Охота на поросёнка

Григорий Шепелев

Охота на поросёнка

(роман)

…Вы легли на живот и убрали клыки…

В.Высоцкий.

Часть первая

Глава первая

В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто девятого года Москва хранила спокойствие. Злые языки утверждали, правда, что оно очень похоже на паралич, а самые злые пророчили третий взрыв, при том этой ночью, так как весь день все органы власти рапортовали, что ситуация — под контролем, бояться нечего. Довод злых языков казался весомым, поскольку это же самое столь же бодро звучало и накануне второго взрыва, на Каширском шоссе, который стал ещё более смертоносным, чем первый, заливший кровью Печатники. Тем не менее, москвичи не запаниковали, прельстившись, видимо, перспективой отправиться в иной мир не как доведётся, а под контролем. Ночь к фатализму располагала — лил дождь, выл ветер. Прожорливая и хитрая смерть по имени Гексоген могла не бояться, что кто-то сквозь барабанную дробь воды услышит её шаги под своими окнами или встретится с ней глазами, даже если она прижмётся лицом к стеклу в дождевых потоках. Мало кто сомневался в том, что она ещё не насытилась и что вой сирен патрульных автомобилей, призраками скользивших по пустым улицам, аппетита ей не испортят.

Во второй половине ночи один из призраков, белый «Форд Кроун Виктория» с буквами ППС, вырулив на Садовое кольцо с Нового Арбата, затормозил напротив жилого дома. Под его узким карнизом стояла, спиной прижавшись к стене, стройная блондинка на шпильках, одетая недвусмысленно: чулки, юбка выше колен, обтягивающая блузка. На плече у неё висела прямоугольная сумочка, во рту тлела длинная сигарета. При виде Форда глаза курильщицы сузились. Элегантно взяв сигарету средним и указательным пальцами и слега округлив красивые губы, она пустила дым кольцами. Содержимое Форда почти минуту не подавало признаков жизни. Потом стекло его правой передней двери скользнуло вниз, и глазам блондинки предстало до тошноты знакомое ей лицо под низко надвинутым козырьком фуражки. Виднелся так же погон с сержантскими лычками. Хищно глядя на девушку, но не узнавая её сквозь стену дождя, сержант пробасил:

— А ну-ка, поди сюда!

— Да пошёл ты, — отозвалась блондинка. Вытянув вперёд руку, она щелчком метнула окурок в сторону Форда. Прицел был взят вполне точно, но порыв ветра отнёс окурок далеко в сторону.

— Ты был прав, она самая. Ишь ты, на стрижку денег добыла! — сказал сержант своему коллеге, сидевшему за рулём. Затем он опять обратился к девушке:

— Привет, Оля! А я тебя не узнал.

— Зачем же остановился? Думал, твоя жена тут стоит?

— Ты хорошо сделала, что сменила причёску. Чёлка тебе идет. Без чёлки ты чем-то напоминала Натали Портман. А я её ненавижу.

Ольга гортанным звуком изобразила, что её рвёт. Её собеседник натянуто рассмеялся. Напарник что-то сказал ему.

— Сигаретку дай, — попросила Ольга, боясь, что они внезапно уедут.

— Ишь чего захотела! А уколоться тебе не дать?

— Уколоться дочке своей оставь. Она это дело любит.

— Откуда знаешь?

— Мне ли не знать, если мы с ней вместе сосём?.

— Дура ты, — обиделся страж порядка, — а я хотел тебя прокатить!

— Отвалил бы ты, — предложила Ольга, поняв, что курево ей не светит.

— Мы бы тебе взаправду ширнуться дали, если бы ты не была такой грубиянкой.

— Я говорю — отъехай. Народ пугаешь.

— Какой народ при таких делах? Очумела, что ли? Москва как вымерла. Даже кошки попрятались.

— Господа офицеры, вы меня знаете, если свистну — Москва подскочит и оживёт. А Борька здесь будет через секунду.

— Что он нам сделает, Борька твой?

