Помоги проекту - поделись книгой:
Однажды Наталья с Алексеем вернулись с литургии – просветленные, радостные.
Оба причастились. Но дома сын снова стал требовать денег, а мать пыталась вразумить его: «Сыночек, не надо, остановись. Ты причастился Плоти и Крови Господней – зачем тебе колоться этой дурью…» Слово за слово, и сын вскипел: «Не дашь денег? Тогда я брошусь с крыши!» – и выбежал из квартиры.
С горестным плачем, не поспевая, Наталья бежала вдогонку за Алешей. Словно неистовая злобная сила несла его на девятый этаж… на крышу! Он пробежал мимо своего одноклассника – и Наталья крикнула тому: «Задержи Алешу! Скорее!..» Вдвоем они поспешили за Алексеем, вот уже второй мальчик почти догнал его, но – поздно!
У Натальи замерло дыхание при виде страшной картины: ее сын, только что державшийся за край крыши, разжал руки. В тягостном оцепенении, словно в жутком сне, мать видела, как мальчик оторвался от спасительного карниза…
Вот сейчас он рухнет наземь – и ничего уже нельзя сделать! Но, вопреки всем земным законам, Алеша не упал. Он продолжал парить в воздухе какое-то мгновение, – и этой доли секунды оказалось достаточно его, в общем-то, щупленькому однокласснику, чтобы наклониться, подхватить крепыша Алексея и втащить его на крышу.
– Это по милости Божией Алешенька остался жив! – уверена Наталья. – Я так думаю, это сила Святого Причастия удержала его от падения. Пожалел нас Господь…
Но удержать сына от дальнейшего падения в бездну наркотической зависимости Наталья не смогла. И тогда Господь попустил ему попасть в заключение. Но как ни тяжела жизнь сына за решеткой, Наталья радуется: Бог даст, там Алешенька избавится от наркомании. Ведь сейчас он волей-неволей лишен дурманящего зелья, организм исподволь очищается.
В тюрьме Алеша встретил духовного наставника – окормляющего заключенных священника Ильинской церкви города Самары иерея Виктора Проничкина. Когда-то в прежней жизни, в школе, Алеша занимался у него – тогда мирянина – в архитектурном кружке и был способным учеником. Теперь придется учиться заново – тому, как построить Божий храм в своей душе.
Обо всем этом я услышала от Натальи – в Иверском женском монастыре г. Самары, на похоронах дорогого нашего батюшки протоиерея Иоанна Букоткина…
Смерть комсомольца
Я хочу вам поведать историю, которая произошла у нас в деревне, в селе Большая Каменка Елховского района (ныне Красноярский район) Самарской области, в 1958 году.
Было мне тогда 20 лет. В центре села стояла большая деревянная церковь, снаружи обитая досками. В это время церковь была уже закрыта, а когда она еще действовала, рассказывали мои родители, имела для села большое значение. По праздникам со всех концов села тянулись сюда верующие. Церковь была огорожена штакетником. Так вот, на эту ограду вешали все то, что сельчанами было потеряно или забыто. То есть церковный забор служил чем-то вроде «стола находок». И люди тогда были гораздо добрее, уважительнее и честнее, чем сейчас.
Но пришло то время, когда стали бороться с Богом и с Церковью Божией. Тогда храм наш был закрыт, и председатель колхоза стал хранить там зерно. Так и достоял бы храм до наших времен, если бы один доморощенный атеист не решил разобрать его и построить на этом месте клуб. Но колхозники не соглашались. Тогда он набрал комсомольцев и сагитировал их все-таки разобрать церковь. Ребят было восемь человек. Как только они сняли крышу, сверху им стали видны иконы. И комсомольцы все как один увидели, что эти иконы плачут. Они принялись объяснять стоящим внизу людям, что происходит чудо. Но один их товарищ кричал им снизу: «Я не верю, это вы их обмочили!» Те предложили ему убедиться, и он забрался наверх. И когда он поднялся, то просунул голову в отверстие в куполе – и вдруг совершенно неожиданно упали перила прямо ему на шею и убили его. И он повис на куполе мертвым. Остальные ребята-комсомольцы с перепугу попрыгали вниз и сами разбились – кто погиб, а кто покалечился. Снимать погибшего их товарища с купола церкви никто из сельчан не решился, сняли только проходившие мимо плотники.
