Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Последнее путешествие полковника Фосетта. Повести и рассказы - Еремей Иудович Парнов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Завязку этой истории следует искать во тьме веков. Она отодвинута от нас по крайней мере на двенадцать столетий. Я же оказался втянутым в нее девять лет назад, что дает мне некоторые надежды не опоздать хотя бы к развязке.

Как сейчас помню этот дождливый августовский день. Только что защитив магистерскую диссертацию по биохимии вирусов, я спешил обрадовать невесту. Мы были помолвлены с ней уже шесть лет. На этот день оба мы возлагали большие надежды. С огромным букетом роз, промокший и счастливый, я прислонился спиной к ее двери, нащупал звонок и нажал кнопку. Дверь открылась бесшумно, и я упал в объятия моего будущего тестя. Я понял это, когда обернулся. Он с некоторым сожалением взглянул на свой смокинг и пригласил меня в кабинет.

В гостиной звенело столовое серебро. Из кухни доносился соблазнительный запах жареной индейки. Эти верные признаки предстоящего банкета отнюдь не могли омрачить моего ликования. Оставив розы на мраморном столике, с улыбкой от уха до уха я последовал за сэром Генри.

Должен сказать, что отец моей невесты считался одним из крупнейших вирусологов нашего времени. Нобелевский лауреат и профессор университета, он был ко всему прочему и моим шефом. Нужно ли говорить о тех чувствах, которые я испытывал, входя в его огромный кабинет?

Сэр Генри предложил мне сесть и сам сел в старое, довольно потертое кресло с высокой узкой спинкой. Я почему-то подумал, что в этом кресле сидел отец сэра Генри, его дед, а может, даже и прадед, какой-нибудь энергичный и ловкий дипломат ее величества королевы Виктории. Словно подтверждая эти мысли, со стены кабинета молча взирали лики многочисленных предков. Здесь были элегантные денди, некогда украшавшие салоны высшего Света, бравые офицеры в форме колониальных войск и солидные мужи с баками, очевидно причастные к бизнесу и парламентской говорильне. На некоторых портретах были изображены и женщины, не особенно красивые, но обладавшие зато столь прямым и настойчивым взглядом, что он не вызывал сомнения в их умении постоять за себя. Очевидная добродетель этих дам на мгновенье вызвала у меня легкую дрожь, и только мысль о том, что все это дела давно забытых дней, примирила меня с ними. Я с удовольствием отметил, что портреты и фотографии родственников сэра Генри занимали в кабинете только одну стену, да и то не полностью. Остальное жизненное пространство безраздельно принадлежало книгам. Они громоздились от пола до потолка, а одна изящная китайская полочка с книгами приютилась под портретом дамы с высоким париком и сухой напудренной шеей.

- Итак… - сказал сэр Генри, аккуратно обрезая кончик серой, как валлийская ива, регалии.

Я вопросительно уставился на него. Он ответил спокойным, изучающим взглядом. Мне показалось, что он взвешивает меня на невидимых весах. Вероятно, что-то беспокоило его. Но он почему-то не мог высказать этого прямо.

- Итак, - повторил он, - официальный курс пауки у вас позади. Что вы собираетесь делать дальше?

Я несколько растерялся.

- Работать, естественно… Ну, и потом ведь мы с Энн…

Легкая, едва уловимая тень скользнула по его лицу.

- Да, да, конечно, я помню, - торопливо перебил он меня. - Но как вы думаете работать?

- Простите? Я, кажется, не совсем вас понял.

Сэр Генри встал и прошелся по кабинету, умело лавируя между книжными нагромождениями. Сэр Генри высокий, даже очень высокий человек. Когда он проходит возле вас, кажется, что мимо проезжает двухэтажный троллейбус.