— А он твоему полковнику свистнет, тебя попрут из ментов. Другая работа тебе не светит — дебилов только в менты берут, и дочке твоей в натуре придётся сосать с проглотом. Твоя жена не оплатит ей институт, поскольку жена у тебя — овца тупорылая.

— Ну а это откуда тебе известно? — спросил сержант и что-то шепнул водителю — вероятно, предполагаемый ответ своей собеседницы.

— Кто ж ещё за барана замуж пойдёт? — произнесла Ольга, пожав плечами. Видимо, именно эти слова услышал водитель от своего напарника, так как они оба захохотали. После чего стекло поднялось, и «Форд», буксанув задними колёсами в луже, сорвался с места и с затихающим рёвом умчался вдаль. Проводив его взглядом, Ольга шепнула:

— Мразь!

Ей понравилось, как звучит это слово. Она огляделась по сторонам, и, топнув ногой, заорала во всю мощь лёгких всему огромному городу, который уже пять лет давил её ощущением каменной безысходности:

— Мразь! Мразь! Мразь!

Грохочущим шаром перекатившись через Садовое, крик души миновал «Белград», со звоном ударился о высотки ростовской набережной, вернулся и троекратным эхом потряс Смоленский бульвар, на котором Ольга стояла. Она поёжилась. Мёртвый город дразнит её, раскрыв во всю ширь слюнявую, чёрно-жёлтую пасть — сама, мол, такая!

Ветер пронизывал до костей. Подышав на пальцы, Ольга достала из сумочки предпоследнюю сигарету и закурила. Дымок приятно щекотнул ноздри. Жёлтое зарево над Москвой то вспыхивало, то меркло. Быть может, по проводам, питающим фонари, неровно шёл ток, а быть может, у Ольги уже просто темнело в глазах от холода и усталости. Неподвижно стоять, прижавшись лопатками к ледяному бетону, было китайской пыткой. Карниз спасал от дождя с горем пополам, да и то тогда-лишь, когда не дул во всю силу ветер. До Форда напротив Ольги остановился только чёрный «Опель Омега». Из него свистнули.

— Свистни в …, — предложила Ольга. Будь дело днём, ей бы не пришлось и рот открывать, чтоб Опель отчалил. Хватило б одного взгляда. От её взгляда пятились крокодилы в киевском зоопарке, куда она любила ходить, когда жила в Киеве. Это было ещё до школы.

После второй затяжки Ольга с тоскою глянула на часы, висевшие возле МИДа. Они показывали два двадцать. Пальцы невольно сплющили фильтр. Неужто только двадцать минут назад было ровно два? Они издеваются, эти дьявольские минуты! Нарочно еле ползут. Тогда почему же годы летят — чем дальше, тем быстрее, словно вагоны, набирающего ход поезда? В них уезжают навсегда люди, которых знала. Хорошие, плохие, — важно ли это? Они — из прошлого. Оттуда, где живёт счастье.

Перелетев через тротуар, окурок уплыл по бурной реке, струившейся вдоль бордюра. Спустя минуту остановилась «Волга» — такси. Раздался гудок. Располагай Ольга хоть четырьмя сигаретами, чёрт её бы из-под карниза не выволок. Но уж чего не было, того не было. И она, матеря Оксанку, свою сестру, которая приучила её курить, шагнула под хлёсткий дождь. Он прыгнул ей на спину диким зверем и так пронял, что сердце заныло. Когда она подошла к такси, пассажир, сидевший рядом с водителем, опустил стекло. Это был здоровый чеченец лет тридцати пяти, с горбоносым наглым лицом, узкими глазами и угловатой челюстью. На его бычьей шее сияла массивная золотая цепь. Из кармана чёрной жилетки, надетой поверх того же цвета рубашки, торчал мобильник с длинной антенной, а на запястье правой руки, которую пассажир положил на стекло, полыхал браслет цены необыкновенной — россыпь сапфиров и бриллиантов на цельном золоте. Ольга при виде этой вещицы окаменела, вытаращив глаза. Насмешливо наблюдая за нею, чеченец опустил руку и хриплым голосом произнёс:

— Давай, лезь в машину! А то растаешь как Золушка.

