Помоги проекту - поделись книгой:
Я, наверное, не рассказал, что у нас был свой дом с небольшим огородом, обнесённый забором.
За забором был участок соседей, засаженный фруктовыми деревьями, на огороде росла картошка, была и клубника, горох, вишня.
Мы с Лиской иногда паслись там, соседи знали об этом, и смеялись, прекрасно зная, как сладок запретный плод: ведь у нас тоже росли такие вкусняшки, иногда на мать нападала охота повозиться на огороде, привлекала к полезному труду и нас.
Когда протокол был подписан, следователь, женщина – майор решила допросить нас с сестрой.
Я смотрел исподлобья, злобно, и молчал.
- Что сверкаешь глазами, волчонок? – спросила следователь.
- Посмотрел бы я, как бы вы смотрели, если бы у вас дома ходили грязными сапогами по вашей постели! – разжал я зубы. Следователь махнула рукой:
- Это вам больше нее понадобится, казённое выдадут. Лучше скажи, где ваш отец и брат.
Я хмыкнул:
- Интересные вопросы вы задаёте, гражданин следователь!
- Уже гражданин? – усмехнулась женщина.
- Ну, после всего, что вы тут натворили, мне вы точно не товарищ…
- Понятно. Собирай все свои личные вещи, поедешь с нами. Ты тоже, - кивнула она сестре.
Всё, так всё. Мы собрали в свои школьные рюкзачки сменную одежду, не забыв школьную форму. Особенно аккуратно я сложил в пакетик новый шёлковый пионерский галстук.
- Пионер! – криво усмехнулась следователь, - Детишкам пример.
- Да, пример, - спокойно сказал я, пряча стилет, - состою в совете отряда и член Совета Дружины школы.
- Собирайся скорее… член, - съязвила майор.
- А почему нет инспектора по делам несовершеннолетних? – вдруг вспомнил я, - Где тётя Вера, дядя Стёпа?
- В отделении ждут. Там встретитесь, будут присутствовать при допросе, под протокол.
Нас погрузили в милицейский «УАЗик», и отвезли в рай отдел милиции, провели в кабинет следователя, где уже сидели грустные дядя Стёпа и тётя Вера.
Следователь задала нам несколько вопросов, на которые мы коротко отвечали, что ничего не знаем, ничего не ведаем, жизнь у нас, до этого дня, была прекрасна и безоблачна. Отец? Брат? Конечно, приходили, очень хорошо к нам относятся, мы любим их. Мать? Никогда! Наркотики? Мы думаем, вы их подбросили, в нашей стране нет наркомании, водку родители пьют по праздникам. Да, день рождения у меня недавно был. Девять лет мне стукнуло.
Заставив нас всех прочитать протокол и расписаться, следователь вызвала дежурного, и нас с Лис отвели в камеру, где предложили отдохнуть до утра. Утром за нами приедут.
Утром нас, не выспавшихся, усталых, отвезли в детский дом и сдали с рук на руки директору и замполиту. Ему же отдали все наши документы, найденные у нас дома: свидетельства о рождении, аттестаты и дневники, и наши личные дела, заведённые на нас в милиции.
Директор решил побеседовать с нами по отдельности.
- Так. Александр Дмитриевич Милославский. Правильно? – я кивнул.
- Фамилия, какая. Прямо дворянская фамилия. Только вот занятия у вашей семейки…
- Зачем нас сюда привезли? – спросил я. – Зачем забрали из дома? Где наша мама?
Я думал, директор скажет что-нибудь типа: «здесь вопросы задаю я», однако он только вздохнул и сказал:
- Вы несовершеннолетние, одних оставлять вас нельзя, маму вашу отправили на принудительное лечение от наркомании и алкоголизма, отец находится во Всесоюзном розыске, да и брат ваш, тоже засветился. Боюсь, из техникума его отчислят, хотя жаль, очень способный ученик, практически отличник, как и вы с сестрой.
- Мы с сестрой вполне самостоятельные люди! – набычился я.
- Верю! – охотно ответил мне директор. – Ты думаешь, мне хочется вас принимать? У меня и так детдом переполнен, на днях будем выезжать на дачу, а тут ещё с вами возись. Не верю я, что вы такие тихие и смирные, какими притворяетесь..
- Ну и отпустите нас! – буркнул я.
- Не только бы отпустил, выгнал бы, - ответил директор, - но не могу, самого выгонят с работы. Да, извини, невежливо с моей стороны, не представился. Михаил Иванович Лукшин, директор, - директор встал и поклонился. Я тоже встал и поклонился:
- Саша Милославский, очень приятно…
- Ты хорошо воспитан. Надеюсь, от тебя не будет неприятностей?