Спустя какое-то время церковь все-таки сломали и построили вместо нее сельский клуб. Но клуб даже года не простоял – вспыхнул однажды по неизвестной причине и сгорел, как спичечная коробка. Вместо клуба сельчане поставили монумент славы погибшим во время Великой Отечественной войны большекаменским солдатам. Вот он и стоит по сей день.
Помощь святителя Николая
Несколько лет назад – все, наверное, помнят – из города Бари привозили икону Николая Чудотворца. И меня, грешную, Господь сподобил приложиться к этой чудесной иконе, а также я приложила к ней картонную иконочку Николая Чудотворца.
Сестра моя Валентина – больная, прикованная к постели, – жила в Казахстане. Я ей послала в письме эту иконочку и написала, чтобы она этот образок прикладывала к больным местам и не расставалась с ним. Прочитав мое письмо, Валентина подумала: «Вот еще чего не хватало – буду я ее прикладывать!» – и, положив в сторону, забыла о письме и об иконе.
Но вот однажды начались такие сильные боли в позвоночнике, что не было сил терпеть. Тут-то она и вспомнила о моем наказе. Взяла иконочку и положила на больное место. И вдруг почувствовала, что ее больные парализованные ноги кто-то стал поднимать, да так высоко! И какую она ощутила легкость во всем теле и в своей измученной душе, исполнилась неописуемой радости! Подумала: «Лечит меня Николай Чудотворец!» – и с этой мыслью уснула.
После этого ей стало намного легче, стала садиться и сидеть в постели. А через некоторое время с Божией помощью Валентина с сыном переехала в Самару.
Вот такая Божия благодать посетила дом моей сестры.
В нашей семье был семейный самовар. И обычно под вечер, после чая, мама рассказывала нам различные истории, случившиеся в жизни нашего отца или бабушки, других членов семьи. Вот одна из таких историй.
В финскую войну мой отец, Иван Васильевич, был командиром разведывательной группы. Шли на лыжах, в тыл к финнам. Закончив разведку, возвращались «домой», в полк. Но как-то они проплутали четверо суток в финских лесах, возвращаясь не один раз на одно и то же место.
Есть уже было нечего, бойцы выбились из сил и уснули прямо на снегу. Моему отцу не спалось. Часа в четыре утра он присел на пенек, задумавшись: «Что делать? Как найти правильный путь? Как выйти из леса?..»
Вдруг, откуда ни возьмись, появился старичок с бородкой. Такой легкий, быстрый.
– Сидим? – спрашивает отца.
– Сидим, – отвечает отец. – Сбились с пути, кружимся на одном месте, выбились из сил.
– Вот так пойдете! – сказал старичок, указав рукой путь, и тут же пропал.
Так Николай Чудотворец спас разведгруппу от неминуемой смерти.
Вернувшись домой с финской, отец рассказал моей матери об этом случае и, указав на икону Николая Чудотворца, сказал: «Это был он».
С тех пор отец не стал запрещать моей маме вешать иконы, как это было раньше. «Бог есть», – сказал он.
Отец погиб уже на Отечественной войне – 23 ноября 1942 года, защищая подступы к Сталинграду.
Обновление креста Господня
Лет сорок живет в нашем доме старушка. Родственники навещают ее редко. Все эти годы она была старшей по дому. Боевая, всегда боролась с пьяницами, хулиганами за чистоту и порядок во дворе и подъездах. С начальством нерадивым ругалась, многим помогала, животных спасала. К ней и сейчас идут за советом. Добрый человек, но иногда и слово скверное ввернет в речь, и кричала громко, ругалась. А сейчас сидит у окна. Я как иду домой, махну ей рукой, приветствуя.
Однажды она мне машет: зайди, мол. Я в этом доме живу не очень давно и у нее не была. Вхожу. Она встречает и рассказывает, что недавно закружилась у нее голова, упала она на кухне, а из наклонившегося чайника кипяток вылился прямо на ногу. Нога вздулась, но в больницу она отказалась ехать. Спасибо женщине доброй, из нашего подъезда – делает ей перевязки.