— Как Снегурочка, — уточнил таксист, мужик с весёлым лицом. Продолжая думать лишь о браслете, Ольга обратилась к чеченцу, как будто он сидел за рулём:

— Сверни в проулок направо, въехай во двор за домом и посигналь.

— Там тебе покажут 50 девок от 40 до 100 долларов. Возьмешь двух — заплатишь за полторы.

— Я тебя хочу, — возразил чеченец.

— Мне очень жаль, — ответила Ольга.

— Почему нет?

— А почему — да?

— Я деньги даю!

— А я не беру.

— Объясни причину.

— Во-первых, я на посту сегодня. А во-вторых, я …

Вовремя вспомнив, что ей нужно раздобыть несколько сигарет, Ольга проглотила полезший из её рта национализм.

— Короче, я на посту.

— Сколько нужно денег, чтоб ты об этом забыла?

— Анальный секс 500 долларов, минет — 300, — сказала Ольга, чтоб закрыть тему — этот чеченец уже давил ей на психику.

— А нормальный секс?

— Не могу сегодня. Поэтому стою тут.

Чеченец задумался. Ольга ёжилась под дождём.

— Хорошо, согласен.

— На что?

— На 500.

Ольга очень сильно насторожилась.

— Я так тебя возбуждаю?

— Да. Ты цену раз в пять завысила, но высокие женщины — моя слабость. Садись в машину.

Но Ольга не поспешила последовать приглашению, она стала взвешивать за и против, забыв про ветер с дождём. Клиент внушал ей серьёзные опасения, но она решила: таксист запомнил его. Запомнит её, так что на убийство чеченец вряд ли пойдёт. А всё остальное можно стерпеть за 500 зелёных. Главное — взять их сразу.

С Борей проблем не должно возникнуть. Он к ней ни разу не подошёл — значит, у него всё ОК. Наверное, постоянные клиенты едут прямо на точку. Или заказывают девчонок по телефону, с доставкой. В случае, если её исчезновение вообще заметят, можно будет сказать — подъехали отморозки, увезли силой.

— А куда ехать? — спросила Ольга.

— На Ленинский.

— А конкретно куда? В гостиницу?

— Нет, в квартиру. Я там живу.

Ольга задала последний вопрос не из любопытства. Прошлой весной два азера притащили её в гостиницу «Спорт», где они и ещё две сотни их соплеменников занимали целый этаж. В их сладкой компании Ольга прокуковала 4 дня, которые не сочла самыми прекрасными в своей жизни.

— Сколько вас будет?

— Один я буду, один. Этот человек на работе.

Таксист кивнул.

— Давай сюда пятьсот баксов.

— Нет при себе. Из казино еду. Приедем, сразу получишь.

— Ольга уже хотела идти назад, к ледяной стене, но вовремя вспомнила о браслете. Вряд ли чеченец успел заметить, как её ангельское лицо на миг исказилось хищным оскалом. Во всяком случае, он любезно помог ей справиться с неподатливой дверью, толкнув её изнутри. И таким вот образом, Ольга очутилась на заднем сидении Волги. Та сразу тронулась и рывками набрала скорость.

Печка функционировала неважно, но после трёх часов стояния под дождём о большем комфорте трудно было мечтать. Бросив сумку на пол, Ольга сняла намокшие туфли, затем — чулки, решив их отжать. Стягивая правый, она случайно разорвала его, проткнув ногтем. После недолгих переживаний оба чулка полетели вон из машины. Подняв стекло, Ольга растянулась на длинном мягком сидении. С неё текли ручейки. Тепло шло по телу нежными волнами. Наползла дремота. Ольга начала мотать головой и хлопать глазами, чтоб не уснуть. Таксист особо не гнал. Чеченец курил, говоря то с ним, то с плавающей в блаженной истоме Ольгой. Та его слушала краем уха, но пока ехали по кольцу успела узнать, что зовут клиента Рамиль, что живёт он в Москве давно, занимаясь бизнесом, и играет с невероятным азартом — вот только что, например, оставил в «Бэверли-Хиллз» 8 тысяч долларов. А ещё Рамиль поведал о том, как два дня назад он попал в аварию на своем Мерседесе.

— Какой-то обкуренный идиот на «восьмёрке» летел по встречной. Странно, что он меня вообще заметил и тормознул. И я тормознул — да так, что едва колеса не отлетели. Но, тем не менее, сшиблись. Менты оформили всё, и мы с ним разъехались. Ремонт встанет в 4 тысячи. Не представляю, как взять их с этого дурака. Менты сперва даже встали на его сторону. Я ж чеченец! Воображаю, что в суде будет. Но я, тем не менее, добьюсь правды. Перед законом все должны быть равны — и русские, и чеченцы.

— Хватит под дурака косить! — внезапно пробормотала Ольга из сладких недр дремоты.

После этих слов она вдруг очнулась, поняв, что зря их произнесла, и робко скосила взгляд на чеченца — вдруг не услышал? Но нет — чеченец уже смотрел на неё, круто повернув кудрявую голову. Смотрел так, что она забыла про всё на свете. Её душа опустилась в пятки, и они сильно похолодели. Дёрнув плечом, Рамиль принял прежнюю позу, и Ольга, снова начав дышать, с убийственной ясностью осознала: Этот чеченец — не тот, за кого себя выдает. Тогда кто он? Кто? Для чего ломает комедию перед ней и перед таксистом. Перед людьми, которым нет до него никакого дела, которые видят его впервые и никогда более не увидят после того, как сделают своё дело и возьмут плату? При том ломает усердно и изощрённо! Значит, он либо хочет использовать их в каких-нибудь страшных целях, либо за ним идут по свежему следу, и он старается тщательно его путать. Кто он? Шпион? Маньяк? Террорист? Тут Ольгу испепеляюще осенило. Взрывы домов! Ах! Взрывы домов! И она зажала ладонью рот, чтоб не завопить. Её обезумевшие глаза уставились на затылок чеченца. Зачем она то ему нужна? Чего он от неё хочет?

Даже и не пытаясь найти ответ на этот вопрос, однако, нисколько не сомневаясь в том, что Рамиль её взял отнюдь не для развлечения, Ольга села. Её рука потянулась к двери. Другой рукой она взяла сумочку. Волга в эту минуту двигалась сквозь тоннель под Октябрьской. Зная, что за тоннелем последует поворот направо, Ольга решила вовремя этого поворота выпрыгнуть из машины и убежать босиком. Она понимала, что таксист ни за что не станет её преследовать, если только чеченец не пригрозит ему пистолетом. А он, конечно, не пригрозит. — Ведь ему нужна не именно она, Ольга, а просто девушка соответствующей наружности. Так что, главное, — при прыжке из машины не сломать ногу, а убежать она убежит. Когда «Волга», вынырнув из тоннеля, двинулась на подъём, Ольга потянула рычажок двери. Дверь приоткрылась. В машину ворвался ветер, но ни таксист, ни чеченец не повернулись. Очевидно решив, что девушка опустила стекло. Раздались щелчки поворотника. Сердце Ольги стучало так, будто задалось целью пробить ей грудь. Как только таксист начал выворачивать руль, она высунула наружу левую ногу и приготовилась прыгать. Но тут Рамиль поднял руку, желая взяться за ручку над дверью, и Ольгу вновь ослепил браслет. Чуть не зарыдав от бессильной злости, она втянула ногу обратно и со всей силой хлопнула дверью. Рамиль взглянул на неё с вопросом.

— Плохо была закрыта, — пробормотала она, и этот вответ удовлетворил чеченца.

На светофоре у памятника горела стрелка направо. Туда таксист и свернул, не сбавляя скорости.

