Ева для Инквизитора

«Так, Ева, не ржать, не ржать».

— Халат тут явно лишний, — заметил Леон.

— Я его сниму, — заверила тихим голосом. — Позволь поиграть. Я люблю эксперименты, особенно после вина.

Если не согласится, тогда будет «ой». Мне пришлось чуть распустить халат и промурлыкать:

— Тебе понравится. Ляг на спину.

Спинка у моей кровати была хорошей: чугунной, с завитушками и узорами. Я залезла на постель с ногами и медленно поползла к Леону, который, приподняв голову, нетерпеливо наблюдал.

Я развязала пояс и попросила:

— Можно связать тебе руки для начала. На пару минут.

Облизнула губы и наклонилась, зная, что вещей он не видит, а вот вырез — вполне. А там есть на что посмотреть.

Леон молча убрал руки за голову и проговорил:

— Ненадолго, я хочу трогать тебя всю.

Я тебе руки отгрызу.

Пояс от халата был прочный, хороший. Я как следует связала ему руки, продев пояс через спинку кровати. Затянула узлы и выпрямилась, сползла с кровати и едва ли не картинным жестом сбросила халат на пол. Чтобы сполна насладиться тем, как меняется выражение лица Леона. Ого! Похоже, он узнал вещички.

— Как я тебе? — поинтересовалась все тем же тихим и грудным голосом. — Красиво, правда?

— Ты! — хрипло выдохнул Леон, у которого все упало. — Чертова ведьма!

— М-м-м, как мило и сексуально. Что, с ведьмой не хочешь?

Парень облизал губы и явно постарался взять себя в руки:

— Ты о чем? Я имел в виду, что ты выглядишь по-ведьмински сексуально.

— Ну твой дружок явно говорит об обратном, — сообщила я, намекая на поникший мужской орган.

— Развяжи меня, и я докажу обратное.

— Тебе сколько лет?

— Двадцать.

Ясно. Что-то мне подсказывало: в таком возрасте они если и начинают свою карьеру в Ордене, то явно с низов и без всякого опыта. Не походил этот мальчик на того же самого Хана. Он мне скорее напомнил мажора, которого волею отца запихнули на чужое место. И вот он сидит, тратит деньги и не знает, что делать дальше. Не факт даже, что ему известны полезные для меня вещи. Но попробовать стоило.

Я склонилась над Леоном, который пытался высвободиться, и прошептала:

— Малыш, на мне вещи, против которых твой мужской шовинизм бессилен.

— Стерва, — сообщили мне. — Сука! Таких, как ты, мои предки сжигали пачками. И вас бы надо.

Точно. Тупой и наглый. Или просто наивный. Странно, что в Ордене есть такие. Хотя, может, он только учится?

— Милок, кто и кого сжигал, рассудит время. Меня интересуешь ты.

Я прекрасно знала, какой вид открывается Леону. Лиф, в круглом вырезе которого можно было полюбоваться грудью, плюс сама вещь Дамаль. О, она обладала просто дьявольским свойством: его владелица мастерски манипулировала чувствами других людей. И сейчас я ощущала все, что переполняло Леона. Так странно…

— Хочешь подсидеть папочку? — спросила сочувствующе, проводя рукой по лбу. Тактильный контакт усиливал эффект вещей. Леон дернул головой и вновь обозвал меня.

— Конечно хочешь, — кивнула я. — Ты сейчас до смерти хочешь сдать меня Ордену и продвинуться вперед. Ты же в самом низу, да?

— Я ученик, дура! Один из лучших!

— Мельчает Орден, мельчает. Дружок, у тебя выбор. Ты отвечаешь на вопросы и топаешь отсюда. Или продолжаешь играть в героя, и я тебе что-нибудь откусываю. Что-нибудь… ценное.

Для усиления эффекта я ткнула пальцем в нижнюю часть его тела и щелкнула зубами. И без того трусящий парень просто побелел. Видать, мозги им в плане женской злобы и коварства промывали тщательно.

— Тебя убьют, стерва!

— Пусть поймают. А вот ты в моих руках.

Меня захлестывало ощущение власти над живым существом. Вот он лежит, и я могу сделать с ним все что угодно. Вообще все!

Наверное, это чувство отразилось у меня в глазах. Потому что Леон испугался. Он был мальчишкой, пусть и натасканным Орденом. Но в теории. А я была одной из тех, о ком ему рассказывали настоящие ужасы.

— Выбор, сопляк, пора его делать.

Я это буквально прорычала и добавила:

— Честность или жизнь?

Лиф помогал мне улавливать эмоции Леона. И поправлять его, если он пытался врать.