- Видите ли, - начал он очень мягко и неторопливо, - можно было бы продолжить тему вашей диссертации, развить ее, поискать новые направления…

Он помолчал, потом, остановившись передо мной, сказал твердо и холодно:

- Но это пустое дело, сэр. Ваша работа позволила получить исчерпывающую информацию о штамме вируса Б-II. Продолжать изучение особенностей его строения или влезать в механизм взаимодействия с живой клеткой бессмысленно. До тех пор пока не будут разработаны новые методы исследования, всем этим просто не стоит заниматься. Вы будете по крохам собирать данные, которые в лучшем случае послужат пищей для отвлеченных, а поэтому бесполезных умозаключений наших теоретиков. Нужно искать что то новое. Берите пример…

Дверь в кабинет распахнулась, и я увидел Энн. Моя Энн! При виде ее я сразу забыл все, о чем говорил сэр Генри. Но появившуюся на его лице легкую тень досады я все же успел заметить.

Румяная, энергичная, напористая. Все это относится к моей Энн, У нее белокурые волосы и решительная походка. Она жизнерадостна и непосредственна. Однако в пределах разумного.

- Цветы необыкновенно хороши! - улыбнулась она. - Почему ты оставил их в передней? Мне приятней было бы взять их из твоих рук.

- О Энн, я просто не знал, где ты…

- Я была на кухне, разве ты не видишь? Она указала на ослепительно белый, хрустящий, как первый осенний ледок, передничек. Я улыбнулся, невольно подражая улыбке сэра Генри. Энн такая уютная, домашняя и… нелогичная. Жаркая волна умиления прихлынула к сердцу.

- Но, Энн, чтобы увидеть тебя, я должен был заранее знать, где ты, а не зная этого, я не мог определить по твоему наряду, где тебя нужно искать, Круг замыкается.

Сэр Генри чуть усмехнулся в аккуратно подстриженные усы.

- Все равно! - убежденно сказала Энн и тряхнула головкой.

- Я надеюсь, - деликатно вмешался сэр Генри, - что мы продолжим наш разговор о… вашей работе после обеда.

Мы с Энн вышли из кабинета, и время до обеда заполнилось для нас потоком милых пустячков, которые так горазды изобретать влюбленные. Мы побывали и на кухне. Там Энн очаровательно мешала миссис Твидл и ее помощнице готовиться к банкету. Потом мы слушали магнитофонные записи, потом Энн пела, потом мы немного посплетничали об общих знакомых, а потом уже смеялись просто так, Одним словом, мы сделали кучу дел и ничего не сделали. Я хмелел от любви и семейного окружения, как хмелеют от хорошего выдержанного вина. Я давно потерял родителей, еще в раннем детстве, и тепло чужого камина согревало мое сердце. Сейчас, вспоминая этот день, я понимаю, что уже тогда назревала гроза, которая не могла не разразиться. Но тогда я не замечал ее. Я был совсем другим человеком тогда. Просто я был слишком молод и глуп.

- Итак, ты самостоятельный человек, и пора подумать о будущем, - сказала, наконец, Энн, когда мы уединились в ее комнатке.

Как она походила на своего отца! Даже слова почти те же. Пожалуй, сэру Генри не хватало только некоторой законченности в суждениях, присущей его дочери.

- Прежде всего мы поженимся, - сказал я.

Это было мое единственное твердое убеждение. Это было мое единственное желание. Я хотел жениться на этой девушке, и, черт побери, неужели я этого не заслужил!

- Конечно, - сказала Энн, - но где ты собираешься работать?

- Я, право, не очень задумывался над этим вопросом. Мне кажется, меня могут оставить в университете, там найдется для меня место, да и сэр Генри кое-что обещал сделать.

Она помолчала. Энн никогда не говорит сразу.

Свою мысль она тщательно шлифует, правда, как всякая женщина, она обращает внимание только на те аспекты, которые ее интересуют.