Дождь хлестал с прежней силой. Ольга, встав коленками на сиденье, сквозь пелену воды на заднем стекле, провожала взглядом фонари Ленинского проспекта, бежавшие от неё в промозглую мглу. В их отблесках захлестнувшая город лужа казалось неимоверно глубокой. Дома, сияющие рекламами, проплывали как корабли по посеребрённому луной морю. Хотя браслет занимал все Ольгины мысли, край её подсознания щекотало странное чувство. Она как будто смутно ждала чего-то от этой так выразительно глядевшей на неё ночи. Чего-то большего, чем браслет.

— Ох, дали им волю, — проговорил водитель при виде двух патрульных машин, мчавшихся по другой стороне проспекта, — они в конец обнаглели, пользуясь тем, что люди напуганы. Вдвое больше брать стали. И знаешь, везде, везде взятки выросли! Это у них — борьба с терроризмом. Сдаётся мне — не только менты, но и вообще вся власть до самого верха гребёт деньжищи на этих взрывах.

— Для этого и взрывают, — бросил Рамиль.

В середине Ленинского таксист выполнил разворот, и чуть-чуть проехав, свернул направо, в узкий проулок, затем, — налево, в лабиринт тёмных и полутёмных дворов. Рамиль показывал путь, а Ольга старалась его запомнить, чтобы не плутать потом по этим дворам с браслетом. Однако, расположение зданий, помоек и гаражей казалось настолько путанным, что ей удалось запомнить немного. Когда машина остановилась перед одним из подъездов длинной кирпичной многоэтажки, по телу Ольги снова прополз озноб. Она с дикой силой стиснула кулаки, чтоб страх испугался. Он испугался и отступил. Она расстегнула сумочку. Между тем, Рамиль дал таксисту две сторублёвки, сказав при этом:

— Вот тебе на два штрафа.

— Как бы не на один, у этих волков аппетит растёт с каждым часом, — буркнул таксист, и вдруг, внимательно осмотрев купюры, тихо прибавил. — Слушай, а на них кровь!

— Ничего не знаю, мне в магазине такие дали. Менты у тебя их примут, не беспокойся. Им сейчас некогда разбираться где и откуда кровь.

Им надо как можно больше денег срубить, пока страна стоит раком.

Во время этого разговора Ольга успела вынуть из сумочки клофелин, запрятанный под подкладку, сунуть его под лифчик и попытаться натянуть туфли. Именно попытаться.

— Ах, твою мать! Долбанные туфли не налезают!

— А почему? — не понял Рамиль.

— Да у меня ноги, кажется, отекли. Четыре часа стояла! И туфли мокрые.

Продолжая злиться, Ольга накинула на плечо ремень сумочки, взяла туфли, и, выпрыгнув из машины, босиком забежала под козырёк подъезда. Пока бежала, дождь успел снова вымочить её всю. Двор был освещён тремя фонарями. Напротив дома располагались грибки, песочницы, и качели детской площадки. К ней примыкали ряды уродливых гаражей. Тротуар вдоль дома был сплошь заставлен машинами. Ольга ожидала чеченца почти минуту, уверенная, что он даёт водителю ещё денег — за то, чтоб тот навсегда забыл о нём и о ней. Выйдя из машины, которая сразу сорвалась с места, и, обогнув гаражи, скрылась за углом, чеченец спокойно, как под зонтом, зашагал к подъезду. Ростом он оказался пониже Ольги. Подойдя к ней, смотревшей лишь на браслет, он вытащил из кармана большую связку ключей, среди коих было штук пять магнитных, и приложил один из последних к замку подъездной двери. Замок не сработал. Пожав плечами Рамиль поднёс к нему другой ключ, по виду — точно такой же. Раздался писк. Открыв дверь, Рамиль вежливо пропустил вперёд Ольгу и вошёл следом. Подъезд был чистый и светлый, словом, элитный. В лифте, который ждать себя не заставил, Ольга спросила клиента:

— Слушай, у тебя водка дома имеется?

— Да, имеется. И есть ещё кое-что получше.

Лифт, вздрогнув остановился. Створки разъехались.

— Это третий этаж? — уточнила Ольга, выйдя и оглядев площадку.

— Четвёртый.

Поведя носом, Рамиль брезгливо поморщился.