- Если нас не трогать, не будет. И если нас с сестрой не будете разлучать.
- То есть? – удивился директор, - Вы хотите отдельную комнату для себя?
- А что, можно?! – вскинул я глаза на Михаила Ивановича.
- Нельзя, - ответил директор, - ты будешь жить с мальчиками, твоя сестра с девочками. Не волнуйся, встречаться будете.
- Вы ещё удивляетесь, почему дети так не любят взрослых. Разлучаете с самым дорогим человеком, заставляете жить в казарме. Вот что теперь будет с нашим домом? Разворуют и сожгут. Куда нам с сестрой потом идти? Просить подаяние? На панель?
- Не передёргивай! Что будет с домом, не знаю, а вас государство не оставит в беде.
- Знаю, - криво усмехнулся я, - из одного казённого дома отправит в другой.
- Хорошо себя веди, прилежно учись, осваивай профессию, и не пропадёшь! – сердито сказал директор. - А то привыкаете, жить за казённый счёт, выпускаетесь, а там, оказывается, надо работать! А работать вы не привыкли, а жрать хочется! Весело жить хочется! Вот и идут, кто воровать, кто в банды!
- Не знаю, почему так, - тихо сказал я, - может, воспитываете неправильно?
Директор, наверное, с минуту рассматривал меня, как диковинное насекомое, вдруг заговорившее, потом сказал:
- Иди, позови сестру… Макаренко.
Я вышел в приёмную., г Где сидела Лиз, охраняя наши рюкзачки.
- Твоя очередь, Лиска, - вздохнул я, удивляясь, почему замполит не присутствовала при разговоре.
Лиза долго не задержалась, наверное, ей было всё равно. Да и толку-то от моих рассуждений, только директора расстроил.
Директор вышел вместе с Лизой, вызвал кастеляншу, врача, и мы отправились в душ.
Врач велела мне снять футболку, осмотрела тело на предмет кожных заболеваний, а голову на вшивость, поинтересовалась, какими болезнями болел, и отправила мыться. С Лизой, думаю, было всё сложнее. Интересно, как здесь их проверяют? Неужели полностью? Я сочувствовал сестре и жалел её. Ещё я думал, что, может быть, ей не придётся ходить к своей мадаме? Я имею ввиду притон. Спрошу потом.
Оставив всю одежду в предбаннике, под наблюдением медсестры я помылся. Догадываясь, что своей одежды мне больше не видать, прихватил с собой стилет. Каким образом, не скажу, я уже говорил, что умею брать вещи неприспособленными для этого частями тела.
Как я и ожидал, в предбаннике меня ожидала казённая одежда, которая состояла из нижнего белья, синих шортиков, рубашки с коротким рукавом, носочки и сандалики тоже присутствовали.
Вытершись вафельным полотенцем, я облачился в сиротскую одежду, явно долго ношенную другими детьми.
- Ну, пошли, - вздохнула медсестра, взяла меня за руку и куда-то повела.
- Где моя одежда? – хмуро спросил я.
- На складе, у кастелянши. Сейчас постирают и уберут в твой рюкзак. Не волнуйся, ничего не пропадёт.
- Может быть, не пропадёт, но я же расту!
- По этому поводу обращайся к своему воспитателю, не моя компетенция.
С этими словами медсестра открыла дверь какого-то кабинета и завела меня внутрь.
- Вот, ребята, знакомьтесь, ваш новый воспитанник. Саша Милославский.
«Ребята», довольно взрослые мужчины и женщины, сидели за столами. Я подумал, что кабинет похож на учительскую.
Впрочем, возможно это и была учительская, я ведь не знаю, как здесь организована учёба.
Рядом с одним из столов переминался с ноги на ногу мальчишка лет десяти.
- Вот, Никита, ваш новый товарищ, проводи его в кастелянную, возьмите белье, и отведи мальчика в свой отряд. Меня зовут Николай Кириллович, Саша, ваш воспитатель, по всем вопросам обращайся ко мне, или к Никите.. Никита у вас старший в отряде.
Кивком, отпустив нас, принялся изучать какие-то бумаги, возможно, моё дело.
Никита повёл меня по коридорам и лестницам в кабинет кастелянши. Та уже ждала нас, ворча под нос, что мы где-то болтаемся, заставляя её ждать.
- Моя сестра уже заселилась? – спросил я.
- Нет ещё, не было никого, - буркнула женщина, кладя на стойку, перекрывающую вход в помещение, постельное бельё, полотенце и одеяло.
- Пересчитай и распишись. Матрас в отряде есть? – спросила она Никиту. Мальчик кивнул.