Смотрю я, а у нее на стареньком шифоньере стоят древние фотографические иконки и большой медный крест – Распятие. Я спрашиваю: «Валентина, вы верующая?» Она плачет и рассказывает, что верующая с детства и мама, умирая, благословила ее вот этой иконой, которую она спрятала, когда рушили храмы и жгли иконы. На иконе видны только лик Богородицы, ручка и лик Младенца, написанные маслом на дереве.
Пришли мы с ней к такому выводу, что Господь дал ей такое испытание для того, чтобы оставила она эту суету, раскаялась во многих своих грехах и всем сердцем обратилась к Нему. Решили: нужно исповедаться и причаститься Святых Христовых Таин, а раз нога болит, вызовем батюшку на дом.
Договорились мы, что я в свободное от служб (я пою в храме) время буду приходить и читать все необходимые молитвы для Причастия (она плохо видит). Она с великой радостью стала меня встречать всякий раз.
И вот стою я читаю, а она сидит и плачет о своих грехах. На второй день читаю и думаю, глядя на Распятие: нужно бы там все протереть, принести порошка зубного да почистить крест. Уж очень он темный, медь почти коричневая.
На третий день стали читать. Бросила я взгляд на крест, а он стал желтого цвета, блестит даже весь. Я говорю: «Валентина, вы что, крест почистили?» А она: «Да как же я с такой ногой к нему доберусь?» Взглянула она на крест, мы так и ахнули. Стали плакать и молиться, прикладываться к кресту. Я все прибрала там, где он стоял, а по нему провела чуть влажной тряпочкой. Он так и засиял, как полированный!
Вот, говорю, Господь показывает, что Он здесь, с нами, поддерживает нас в угодном Ему благом деле.
Вызвала я на другой день батюшку, а вечером пришла узнать.
Валентина моя в великой радости сообщает мне о своей исповеди, покаянии и Святом Причастии. А батюшка, как вошел в квартиру, так заметил: «Какой у вас красивый крест». А она, рыдая о своих грехах, забыла рассказать о чуде и имя священника узнать. На другой день я узнала, кто ездил, и рассказала батюшке о нашей великой радости. Он порадовался с нами и подтвердил, что произошло обновление креста Господня.
А икона Божией Матери, видно, тоже начала обновляться, так как стала видна уже и одежда, и весь силуэт.
Господи, как благодарить Тебя за доброту Твою и терпение к нам, грешным? Как без греха сохраниться нам, Милостивый?.. Слава и благодарение Господу за все!
Пропавшая Наташа
Несколько лет назад в Жигулевске пропала молодая девушка Наталья, подруга моей дочери Елены. Лена и Володя, с которым Наташа встречалась, попали в число свидетелей.
С самого первого дня исчезновения за Наталью молился весь наш приход во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского. Но время шло, а девушка все не находилась. Я предложила Володе съездить в Ташлу к блаженной матушке Марии Ивановне. Он с радостью согласился и повез на своей рабочей машине меня, Лену и моего годовалого внука. По дороге я спросила Володю, окрестится ли он, если найдется Наташа, и он ответил утвердительно.
Приехали в Ташлу, и я пошла в келью, где жила матушка. Показала фото Наташи матушкиной келейнице Тамаре, но она сказала, что никаких снимков не надо. «Иди и молись в храме, если Господь откроет – матушка примет». Я со страхом побежала в храм. Долго молилась с земными поклонами и со слезами. Вышла на крыльцо – навстречу идет Тамара и говорит: «Идите, матушка ждет вас». На лавочке у ворот полулежала старица. Рухнув на колени, я начала бессвязный из-за сильного волнения рассказ. Единственное, что хотела узнать, где Наташа и найдется ли. Жива ли? Матушка только и ответила: «Найдется, жива, жива… Мандарины-корки». И тут же вытащила из кармана много-много квадратных тряпочек-платочков, как будто они заранее были припасены.
Тамара сказала, что матушка велит сшить из этих тряпочек скатерть – на помин за Наташу. Дала мне нитки, иголку – и дело пошло. Вскоре скатертка была готова. Тогда матушка сказала мне, что нужно купить продуктов и подать в церковь на канун. Купив продукты, я отнесла их в храм. Но в голове все время вертелась мысль: если Наташа жива и найдется, – то почему нужно подавать на канун?
Очень долго мы еще беседовали с матушкой, только я не все могла понять. Тамара утешила меня, сказав, что матушка вымолит Наталью: у нее самой мама Наталия и всех ее тезок Мария Ивановна любит.