- Безусловно, - сказала она, - ты сможешь остаться в университете. Ты способный, и у тебя есть перспективы стать известным ученым. Это так. Но нас теперь будет двое… А может… В общем у тебя будет семья. Понимаешь? Семья-а! А университет - это очень долго. И, главное, там мало платят. Много лет подряд нам придется еле-еле сводить концы с концами. На помощь папы рассчитывать не приходится, - она усмехнулась. - Занятия наукой в столь неразумно широких масштабах свели почти на нет все его состояние. Я хотела бы начать нашу совместную жизнь самостоятельно. Понимаешь? Независимость, независимость и независимость - вот мой девиз.

Она умолкла. А я не знал, что ей ответить.

- А кроме того, - продолжала она, несколько поколебавшись, - мне не хотелось, чтобы ты походил па отца. Он слишком ученый. Он немножко не от мира сего, а сейчас, согласись, это смешно. Ему не нужны деньги, слава, я иногда думаю, что и семья ему не нужна.

- Энн!

- Я думаю, что мама была очень несчастлива. Мне не хочется стать женой человека, для которого ничто не свято, кроме науки. Понимаешь?

- Ты несправедлива, Энн, - горячо возразил я, - ты несправедлива к сэру Генри! Твой отец большой ученый и честный человек!

- Допускаю, но от этого ничего не меняется. Мы вновь замолчали, и признаюсь, впервые молчание вдвоем с Энн было для меня тягостным.

- Что же ты предлагаешь? - спросил я. Она внимательно посмотрела на меня. Этот открытый взор что-то мне напомнил, мне показалось, что кто-то уже смотрел на меня так. Только это было давно. В другой жизни.

- Твои чувства ко мне позволяют надеяться на твое согласие, - как всегда, несколько витиевато и в то же время совершенно определенно сказала она.

- Конечно, Энн, если только…

- Мне хотелось, чтобы ты работал в какой-нибудь фирме, там солидные оклады. Кстати, и места есть, я слышала…

Она выжидательно посмотрела на меня.

- Черт побери! - воскликнул я. - Мне нравится твое предложение, я и сам подумывал об этом, только…

По правде говоря, я кривил душой. Мне совсем не хотелось с головой окунаться в промышленность. Там много бессмысленных хлопот, и мало науки, и мало творчества, и мало свободы.

- Боюсь только, что тогда на моей карьере ученого придется поставить крест, - наконец выдавил я.

- Почему? - Энн пожала плечами. - В фирмах такие отличные лаборатории, современное оборудование, ты сможешь работать над избранной темой еще успешнее, чем в университете.

- Да, пожалуй, ты права, - нерешительно согласился я.

- Я очень рада, что ты это понял, - нежно сказала Энн и ласково улыбнулась мне.

А я тогда почему-то подумал, что она своей манерой смотреть прямо в лицо собеседника удивительно напоминает напудренных дам на портретах в кабинете сэра Генри…

После банкета, который, кстати сказать, прошел очень весело и в самой непринужденной обстановке, сэр Генри подошел ко мне с двумя рюмками подогретого портвейна.

- Я хотел бы закончить наш разговор, если вы, конечно, не возражаете, - сказал он, протягивая рюмку.

- Сейчас?

- Да, сейчас.

Мы пошли в кабинет.

- Хотите поехать в Южную Америку? - внезапно сказал сэр Генри, останавливаясь передо мной и закрывая дверь.

- Что?

Он отошел к окну. По темным стеклам струились потоки бесконечного дождя. Камин бросал малиновый отсвет на корешки старых книг.

- Микроорганизмы невероятно изменчивы, этот ортодоксальный факт вам хорошо известен. Некоторые современные виды микробов и вирусов должны очень мало походить на своих предков. А вам не любопытно знать, какими они были в прошлом? Не торопитесь отвечать. Я, с вашего позволения, закончу свою мысль… К сожалению, ученым не удавалось встретиться лицом к лицу с ископаемыми бактериями и вирусами. Как правило, микробиологи сталкивались лишь с результатами их жизнедеятельности.

Я не удивился, услышав столь странную лекцию. Это было характерно для сэра Генри. Студенты называли это «охватом в клещи».

