Убийцы дронов

— Эксперт был на месте происшествия, изучал следы схватки и сделал какие-то свои выводы. По его заключению, Тавсултанову прижигали лицо сигаретой, даже один глаз выжгли. И, видимо, сумели добиться ответа.

У меня сразу вопрос возник:

— Значит, товарищ майор, это все было на глазах у той девицы, за которую Азнаур вступился. Но она в своих показаниях ни о каких пытках не говорила.

— Подполковник Рахматуллин тоже это заметил. Говорит, что допрос назначен на сегодняшний вечер. Если будут интересные результаты, он мне позвонит, расскажет. Я, естественно, поставлю в известность тебя. Тебе вместе со взводом пока дается два часа на отдых. Через два часа подготовят машины — и у нас, сколько найдется, и в МВД, и в ФСБ. Сам вместе со взводом обязательно выезжай. И внутреннюю связь держи постоянно включенной. Мало ли какая ситуация может возникнуть. Мы, как-никак, здесь находимся на боевом посту. В прошлом году МВД проводило опрос жителей, и их группа нарвалась в какой-то квартире на бандитов, которые желали захватить оружие. Ты уж настрой бойцов не только на качественный осмотр, но и на готовность к любым неожиданностям. Жди моего звонка.

— Договорились, товарищ майор. Буду ждать…

Глава третья

Ждал я, естественно, в казарме. От здания казармы до гаража — около трехсот метров. К тому же окна кубриков, занимаемых отделениями взвода, выходят на противоположную сторону, поэтому бойцы взвода могли не владеть информацией о наглой атаке бандитов на наш городок. Хотя вертолетная площадка находится сразу за окончанием «полосы разведчика»[4], что начинается под окнами казармы, и взрыв там можно было услышать и отметить. Правда, авторота располагается в казарме на том же этаже, что и мой взвод, и кто-то из водителей мог зайти в казарму и рассказать, что произошло.

Но военная разведка всегда была и будет разведкой. Не успел я появиться в казарме, как ко мне подошел мой замкомвзвода старший сержант Ничеухин и начал докладывать обо всех новостях городка. Причем в таких деталях и подробностях, которые начальник штаба или не рассказывал умышленно, или не знал, потому что не рассказывали ему. Например, о том, что дрон над вертолетодромом был сбит не из крупнокалиберного пулемета, а из автоматической пушки одним из вертолетов. Причем сбит первой же очередью. Пушка вертолета снабжена системой автоматического наведения на цель и удержания ее. Но вертолет только-только прилетел на дополнительную заправку, едва дотянул на остатках топлива, и пилоты опасались, что им придется производить посадку «на ротации»[5]. Два других вертолета в это время готовились к заправке. Но, к счастью, задержался топливозаправщик, иначе при попадании в него осколков мог произойти взрыв, способный уничтожить все три вертолета. Из-за опоздания топливозаправщика вертолеты и не смогли сразу вылететь в преследование «беспилотников», а то имели бы возможность догнать их до города и уничтожить в воздухе, не задев при обстреле городские кварталы.

О происшествии в автороте старший сержант знал не больше начальника штаба и ничего нового мне не рассказал, кроме того, что за время нашего с майором Рыженковым пути в отрядный военный городок раненый умер в лазарете, где ему безуспешно пытались оказать помощь. Вертолетом был доставлен опытный хирург из республиканской больницы, но он опоздал, к тому же признал, что с таким ранением был бы бессилен бороться даже он.

— Во взводе, товарищ старший лейтенант, за время вашего отсутствия происшествий не произошло. В настоящее время взвод отдыхает, поскольку дежурным по части запрещено проводить занятия на открытом воздухе, а у нас по расписанию стоит как раз прохождение «полосы разведчика» и скалодрома[6].

— Хорошо, что дежурный взял на себя такую смелость. Хотя я сомневаюсь в возможности повторной атаки «беспилотников».

— Командир отряда приказал выставить по периметру городка точки с разнокалиберными пулеметами. Все пулеметы имеют тепловизионные прицелы.

— Разумная мера, хотя немного запоздалая, — согласился я. — Особенно мне нравится вариант разнокалиберности. Хотя я бы лично крупнокалиберные вообще не использовал. Из него попасть сложнее, а «беспилотнику» и маленькой пули хватит. Но это дело вкуса. Еще новости есть?

