ПОЛТАРАКИ НАНОСИТ ИННОКЕНТИЮ ВИЗИТ Полтараки — повеса, мошенник и плут, К Иннокентию в двери стучится. В сей парадной соседи давно не живут, Но порою приходят мочиться. Иннокентий задумчиво пьет молоко, Таракана узревши во мраке. На душе его мирно, светло и легко — Он не хочет впускать Полтараки. Даже если он двери откроет ему, То, наверное, кинет поленом. Или, если полена не будет в дому, Между ног ему двинет коленом. Полтараки же злобно царапает дверь И в замочную скважину свищет, На пожарную лестницу лезет, как зверь, — Он свиданья с хозяином ищет. Иннокентии ложится в пустую кровать. На стене таракан копошится. За окном Полтараки ползет умирать И над ним черный ворон кружится. ИННОКЕНТИЙ СПУСКАЕТСЯ ПОД ЗЕМЛЮ Иннокентий спускается в мрачный подвал — Подземелье наполнено смрадом. Он решает устроить большой карнавал, Предваренный военным парадом. Иннокентий в раздумье обходит углы, Шевеля стеариновой свечкой: «Здесь прекрасные дамы, стройны и смуглы, Будут в карты играть перед печкой. Кирасиры, своим сапогом топоча, Их на вальс пригласят неуклюже…» Зашипела и вовсе погасла свеча — Иннокентий шагает по лужам. Он рукою скребет по осклизлой стене, Он зовет громогласно и внятно: «О прекрасный Панкрат! Поспеши же ко мне И открой мне дорогу обратно!» Старый дворник Панкрат сильно пьяный лежит И призыву из мрака не внемлет. Высоко в небесах черный ворон кружит, Ревматичные крылья подъемлет. ИННОКЕНТИЙ СОЗЕРЦАЕТ СВЕТИЛА Иннокентий привычно садится на стул, Поглощенный светил созерцаньем. Вот уж утренний ветер над крышей подул — Отвечают светила мерцаньем. Иннокентий не сводит задумчивых глаз С возникающих в небе явлений. Небосвод озарился, мелькнул и погас — Иннокентии исполнен сомнений: Существует ли все, что горит в небесах, Или это всего лишь картина? Скоро полночь пробьет на кремлевских часах. На лице у него — паутина. Кто другой бы сидел — Иннокентий встает И решительно ходит по крыше, Под ногами его рубероид поет. Иннокентий взволнованно дышит. Он спускается с крыши — он понял, в чем суть, Дева в бочке подштанники плещет. Он хватает ту деву за нежную грудь. Средь небес черный ворон трепещет. ИННОКЕНТИЙ В ГОРАХ Иннокентий вращает коленчатый вал, Шестерня под рукою скрежещет. Покачнулся автобус и в пропасть упал, Вместе с ним — Иннокентьевы вещи. Пассажиры безумные в пропасть глядят, Над паденьем ехидно смеются. Пять ученых мужей прах горстями едят И о камень сединами бьются. Иннокентий сдувает пылинку с манжет, Упираясь в скалу альпенштоком. На конце альпенштока — портрет Беранже, И Горация томик — под боком. Он уже на вершине. Он снял сапоги — Над строкою Горация плачет. Между тем уже полночь: не видно ни зги. Иннокентий Горация прячет. Вот и «Скорая помощь» стоит под скалой. Пассажиры дерутся с врачами. Черный ворон летает над их головой, Поводя ледяными очами. ИННОКЕНТИЙ СПАСАЕТ ОДНУ ИЛИ ДВУХ ДЕВ Иннокентий стоит на своей голове, Презирая закон тяготенья. Мимо юная дева, а может быть, две, Проходя, вызывают смятенье. Иннокентий гордится своим либидо, Юным девам он делает знаки, Но внезапно, въезжая в красивом ландо, Появляется скот Полтараки. Эту деву иль двух он желает увлечь, Перед ними он кобелем пляшет. Иннокентий, чтоб дев чистоту уберечь, Полтараки отчаянно машет. Полтараки отходит на десять шагов, Чтобы в челюсть ему не попало. Изумленная дева при виде врагов Покачнулась — и в шахту упала. Полтараки, поверженный, мрачно лежит. Иннокентий спускается в шахту. Черный ворон бессмысленно в небе кружит, Совершая бессменную вахту. ИННОКЕНТИЙ НА ЗАВОДЕ Иннокентий глядит на токарный станок, Восхищенней вращеньем детали. Искрометная стружка летит между ног, Раздается визжание стали. Одинокие токари ходят гурьбой, Аромат источая мазута. Иннокентия видят они пред собой, Назревает кровавая смута. Иннокентий, от них отбиваясь сверлом, За переднею прячется бабкой. Он под самую крышу взмывает орлом И кидает в них норковой шапкой. Отродясь не видали такого в цеху — Токарь шапкою наземь повержен. Иннокентий, как птица, парит наверху, Вероломством рабочих рассержен. Там, где пели станки, все в руинах лежит. Иннокентий безмерно страдает: Он то волосы рвет, то куда-то бежит. На плече его ворон рыдает. 
ИВАНОВ
Иванов на остановке В ожиданье колесницы. В предвкушенье кружки пива — В понедельник утром жизнь тяжела. А кругом простые люди, Что, толпясь, заходят в транспорт, Топчат ноги Иванову, Наступают ему прямо на крыла. И ему не слиться с ними, С согражданами своими — У него в кармане Сартр, У сограждан в лучшем случае — пятак. Иванов читает книгу. И приходят контролеры, И штрафуют Иванова — В понедельник утром все всегда не так. Он живет на Петроградской, В коммунальном коридоре Между кухней и уборной, И уборная всегда полным полна, И к нему приходят люди С чемоданами портвейна И проводят время жизни За сравнительным анализом вина. А потом они уходят. Только лучшие друзья И очарованные дамы Остаются с Ивановым до утра. А потом приходит утро, Все прокурено и серо. Подтверждая старый тезис, Что сегодня тот же день, что был вчера. 
— Какие вам необходимы зрители на концерте? Каковы ваши взаимодействия?
БГ: — Которые слушают и реагируют. Энергия, которой мы обмениваемся с залом и которую генерируем друг другу, — это 90 процентов всего концерта. Это то же самое, что и некоторые особенные моменты в отношениях мужчины и женщины.
— Как рождается музыка?
БГ: — Она не рождается. Она есть, ее надо только услышать.
— Что появляется раньше: стихи или музыка?
БГ: — Чаще — фраза или одно-два слова, которые почему-то правильны. Они быстро находят свою музыку (как правило) и ждут остальных. Иногда приходятся долго искать. А вообще, главное — не мешать…
— А как бы вы определили рок, что отличает его от других музыкальных направлений?
БГ: — Определить — значит ограничить.
— Разумеется, и все же у людей отчего-то есть потребность формулировать и определять. Хотелось бы услышать определение рока.
БГ: — Но нужно ли року, чтобы его определяли?
— Как вы попали на телевидение?
БГ: — О, это интересно. Люди из телевидения приходят к нам как-то и говорят: «„Два тракториста“ — замечательная песня, мы хотим ее снять». «Хорошо, снимайте». — «Но в ней нужно выбросить трактористов!» — «Зачем?» — «А слово „тракторист“ нельзя произносить по телевидению!» Я их спрашиваю: «Ребята, а вы случайно с ума не сошли?» Они говорят: «Да мы-то не сошли, но у нас начальство. Если так снимем — не пропустят». — «Хорошо, — говорю. — Что вы предлагаете?» — «Ну, пианисты».
Вот так… Но это было давно, когда я думал, что таким путем можно чего-то добиться. Теперь я не позволю ради появления на экране портить песню.