Жаль только, что мальчишка ничего толком не знал. Его отец, судя по рассказу, был где-то в верхушках Ордена. Буквально на днях его срочно вызвали в Рим.

— Зачем? — тут же спросила я.

— Не знаю, — буркнул Леон, — мне не сказали, хотя я спрашивал.

Я почесала подбородок: м-да, пока из допроса я поняла лишь, что сердце Ордена где-то в Риме, самим Орденом управляет горстка неких Магистров, и вроде как никого во всемирный розыск не объявляли. Плюс перепуганный Леон засыпал меня сведениями о его школе, от которых меня затошнило. Господи, они не просто фанатики, они — больные фанатики.

Хан ведь тоже учился, как и Леон. Только вот… только вот за время нашего общения не показал себя одержимым идиотом. Ну или же он хорошо притворялся.

«Заткнись, — молча приказала я своему сердцу. — Потом поноешь, а пока заткнись».

— Ладно, а скажи мне, почему вы вещи Дамаль ненавидите.

— Потому что их послал Дьявол, чтобы люди стали слабыми и зависимыми, — отчеканил Леон. — Прежде «скверна» служила мужчинам, но Дьявол понял, что так человечество станет сильным и он упустит слабые души. Поэтому хитростью забрал сущность вещей и переродил их в «скверну». Чтобы пользоваться могли только женщины, которые изначально слабы и подвержены его влиянию.

У-у-у-у, тут все запущено, можно даже не слушать.

— Идиоты, — проговорила я веско, выпрямляясь. — Уже больше ста лет прошло с тех пор, как инквизицию официально упразднили, а у вас мозги все те же. Нельзя тупо впитывать знания и не проверять их. Нельзя!

Ох, да кому я это говорю! Лежавший Леон хоть и трусил, но явно не собирался отказываться от своих взглядов.

И что мне с этим идиотом делать? Больше сведений из него не вытянуть.

— Лежи тут, — сурово приказала я, словно Леон мог удрать. Будущий член Ордена вообразил, что я сейчас буду его убивать, и завопил. Во все горло. При этом основные слова были «спасите» и «сгинь, ведьма». Вот хорошо, что стены тут толстые, а двери — звуконепроницаемые.

Я вышла буквально на несколько секунд — в гостиную. Откуда вернулась со шляпой в руках. Леон при виде меня резко замолчал и, кажется, готов был заплакать. Прямо так бы и пожалела, если б не мысль: из таких, как он, состоит Орден.

Я так и замерла в дверях спальни, сминая шляпу. В голову пришла чудовищная и крайне соблазнительная мысль. Почему бы не убить этого мальчишку? Я сделаю благое дело, уничтожу одного из тех, кто будет охотиться на нас.

«О Господи!»

Руки тряслись, пока я натягивала шляпу: криво, задом наперед.

У Абби было много записей, но большая часть посвящалась в основном описанию вещей и наблюдению за реакцией их владелиц. Но встречались и крайне интересные выдержки. Например, Абби описывала, что отыскала древние записи одной из первых владелиц. Своего рода дневник, одну страничку. И в ней упоминалось, что сочетание лифа, юбки и шляпы способно стереть память за последний час у одного человека.

Теперь Леон смотрел на меня с настоящим ужасом. Даже не хочу думать, какой гадюкой я выглядела в его глазах.

— Ты будешь спать, дружок, — проговорила ласково, наклоняясь над ним. — Ты сейчас заснешь и мирно проспишь до утра. А проснувшись, будешь помнить лишь о том, что провел шикарную ночь с красивой женщиной по имени Алиса. И все.

На самом деле я ни капли не гипнотизер, это все определенное сочетание вещей Дамаль. Я не знаю, как оно работает. Просто в какой-то момент глаза Леона закрылись, и он уснул. Мгновенно вырубился, как под наркозом. А я бросилась собирать вещи. Так, надо снимать номер в первом же свободном отеле и не шляться по ресторанам, а заняться делом.

Я знала, что Абби искала след женщины, у которой хранился дневник мадам Дамаль. И теперь тоже собиралась найти ее.

На подрагивающих ногах собрала вещи и выскочила из номера. Он оплачен на двое суток, ну и черт с ним! Плевать на деньги, надо удирать поскорее. Случайность или нет, но само присутствие члена Ордена делало отель небезопасным. Так что ищем подешевле и попроще. Надеюсь, снобы из Ордена в подобные места не суются. А если суются, то только по необходимости.

Уже в такси я, уставившись в окно на ночной Париж, мысленно передернулась. Это чувство, когда усыпляла Леона. Отвратительно. Ощущение власти и понимания, что могу убить. И мне ничего не будет. Ведь мелькала же такая мысль, соблазняла. И на краткий миг показалась вполне удачной.