— У нас один ручной пулемет затребовали. Я сказал, что у нас только один и есть и вопрос следует решать с командиром взвода.

— Правильно сказал. Я догадываюсь, что второй пулемет ты спрятал. Куда?

— В окоп на «полосе разведчика». Я расписание посмотрел. До послезавтра «полоса разведчика» свободна. Если что, успею перепрятать или предупрежу тех, кто на полосу выйдет, чтобы «не заметили».

— Кто по расписанию будет заниматься?

— Разведрота капитана Ветошкина.

— Они с задания и послезавтра не вернутся. Это же далеко, в Кабардино-Балкарии. А если вернутся, я сам с Алексеем Афанасьевичем поговорю. Он человек понимающий. Ладно. Я пока тоже ненадолго прилягу. Если что, буди сразу, не стесняйся. А вообще — подъем взвода через два часа. Задание предстоит не боевое — простой опрос мирных жителей, но, я думаю, в сложившейся обстановке будет важно появление на пороге квартиры солдат с автоматами. Люди поймут, что их защищают. Меня поднимешь за десять минут до общего подъема, — попросил я и отправился действительно немного отдохнуть.

Честно говоря, физически я нисколько не утомился. Уже третьи сутки пошли, как мы вернулись с очередного задания, а мне на восстановление обычно хватает суточного отдыха. Но вот психическую усталость никто еще не отменял. А она скапливалась во время первой, еще достаточно короткой операции, да и сегодняшний день принес сразу множество событий не самого радужного плана.

Но, как обычно, отдохнуть так и не получилось. Едва я разделся, принял теплый расслабляющий душ и забрался под одеяло, положив на тумбочку свою трубку, как трубка «потребовала к себе внимания». Определитель показывал номер майора Рыженкова, который, по моим представлениям, вообще никогда не отдыхал и, видимо, считал, что и другим отдых не требуется.

— Старший лейтенант Лукрепциев. Слушаю вас, товарищ майор.

— Я по тебе, старлей, соскучиться успел. Приходи сейчас ко мне. Принесут остатки сбитого вертолета. Есть там, как мне сказали, одна интересная деталь.

— Иду, товарищ майор.

Я быстро собрался и направился к кабинету начальника штаба. Оттуда как раз выходили три подполковника из нашего авиаотряда — командиры боевых вертолетов. Нетрудно было догадаться, что именно они преследовали улетающие дроны и отследили место их посадки. К сожалению, не догадались дождаться момента, когда «беспилотники» загрузят в тентированный грузовик, чтобы отследить, куда он двинется. Да и, наверное, можно было бы выбрать момент, чтобы дать очередь из автоматической пушки и если не уничтожить машину вместе с бандитами, то хотя бы заставить ее остановиться посреди дороги надолго. Тогда и полиция смогла бы успеть. Но не мое дело указывать старшим по званию вертолетчикам, как им следовало себя вести.

Козырнув подполковникам, я постучал в дверь кабинета и после приглашения вошел. На приставном столе лежал на развернутом газетном листе, постеленном прямо на многочисленные топографические карты, разбитый «беспилотник» бандитов. Причем разбит он был основательно. Видимо, снаряд автоматической пушки разворотил ему все нутро. Если бы попал еще и второй снаряд, а вертолетная пушка обладает значительной скорострельностью, от дрона вообще ничего не осталось бы и нам нечего было бы рассматривать, кроме отдельных осколков, подобранных в разных местах городка.

Майор Рыженков вышел из-за стола и передвинулся ближе к пластиково-металлическим останкам того, что недавно еще несло всем нам угрозу с неба.

— Вот эта штука… — потрогал он разбитый корпус «беспилотника» и ткнул указательным пальцем в надпись. — Вот сюда прошу обратить внимание…

— BlueBird Aero Systems, — прочитал я.

— Понял?

— Если честно, не очень. Мне это, товарищ майор, ничего не говорит. Я не знаком с такой надписью.

— Это название фирмы…

— Я догадался.