Мне очень хотелось чем-то отблагодарить матушку, но келейница не разрешила. Сказала, что матушка любит розы. Вот, мол, когда найдется девушка, тогда приедешь и подаришь розы.
После этой поездки прошел год, потом еще год; дело не раскрывалось, и его сдали в архив. Матушка Мария умерла…
Весной 2001 года Лену и Володю опять вызвали к следователю. Вова был в командировке (Лена узнала об этом, позвонив его матери). И вот о чем рассказала дочь, вернувшись от следователя.
В тот день после работы Наташа зашла к Лене, потом к своей сестре – и больше ее никто не видел. А случилось вот что. Возле рынка она встретила парня, с которым когда-то была близка. В компании с ним были его брат и какой-то солдат. Завязалась ссора, парень вытащил нож и вонзил его в Наталью. Ударил несколько раз.
Место было безлюдное, уже стемнело. Чтобы скрыть следы преступления, парни утащили бездыханное тело в рынок, где брат ее «друга» работал раздельщиком мяса, расчленили и в целлофановом мешке сбросили в овраг, на помойку, куда выбрасывают всякий мусор («мандарины-корки…»). Через два с лишним года «раздельщик» проболтался, и преступление было раскрыто. Об этом случае писала газета «Жигулевский рабочий». В моем рассказе могут быть незначительные неточности, но в том, что преступление раскрыто по молитвам матушки Марии, – я глубоко уверена, только каюсь, что не написала раньше. Розы мы с Леной подарили матушке Марии на праздник Божией Матери, так как знаем, что Царица Небесная тоже любит Свою верную послушницу.
Та встреча с матушкой была у меня не единственной. Я была знакома с ней уже лет семь. Когда моя незамужняя дочь ждала ребенка, Мария Ивановна благословила ее родить чадо. По грехам нашим Женя у нас растет неуравновешенный. Елена тоже рождена вне брака (мы ее удочерили). Сама я страдаю от страсти винопития, а как выпью – курю. Помолитесь о нас, грешных… Володя хоть и обещал, но до сих пор не окрестился.
Много раз он попадал в аварии, но пока не вразумился.
«Все от Бога нам, грешным, дается»
Владимир Филиппович Пономарев и его жена Нина Петровна – обычные люди, как и многие их сверстники, прошедшие через множество искушений. Много лет они духовно окормлялись у блаженной схимонахини Марии (Марии Ивановны Матукасовой). Ездят по святым местам, ходят в храм. Владимир поет на клиросе Кирилло-Мефодиевского собора.
Жизнь этой семьи никогда не была легкой, но, преодолевая и переживая вместе все тяготы и лишения, они научились главному: пониманию того, что все от Бога, все дается нам во спасение. Об этом и те истории, что поведала Нина.
Молитва о маме
Господь показал мне маму мою в аду. Видать, настолько уже душа ее возопила. Я ее не поминала лет десять, даже нитки за нее не подавала, ни корочки хлеба. По молодости была далека от Бога. Мама моя тоже несла в своей жизни грех родителей своих. Потому что ее мама, моя бабушка Анна, умерла от аборта. Они с дядей Ваней осиротели маленькими: маме было пять лет, а дяде Ване три года. Моя-то мама единственный раз хотела сделать аборт, и вдруг страх на нее напал, в жизни такого она не знала! Побежала прочь, не стала губить чадо. Родила она меня, а потом Господь уже уберег ее от греха, она больше не беременела. Маме Господь дал жизнь очень тяжелую, мытарства на земле, может быть, для того, чтобы в какой-то мере искупить грех ее родителей. Мама была очень доброй души человек, зла никогда не держала, всем все прощала. В 15 лет маму посадили на пять лет – то ли она опоздала на работу, то ли уснула на работе. Работали ведь по 17 часов во время войны. Просидела она два года, и окончилась война, ее выпустили. Но те два года в лагере были сущим адом! Пришла – тело все в наколках. Там, говорит, тебя распинали как на кресте и творили что хотели… Из лагеря она в семнадцать лет вышла уже пропащим человеком. Курила, пила. Были они старообрядцами, но она не придерживалась даже тех устоев, в которых жили ее родные. Но у меня никогда не было к маме ожесточения.