Сэр Генри прошелся по комнате, допил вино. и вновь остановился возле меня.

- Ну, а сейчас такая возможность неожиданно представилась, - тихо сказал он. - В северной части бассейна Амазонки найдено захоронение, куда еще не проникал человек. Для науки это сущий клад. Вы же знаете, что большинство захоронений и в Южной Америке и в Египте оказались разграбленными. Алчные искатели золота уносили из гробниц драгоценности, но оставляли там все виды современных микроорганизмов.

Сэр Генри смотрел на меня чуть блестящими от возбуждения глазами.

- Нужно обязательно взять пробы из погребальницы «Черного тукана». Археологи полагают, что в течение двенадцати веков она оставалась абсолютно герметичной. Вы представляете себе, что там может оказаться? Микробы и вирусы с совершенно неожиданной для современной науки морфологией и физиологией, ископаемые виды бактерий, грибов, водорослей, споры протозоа и…

- Потрясающе! - без всякого энтузиазма поддакнул я.

- Не правда ли? Я так и предполагал, что вам придется по вкусу эта затея. Вылететь нужно будет завтра.

Я спохватился.

- Да, сэр, все это очень интересно, но… ведь я и Энн… Вдохновение исчезло с лица сэра Генри, он отвернулся к полкам, заставленным книгами, как бы вскользь заметил:

- Это какой-нибудь месяц, от силы два… Срок не такой уж большой. Но это по-настоящему новое и нужное дело. Такая работа может стать классическим исследованием.

- Я согласен! - голос мой был торжествен и решителен. Отчего бы в самом деле не поехать в Южную Америку? Тем более что это так важно для сэра Генри…

…Я сказал тогда «согласен», а Энн сказала, что это «предательство».

- Ведь мы же договорились! - ее голубые глаза потемнели, а рот резче обозначился на сразу же повзрослевшем лице.

- Я не мог! Это так интересно, я бы не простил себе потом… И всего лишь месяц, а может, я уложусь и в три недели.

- Все равно нужно быть принципиальным… С большим трудом мне удалось ее успокоить. Мы простились мило и нежно, но что-то осталось. Что-то неясное и мучительное. Оно не переставало меня беспокоить. И я никак не мог доискаться до причины. Тяжесть, тоска, горечь? Не знаю, может, ни то, ни другое, ни третье… Теперь-то я понимаю, что это было всего лишь предчувствие грядущих перемен.

В нашу жизнь ворвалось дыхание сельвы. Энн оно пугало, а меня… Но я тогда еще ничего не понимал. А потом было уже поздно.

В бразильской гилее[5] воздух влажный и горячий, как компресс. Акклиматизация давалась мне тяжело. Две недели пропали почти даром. Я привыкал к состоянию вареного рака. Мозги расплавились, а позвоночник размяк и не мог долее удерживать тело.

Цепляясь за бесконечные хитросплетения лиан и корней, я с трудом поспевал за руководителем нашей экспедиции, живым и веселым археологом из Рио Альфонсо де Мораном.

- Милый док, чтобы привыкнуть, вам следует больше двигаться, - говорил он и таскал меня раз пять на день от маленького домика на сваях, где разместились научные сотрудники экспедиции, к месту раскопок. Сказав «раскопки», я, конечно, оговорился. Пирамида затерялась в сельве, и ее приходилось не откапывать, а буквально вырывать из цепких объятий влажного тропического леса.

Я невольно посочувствовал археологам. Их рубашки никогда не просыхали от пота. К моему приезду они уже расчистили часть стен, главный вход и лестницу, ведущую на верхнюю площадку пирамиды, где находился еще один вход.

У подножья древней усыпальницы была прорыта траншея, неподалёку от›которой первобытно громоздились стволы гигантских сумаум,[6] заросшие эпифитами[7] и перевитые лианами.