— Один из крупнейших в Израиле производителей беспилотных летательных аппаратов. Причем аппараты делает весьма качественные, но продает их кому попало, даже через интернет. То есть благодаря докладу полковника Коломойникова мы считали, что бандиты используют два «беспилотника» ZALA 421–02X, но это не так. Или не совсем так. Возможно, ZALA 421–02X используется, а возможно, и нет, и поиск пропавшей машины с дронами и водителя — это только потеря времени. Хотя этим занимаются другие подразделения, вот пусть и занимаются. При этом нельзя сбрасывать со счетов вариант, что те два «беспилотника» все же находятся в руках бандитов. А это автоматически означает, что они в состоянии произвести две бомбардировки одновременно. Я только что разговаривал по этому вопросу с полковником Коломойниковым, и он вынужден был согласиться с моими доводами.

— У вас, товарищ майор, убийственный довод лежит на столе, — кивнул я в сторону останков израильского «беспилотника». — А что там с электронными системами? Что-то разобрать можно? Не могло же одним выстрелом даже из автоматической пушки все контролирующие приборы уничтожить.

— Я решил дождаться, когда привезут к нам этого оператора, который оказался программистом, — Вячеслава Дегтярева. Может, он сможет что-то найти. А что ты думаешь там отыскать?

— Там обязательно должен быть навигатор, по нему можно определить, откуда дрон был отправлен. То есть мы сможем узнать, где находится база бандитов.

— Это решило бы весь вопрос. Я уже интересовался у подполковника Рахматуллина, когда к нам прибудет Дегтярев. Владимир Ахметович сказал, что отправит его с первой же освободившейся машиной. Было это сразу после нашего возвращения. Значит, вот-вот будет. Я не думаю, что с машинами у ФСБ жестокие неразрешимые проблемы. Это у нас проблемы.

— А у нас проблемы? — переспросил я.

— Четыре машины, которые должны были быть выделены твоему взводу, повреждены. Использовать их не будем. Есть еще пять машин. Остальное МВД и ФСБ пусть предоставляют. Взвод готов к выезду? Мы же с тобой договаривались…

— Вы, товарищ майор, дали им два часа на отдых. За два часа должны успеть подготовить машины и у нас в автороте, и у смежников. И распечатать адреса, по которым потребуется ехать. Но если есть необходимость выехать сейчас, я подниму взвод.

— Не торопись. Коломойников еще не дал «добро» на выезд. Они свой транспорт еще не подготовили. Иди, сам пока отдохни…

Однако вторая попытка оказалась не более продуктивной, чем первая. Едва я повернулся на бок и натянул на голову одеяло, как дверь в кубрик открылась и появился дневальный по роте. Я вздохнул и покорно сбросил с головы одеяло — служба есть служба…

— Чем порадуешь? Рассказывай… — приказал я дневальному, присаживаясь на край кровати.

— Звонили от дежурного по части. Там кто-то прибыл и желает пообщаться с вами, товарищ старший лейтенант.

— Кто прибыл?

— Я толком не понял. Звания помощник дежурного не назвал. Только фамилию — Дегтярев. Не пулемет, понятно, а человек с такой фамилией. Имя он неразборчиво произнес, я не расслышал.

— Хорошо. Если еще раз позвонят, пойду в штаб. А ты — свободен.

Я прекрасно понимал чувства оператора беспилотных летательных аппаратов и по совместительству программиста Славы Дегтярева. Понимал его желание иметь дело со мной и с бойцами моего взвода, к которым он интуитивно испытывает чувство глубокой благодарности. Это естественное чувство, которое трудно побороть разумом. Ведь именно мой взвод вытащил его из жестокого и опасного плена. Слава теперь на меня надеется, думая, что я спасу его и в следующий раз. Однако что может произойти в следующий раз, одному Богу известно. Мой взвод и в первый раз не искал его специально. Нам была поставлена задача исключительно по ликвидации банды, захватившей опасное оружие, и по возвращению этого оружия. Вопросы освобождения заложников или похищенных людей решаются обычно спецслужбами ФСБ или, при каком-то более простом варианте, когда дела вооружения или государственной тайны не замешаны, МВД. Мы же представляем собой армию, то есть мы обучены вести боевые действия, а не заложников вытаскивать. Чаще всего спецназ ГРУ привлекается в случаях, когда в бандах присутствуют иностранные наемники. Тогда уже откровенно ставится вопрос об армейском обязательном участии в защите государственной территории. Бандиты, вернувшиеся с Ближнего Востока, согласно закону уже утратили российское гражданство, хотя другого часто так и не приобрели, поскольку их псевдоквазигосударство — «Всемирный халифат» — так и не состоялось. Тем не менее у себя на родине они уже считаются чужаками, поскольку воевали в рядах этого несостоявшегося псевдогосударства, в том числе и против россиян. В свои села и города эти люди вернулись озлобленными чужаками, готовыми мстить любому, у кого жизнь была не такой сложной, как у них, и кто не допустил их грубых жизненных ошибок. И вернулись они в родные горы вовсе не для того, чтобы сдаться. И потому для них любой мент или военнослужащий — враг, и тот, кто с ними работает, тоже враг. В этой бескомпромиссной борьбе двух сил побеждает тот, кто лучше оснащен и лучше подготовлен. И те, кто создает для армии или правоохранителей оснащение, — тоже враг. А какое отношение к врагу — это Вячеслав Дегтярев на собственной шкуре испытал. Он для бандитов — большой враг. Может быть, даже больший, чем все бойцы моего взвода со мной вместе. Если бы мы его не выручили, неизвестно, что с ним стало бы. Он прекрасно понимал, что бандитам от него требовалось только одно — обучить кого-то из них пользоваться его пультом, совмещенным с нетбуком, тем самым пультом, который при помощи высокочастотного излучателя «REX-1» позволял не только лишать летающие дроны управления, но и захватывать это управление над чужими «беспилотниками». Один раз Вячеслав дал «слабину». Он просто выполнил приказ эмира банды и продемонстрировал работу своего пульта, перехватив управление и посадив два «беспилотника» ФСБ. Ситуация тогда сложилась такая, что простые бандиты начали ворчать, зачем, дескать, им нужен этот пленник, когда даже еда в банде ограничена. И все громче звучали предложения избавиться от него. Эмиру было уже сложно доказывать необходимость присутствия Дегтярева. Сам же Вячеслав сказал на допросе, что сделал это с единственной целью — показать бандитам, что он является носителем важной информации, человеком, которого требуется беречь, так как уже много раз слышал разговоры о том, что ему следует отрезать голову. То есть эмир в данном вопросе оказался его союзником. Но обучать бандитов Вячеслав отказывался. Даже выполняя их задание, он следил, чтобы у него никто за спиной не стоял и не заглядывал через плечо в монитор. А еще отказывался потому, что прекрасно понимал: вслед за завершением обучения его по-настоящему расстреляют, скрытые от бандитов знания — это единственное, что оставляет его пока в живых.

А сейчас, когда он освободился из плена, его знания требовались нам. Наверное, и обучение он мог бы провести, выбрав кого-то из солдат или офицеров, хотя пока у нас необходимости в этом не возникло. Использование бандами «беспилотников» еще не приобрело, к счастью, массового характера. Но следует быть готовым к тому, что вскоре бандиты начнут их массовое применение. И еще не существует специальных тренажеров, имитирующих полет чужого «беспилотника», чтобы обучить бойца или офицера, необходимо будет прибегать к помощи таких специалистов, как Слава Дегтярев.

Дегтярева я застал в кабинете начальника штаба.

— Вот и Виталий Николаевич пожаловал, — констатировал майор. — Именно он настаивал, чтобы вас здесь еще на какое-то время задержали. Я полагаю, у него есть варианты использования ваших навыков в защите горожан. А полковник Коломойников пообещал привезти сюда ваших жену и детей. Их у вас сколько?

— Трое… Две дочери и сын… — тихо, словно опасаясь, что нас подслушивают, ответил Вячеслав и повернулся ко мне: — А что сделать-то нужно?

— Для начала хочу задать вопрос, — сразу перешел я к практическому решению ситуации. — Помнится, во время первой встречи вы, Вячеслав, показывали мне какую-то программу, позволявшую восстановить маршрут полета «беспилотника», который вы посадили.

— Да, Виталий Николаевич, вот она, здесь, эта программа… — Слава положил ладонь на свой нетбук, лежащий на столе перед ним. — Она в рабочем состоянии, но бандитам я ее не показывал. Это пока секретная программа, хотя ее предполагается установить на большой ассортимент вооружений.