Было непослушание. Но чтобы оскорбить – это было ужасно.
Не исповедовалась моя мамочка, не причащалась. И все же Господь ее уберег от позорной смерти, не от водки она умерла. Сделали укол анальгина, а он ей был противопоказан, и она тут же умерла.
Незадолго до маминой смерти я приехала к ней, она стоит в розовом платье, я смотрю на нее – и Ангел мне мысль подал: последний раз ты ее видишь! А я еще думаю: ну как это в последний раз – вроде ничего она. И вот она в шесть часов умирает, а я, еще ничего не зная, в ту ночь места себе не нахожу. Все смотрят английский фильм, мне же нет покоя. А что случилось – не знаю.
Ночью вижу страшный сон. Черное-черное море, и вдалеке языки багрово-красного пламени. Небо черное, дым. А где я стою, там пустыня. Стоит мазанка саманная, стены без окон и дверей. Жуткая обстановка. Не знала я, что Господь дал мне тогда увидеть, в какое место моя мама ушла. Потом сообщают: «Мама твоя умерла». На девять дней водкой ее поминали, я еще песни пела, говорила: «Маме эти песни нравились». Не понимала еще того, что НЕ ТАК надо маму поминать.
Проходит десять лет, если не больше. И снова сон. Пустыня, солнца не видать – как во время песчаной бури. Саксауловые деревья, как застывшие змеи толщиной в руку. В этом месте ни единой живой души, ни комарика, ни мошки. И широкие – сантиметров 25–30 – трещины или прокопы, уходящие на сотни километров в глубину земли. Вся местность так изрыта. Стоит длинный-длинный стол, выскобленный, гладкий. И две пустые лавки. Смотрю – идет моя мама. Я таких нищих еще не видела! Вся одежда истлевшая – ремок на ремке[1], швабра, которой полы моют, и то лучше выглядит. Вся грязная, волосы нечесаные, косматые. Лицом она не похожа, но знаю, что это она. В руках новое цинковое ведро. Увидела она меня и с таким ожесточением – на меня! А я не могу встать и убежать. Тело отяжелело, ноги пудовые. Я только: «Господи, ведь она убьет меня!» И откуда сила взялась, перемахнула через стол – метров на пять, наверное, через стол и две лавки, через этот саксаул и расщелины. Проснулась – меня всю колотит. Тело колыхалось от неуемного внутреннего страха. Вот через такое сновидение мне Господь дал понять, что усопших надо поминать. И с тех пор мы практически каждую субботу родных поминаем. Я своим детям наказываю: «Я умру, вы сами поминайте своих родных, а в первую очередь – священство, потому что они за всех нас у Престола Божия молятся». Мы вот когда прочтем в «Благовесте» или «Лампаде» о ком-нибудь, обязательно молимся об этом человеке. Пусть мы за живых не так много молимся, но о упокоении – обязательно, ведь что вы здесь себе приготовите, то и получите. Потом очень много подтверждений того, что милостыней и молитвой можно вытащить со дна адова, мне послал Господь.
Года два или три мы постоянно заказывали поминовение о маме в церкви, и мама мне снова приснилась. Мы идем с ней в баню. А баня чистая, новенькая, свежевыструганная, в ней никто не мылся, мы первые. С потолка водопадом льется вода. Ну до того искрится, чистая. Мы попали в этот поток и вышли из него в белых чистых рубашках – длинных, до пят, с долгими рукавами, свободные, легкие, и так они точно к телу подогнаны. И вышли мы на зеленое поле, простирающееся до самого горизонта. Деревьев нет, а зелень такая сочная, нежная! И хатки, как на Украине, побеленные, чистенькие, аккуратненькие. Мы идем с мамой. А вот знаете – машины, как в войну были, грузовики, идут то один, то другой. В кузове сидят на скамейках люди, все в белом. И мы садимся в один такой грузовик. Дорога ровная, ни ямок, ни бугров. Передние ряды постояли, потом люди как бы отталкиваются от земли и поднимаются в небо.
Все в разные стороны полетели, кто куда. Дошла очередь и до нас. Мама так легко подпрыгнула два-три раза, поднялась над машиной, воспарила и улетела куда-то. Подошла моя очередь. Я прыгала, прыгала в машине – так и не смогла взлететь. Тело мешает…
Главное, Господь показал, что молитва о маме все-таки дошла.