ДВА ТРАКТОРИСТА
Широко трепещет туманная нива. Вороны спускаются с гор. И два тракториста, напившихся пива, Идут отдыхать на бугор. Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане И этим сознанием горд; Другой же играет порой на баяне Сантану и «Weather Report». Джоанна Стингрей, восходящая певица из Лос-Анджелеса, приезжала в СССР в середине 80-х годов. Она встретилась с «Аквариумом» и была так очарована их музыкой, что в 1986 году тайно вывезла в США их кассеты, а также кассеты еще трех ленинградских групп. Вернувшись в Америку, она выпустила пластинку избранных песен «Красная волна: четыре группы из СССР», которая стала дебютом «Аквариума» в США.
Пришла Джоанна Стингрей к Бобу — на ночь себя предлагать. А Боб ее спрашивает: «А ты можешь двигать?» У Джоанны в голове все смешалось: чем двигать, как двигать, зачем двигать, когда двигать? Головой покачала да и ушла ни с чем.
ОНА МОЖЕТ ДВИГАТЬ СОБОЙ
Она может двигать, Она может двигать собой В полный рост — Она знает толк в полный рост. Мама, что мы будем делать, Когда она двинет собой? Алый шелк, вещие сны, Ветви ивы, фазы луны — В полный рост, Она знает толк в полный рост. Мама, что мы будем делать, Когда она двинет собой? Кроткий нрав, возвышенный чин, Великая стройка, новый почин — В полный рост, Она знает толк в полный рост. Мама, что мы будем делать, Когда она двинет собой? Она может двигать, Она может двигать собой В полный рост — Она знает толк в полный рост. Мама, что мы будем делать, Когда она двинет собой? КОГДА ТЫ УЙДЕШЬ
Когда-то я был воспитан, Хотя и не без потерь, И если со мной были дамы, Я всегда открывал им дверь, Но если б я был вежлив сейчас, То это была бы ложь. И нам всем будет лучше, Когда ты уйдешь. Твой муж был похож на Бога, А стал похожим на тень, Теперь он просто не может То, что раньше ему было лень. Я знаю, что это — карма, И против нее не попрешь, Но нам всем будет лучше, Когда ты уйдешь. Когда приходит корабль, То каждый в гавани рад. Но если б ты была в море, Я сжег бы концы и трап. И если б ты была сахар, Боюсь, я вызвал бы дождь, И нам всем будет лучше, Когда ты уйдешь. 
БГ: — В «Треугольнике»… все решает именно обэриутство. Я смеюсь, а не закручиваю рукава для борьбы с этой мрачной жизнью. Борясь с чем-то, человек неизбежно оказывается на одном уровне с тем, против чего борется. Бороться нельзя, находясь, допустим, чуть выше!
КОРНЕЛИЙ ШНАПС
Корнелий Шнапс идет по свету, Сжимая крюк в кармане брюк. Ведет его дорога в Лету; Кругом цветет сплошной «цурюк». Корнелий мелодично свищет Гармоний сложных и простых — Он от добра добра не ищет, — Вот и конец пути. Бултых. НЕСЧАСТНЫЙ МАТРОС
Несчастный матрос, твой корабль потоп, Клопы завелись в парусах. Твой боцман — любитель портвейна и сноб С прокисшей капустой в усах. Со злым тараканом один на один Ты бьешься, бесстрашен и прост, Среди осьминогов, моржей и сардин, Прекрасный, как Охтинский мост. МАРШ
(А. Гуницкий) Хочу я стать совсем слепым И торговаться ночью с пылью, Пусть не подвержен я насилью, И мне не чужд порочный дым. Я покоряю города Истошным воплем идиота. Мне нравится моя работа. Гори, гори, моя звезда! ПОРУЧИК ИВАНОВ
Где ты теперь, поручик Иванов? — Ты на парад выходишь без штанов; Ты бродишь там, божественно нагой Ты осенен троллейбусной дугой. Когда домой идешь с парада ты, Твои соседи прячутся в кусты. Твой револьвер, блестящий, как алмаз, Всегда смущал мой нежный глаз. И по ночам горит твоя свеча, Когда клопов ты душишь сгоряча И топчешь мух тяжелым сапогом, Не дан Господь мне стать твоим врагом! ИДИЛЛИСТИЧЕСКИЕ СТИХИ
У поворота на Коростылево Угрюмый старец сильно бьет клюкой Увязшего в болоте крокодила, А тот, возведши очи к небесам, Окрестность оглашает хриплым стоном. Усталые седые агрономы От жен сварливых прячутся в кусты И там сидят порою по два года: Из удобрения гонят самогон И, пьяные, играют в «накось-выкусь». Порой в колхоз привозят трактора — Тогда крестьянин прячется под стог. А те свирепо точат шестерни И, лязгая стальными клапанами, Гоняются за девками по полю. Пейзанки собирают колоски И прячут их стыдливо под подолы. Вот пастухи в амбаре пьют «Шанель» И обсуждают новое бьеннале. В тумане чье-то светит декольте. Толпа пейзанок, юбки подобрав, Прихватывают Федю-недоумка И боязливо дергают за член. А тот стоит и в ус себе не дует — Лишь слюни капают с большого рта. Захорошело тучное жнивье. Рычит в конюшне боров кровожадный И роет землю кованным копытом. Пейзанки с визгом мочатся в кустах… Счастливая весенняя пора! * * *(А. Гуницкий) У императора Нерона В гостиной жили два барона, И каждый был без языка, — Что делать, жизнь нелегка. У императора в гостиной Изрядно отдавало псиной. При чем здесь пес? — Оставь вопрос, Спеши к восходу, альбатрос. СОНЕТ
(А. Гуницкий) Служенье муз не терпит колеса, А если терпит — право, не случайно; Но я вам не раскрою этой тайны, А лучше брошу ногу в небеса. Ты возражаешь мне, проклятая роса?! Ты видишь суть в объятии трамвайном? Но все равно не верю я комбайну — Ведь он не различает голоса. Таинственный бокал похож на крюк; Вокруг него рассыпаны алмазы. Не целовался я с тобой ни разу, Мой омерзительный безногий друг. Упреки я приму, но лишь тогда, Когда в пакгаузе затеплится вода… ПЕСНЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ДЕСЯТИЛЕТИЮ ГРУППЫ
У меня был друг. Его звали Фома, Он забыл все слова, кроме слова «чума». С утра было лето — теперь зима, Наверно, мой ревер сошел с ума. Я устал пить чай, устал пить вино, Зажег весь свет, но стало темно. Десять лет я озвучивал фильм, Но это было немое кино. Панки любят грязь, а хиппи — цветы, И тех, и других берут менты. Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя, Но если ты не мент, возьмут и тебя. Я видел чудеса обеих столиц: Святых без рук и женщин без лиц. Все ангелы в запое — я не знаю, кто где: Все рокеры — в жопе, а джазмены — в п…де. Я устал пить чай, устал пить вино, Забыл все слова, кроме слова «говно». Десять лет я озвучивал фильм, Но это было немое кино. ХОЛОДНОЕ ПИВО
В мою ночь рожденья был смерч и ураган. И каждый, кто был при этом, напился смертельно пьян. Холодное пиво, ты можешь меня спасти. Холодное пиво, мне до тебя не дойти. Я знаю два слова: «арокс» или «штёр». В моей голове — как бронетранспортер — Холодное пиво, ты можешь меня снасти. Холодное пиво, мне до тебя не дойти. За окнами метель. Четвертые сутки прочь. Я что-то не вижу ларька — его, должно быть, снесли за ночь. Холодное пиво, ты можешь меня спасти. Холодное пиво, мне до тебя не дойти. Я очень люблю алкоголь, не взирая на вид, Я пил тормозную жидкость, но меня от нее тормозит. Холодное пиво, ты можешь меня спасти. Холодное пиво, мне до тебя не дойти… 
БГ: — Нас с самого начала многие интерпретировали как группу чуть ли не политическую. А мы никогда политикой не занимались. Живя в «Аквариуме», мы практически не ощущали, какая вокруг власть. Как-то обходились. Играли то, что играли, это было безумно интересно. Исполняли собственную жизнь. Может быть, социальными мы казались потому, что пели о реальных вещах? Но это не политика. Мне всегда было интересно писать о том, что длится дольше, чем моя жизнь. Мне скучно писать про Брежнева, про перестройку. Это болтанка по поверхности жизни, а океан как невозмутимо лежал, так и лежит. Меня интересует то, что происходит в глубине.
ЧЕМ ЗАНИМАЮТСЯ ЛЮДИ НА ДАЛЕКОМ ОСТРОВЕ ЯМАЙКА
Какая рыба в океане плавает быстрее всех? Какая рыба в океане плавает быстрее всех? Я хочу знать, я хочу знать, я всегда хотел знать: Какая рыба в океане плавает быстрее всех? Я долго был занят чужими делами, Я пел за незакрытым столом. Но кто сказал вам, что я пел с вами, Что мы пели одно об одном? Вы видели шаги по ступеням, Но кто сказал вам, что я шел наверх? — Я просто ставил опыты о том, какая Рыба быстрее всех. Я не хочу говорить вам «нет», Но поймете ли вы мое «да»? Двери открыты, ограды — тю-тю, Но войдете ли вы сюда? Я спросил соседа: «Почему ты так глуп?» — Он принял мои слёзы за смех, — Он ни разу не раздумывал о том, какая Рыба быстрее всех. Вавилон — город как город, Печалиться об этом не след. Если ты идешь, то мы идем в одну сторону — Другой стороны просто нет. Ты выбежал на угол купить вина, Ты вернулся, но вместо дома — стена. Зайди ко мне, мы подумаем вместе О рыбе, что быстрее всех. Какая рыба в океане плавает быстрее всех? Какая рыба в океане плавает быстрее всех? Я хочу знать, я хочу знать, я всегда хотел знать; Какая рыба в океане плавает быстрее всех? АНГЕЛ ВСЕНАРОДНОГО ПОХМЕЛЬЯ
Уже прошло седьмое ноября, Утихли звуки шумного веселья. Но что-то движется кругами, Всё вокруг — там, где стою я, — Должно быть, Ангел Всенародного Похмелья. Крыла висят, как мокрые усы, И веет чем-то кисло и тоскливо, Но громко бьют на главной башке Позолоченные часы, И граждане страны желают пива. Бывает так, что нечего сказать, Действительность бескрыла и помята. И невозможно сделать шаг Или хотя бы просто встать. И все мы беззащитны, как котята. И рвется враг подсыпать в водку яд, Разрушить нам застолье и постелье. Но кто-то вьется над страной, Благославляя всех подряд, — Должно быть, Ангел Всенародного Похмелья, Хранит нас Ангел Всенародного Похмелья. НАСТУПЛЕНИЕ ЯБЛОЧНЫХ ДНЕЙ
Они говорили всю ночь. Я говорил, как все. Но, честно сказать, я не знаю, о чем шла речь. Я был занят одним — тем, насколько ты близко ко мне. Я могу сказать тебе то, То, что ты знала во сне. Я приглашаю тебя работать вместе со мной, Приближая наступление Яблочных Дней. Я мог бы купить тебе дом по эту сторону дня, Но чтобы идти сквозь стекло, нужно владеть собой, А это одно из тех качеств, которых нет у меня. Но кто-то играет, я должен петь. И с каждым днем все сильней Мое ощущенье, что это просто мой метод любви, И я ожидаю наступление Яблочных Дней. У этой науки нет книг. А кто пишет книги весной? И если, закрыв глаза, смотреть на солнечный свет, То можно увидеть кого-то из тех, кто работает вместе со мной. И деревья, растущие здесь, растут из древних корней. Ты спросишь меня: «Зачем капитаны стоят на башнях?» Они приближают наступление Яблочных Дней. ВОЗДАЙТЕ ЛЮБВИ ХВАЛУ
«Любовь — это чушь, — говоришь ты, — Любовь — это ложь». Но если ты женщина вправду, Зачем ты живешь?! Воздайте хвалу Шри Кришне, Воздайте Любви хвалу, Воздайте хвалу Шри Радхе… «Любовь умерла, — говоришь ты, — Осталась постель». Как смеешь ты лгать во Храме Сплетения тел?! Воздайте хвалу Шри Кришне, Воздайте Любви хвалу, Воздайте хвалу Шри Радхе… Ведь Радха и Кришна не боги, А дети земли. И стал человек Человеком Во имя Любви… Воздайте хвалу Шри Кришне, Воздайте Любви хвалу, Воздайте хвалу Шри Радхе… БГ: — У нас как-то не принято думать о психологии женщин. Однажды изрекли — женщина, мол, загадка — и успокоились. Хотя бы легкое понимание нам, мужчинам, не помешало бы.