— Понимаю. Я первоначально считал, что, используя эту программу, мы сможем отыскать бандитскую базу, то есть место, откуда «беспилотники»-бомбардировщики взлетают. И именно потому у меня возникла мысль задействовать вас в операции. Но сейчас подумал, что, если мы посадим бандитские «беспилотники», они сами могут догадаться о наших действиях и успеют покинуть базу. К тому же они могут запускать дроны с моря, прямо с лодок. А лодок и катеров там всегда великое множество, и нам сложно будет найти нужное судно. Нельзя ли дописать вашу программу так, чтобы она считывала маршрут без принудительной посадки «беспилотника»?

— Да. Опасность бандитских знаний реальная, — согласно кивнул Дягтерев. — Эмир Арсланов при мне звонил какому-то другому эмиру и разговаривал с ним о «беспилотниках». Разговор велся на английском. Я его уже плохо помню, но отдельные фразы понимал. Я тогда притворился спящим, но все слышал. Рагим предупреждал того, другого эмира, что у федералов есть оборудование для посадки и перехвата «беспилотников», они имеют возможность отследить маршрут, по которому «беспилотник» летел. Рагим же не знал, что программа эта написана в единственном экземпляре и содержится на моем нетбуке. Я ему об этом не сказал. Хотя о существовании самой программы он знал и пытался меня расспросить. Я сослался на секретность, существующую в каждом отделе концерна «Калашников», и ответил, что ничего о той программе не знаю…

— Так что насчет написания дополнения к программе? — прервал я его.

— Я это изначально задумывал, — признался Вячеслав. — Только сразу не получилось. Но бандиты так сильно меня против себя настроили, что у меня мозги усиленно заработали. Кажется, я сейчас знаю, что следует сделать и как сделать…

— И отлично! — обрадовался начальник штаба. — А мы пока сообразим, как и чем заманить банду на нужную нам точку. Мы же не имеем возможности все небо над Махачкалой контролировать. Значит, нужно подготовиться и анонсировать какое-то важное событие. А когда мы будем готовы, пусть прилетают… Мы в дополнение еще и вертолетами их проконтролируем.

— А если они за нашей вертолетной площадкой следят? — высказал я опасение. — Разве трудно в соседнем поселке поставить на улице машину и из нее регистрировать каждый взлет вертолета?

— А разве трудно вертолету обмануть наблюдателей? Вылететь в одном направлении, где-то за горами развернуться и полностью сменить курс? — ответил Рыженков.

Глава четвертая

— Сколько вам понадобится времени, чтобы дописать программу? — спросил майор.

— Думаю, в три-четыре дня уложусь. Только мне бы мощный стационарный компьютер и помещение, где мне никто мешать не будет.

— У нас на узле связи устроим. Выделим самую мощную нашу машину. Если компьютер не подойдет, затребуем у ФСБ. У них с финансированием проще, чем у нас. Пусть приобретают, общее дело делаем. А кабинет отдельный на узле связи имеется. Даже на довольствие в нашу столовую поставим, и еду приносить будут, чтобы не отвлекать. Если узел связи не устроит, в казарме отдельный кубрик выделим. Там, кажется, есть место. Есть, Виталий Николаевич?

— Кажется, даже два кубрика свободны, — подтвердил я. — На нашей стороне и напротив, на стороне автороты.

— Сначала на узел связи пройдем, компьютер поищем… — Майор поднялся и посмотрел на меня: — Но это не отменяет все ранее намеченные мероприятия. Ты, старлей, позвони в автороту. Машины уже должны быть готовы. Если готовы, звони полковнику Коломойникову и спроси, когда можно выезжать. А мы пока займемся поисками места для работы программиста и попробуем разобраться с останками сбитого «беспилотника». Вдруг удастся там прочитать «полетную карту»…

Я решил все вопросы еще до возвращения Рыженкова и Дегтярева, даже в казарму позвонить успел, отдал распоряжение поднимать взвод. Но начальник штаба с программистом все не возвращались. Видимо, лучший компьютер сводного отряда проходил испытания на скорость работы процессора. Идти искать их необходимости не было, и я, попросив дежурного по гаражу отправить все шесть выделенных «уазиков» к казарме, отправился туда же. Но перед этим предупредил дежурного по штабу, чтобы, когда майор Рыженков вернется, он доложил ему, что я со взводом выехал на задание.

Шесть «уазиков» — это все, что нашлось. От грузовиков я отказался. В столице республики существует множество улиц, по которым запрещено грузовое движение. И хотя все наши машины имеют пропуска на проезд под запрещающие знаки, тем не менее лучше не осложнять обстановку и не привлекать к себе лишнего внимания. Вообще-то взводу требовалось семь машин, чтобы добраться до Махачкалы. «Уазик» — машина пятиместная. Если учесть, что водитель свое место никому не уступает, то шесть машин должны одновременно перевозить двадцать четыре бойца. А у меня во взводе их двадцать семь, плюс командир, то есть я. Как раз одной машины и не хватало. Однако мои солдаты — народ неприхотливый, смогут и в тесноте доехать, сидя на коленях один у другого. Главное, был бы результат.

Взвод я проинструктировал по полной программе. И даже на случай возникновения нестандартных ситуаций, отлично зная, что отношение к солдатам среди населения разное. Напомнил и о том, что даже в Крыму при проведении боевой операции бойцы спецназа ГРУ получили прозвище «вежливые люди», а это значит, что при общении с мирными жителями вежливость ставится во главу всего. Даже в том случае, если кто-то будет настроен откровенно агрессивно. А провокации в нашей операции не исключены.

Разбивать бойцов на пары, которые и будут работать отдельными группами, я заранее доверил командирам отделений. Они лучше меня знают отношения между солдатами и прекрасно понимают, кому с кем будет удобнее и комфортнее работать.

— К машине! — дал я стандартную армейскую команду.

И в это время мне позвонил полковник Коломойников.

— Старший лейтенант Лукрепциев. Слушаю, товарищ полковник…

— Ты еще не выехал, старлей?

— Садимся в машины, товарищ полковник. Максимум через пятьдесят минут будем у вас.

— Майора Рыженкова рядом с тобой нет?

— Никак нет, товарищ полковник.

— Ты его до отъезда не увидишь?

— Едва ли, товарищ полковник.

— Ладно. Я сам ему перезвоню. Сейчас только тебя в известность поставлю. Короче, дело такое. Оперативная группа ФСБ выезжала искать того соседа Азнаура Тавсултанова, который ему заказывал испытание. Соседних домов — два. В одном живут пожилые мужчина и женщина. Весьма, надо заметить, пожилые, далеко за восемьдесят уже обоим. На них подозрение не падало. А по другую сторону молодой сосед имелся. Причем со склонностью к криминалу, как участковый сообщил. Не так, чтобы очень уж, не бандит и не вор, но вспыльчивый, чуть что не по его — сразу кулаки в ход пускает. Уже много случаев за ним числится. Несколько приводов в полицию. Дважды по десять суток отсидел по решению суда. Но руки у парня «золотые», любит с железяками возиться. И все умеет, на любом станке работает. Разные приспособления делает сам. У него в гараже целая мастерская. Поехали к нему. В дом опергруппу не пустили, потом окно распахнулось, и оттуда раздались автоматные очереди. Оказавший сопротивление бандит встречным огнем был уничтожен. Но это был не хозяин дома, как заявил участковый. Его на месте не оказалось. Сейчас он объявлен в розыск. Дома, в холодном подвальном помещении, оказались закрытыми жена хозяина и двое его детей. Сказали, что от перестрелки сами спрятались и попросили гостя дверь снаружи закрыть. Про мужа и отца говорят, что тот привел человека, который и отстреливался, а сам сразу ушел. Два дня уже его не видели. В доме и в гараже провели обыск. В гараже нашли несколько тех самых звуковых «пугалок», что крепились к стандартным минам, которые сбрасывались с «беспилотников». Такие же были найдены и на вокзале рядом с перроном, и в аэропорту. Причем в аэропорту эта штука улетела аж на крышу пассажирского терминала. Есть в этой истории еще один непонятный момент. Тот парень, что был в доме, когда начал отстреливаться, сделал один выстрел из «подствольника». Больше просто не успел — его снайпер, прямо не выходя из машины, уничтожил. Из кузова стрелял в окно, и этот единственный выстрел оказался результативным. Из дома напротив после начала стрельбы вышел мужчина в черных очках. Слепой с собакой-поводырем. Говорят, красивая и умная собака, золотистый ретривер. Этого слепого осколок ранил в плечо по касательной, слегка порвало мягкие ткани. От услуг медиков слепой отказался. Сказал, что у него хозяйка дома — бывшая операционная медсестра, сейчас пенсионерка. Она ему зашьет, ранение обработает и перевяжет. И ушел в дом. Участковый тогда очень удивился. Хозяйка дома, в который вошел слепой, уже несколько лет не работает, пьет, живет за счет мужиков, которых время от времени приводит, и вообще никогда медсестрой не была. Не была даже санитаркой. А самого слепого участковый в первый раз видел, хотя всех на своем участке, говорит, знает как облупленных, в каждом дворе бывал в свое время. Сразу, на месте, руководитель группы проверять слепого не стал, пожалел и посчитал проверку документов некорректным действием. Но у меня лично этот человек вызвал интуитивное подозрение. Зачем вообще он вышел, когда услышал стрельбу. Тем более слепой. Непонятное поведение, мне кажется. А ко всему непонятному нам стоит присматриваться. Ну ладно, приезжай. Сейчас для тебя все бумаги распечатываются. А машины уже готовы…