Лазарева суббота
Великим постом я проходила комиссию на ВТЭК. 1 апреля прихожу в больницу, мест нет. Если только вместе с умирающей. Я обрадовалась: «Господи, слава Тебе, услышал Ты меня!» У врача глаза округлились: как это – радоваться тому, что тебя кладут вместе с умирающей. Я объясняю, что это великое дело – в пост помочь страждущему…
И вот кладут меня к Елене. Ей было всего 33 года, а метастазы по всему телу уже пошли, начался распад легких. Елена говорила: «Ниночка Петровна, ты когда молишься, мне так легко становится!» Я ей каждую шишечку метастазов крестообразно смазала освященным маслицем. И она порадовалась, как легко ей стало. Елене даровал Господь такую благодать, что она не чувствовала столь сильной боли, как обычно бывает при подобном состоянии. Но метастазы изнутри разрывали ее тело и выходили наружу. А началась ее болезнь вроде бы с пустяка. У нее была бородавка на том самом месте, где бюстгальтер застегивается, прямо на позвоночнике. Так она мешала, Елена то и дело срывала ее до крови. Врачи посоветовали вырезать эту бородавку. Елена хотела перед операцией сходить в храм, заказать что положено, но мать ее отговорила: «Ты что – старуха, что пойдешь в храм, к бабкам? Успеешь еще, походишь в старости». А ей так хотелось пойти в церковь, помолиться… Маму она не ослушалась. Но Господь зачел ей даже желание быть в церкви.
Подходит Благовещение. В ночь с 6 на 7 апреля у меня такая радость на душе, я говорю: «Лена, не оставит нас Матушка-Владычица без помощи, без благой вести!» С вечера я начала читать молитвы и закончила в час ночи. Только задремала, слышу, Лена кого-то ругает: «Да чего Ты ко мне привязалась!» Я открываю глаза: «Лена, ты с кем разговариваешь?» – «Ниночка Петровна, тут какая-то Женщина в белом пришла, я Ее не знаю. И что Ей от меня надо, не пойму». А дверь-то закрыта. «И вот пришла Она, – говорит, – и дает мне просфору. Да такая она большая, да горячая, свежеиспеченная». Лена же до этого и слова такого не знала – просфора. На столике она видела еще штук пять или шесть просфор таких же. И Женщина ей говорит: «Ну если ты не хочешь, то я пойду к Степану». К какому еще Степану?..
У меня сердце упало: «Что же ты, Лена, наделала! Матерь Божия прислала с кем-то благую весть». – «И еще Она меня, – говорит, – заставляла читать какой-то псалом…» – «Девяностый, Лена, "Живый в помощи"! Ну ладно, я прочитаю».
Три раза я прочла этот псалом, опять прочитала акафист Благовещению.
Утром Лену выписали из больницы. А я ей из дома (отпускали меня на выходные) в больницу принесла в трехлитровой банке отвар мать-и-мачехи и добавила крещенской воды. Принесла ей просфор. И говорю: «Лена, принимай это натощак. И как пить захочешь, больше ничего не пей, только этот отвар». И вот как Господь управил, чтобы она причастилась Животворящих Святых Таин! Ее выписали домой, и в этот же день в больнице гасят свет, отключают воду и отключают газ, и я домой ушла. Прихожу к Елене и говорю: «Надо тебе причаститься, батюшку вызвать домой». Муж у нее был выпивши, как услышал о причастии, вздыбился. Елена заплакала, а я ее утешать: «Да ведь Господь выше твоего Николая! Молись хоть своими словами». Я прихожу домой, читаю акафисты святителю Николаю, всем Небесным Силам бесплотным, великомученице Варваре, читаю молитву Афанасию Афонскому. Прочитала, утром прихожу, Елена улыбается: «Коля разрешил батюшку привести и причаститься». «Ну вот видишь, – говорю, – как Господь умягчил его сердце и вразумил». Бегу в храм. И столько искушений тут обрушилось – а по молитвам к святителю Николаю все устроилось! Вплоть до того, что церковная машина, которая ушла в банк, не доезжая вернулась – обнаружилось, что документы забыли. И мы с батюшкой смогли поехать, причастить Елену.
Причастили. Это была суббота перед Входом Господним в Иерусалим, Лазарева суббота. Проходит часа три, приходят ко мне и говорят: Елена умерла. Вот ведь как за доброту к людям и безотказность, за то, что безропотно, с истинным смирением принимала болезнь, – помог ей Господь! Она всем все прощала, и Бог ее простил.
Капуста от батюшки Серафима
Мы только что приехали из поездки по святым местам. А я ухаживала за одной бабушкой, Софией. Принесла я ей освященного маслица, а она сетует: нет в доме капусты, а ей капустные листья так хорошо помогали, боль и жар снимали в костях. «Прости, – говорю, – Христа ради, денег-то у меня нет…» – а потом: «Да что мы, давай помолимся, попросим батюшку Серафима, чтобы он послал капусты – тебе для лечения». Она только потупилась: да ладно, что уж тут, потерплю как-нибудь… А у меня на душе так радостно! Нет, говорю, сейчас я домой схожу, и вот увидишь, поможет нам батюшка Серафим!
Иду – а рядом с домом сосед чинит свой мотоцикл. И прямо рядом с колесом лежит большой белый и чистый капустный лист, такой, что прямо вот на ногу его клади и обертывай. Взяла я его и радуюсь. А Таня, жена соседа, открывает коляску: «Бери сколько надо!» Схватила я кочан и бегом к бабушке Соне. Она удивляется: «Ты что вернулась?» А я ей капусту отдаю: «Вот тебе батюшка Серафим прислал!»
Как скоро слышат нас святые угодники Божии!
«Тебе умирать рано»
Прошлой зимой я очень сильно болела. А всего я уже три зимы пролежала. И вот стал у меня подходить сердечный приступ. Ну все, думаю – конец (у меня было несколько сердечных приступов; с очень сильными пару раз в больнице лежала, остальные на ногах перенесла). И вдруг сзади меня голос: «Тебе умирать рано». Тогда я быстро мысленно попросила: «Мученик монах Ксенофонт! Я каждый день за тебя Богу молюсь. Помолись и ты за меня Господу». Через несколько секунд приступ прошел. Как будто кто пробку из бутылки вынул – так легко стало.
От своей подруги я случайно узнала, что брат ее деда был монахом Белогорского монастыря в Пермской области. Звали его Семен, в постриге Ксенофонт, он очень больной был. И еще у них в роду были монахи до него. Всех монахов в Белогорском монастыре в 1918 году замучили, некоторых зимой в проруби утопили мученически, привязав ко кресту, как Господа нашего. В жестокий мороз окунали в прорубь и доставали, чтобы монахи обледенели, и в конце концов утопили их, некоторых живьем закопали в землю. Я как узнала это, стала монаху Ксенофонту молиться. Монахов канонизировали как местночтимых святых во главе с настоятелем монастыря. Вот написала в епархию о нем все, что узнала, чтобы его и по имени поминали. А в следующую зиму я опять сильно болела – очень разболелась нога. Я решила обратиться за помощью к Господу через блаженную Марию Самарскую. Я только что прочитала о ней книгу, перецеловала все ее фотографии, посмотрела фильм, и вот обратилась к ней. Помолилась – и боль прошла. А потом я, грешная, подумала: «Не буду о ней вам писать. Вам и так пишут отовсюду». И боль вернулась. Тогда я снова помолилась уже со слезами, попросила у нее прощения, и боль снова прошла, – надеюсь, навсегда. Вот вам и пишу.
Мне уже 59 лет. Первый сердечный приступ у меня был в 36 лет. И вот в то время благодаря Господу выжила, и сейчас пока жива. На все воля Твоя, Господи! С тех пор Господь и ведет меня ко спасению.
Я, грешная, три года не исповедовалась в церкви. Сердце слабое и ноги не ходят.
Хожу только на расстояние метров в десять, не более. Церкви у нас в селе нет. Нужно ездить, а я не могу. Я так боюсь умереть без исповеди! Господу в грехах каюсь, но ведь нужно через священника. Какие счастливые те, у кого ножки ходят, они могут быть в храме Божием. Там ведь такая благодать! Мне, правда, и дома Господь дает много – и во снах, и наяву. Слава Господу за все… Я такая страшная грешница, а Он ведет меня ко спасению. Лишь бы нам от Господа не отпасть, а своих верных Господь не оставит.
Поделиться книгой: