– Присаживайтесь, – сказала она, указывая на свободные стулья.
Мы так и сделали.
– Когда подойдет ваша очередь, я вас позову, – сказала она и удалилась.
– Что-то жутковато тут для места, где могут происходить чудеса, – прошептал я.
– Это так кажется на первый взгляд. Ты же бывший боксер, чего боишься то?
– Дело не в том, что боюсь. Реальность не совпадает с тем, что я думал увидеть.
– Ничего, дружище, ты еще больше удивишься, когда увидишь целителя, – пообещал Ричард.
Открылась желтая дверь, и к нам вышла пожилая женщина. Её глаза излучали восхищение и восторг. Почти сразу в комнате появилась смуглая женщина с добрыми глазами и, взглянув на одного из мужчин, сказала:
– Заходите, ваша очередь.
Мужчина, низкого роста и с большим животом, вскочил. Чувствовалось, что он волнуется. Сделав несколько глубоких вдохов, он вошел, закрывая за собой дверь.
– Вам понравилась ваша мелодия? – обратилась смуглая женщина к пожилой.
– О, да! Я и представить не могла, что моя музыка настолько хороша.
– Позвольте, я вас провожу, – предложила смуглая женщина.
– Да, конечно. Баларама такой миленький, – сказала пожилая женщина, и они вышли из комнаты.
– Что за музыка? – спросил я шепотом у Ричарда, чувствуя, как растет мое любопытство.
– Скоро все узнаешь, – ответил Ричард, улыбаясь таинственно.
Время в ожидании тянется, словно черепаха. Я не находил себе места, измеряя комнату шагами, от нетерпения. А Ричард смотрел на меня и ехидно улыбался.
Наконец, жёлтая дверь снова открылась, и низкого роста мужчина с большим животом вышел к нам с таким видом, будто увидел что-то запредельное. Его взор, как и у пожилой женщины, был полон восторга.
Снова появилась смуглая женщина с добрыми глазами и уведомила худого мужчину, что теперь его очередь. Тот встал и решительно двинулся в соседнюю комнату, закрывая за собой дверь.
– Позвольте, я вас провожу? – предложила смуглая женщина мужчине с большим животом.
– Да, спасибо.
И они вышли из комнаты. Из коридора слышались их голоса. Мужчина рассказывал индуске о том, как прекрасна и великолепна его мелодия.
Я снова сел, еле сдерживая свое любопытство. Похоже, Ричарда забавляло мое состояние.
– Не волнуйся, дружище, еще чуть-чуть осталось.
Я хотел было ответить, но в глазах потемнело, и я провалился в темноту.
ГЛАВА 4
Музыка, подобно которой я ни разу не слышал за всю свою жизнь, словно нить Ариадны, вывела меня из лабиринта темноты и забытья.
Я открыл глаза и обомлел, потому что не только слышал музыку, но и видел её. Цветовая гамма нот, гармонически переплетаясь между собой, обволакивала меня в виде кокона.
Мелодия проникала в самые глубинные участки моего сознания и выводила наружу давно забытые воспоминания.
Вот моя ссора с отцом, после которого я не общался с ним почти год, и не успел помириться, потому что он умер. Вот мать, которая винила в смерти отца меня, так как он очень переживал и скучал по мне, а я был к отцу жесток.
Мелодия зазвучала громче, а цвета музыкальной радуги стали ярче.
Вот я у постели умирающей матери, которая просит у меня прощения за то, что обвиняла меня в смерти отца.
«Он сказал, что ты не виноват в его смерти, – прошептала она. – Он ушел, потому что пришло его время».
А потом ушла и она.
Мои щеки стали мокрыми. Я слушал божественную мелодию, смотрел на игру радуги, заново переживая моменты своей жизни, и плакал, потому что, несмотря на слова матери, не перестал винить себя. Но сейчас почувствовал, что пришло время себя простить. И только после этого я ощутил умиротворение. Мелодия перестала звучать, а разноцветная радуга рассеялась, словно дым.
Я поднялся. Оказалось, что я лежал в кровати. В комнате кроме меня была красивая зеленоглазая женщина в голубом сари с блестками на ткани, а также мальчик восьми лет, который сидел за роялем.
– Здравствуйте, Сэм, – сказала она с акцентом.
– Добрый день, – встал я с кровати.
– Я Лилавати, – представилась женщина и, указав на мальчика, добавила: – А это мой сын Баларама.
– Он и есть целитель? – удивился я.
– Да, – женщина нежно улыбнулась мне.
Точно также в детстве улыбалась мне мама.
– Как восхитительно он играет на рояле, – сказал я, глядя на смуглого мальчишку с карими глазами. Его черные волосы торчали ежиком.
– Я не слышала вашу мелодию, Сэм, – сказала Лилавати.
– Как это? – удивился я.
– У каждого человека своя мелодия. Мелодия души, ноты которой из-за неправильных действий, негативных мыслей или неверного выбора человека, сбиваются, что приводит к различным болезням.
– И вы не видели той красоты, что витала в воздухе, когда играл ваш сын?
– Нет, – ответила женщина. Её зеленые глаза наполнились нежностью.
Она подошла к сыну, и погладил его по голове, сказала:
– Баларама тоже не слышал вашу мелодию.
– Но как такое возможно?
– Подойдите, Сэм.
Я подошел.
– Нажмите любую клавишу.
Я так и сделал. Но ничего не произошло.
– У этого рояля нет струн, – сказала она.
Глядя на мое недоумение, Лилавати ответила:
– Мой сын пережил клиническую смерть, после которой потерял дар речи, но обрел дар расставлять по местам спутанные ноты мелодии души человека, – несмотря на акцент, слушать её мне было приятно. – Баларама через этот бесструнный рояль как бы подключается к вашей душе, начинает видеть ноты мелодии вашей души и начинает играть их правильно, возвращая им былой строй. Но слышите эту мелодию и видите только вы.
– Слышать музыку привычно, но вот видеть – для меня это что-то новое.
– Каждая нота имеет свой цвет, как каждая болезнь имеет свои причины.
– Удивительно, как семь нот способны творить такую божественную мелодию, – сказал я, понимая теперь восторги людей, выходивших из комнаты.
– Двенадцать, – сказала Лилавати.
– Что?
– Двенадцать нот.
– Но как?
– Вы знаете, что такое октава?
– Смутно помню.
– Покажите мне.
Я зажал пальцами ноту «до» и «си».
– Правильно, – сказала она, – что вы видите помимо белых клавиш?
– Черные, – сразу же ответил я.
– Сколько клавиш теперь?
– Двенадцать, – ответил я. – Но ведь это не совсем ноты, а полутона.
– Но они есть, – сказала Лилавати. – И отрицать их нельзя. У радуги тоже двенадцать цветов, а не семь. Как и год состоит из двенадцати месяцев. Или день из двух периодов по двенадцать часов.
– Я как-то не задумывался об этом, – сказал я и, отойдя от рояля, сел на край кровати. – Если Баларама сыграл мелодию моей души правильно, то, получается, я теперь здоров?
– Получается, так, – Лилавати улыбнулась.
– Но ведь это чудо! Почему бы не рассказать об этом всему миру? Скольких людей можно спасти. Тогда и врачи будут не нужны.
– Не все так просто, Сэм, – сказала Лилавати и присела рядом со мной. Я почувствовал легкий цветочный аромат, исходящей от нее. – За врачами стоит целая система, которая не позволит разрушить то, на что ушли миллиарды денег. То, что сейчас целителей считают шарлатанами, это работа той самой системы. И потом есть еще и карма.
– Да, я знаю о ней, но причем тут это?
– Я вам говорила, что у каждой болезни есть своя причина. Одни болеют по карме, это их урок, который они должны пройти. Вторые, своими мыслями или действиями заработали себе болезнь. Но бывает и так, что мысли или действия родителей способствовали тому, что их ребенок заболел. Балараме можно помогать только вторым и третьим.
– А как вы узнаете, кто болеет по карме, а кто из-за другой причины?
– Судьба сама приводит их. Вас привел друг. Вы приведете кого-то, кто заслуживает второго шанса, – она положила свою руку на мое плечо и добавила:
– А теперь вам пора, Сэм. Нам из-за того, что вы потеряли сознание, пришлось пропустить вас без очереди.
– Да, конечно, – сказал я, – как мне отблагодарить вас?
– Вы отблагодарили меня уже своим присутствием, – женщина посмотрела на своего сына, – помогая Балараме выполнять свое предназначение. Приводите тех, кому, по вашему мнению, судьба хочет подарить второй шанс.
– Можно я тогда поцелую вашу руку? – попросил я и встал.
Лилавати поднялась и протянула мне правую руку, которую я с благодарностью поцеловал. Потом подошел к мальчику, поблагодарил и его, пожимая маленькую руку целителя. После чего вышел из комнаты.
Ричард встретил меня с радостным лицом.
– Ну что, дружище, как себя чувствуешь?
– Как будто заново родился, – ответил я.
Рядом с нами возникла смуглая женщина и предложила проводить до двери, потом обратилась к женщине с ребенком и сказала им, что они могут войти. Помимо них в комнате было еще шесть человек. Люди, судьба к которым решила быть благосклонной.
Уже у самой двери, женщина сказала, обращаясь ко мне:
– Используйте правильно свой второй шанс.
– Обязательно, – пообещал я, и мы вышли.
Мы стали спускаться. В подъезде все так же пахло вкусной едой.
– Поедешь делать томографию? – спросил Ричард, когда мы оказались на улице.
– Да, сейчас позвоню доктору Митчеллу, – сказал я, набирая номер врача.
После четырех гудков прозвучало энергичное «Алло».