Вилька и Мишка в тылу врага

-Что ж тут хорошего! - рассердился я, - не помнить, как тебя зовут?!

-Зато не помнишь, как брали твоих родителей, - тихо сказал Мишка, и я замолчал.

Сидели мы тихо, и поэтому вовремя услышали, как наверху затрещал мотоцикл. Потом он смолк, и послышалась восторженная немецкая речь.

-Ты понимаешь? – спросил я. Мишка кивнул:

-Они решили остановиться здесь и искупаться.

Мы залегли в кустах, подползли поближе к пляжу.

Немцы прыгали на песчаный склон, раздевались до трусов, укладывали одежду и оружие в кучи и спешили в воду. Раздались шум и плеск воды, крики.

Одного немца оставили сторожить. Тот сначала стоял, посматривая кругом, затем на купающихся, потом сел на песок и положил автомат у своих ног.

Я заметил, что почти у всех были винтовки, а у этого – автомат, потому и поставили в охранение, подумал я. Наверху виднелся мотоцикл с коляской, виден был и кончик ствола пулемёта, задранный в небо. Значит, в коляске никого не было. А была, ещё, вероятно, грузовая машина. Не пешком же пришли этот десяток немецких парней.

-Лишь бы не стали обыскивать кусты, - прошептал я. Тут Мишка вдруг поднялся, добежал до немца с автоматом и хрястнул его по башке своей дубиной!

Немец свалился без звука, а Мишка схватил автомат и стал поливать врага пулями.

Вот так, голый, бльшеголовый пацан с автоматом! Эта картина настолько заворожила меня, что я пребывал в ступоре целый миг, после чего рванул вверх по склону – к мотоциклу, не чуя ног. Выметнувшись на пригорок, увидел парня в трусах, спешащего к мотоциклу с другой стороны. Увидев меня, голого и решительного, он на миг замешкался, и это дало мне время. Я рыбкой нырнул в коляску, больно обо что-то ударившись, схватил пулемёт за ручки и рывком повернул его, ударив немца в живот и тут же нажимая на гашетку. Руки сами делали то, что я никогда бы не догадался сделать. Парня буквально разорвало пополам, после чего я хладнокровно стал расстреливать бегающих и кричащих на чужом языке людей.

Людей было не много и скоро они кончились. Я ещё посмотрел, не залёг ли кто, потом посмотрел на берег, всё ещё хрипло дыша и ворочая шершавым языком.

На берегу тоже всё кончилось. На песке стоял голый Мишка с автоматом, и это было ничуточки не смешно. Ствол его автомата поводил влево-вправо, выцеливая жертву.

Я обратил внимания, что внизу живота у Мишки ничего не было: всё втянулось внутрь. Я глянул на себя, но не это явление привлекло моё внимание, а то, что на дне коляски появилась приличная лужа. Описался. Даже не заметил, когда. Хорошо, что не успел одеться, подумал я, можно было не только описаться.

Я выбрался из коляски и обнаружил немецкую форму и кобуру. Расстегнув кобуру, взял пистолет. «Люггер». Взвёл, вернее, попытался взвести, пальцы соскользнули с тугой пружины. Постарался ещё раз. Получилось. И я пошёл делать контрольные выстрелы.

Не всех, конечно, были здесь и явные трупы. Внизу услышал характерные звуки: Мишку рвало. Пройдясь с проверкой по пляжу, я подошёл к своему другу.

-Ты в порядке? – спросил я.

-Странно, - прохрипел он, - видел столько трупов, и не рвало, а тут…

-Это не от трупов, Минька, это отравление адреналином, скоро пройдёт.

-Чево? – Выпрямился Мишка.

-Пройдёт, говорю, скоро.

-А-а-а.

-Давай ка линять отсюда, - и тут меня припёрло, пришлось присесть на месте.

-Фух, - выдохнул я, - всего лишь газы. Всё равно, голым легче воевать, одежда будет чище.

-Чево? – опять спросил Мишка, так и оставшись стоять на месте.

А я осмотрел побоище и увидел. Следы босых ребячьих ног, моих ног.

Если к нам скоро пожалуют гости, то сложить два и два несложно. Скоро мы повиснем на толстой верёвке. И не только мы. Каратели не будут разбираться, кто есть кто.

Представив себя с выпученными глазами, вываленным языком и перепачканного собственными испражнениями, передёрнул плечами и подумал, что лучше принять бой на месте. Здесь смерть не так уродлива.

-Мишка! – позвал я, – перестань изображать статую, собери оружие, и тащи в лесок!

поищи обоймы к своему автомату!

-А? – чертыхнувшись, я повторил команду, сам же побежал опять наверх.

Первым делом я забрался в кузов грузовика. Там я нашёл ящики с гранатами и ещё что- то, прикрытое камуфляжным брезентом. Брезент я свалил на землю, туда же бросил с десяток гранат-колотушек.

Спрыгнул сам. Открыл дверь грузовика, внутри никого не оказалось, только куртка, или китель немцев. Поискав в кабине и карманах, обнаружил моток бечёвки и закрепил за дверную скобу с пассажирской стороны. Затем, взяв гранату, осторожно вывернул колпачок, вытряхнул фарфоровый шарик, и, трясущимися руками привязал к бечёвке. Всё это время я стоял на четвереньках, и мои голые ягодицы судорожно сжимались, когда я представлял, что кто-то подходит ко мне. Чуть не дёрнулся. Хорошо хоть мочевой пузырь был пуст. Закрыв водительскую дверь, я провёл ту же операцию, перегнувшись в открытое окошко. Здесь вид у меня был вообще ещё тот…

К счастью, никто на меня не напал. Укрыв гранаты курткой, я выпрямился, вытер пот на лице, схватил брезент и поволок его в сторону Мишки, который оборудовал боевую ячейку. Молодец, Мишка! Быстро очухался! Мишка рассказал мне, что здесь был старый, полуосыпавшийся окоп. Мы выстлали его брезентом в два слоя, чтобы самим влезть внутрь. Брезент зелёный, нас будет меньше видно, да и кусты маскируют.

-Сейчас за одеждой сбегаю! – сказал Мишка, но я остановил его:

-Пусть там полежит.

-Мы так и будем воевать? Голыми?!

-Да, одежда чище будет.

-Ты на что намекаешь?

-На пороховые газы. Когда будем стрелять, будет много пороховых газов. Она въестся в одежду, и по запаху любой догадается, что мы стреляли. Долго мы проживём после этого?

-Сейчас все стреляют, - буркнул Мишка.

-Всё равно, зато потом искупаемся в речке, оденемся в сухое и пойдём.

-А если нас убьют?

-Мёртвые сраму не имут, Минька! – сказал я и побежал к мотоциклу.

-Ого! – закряхтел я, пытаясь снять пулемёт с турели, - неподъёмная, тварь!

Я подлез снизу и с трудом поднял пулемёт и, кляня своё маленькое и слабосильное тело, потащил его к себе в норку. Потом сбегал за коробками с запасными лентами.

Сноровисто вскрыл крышку и поменял начатую ленту на целую.

-Вилька! Откуда ты знаешь?..

-Не помню я, Минька!

Устроившись в своей норке, стали ждать неизвестно чего.

Дождались. Послышался натужный вой двигателя и на поляну выкатился грузовик. «Опель-блиц». Откуда знаю? На облицовке радиатора написано. Читать? наверно, умею. Подъехав, остановился. Из тентированного кузова посыпались солдаты.

-Минька, подожди, не стреляй, пусть откроют дверь у машины.

-Зачем? – удивился Мишка, посмотрев на меня.

-Увидишь! – я подмигнул ему. - Повоюем, Минька?

-Повоюем, Вилька!

В это время один из солдат открыл дверцу грузовика, заминированного мной.

Открыл, и тупо уставился на фарфоровый шарик, качающийся у его лица.

«Что стоишь? Ложись, или беги» - успел подумать я, и грохнул взрыв. Потом взорвался бензобак и сдетонировало что-то в кузове. Осколки полетели во все стороны, просвистело и над нашими головами.

-Огонь, Минька! – крикнул я и принялся посыпать врага пулями. Прекратили стрелять, когда кончились патроны. Быстро перезарядив своё оружие, стали внимательно осматриваться, есть ли ещё враги. Может, залегли где? В нашу сторону никто не стрелял. Но это ещё ничего не значило. Полежав, почувствовал сырость. Что это? Последствия контузии? Этак всё время буду с мокрыми штанами ходить. Как воевать?

Мишка, между тем тоже заглядывал под себя.

-Хорошо, что не оделись, Виль…

Взяв у него автомат, я змейкой выполз из-под брезента, велев ждать. Прополз вокруг поляны, решив посмотреть, что делается с другой стороны. С другой стороны ничего не делалось. Все вышли на сторону предыдущего побоища, и легли там же. Пробежав, сделал несколько контрольных выстрелов и вернулся к Мишке.

-Вылезай, - мотнул я головой, - давай, следы преступления убирать.

-Это как? – удивился Мишка.

-Всё на брезент, и в воду.

-Автомат бы…

-Ты что, Минька?

-Хотя бы пистолет!

-Нельзя, ты что! Нам ещё шагать да шагать, а если обыщут? К стенке без разговоров, хоть тыщу раз говори, что нашёл!

-Понятно, - вздохнул вошедший во вкус Мишка.

Мы сложили всё в брезент, и, с натугой, стащили его в реку, оттащили подальше и притопили. Потом, помывшись, вышли на сушу. Мой взгляд упал на мотоцикл, и я вспомнил про лужу в коляске.

-Минь, надо мотоцикл перевернуть.

-Зачем? – удивился Мишка.

-Надо, - уклончиво сказал я, и полез наверх. Мишка, говоря нехорошие слова, двинулся за мной.

Мотоцикл стоял, как влитой, несмотря на то, что я поставил его на нейтралку. Напрасно я рыл ногами землю. Подошедший Мишка упёрся в коляску, мы раскачали, и, наконец, двинули его под обрыв. К моему удовольствию, мотоцикл опрокинулся, и мы с негромкими криками скатились следом, снова окунуться, потому что вымазались изрядно.

После купания, одевшись, не успев обсохнуть, отправились прочь от места сражения, понаедут сейчас любопытные, будут искать виноватых, не хотелось бы попасть под раздачу.

-Мишка, - попросил я, когда мы топали по пыльному просёлку, - расскажи обо мне. Хотя бы, как меня зовут полностью, ещё что-нибудь, ну, что вспомнишь.

-Вилька тебя зовут, - пожал плечами Мишка, - Граббе фамилия. Фон Граббе.

-Фон-борон, что ли?

-Откуда я знаю? Я вот тоже сейчас: Дон Мигель Антонио Санчес! Нравится?

-Конечно! Звучное имя!

-Вот и ты Вильгельм Оттович фон Граббе… - Я прыснул в кулак, - Оттович!

Мишка тоже посмеялся, потом продолжал: - Папа у тебя был инженером, строил плотины. За что и посадили. Сказали, что проекты были неправильные, что плотины сделаны так, чтобы рухнули. Не знаю, слышал…

-Не надо, Минь, что бередить раны. Теперь мы можем немцам сказать, что мы дети репрессированных, пусть думают, что мы на их стороне.

-Пусть думают, - согласился Мишка, - только я их бил и бить буду!

-Тише, Мишка, ты же знаешь, мы на вражеской территории. Кстати, а зачем ты на немца с палкой напал?

-Не знаю, - усмехнулся Мишка, - разозлил он меня. Купаются тут, в нашей речке!

Мне стало смешно: - Здорово ты его! – мы посмеялись, не задумываясь над тем, что было бы, если бы...

Да и что думать в сослагательном наклонении? Главное, получилось!

По дороге мы заплутали, залезли в какое-то болото, еле выбрались. К деревне подошли мокрые, грязные, голодные и злые. Никто нас не остановил. Мы прошли немного вдоль хат, пока не встретили паренька, примерно наших лет. В наступившей темноте наш непрезентабельный вид не очень бросался в глаза, поэтому мы спросили, не стесняясь, где можно переночевать. Паренёк показал на хату, недалеко от нас и ушёл по своим делам.

Мы подошли к плетню, нерешительно постояли возле перелаза, опасаясь собаки, но никто нас не облаял, тогда, перебравшись во двор, подошли к двери и постучали.

-Кто? – услышали мы испуганный женский голос.

-Мы беженцы, пустите переночевать?!

Нас, наверно, разглядели в окно, потому что дверь распахнулась, и нас пригласили в хату. Пройдя небольшими сенями, мы хотели было войти в горницу, когда женщина остановила нас: - Какие вы грязные!

-Мы попали в болото, - признался Мишка.

Женщина немного подумала, потом открыла сундук, или ящик, не разглядеть было в темноте, и достала двое штанов, пахнувших затхлостью и две драные рубашки:

-Переодевайтесь, давайте свои штаны, постираю заодно со своим бельём. Подштанники тоже мокрые? Снимайте, так поспите. Утром всё высохнет.

Мы послушались, тем более, что здорово продрогли.

-У нас консервы есть, тётечка, - сказал Мишка, давайте поснедаем, а то мы с утра ничего не ели, некогда было.