- Пошли, - сказал он мне и быстро пошёл вперёд. Я поспешил за ним, стараясь запомнить путь, которым мы шли.
Наш отряд располагался на третьем этаже. Комната… Я бы сказал, кубрик, была заставлена кроватями, в один ярус, штук пятнадцать-двадцать, все аккуратно заправленные. Возле каждой кровати стояла тумбочка, в проходе выстроились табуретки. Всё это живо напомнило мне армейскую казарму, разве что здесь стоял другой запах: лёгкий запах мочи и, мальчишеского пота, запах сиротства.
Я остановился на пороге. До меня вдруг дошло, что всё это происходит со мной, что я заселяюсь в этот кубрик не на два – три года, а НАВСЕГДА.
Сердечко дало сбой.
- Ну, чего встал, проходи! Дежурный! Ты где? Заселяй новенького! Пока! – хлопнул он меня по плечу, - Как устроишься, выходи во двор, там познакомлю с ребятами, - Никита убежал, а я стал «устраиваться».
- Иди сюда, - позвал меня дежурный, - вон койка свободная, занимай. Я у тебя соседом буду. Меня Славкой зовут. А тебя?
- Саша, - представился я, подходя к кровати. Положив постельное бельё на табуретку, постелил свёрнутый матрас на железнуюпанцирную сетку, состоящую из крючков и колец, и принялся застилать своё спальное место. Славка сидел на свое табуретке и наблюдал за мной.
- Ты откуда? – спросил он меня.
- Из пригорода, - ответил я.
- С кем жил?
- С мамой, папой, сестрой, братом…
- Что случилось? – напрягся мальчик.
- Ничего. Решили, что здесь нам с сестрой будет лучше! – хмуро сказал я.
- А у меня папа умер, - помолчав, сказал Славка, - а мама… - Славка замолчал, глотая комок в горле.
- Не надо, Слава, - аккуратно положив взбитую подушку на место, сказал я, - думаешь, я не знаю, что это такое? Просто не хочу говорить. Да и сестра у меня здесь, - я улыбнулся, вспомнив Лиску, всё-таки я надеялся её увидеть.
- Тебе хорошо. А у меня никого нет, - проговорил Славка.
- Ты давно здесь? Как жизнь?
- Да какая здесь жизнь? – поморщился Славка, - Сам увидишь.
- Ладно, дежурь, - хлопнул я ладонью его по плечу, - пойду, познакомлюсь с ребятами.
Утешать Славку я не собирался. Во-первых, словами горю не поможешь, во-вторых, у самого на душе кошки скребли. Всё-таки я ещё маленький, и сильно привязался к Лис.
Территория у детского дома была довольно обширной, здесь была спортплощадка, на которой сейчас ребята из старших групп играли в волейбол, ребята от семи и до десяти играли в углу, под деревьями, возле металлической, сделанной из кованых прутьев с острыми навершиями, как у копий.железной ограды. Туда я и направился, полагая, что там мои одногруппники.
Прежде всего, я внимательно осмотрел забор на предмет удобной лазейки. Ничего не нашёл.
- Дырку ищешь? – спросил меня Никита, улыбаясь, - Она с другой стороны, потом покажем. Пойдём, познакомлю с ребятами.
В нашем отряде подобрались ребята от девяти до одиннадцати лет, все серьёзные и неконфликтные, всё-таки сейчас ещё шестидесятые годы, дети не очень обозлённые.
- Мы между собой дружим, - сказал Никита, - ни крыс, ни шестёрок у нас нет, меня выбрали сами ребята, на пионерском собрании. Ты пионер?
- Пионер! – гордо сказал я, - Только, думаю, учиться буду в своей старой школе, я в Совете Дружины школы состою.
- Нехило! – покачал головой Никита. – Жалко, если не с нами.
- Посмотрим. Где сестра, там и я.
- Так вот, Сань. Сразу расскажу тебе, как мы живём. Мы, пацаны от семи до одиннадцати, живём дружно, стараемся защищать друг друга. Старшие тоже к нам не лезут, мы воюем только с пацанами двенадцати-четырнадцати лет, чаще всего они шестерят у старших, отбирают у младших сладости, подарки, несут старшим, что-то им тоже перепадает. Могут и побить, всё им сходит с рук, потому чтомне сказали, они неподсудны, по возрасту, поэтому беспредельничают.
Пока мы разговаривали, ребята из нашей группы, окружив нас, вставляли реплики, даже улыбались мне. Все были очень коротко пострижены. Нормальные ребята, мы уже перезнакомились, были тут двое Сашек, Вовки, Женьки, Тарас, Витька, Лёнька, Лёшка… Само собой, сразу я их не запомнил, к сожалению.
Поделиться книгой: