая сексом, девушка совсем не походила на бедную изнасилованную сиротку, которую я сейчас пыталась играть. Слезы прочертили влажные бороздки по моим щекам. Моргунов просчитался… Только радоваться этому поводу сложно, мне страшно, очень-очень страшно, и еще я очень соскучилась по Даньке, почти четыре месяца его не видела.

На экране мужчина потянул девушку за руку в сторону выхода, и она, точнее, я, послушно за ним пошла.

По залу прошелся шепот, многие из пришедших меня поддержать были ошарашены, даже шокированы, во всяком случае, бабушкины подружки и Мишина мама уж точно.

— Знаете, — продолжил говорить Владислав Юрьевич, — мне кажется, большинство мужчин восприняли бы такой откровенный танец как предложение интересно провести вечерок. Вы ведь большая умная девочка, Лина, и должны были отдавать себе отчет, какие чувства вызывают у противоположного пола такие вот движения бедрами?

Паника начала биться внутри, полностью перекрывая воздух в легких. Ребятишки Моргунова переглянулись между собой. А черные глаза нестерпимо жгли, оставляя на теле ожоги, которые, уверена, невозможно будет ничем залечить. Даже временем. Зал судебного заседания тоже пошел плясать, зашелся в каком-то злобном танце возмездия. Я сейчас потеряю сознание… Нет, Лина, нельзя, если хочешь увидеть брата живым, нужно врать.

— Это был просто танец… Разве всех девушек, которые откровенно танцуют, можно избивать и насиловать? Возможно, Андрей Тимурович мне нравился, — а вот теперь я первый раз за сегодняшний день сказала правду, в тот вечер Евдокимов мне действительно нравился…очень-очень. — Но я слишком поздно поняла, что Евдокимов невысокого мнения о женщинах, не считает нужным ухаживать за ними, привык сразу получать их благосклонность, и если что, всё улаживать деньгами. Мне не нужны были деньги, точнее, нужны, как и всем, но я никогда не стала бы продаваться.

Немного отошедшие от увиденного подружки моей бабушки одобрительно загудели после моих слов. Ну да, корчить из себя правильную, я всегда умела, как никто другой. Просто Ангел во плоти.

— То есть вы хотите сказать, что если бы мой подзащитный немного поухаживал за вами, ну там, цветочки, свидания под луной, вы бы стали его любовницей?!

— Я-я не знаю, Андрей Тимурович — привлекательный мужчина…

Черные глаза опять жгли, но теперь немного по-иному, сейчас в них чудилось сожаление. Да… Мне тоже очень-очень жаль, что все случилось так, а не иначе. Привет, Андрей, прости меня, Андрей. Слезы поползли упрямыми влажными струйками по щекам.

— Но я даже не предполагала тогда, что он самовлюбленный мужлан, привыкший все решать силой и деньгами.

Сожаление пропало из глаз Евдокимова, теперь они горели ненавистью. Красный уровень опасности. Ангел, кажется, у тебя появился свой персональный враг…

ГЛАВА 7

— Для дачи показаний приглашается подсудимый Евдокимов Андрей Тимурович.

Еще раз впился глазами в подрагивающую от постоянных всхлипываний белокурую голову. Ангел так правдоподобно плакала, прямо хотелось бежать к ней со всех ног и прижимать к груди, успокаивая. Сучка. Что же она задумала? К чему этот слезливый спектакль, безжалостно ломающий мою жизнь, словно домик из спичечных коробков? Не могу понять. И оттого бешусь еще сильнее. Схватить бы её за плечи, да потрясти хорошенько. Какого лешего происходит, Ангел?! Зачем ты так со мной?!

— Расскажите, пожалуйста, что же произошло между вами и потерпевшей третьего июля 2011 года?

— Когда мы встретились в клубе «Часы», Ангел…Лина вообще не вела со мной никаких разговоров о работе. Сначала терлась в танце, как похотливая блядь.

Белокурая голова вздрогнула от такого эпитета. Но голубенькие глазки не подняла на меня, не посмела… сучка.

— Пожалуйста, не забывайте, что мы находимся в суде, — одернула судья.

Жаль, на языке крутились еще более хлесткие определения.

— Поясните, пожалуйста, суду, почему вы уволили Ангелину Нестерову в первый же рабочий день?

В самом деле, почему? Она мне показалась излишне наглой, слишком красивой, совсем не такой, какой по моим представлением должна быть хорошая секретарша.

— Просто уволил и всё.

— То есть не было никаких серьезных причин? Обычное проявление деспотизма начальника с вашей стороны? — недобро, ох, недобро, спросила судья.

Начал злиться.

— Не понимаю, какое отношение увольнение Ангелины имеет к делу? На тот момент компания не нуждалась в её услугах. Да и мой заместитель нанимал помощницами сплошных дур, которые могли только мило улыбаться да расставлять ножки перед своим руководителем. Игра у него такая была, «Секретарша для удовольствия». Меня это достало до чертиков, вот и выгнал очередную игрушку Лихолетова, и его вместе с ней в придачу. Всему свое время и не на работе уж точно.

— Понятно, — закачала неодобрительно головой судья. — Излагайте дальше.

— Когда мы вышли в коридор ночного клуба «Часы», так называемая потерпевшая сразу же повисла на моей шее. Как я должен был реагировать на такую сексуальную провокацию, скажите, пожалуйста? Конечно, я ответил. Она практически сразу же объявила, что хочет заняться со мной любовью и предложила поехать ко мне домой, чтобы продолжить вечер. Я согласился. Только в зале произошло недоразумение, наш друг подрался, мне необходимо было уйти, и мы договорились встретиться позже. Точнее, я обещал, что позвоню ей… Но еще раз обращаю внимание, никаких разговоров о работе между нами в тот вечер совершенно не происходило. Абсолютно. Следующим утром я действительно позвонил Лине. Что греха таить, зацепила она меня своим танцем, ангельской внешностью, и поцелуями, всем… Ангелина очень красивая девушка.

Голубые глаза наконец-то посмотрели на меня… Что в них? Мне чудится сожаление… Тогда какого фига?! Создавалась полное ощущение кошмарного сна. Знать бы только, где себя нужно ущипнуть, чтобы он наконец-то закончился. Ангел снова опустила взгляд и зашлась в плаче. Бедная девочка… Бессердечная гадина. Прокурор заботливо протянул ей стакан с водой, который Лина взяла чуть подрагивающими пальчиками. Сука, плохи мои дела, до чего же играет убедительно.

— Продолжайте дальше.

— Мы договорились встретиться. Причем я назначил ей именно свидание, в месте, идеальном для таких случаев, и лишь полная идиотка могла принять мое предложение за что-то иное.

На этот эпитет Ангелина никаким образом не отреагировала, а вот судья снова одернула:

— Андрей Тимурович, следите, пожалуйста, за выражениями!

И в этом тоже не повезло, тётка попалась. К Ангелине обращалась ласково, словно заботливая мамаша, а на меня волком глядит. Блин, засадят тебя, Андрюха.

— Если бы я хотел поговорить с ней о работе, то пригласил бы прийти в офис и уж тем более не стал бы посылать за шикарным букетом роз. Только день тогда выдался уж очень напряженным, мне назначили важную встречу, которую никак нельзя было перенести, и она немного затянулась, но уйти не получалось. Поэтому я позвонил Ангелине, попросил подождать меня около дома. Предупредил охрану, чтобы её впустили на территорию двора. Но я всё никак не мог вырваться, а телефон как на грех разрядился. Когда приехал домой, думал, Ангелина уже отправилась восвояси, дождь лил как из ведра, и было довольно холодно. Любая нормальная девушка ушла бы. Розы, которые я ей купил, завяли, выбросил их в мусорный контейнер по пути. Раздраженный, подошел к дому, в беседке около подъезда сидела Лина, мокрая и прекрасная, как дивная русалка. Мы сразу начали целоваться, я подхватил её на руки, потащив к подъезду. Все, что происходило дальше, было чудесно и по взаимному согласию.

Ангел снова подняла на меня взгляд… Что за хрень?! Лицо бледное, а в глазах мука, словно мои слова доставляют ей боль.

— У меня всё.

— То есть вы хотите сказать, что она дала согласие на изнасилование и жестокое избиение?! — подскочил с вопросами прокурор. — Напоминаю, в деле есть заключение судмедэкспертизы, в котором зафиксированы многочисленные гематомы от ваших кулаков на теле подсудимой. Вы ей сломали ключицу и чуть глаз не выбили. Вот, полюбуйтесь на фото!

Прокурор продемонстрировал изображение потерпевшей не только мне, но и еще практически всему залу, чем сразу же вызвал взволнованно-возмущенный людской гул. На фото Ангел выглядела ужасно, вместо чудесного голубого, как небо, глазика в обрамлении пушистых темных ресниц — тонкая щелочка между розово-багровыми набухшими веками. Бедная девочка. Внутри разрасталось негодование. Кто же мог так ужасно поступить с моим Ангелом?! Я? Нет, не сходи с ума, Андрей.

— Я не трогал её и пальцем. Точнее… трогал, конечно, к ней невозможно было не прикоснуться, но не избивал. Никогда не поднимал на женщин руку.

— А кто тогда? Не будете же вы утверждать, что Ангелина Нестерова сама себе избила вашими руками? — ёрничал прокурор.

— Повторяю еще раз, я её не бил, — непонятно зачем включил командный голос. Тут тебе некем командовать, Евдокимов. — Сразу после секса, подчеркиваю, добровольного, я отрубился и больше ничего не помню. Думаю, потерпевшая мне что-то подсыпала в кофе.

— А как вы объясните тот факт, что в вашей крови не нашли никаких посторонних веществ?! А вот количество алкоголя, судя по анализам судмедэкспертизы, было довольно приличным.

— Значит, плохо искали, — угрюмо ответил я. — И кстати, я в тот вечер не пил ни капли спиртного.

— Когда приехала полиция, пустая бутылка бренди с вашими отпечатками пальцев стояла на самом видном месте? Как такое может быть, Андрей Тимурович?! — продолжал наседать прокурор.

Черт, в самом деле, как?!

— Н-не знаю, я вообще мало пью. А бутылка бренди из бара, и поэтому совершенно естественно, что на ней мои отпечатки пальцы. Я наливал в тот вечер немного бренди Ангелине, чтобы она согрелась.

— Может, именно алкоголь и чувство мнимого могущества превратили вас в зверя?

Как же меня бесит этот седовласый представитель обвинения, и мамаша судья, да вообще, все. Терпи, Андрей, терпи.

— Я ничего не пил тем вечером, — постарался сказать твердым голосом, однако, даже мне эти оправдания казались малоубедительными.

Ведь я прагматик до мозга костей и всегда верил только цифрам и фактам. Поэтому на фоне таких неопровержимых доказательств мои слова выглядели лишь неумелым враньем.

Черт, Ангел, что же там происходило? Зачем ты устроила эту смертельную ловушку для меня?!

— Не пил, не бил, не насиловал! Однако все улики говорят об обратном, — озвучил мои мысли прокурор. — Алкоголь в крови, костяшки ваших рук разбиты. Вы же не со стенкой бодались? Нет, потому что под вашими ногтями потожировые и в том числе кровь потерпевшей. Также её кровь обнаружена на кровати и ковре в гостиной. Как вы можете объяснить происхождение этих улик?!

Устало, протер лоб. Никак… у меня нет объяснений даже для самого себя. Только уверенность — я не мог этого сделать. Что же на самом деле случилось той чертовой ночью? Впился требовательным взглядом в светловолосую девушку. Только Лина больше не поднимала глаз, сидела несколько отрешенная, зареванная, но все равно прекрасная, и крутила в руке носовой платочек.

— Возможно, у Нестеровой был сообщник, который помог организовать инсценировку изнасилования.

Зал опять взволнованно загудел. Я же ни на секунду не выпускал из своего внимания красавицу со светлыми волосами, боясь пропустить её реакцию на эти слова. Она рассеяно взглянула в мою сторону, а потом жадно вдохнула, словно ей стало не хватать воздуха. Никакого детектора лжи не надо, чтобы понять — Ангел врет. Конечно же… в одиночку Лина не смогла бы организовать эту западню. Только вот все остальные в зале, скорее всего, подумали, что возмущение моими словами вызвало её приступ удушья. Бедная девочка… Ха. Маленькая безжалостная врушка!

— Напоминаю вам, что следствие не нашло никаких доказательств того, что в доме был кто-то посторонний. Отпечатки пальцев принадлежат вам, потерпевшей и домработнице.

— Значит, плохо искали, — отчеканил я опять-таки начальствующим тоном.

Чем только вызвал раздражение у судьи, прокурора, да и всех присутствующих тоже. Мне полагается быть жалким? Не дождетесь!

Впрочем, и наши с адвокатом попытки найти следы кого-то другого оказались безрезультатными. Камера у подъезда не зафиксировала никаких посторонних людей, соседи по площадке тоже ничего не видели и не слышали. Это только доказывает, что западня была тщательнейшим образом продумана. Руки, в желании придушить эту лживую гадину, невольно хищно сжались на прутьях решетки. Эх, Ангел, мне бы только добраться до твоего прекрасного тела, а потом я вытрясу, выебу из тебя всю правду.

— Подсудимая говорила вам, что она девственница?