— Понял, товарищ полковник. Взвод уже по машинам распределился. Меня только ждут. Выезжаем!

На КПП дежурный был уже предупрежден о нашем выезде. Осталось снова, в который уже раз, удивиться, когда же начальник штаба успевает все предусмотреть! Как только машины приблизились к КПП, ворота раскрылись, и мы покинули расположение сводного отряда без остановки.

Дальше дорога лежала привычная, многажды преодоленная на различных видах транспорта и в дневное время суток вполне безопасная, если только дороги в Дагестане могут быть безопасными. Но в данном случае опасность исходила уже не от бандитов и им подобных, а от самих водителей. На отдельных участках дорожное полотно было настолько приличным, что приглашало разогнаться. Но все наши водители хорошо знали, что вслед за приличным участком дорожное полотно будет таким, что преодолевать его лучше всего как минимум на боевой машине пехоты, где гусеницы не имеют привычки проваливаться в ямины и не реагируют на другие неровности.

Добрались мы до Махачкалы достаточно быстро и без приключений. Ровно через пятьдесят минут наша колонна остановилась перед зданием республиканского управления ФСБ, где уже стояла колонна таких же машин, только слегка более длинная, чем наша. Я так понял, что эти машины должны были поступить под мое командование…

Дальше пошла рутинная и скучная работа. Взвод был разделен на малые группы, по два бойца в каждой. Третьим в группе был водитель, роль которого сводилась к минимуму выполнения собственных функциональных обязанностей: отвезти по адресу, остановиться и ждать, по возможности страхуя, то есть оставив автомат под рукой. Каждая из групп получила по два листка принтерной распечатки. На одном листе — адреса и паспортные данные недавних пассажиров прибывшего из Москвы поезда, на другом — планкарта вокзала, где было отмечено предположительное место, откуда велась видеосъемка. Подполковник Рахматуллин не поленился подготовить и эту распечатку.

Парами мы стали рассаживаться по машинам. Я выбрал себе случайного солдата. Вернее, даже не выбрал, а старший сержант Ничеухин привел его ко мне.

— Ваш напарник, товарищ старший лейтенант.

Рядовой срочной службы Валера Самохин был как раз тем, с кем, кажется, никто другой во взводе не пожелал бы добровольно работать в паре. И дело здесь вовсе не в боевой подготовке, в которой, кстати, он большинству бойцов взвода, мягко говоря, не уступал, а, честно говоря, превосходил многих. Но Валера по натуре своей был самодостаточным индивидуалистом. С одной стороны, это неплохо. Мы все в спецназе обязаны ощущать себя отдельными боевыми единицами, способными вести серьезные боевые действия в любых обстоятельствах. Но Самохин никогда и ни с кем из сослуживцев не стремился сблизиться, не проявлял желания подружиться, словно ощущал какую-то особую собственную миссию, часто демонстрировал некоторую высокомерность. Правда, это обычно выражалось во взгляде, а не в словах. Но такое поведение отталкивало от него других солдат взвода. Я, как командир, обязан был это видеть и знать. И я видел и знал. Но переделать Самохина за год службы было не в моих силах. Он таким уродился, так его много лет воспитывали дома два уважаемых родителя — мама и папа, профессора, медицинские светила, он привык таким себя ощущать. Не светилой еще, но сыном двух светил, с которыми он в скором времени обязательно сравнится. Валера даже успел окончить два курса медицинской академии, после чего пожелал пойти служить в армию. Отец не возражал, поскольку сам когда-то служил, прежде чем стал врачом. Мать сначала сопротивлялась, потом и она согласилась, видя упертость сына. Но звонила мне каждую неделю, интересовалась, как у него проходит служба.

Машины начали постепенно разъезжаться.

— Проверка связи! — раздался в наушниках голос старшего сержанта Ничеухина. Внутривзводная связь — всегда на контроле замкомвзвода.

Бойцы отзывались один за другим, называя себя. Назвал себя и я. Отозвался и Самохин, хотя я ожидал, что он посчитает это не обязательным, раз находится рядом с командиром, а командир уже отозвался.

Первый адрес из короткого списка я сразу сообщил водителю, и тот пересказал его своему смартфону, который использовал в качестве навигатора, считая его, видимо, более точным, чем навигатор штатный, установленный в автомобиле. Я тоже мог бы контролировать водителя и через свой смартфон, и через свой «планшетник», но не посчитал это нужным. Работать с навигаторами все водители сводного отряда были обучены.

Адреса я заранее мысленно рассортировал не по тому порядку, как они были в списке, а, относительно неплохо зная город, по направлению движения, чтобы поступательно двигаться от одного адреса к другому, не кружа по городу и не возвращаясь. Вообще-то я ожидал, что оперативники ФСБ, которые готовили списки, сделают это сами. Но то ли они плохо знали Махачкалу, что было, вообще-то, и неудивительно, поскольку большинство из них простые прикомандированные из разных регионов страны сотрудники, то ли не имеют навигаторов в своем распоряжении, что тоже вполне вероятно.

Первый же адрес принес нам неожиданность. Люди, которые были зарегистрированы в кассе вокзала Москвы, в этой квартире никогда не проживали. Там с самого момента построения пятиэтажного дома и до сих пор, а это более пятнадцати лет, проживала супружеская пара средних лет, а должна была бы жить, согласно нашему списку, пожилая. Причем фамилии даже близко не были похожими. Невольно вставал вопрос: либо пожилая супружеская пара оформляла билеты по поддельным документам, либо ошибку допустила кассир-оператор в железнодорожной кассе. Второе более походило на правду, поскольку два человека, едущие в одном купе, по идее, не должны были предъявить фальшивые паспорта с пропиской в одной квартире, Даже если они не настоящие муж и жена. Хотя здесь следует рассматривать множество вариантов. Но пусть ФСБ вместе с МВД этим занимаются. Это их профиль. Наше же дело проще и яснее, менее запутанное. Нам больше по душе боевая обстановка, в которой спецназ себя всегда чувствует лучше, хотя помогать следственным органам доводится достаточно часто, как, например, в этот раз.

Ничего не добившись в начальной стадии поездки, мы отправились по второму адресу. Там тоже следовало поговорить с немолодой парой. И там ошибки уже не было. Они действительно приехали тем самым поездом и угодили под ту самую бомбардировку. Только сообщить мало что могли. Единственное, что они помнили, — что люди вели себя излишне истерично, что-то кричали, толкали друг друга. Им обоим, в соответствии с возрастом, идти-то в бегущей толпе было тяжело, не то что бежать. А приходилось еще и чемодан с вещами катить. Никого с камерой в руках или вообще кого-то подозрительного пожилая пара не видела, хотя прошли они, как объяснил мужчина, практически по тому самому месту, что я показал им на странице принтерной распечатки. Только там, прислонившись к колонне, стоял слепой мужчина с собакой-поводырем.

— Да, я еще подумала, — добавила женщина, — как бы собаке лапы не отдавили…