Прямо по лицу себе надавать хочется. И страшно. Безумно. Потому что я знала — это были мысли, вызванные действием вещей Дамаль.

Кажется, я начинаю понимать Хищниц. Это мне почему-то повезло, и вещи не слишком сильно на меня влияют. А если нет такой выдержки?

Да, с такими мыслями еще и Ордену сочувствовать начну.

Я покосилась на темноволосый затылок таксиста. Тот слушал тоскливый романс по радио и насвистывал в унисон. Главное — с разговорами не лез, и то хорошо.

Кое-что из болтовни Леона меня заинтересовало. Значит, в Ордене считают, что вещи Дамаль когда-то принадлежали мужчинам? Насколько достоверны эти сведения?

Я уставилась на свои руки, на ногти, покрытые бесцветным укрепляющим лаком. Сегодня впервые в жизни мне на самом деле захотелось убить человека. Причем причина-то казалась вполне себе хорошей. Убрала бы будущего Инквизитора или Палача, или кто там у них еще есть.

Нет, нет, нет! Я зажмурилась и по-детски зажала уши ладонями, потрясла головой. Никогда я не поддамся таким желаниям. Никогда! Я хочу разрушить Орден, хочу, чтобы его последователи прекратили издеваться над женщинами, но убивать — нет, не могу. Одно дело, если ты вынуждена защищаться, и совсем другое — уничтожить лишь за то, что глупый мальчишка с детства подвергался промывке мозгов.

Я открыла глаза, встретилась взглядом с водителем, который смотрел на меня в зеркало заднего обзора. И кивнула: мол, все в порядке. Наверное, я была похожа на обиженную любовницу. Ну и ладно, так безопаснее.

В этот раз отель был гораздо дешевле и не в самом презентабельном районе. Это даже скорее был хостел. Аккуратный, девятиэтажный, в красно-белых тонах и с интересными рисунками на стенах. И очень много молодежи. Веселой неформальной молодежи, которая в этот поздний час и не думала засыпать. Группки молодых людей сидели в баре, рядом с ресепшеном, куда-то выходили, болтали. Я на миг испытала укол зависти, настолько беззаботными они выглядели. И тут же мысленно сама себе дала затрещину. Смысл завидовать кому-то?

На ресепшене я, поколебавшись, все же решила взять четырехместный номер. Показалось, что так будет безопаснее.

Телефонный звонок настиг меня, когда я уже зашла в номер и поздоровалась с соседками — тремя веселыми девушками, явно подругами. Они успели мне сообщить, что приехали на музыкальный фестиваль. Извинившись, я бросила рюкзак на верхнюю кровать, а сама вышла из номера и прикрыла дверь.

Звонила Аделина.

— Ева, Ева, — она ревела в трубку, — это ужасно! Абби…

— Что такое?

— Она попала под машину, Ева! Ее нашли утром, на обочине. О-о-о-о-о!

У меня похолодел затылок от новости. Пару секунд я тупо выслушивала завывания Аделины, потом дошло: Абби больше нет. Скромной и приветливой женщины, которая так помогла и поддержала меня, больше нет на этом свете.

Я постаралась не моргать, так как глаза подозрительно защипало. Прислонилась к стене и спросила:

— Кто сбил — известно? Как это вообще произошло?

Так, главное — не реветь, не привлекать к себе внимания.

— Ищут. Нашла ее парочка, возвращались откуда-то утром, остановились с пробитым колесом и увидели в кустах тело. Полиция сразу приехала, мне позвонила уже Элис. Ее вызывали на опознание.

Элис была двоюродной сестрой Абби и единственной родственницей. У нее вещей Дамаль не было.

— А откуда ты ее знаешь?

Аделина шмыгнула носом и гнусаво произнесла:

— Мы с ней в библиотеке познакомились, долгая история. Вообще, я решила прийти к Абби на работу, взять пару журналов. Прихожу, а там все в шоке. Евочка, это ужасно!

Не то слово. Описать гибель близкого человека нереально. Пустота в голове аж до легкого звона и желание, чтобы все вокруг оказалось страшным сном.

Я потрясла головой, что-то сорвалось с ресниц. Провела рукой по щеке и поняла, что все же беззвучно плачу.

— Ева…

— Что?

— Мне страшно, — заскулила Аделина, — почему-то всю трясет, спать не могу. Что теперь с твоими планами?

С планами? Ах да…

Я все еще была оглушена свалившейся вестью и никак не могла собраться с мыслями. Смотрела на стену напротив, где легкими штрихами была нарисована балерина, тянувшаяся к стайке бабочек.

Абби, как же так? Ты же всегда была такой аккуратной…

— Ева, не молчи, мне страшно.

Голос Аделины дрожал.