В женщине мы видим только то, что нам нужно, чем мы пользуемся, что нам в ней выгодно. Но все это может не иметь ничего общего с реальной женщиной, с ее потребностями, желаниями, надеждами.
Идеальная модель отношений — когда мужчина и женщина взаимно дополняют и обогащают друг друга, но не зависят друг от друга при этом. Добиться чего-либо с помощью насилия, наступая другому на горло: я, мол, знаю, что тебе нужно! — невозможно.
— Боюсь, то, что вы сказали о женщинах, будет принято ими в штыки: на пассивную, выжидательную роль современные женщины не хотят соглашаться.
БГ: — Пользуясь пассивным принципом, можно добиться не меньше, чем активным. Просто мы привыкли к агрессии, как способу существования, а к разрушению — как способу доказывания своей правоты. В этом наша беда. Общая. Потому что мужчина учит женщину, а женщина — мужчину, И винить некого.
— И что же делать?
БГ: — Прежде всего воспитывать детей. Закладывать с детства культуру. Но это и так все знают. Может, не все только знают, для чего.
По своему примеру знаю — нужно учиться не обвинять людей. Чем меньше это делаешь, тем больше оказывается способов помочь им…
— Своего маленького сынишку вы наверняка видите редко… Увы, совместить полноценную личную жизнь и работу в полную силу мало кому удается…
БГ: — У каждого по-разному. В принципе я с сыном провожу достаточно времени.
— У вас есть взаимопонимание?
БГ: — Я у него учусь. Он рассуждает, у него свой подход к каким-то вещам. У меня свой… Сравниваем наши подходы.
— Вы надеетесь, что у вас не будет конфликта в будущем?
БГ: — Не знаю. Все, что я могу сделать, — быть человеком в отношениях с ним. Давать ему такие же шансы, какие я сам себе даю.
— Кем бы вы хотели его видеть?
БГ: — Какое я имею право хотеть! Это его дело.
* * * Он слышал ее имя, он ждал повторенья; Он бросил в огонь все, чего было не жаль. Он смотрел на следы ее, жаждал воды ее, Шел далеко в свете звезды ее; В пальцах его снег превращался в сталь. И он встал у реки, чтобы напиться молчанья; Смыть с себя все и снова остаться живым, Чтобы голос найти ее, в сумрак войти ее, Странником стать в долгом пути ее; В пальцах его вода превращалась в дым. И когда его день кончился молча и странно, И кони его впервые остались легки — То пламя свечей ее, кольца ключей ее, Нежный, как ночь, мрамор плечей ее Молча легли в камень его руки. КЛЮЧИ
Между тем, кем я был, и тем, кем я стал, Лежит бесконечный путь. Но я шел весь день и я устал, И мне хотелось уснуть. И она не спросила, кто я такой И с чем я стучался к ней. Она сказала: «Возьми с собой Ключи от моих дверей». Между тем, кем я стал, и тем, кем я был, Семь часов до утра. Я ушел до рассвета и я забыл, Чье лицо я носил вчера. И она не спросила, куда я ушел — Северней или южней; Она сказала: «Возьми с собой Ключи от моих дверей». Я трубил в эти дни в жестяную трубу, Я играл с терновым венцом, И мои восемь струн казались мне То воздухом, то свинцом. И десяткам друзей хотелось сварить Суп из моих зверей. А она сказала: «Возьми с собой Ключи от моих дверей». И когда я решил, что некому петь, Я стал молчать и охрип; И когда я решил, что нету людей Между свиней и рыб; И когда я решил, что остался один Мой джокер средь их козырей, Она сказала: «Возьми с собой Ключи от моих дверей». ТЕ, КТО ВЛЮБЛЕН
Не стой так близко ко мне — Воздух здесь слишком прозрачен, А год уже запомнился всем Своим количеством смертельных исходов. Мои друзья советуют мне, Но, странно, я не слышу ни слова И вновь стою на этом пороге, Не зная, как двигаться дальше. И, может быть, я сделаю шаг — Еще один шаг в эту пропасть, И в тот момент, когда тронется поезд. Мы впервые встретимся взглядом. А, может быть, я буду сидеть здесь, Молча глядя, как падают листья, И думать о том, что делают те, Кто делает так, как делают те, кто влюблен. Когда-то у нас был метод. Ты должен помнить, чем это кончалось. Так что, все под контролем — Вы можете быть спокойны. Хотя любовь — это странная вещь, И никто не знает, что она скажет, Но мы же взрослые люди — Мы редко рискуем бесплатно. Да и что мы, в сущности, можем? — Разве что рассказывать сказки И верить в Электричество, Забыв, что мы сами что-то умеем. Или, может быть, поздно ночью, Когда уже никто не услышит, Глядя вслед уходящей звезде, Молиться за то, Что делают те, кто влюблен. Так что же стало с плохими детьми, С теми, кто не слушался старших? — Они куда-то ушли И едва ли вернутся обратно. И мы вычеркнем их телефоны, И мы сделаем двери прочнее, И будем молчать — и молчанье Сыграет с нами и странные игры. И, может быть, день будет ясным, И, может быть, ночь будет странной — В том смысле, что что-то случилось, Хотя все осталось, как прежде. Я один, если так будет нужно, — Раз уж эта звезда не гаснет, — Я забуду, все что я должен, И сделаю так, Как делают те, кто влюблен. БГ: — И что бы не стали говорить тебе, верь до последнего дыхания — нет ничего выше любви. Любви, воплощенной в стихах. Любви, воплощенной в музыке. И выше всего — любви, воплощенной в женщине. Она может быть несчастной, эта любовь. Приносящей муку и смерть. Но только в любви человеческое существо становится человеком. Человек, еще не любивший — это только глина, еще не тронутая рукой Бога, еще без любви, без жизни. Полюби — и увидишь сущее без масок, без обмана. Увидишь слякоть и небо, и в единении их жизнь. И что бы тебе не говорили — люби женщину. Люби ее, как любишь дорогу в небо, ибо она есть твоя дорога и твое небо. Если тебя предаст друг — суди его, как умеешь, но что бы ни сделала с тобой женщина, люби ее. Каждый из нас рожден женщиной, и за этот долг нам не расплатиться самой жизнью. За каждую боль, что принесла она нам, отвечаем мы. Ибо это мы, мужчины, сделали этот мир таким. Ведь все, что мы делаем, мы делаем для себя, во имя себя. Все, что делает женщина, она делает во имя любви к нам. И пусть она убьет тебя и бросит на твое тело белую розу, как знак смерти — окрась эту розу своей кровью, протяни ее, алую, ей, и пусть твоими последними словами будут: «Люблю тебя!» Чем бы ни стала женщина — запомни, такой сделали ее мы, и не более виновна она, нежели небо, ставшее черным от дыма и несущее смерть нам. Ибо женщина есть земля, которая кормит и растит все, посаженное нами, и не ее вина, если ядовитые цветы мы сажаем, повинуясь желаниям своим. И что бы она ни сделала — благослови ее, ибо она есть сама жизнь, где нет добра и зла, а есть боль и счастье, сплетенные воедино нашими руками. Верь ей не больше, чем завтрашнему дню, но столь же преданно, ибо она есть твое вчера и завтра, и твое вечно единственное сегодня, твоя чистейшая мечта и твоя материальная реальность. Без женщины нет ни света, ни любви, ни самого тебя, ибо она есть начало и конец мира, его земля и небо, вечный путь наш и грезящийся на горизонте оазис! Люби ее…