- Нам пришлось здорово попотеть! - объяснял мне де Моран. - Теокалли[8] держалась с помощью деревьев и лиан. Когда мы начали расчистку, возникла угроза разрушения объекта. Пришлось укрепить наиболее слабые участки.

Он указал рукой, и только тогда я заметил в стенах пирамиды стальные скобы, удерживавшие камни от выпадения. Металлические тросы в несколько витков опоясывали расчищенные стены.

- Храм «Черного тукана» находится внутри теокалли. Туда можно попасть только через верхний ход. Но раньше чем закончится расчистка, об этом нечего и думать. Вход закрыт мощной плитой, сдвинуть которую могут только механизмы. Придется ждать. Поэтому нам с вами лучше пока разработать подробный план охоты за ископаемыми микробами.

…Вечерами, когда все работы прекращались и измученные члены экспедиции разбредались по своим помещениям, мы с де Мораном ломали голову, как перехитрить окружающих нас невидимок, готовых проникнуть в гробницу одновременно с нами. Де Моран покачивался в обтянутом антимоскитной сеткой гамаке. Изредка из-под этого савана доносился хруст, и на землю летели скорлупки. Де Моран лакомился орехами сапукайя. Я сидел рядом и сосал сочные чико. Чудесный освежающий плод примирил меня со многими неудобствами.

- В любом эксперименте есть какая-то доля риска. В данном же случае мы рискуем погубить все дело, - глухо сказал де Моран.

Ночь в тропиках наступает быстро и всегда немного неожиданно. Будто кто-то большой деловито и хозяйственно гасит солнце, сдергивает световой полог с небес, рассыпает яркие звезды, наскоро красит в один и тот же иссиня-черный цвет стволы и кроны деревьев, землю и небо, а потом уже начинает заниматься деталями: бросит матовый отсвет на узком листе сумаумы или сверкнет призрачным огоньком в перепончатых крылышках неведомого жука.

- Можно простерилизовать внутреннее помещение перед погребальницей, - методично развивает идею де Моран.

- А воздух? - говорю я. - Воздух, который проникнет вместе с нами? Что делать с ним?

Я внимательно прислушиваюсь и принюхиваюсь к надвигающейся ночи. Сквозь тысячи звуков и запахов, рождаемых сельвой после заката, пробивается надсадный тоскующий звон мошкары и сладкий больной аромат каких-то цветов. Сельва ночью - это воплощенные тревога и ожидание, это пропасть, куда падаешь, не сознавая глубины и неотвратимости падения. Когда я немного привык к здешнему климату, то все сильнее стал ощущать гипнотическое действие сельвы, сладостное и жуткое очарование неведомой опасности и неразгаданной тайны. Я чувствовал, что за последние дни у меня сильно обострились зрение и слух. Я стал немножко другим, немножко непохожим на того накрахмаленного оксфордца, который две недели назад был доставлен в район раскопок вместе с микроскопами и консервами.

Мы вели здесь жизнь цивилизованных людей: брились утром и вечером, регулярно меняли белье, слушали радио, пили виски.

Но рядом была сельва. Она дышала, смотрела, ожидала и подстерегала. И я чувствовал, что вся наша цивилизация не более чем пена, которую терпит спокойное на час море. «Пятачок» отвоеванной нами земли был со всех сторон окружен нависающим, как водопад, потоком растительности.

- Да, с воздухом ничего не поделаешь. Он полон микробов, - все еще рассуждает де Моран.

Он выбирается из гамака и усаживается рядом со мной. Вспыхивает прожектор. Это дежурный, вечно жующий листья коки Сантос, проверяет сигнализацию. В сноп света врываются мириады мошек и тут же пропадают, тают, как клубы табачного дыма.

Де Моран неожиданно улыбается и говорит:

- Доктор биологии из Оксфорда совсем как индеец. Он слушает сельву и молчит.

- Вы правы, амазонские джунгли заворожили меня, и самое смешное, я не могу понять, чем именно. Кстати, я не доктор. Всего лишь магистр.



Поделиться книгой:

На главную
Назад