Вечный кайф

Сергей Зверев

Вечный кайф

Автор выражает благодарность за помощь в создании этой книги начальнику отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УВД Северо-Восточного округа Москвы Анатолию Фалееву и его сотрудникам.

Я провел ладонью по шершавой жестяной поверхности. Отряхнул руку от ржавчины. Прошептал:

— Крепко закрылись, моллюски.

Арнольд еще раз приложил ухо к двери. Пожал плечами.

— Глухо. — Он тоже шептал. Мы не в том положении, чтобы афишировать свое присутствие. — Они точно там?

— Точно бывает только в аптеке, — резонно заметил Асеев.

Из квартиры этажом ниже послышался шорох. Панельный дом — чудо инженерной мысли. Его творцы будто задались целью сделать так, чтобы малейшие шорохи разносились с первого до последнего этажа — чтобы, наверное, вероятный противник незамеченным не подобрался.

Загудели трубы — этажом выше кто-то включил водопроводный кран. А за ржавой металлической дверью — тишина. Но они должны быть там — человек пять-шесть.

— Как возьмем? Тут кувалда нужна, — Арнольд кивнул на дверь. Глазка нет, так что можно не опасаться, что сейчас налитый кровью вражий глаз следит за нашим военным советом.

Дом был изгаженный, а этот этаж, третий, особенно.

Толпы наркоманов, которые побывали в этой квартире, отметились на стенах образцами настенного жанра — надписями по-английски и на матерном русском, похабными рисунками, названиями каких-то улетных металлогрупп и кислотных песенок.

Мне стало обидно за людей, которые делят дом с поганцами, наслаждающимися жизнью за этой дверью.

— Может, прозвоним? — предложил Арнольд.

— Ага. Ментовкой представимся. Они весь «белый» в унитазе потопят, — отмахнулся Асеев.

— И обрез ружья у них, — напомнил я для забывчивых.

Я поднадавил плечом на дверь, запоздало подумав, что это не лучшим образом скажется на чистоте моей в первый раз надеванной светло-голубой рубашки. Дверь немножко качнулась, и трещина на стене рядом с ней, как мне показалось, чуть расширилась.

— Топорно сработано, — оценил я. — Слабовата.

— И что? — осведомился Арнольд.

— А смотри.

Я набрал в легкие побольше воздуха, прижмурился и залепил ногой в тяжелом ботинке сорок пятого размера в металлическую дверь. Что-то хрустнуло… Нет, слава те, господи, не в ноге, а в стенке.

— Биндюжник на тропе войны, — хмыкнул за моей спиной Арнольд.

— Киборг-пропойца, — добавил Асеев.

— Эх, — не с каратистским кряканьем, а с молодецким кличем снова врезал я по двери.

Получилось убедительно. На лестничной площадке будто взорвался снаряд. Сверху посыпалась штукатурка. Столбом поднялась цементная пыль. Вылетел кусок стены, а вместе с ним с жутким жестяным грохотом провалилась и дверь. Я отскочил в сторону, пропуская ребят.

— Лежать, суки! — с многообещающим криком моя братва ворвалась в однокомнатную квартиру.

Но там и так все лежали… Почти все.

В нос шибанул запах гнили и тления. Здесь царил мерзкий дух немытых тел и тупой безысходности. Здесь был наркопритон. Однокомнатная квартира так и была обозначена в «АС» — агентурном сообщении, — как притон для употребления наркотиков — героина.

— Батюшки-светы, — прошептал Арнольд, застыв посреди комнаты. Не нужно быть медиком (достаточно опером по наркотикам), чтобы понять — улеглись пятеро человек здесь, на заплеванном, заваленном огрызками и объедками, залитом какой-то липкой дрянью полу с намерением больше не подниматься.

— Жмурики, — деловито отметил майор Асеев.

Впрочем, жмурики (читай — мертвяки, кадавры, трупы) были здесь не все. Один еще трепыхался, его пальцы скребли паркет, а глаза закатились и глядели в потолок, и в них не было ничего. Остальные лежали в скрюченных позах, в блевотине и нечистотах, с раскрытыми ртами, будто погибли от недостатка кислорода. И лица были какие-то почерневшие — страшные лица.

Немногочисленная мебель была перевернута, все изгажено, затоптано. Везде валялись шприцы, жгуты, блюдца для героина, раздавленные ампулы из-под дистиллированной воды. И в центре этого разгрома сидело, обхватив колени, лохматое, грязное существо.

— Я не укололась… Не укололась, — слышался то ли хрип, то ли стон.

Кто она — женщина, девушка, старуха? Да кто угодно. Спутанные волосы падали на лоб и на плечи. И закрывали лицо.

Арнольд схватился за горло, скривился — видно было, что его едва не стошнило, — и выскочил на лестничную площадку.

У Асеева, человека, которого такими картинками не проймешь, мускул не дрогнул. Нагнувшись над женщиной, он убрал с ее лица волосы, взял их в кулак, встряхнул. Скорее все-таки ей было не больше тридцати.

— Э, подруга, — бросил он.

Она посмотрела на него совершенно пустыми глазами. У фарфорового болванчика в глазах больше мысли.

— Слышишь меня? — спросил Асеев.

Она огляделась. И вдруг истошно заорала:

— А-а!

Асеев залепил ей пощечину, и крик оборвался.

— Что тут произошло? — спросил он.

— Они… — Девушка всхлипнула. — Они…

— Чем они обдолбались? — спросил я, тыкая носком ботинка в еще шевелящегося наркоша.

— Героином. А я — винтом… Они сдохли, да? Скажи, они сдохли? — Она вцепилась пальцами в рукав пиджака Асеева, начала приподниматься.

— Не трогай. — Он брезгливо отшвырнул ее от себя. Потом нагнулся, поднял шприц, в котором оставалось немного прозрачного вещества, — осторожно, боясь уколоться.

Уколоться шприцом, побывавшим в вене наркомана, — вечный страх, который и во сне преследует оперативника отдела по борьбе с наркотиками.

— Порченый героин, — задумчиво произнес Асеев, разглядывая на свет шприц.

— Сильно порченый, — кивнул я. — Четыре трупа.

— Вызываем «Скорую»?

— Ну не священника же…

* * *

Ненавижу печатать бумаги. Душа стремится из тесных оков казенных слов и оборотов. Хорошо только бывает, когда печатаешь последние строчки: «Заместитель начальника ОБНОН СКМ УВД Ворошиловского района майор милиции Стрельцов Т. В.». Тогда останется только вывести документ на принтер, украсить витиеватой подписью и отправить куда положено. И забыть.

«В результате оперативно-разыскных мероприятий было установлено…»

Пальцы бегали по клавишам, в трети случаев попадая не туда, куда надо. Но это не страшно. Чем хорош компьютер — всегда можно изменить, исправить ошибку. Виртуальная реальность — всему можно дать задний ход. Эх, если бы так было и в жизни.

Так что установлено в результате оперативно-разыскных мероприятий? А установлено, что по «адресу Приморская улица, дом 9…» Господи, откуда в нашем городе, где не то что моря — водохранилища приличного не было, Приморская улица? Неважно. Продолжаем. «…Приморская улица, дом 9, кв. 14, находится притон для употребления наркотиков, в котором обнаружена партия наркотического вещества героин в размере от 100 до 150 граммов…»

Хорошая партия была. Не так чтобы для России из ряда вон выходящая. Вон в позапрошлом году в Братске наши коллеги изъяли две сотни кило героина на сорок миллионов баксов — вот это выемка. Но по нашему городу рекорд был девяносто семь граммов — это мы в марте сего года взяли на вокзале таджичку-курьершу. Да, 150 граммов — нехилая партия. Мы уже губу раскатали, прикинули, что нам премию рубликов аж по сто выпишут. А нашли каких-то пять граммов и пять трупов. По грамму на труп… Хотя, если быть точным, сперва нашли четыре трупа и одного «раненого» — тот бросил коньки уже в больнице. А та швабра неумытая, что на полу сидела, живехонька осталась. Она решила не присоединяться к компании и укололась не принесенным хозяином квартиры по кличке Бацилла героином, а припасенным первентином. Поэтому и осталась жива, что, впрочем, ее не особенно волнует.

Так, надо описать все это покороче… Теперь в отчете самая скользкая деталь — от чего же отдали богу душу пятеро не лучших членов нашего общества. Никто не знает. То, что они траванулись, — ни у кого сомнений нет. Вот только чем? Врачи не знают. У них на это несколько точек зрения — и никакой конкретики. И это очень плохо.

«По заключению судебно-медицинской экспертизы…» — забарабанил я. И тут меня бесцеремонно оторвали от этого занятия.

— Терентий Васильевич, дайте мне, пожалуйста, в морду, — услышал я гнусавый просящий голос.

— Я? — осведомился я, оглядываясь и видя рядом угреватое, вытянутое, достаточно непристойное лицо с выпученными слезящимися глазами.

— Ага.

— А ты хорошо подумал? — Я сжал кулак.

Проситель поморщился, оценив про себя внушительную величину этого инструмента.

— Я лучше Арнольда попрошу, — заключил он.

И правильно. Арнольд похлипче меня раза в два с половиной. На предложение он откликнулся с охотой.

— Сейчас. — Он обернул руку тряпкой — такой морды даже кулаком касаться противно. Привстал. И влепил с кряканьем просителю кулаком в челюсть.

Проситель пролетел метра два и врезался с влажным чмоканьем в стену. Ощупал челюсть и крякнул:

— Нормально.

— А на хрена? — запоздало осведомился Арнольд, развязывая руку.

— У меня примета такая, — заявил проситель, вальяжно усаживаясь на стул. — Если по морде дадут, так удача обломится.

— Ну если надо будет, Рок, ты заходи. Отоварим по высшему разряду, — кивнул Арнольд.

— Вообще-то послабее надо было, — проситель по кличке Рок ощупал щеку.

— А тогда какой интерес? И какая удача, если слабо? — хмыкнул Арнольд.

— Да, — согласился Рок. — Я как-то не по-думал.

Нет, сосредоточиться тут невозможно! То галдеж, то в морду кто-то просит дать. А то и дают без спроса. Ну а чему удивляться? Этот кабинет размером двадцать четыре квадратных метра принадлежит не офису какого-нибудь банка, где собираются приличные, в галстуках, чисто выбритые и выглаженные воры. Это кабинет отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, где обитают несколько диковатых оперативников. Тут все заставлено истыканными метательным ножом шкафами, обшарпанными от времени сейфами, исцарапанными столами. Стены завешаны плакатами. В углу висит цель, в которую бросают стрелки. Как эта игра называется? Все время забываю — язык сломаешь. В ней майор Асеев — большой специалист.

— Мужики, а я вчера на улице случайно Светку встретил, — вдруг заявил скучающий в углу Галицын, прозванный Князем. Действительно, что-то в нем было аристократичное по виду — высокий, холеный и иногда даже вежливый.

— Это с прокуратуры? — заинтересовался Арнольд.

— Да нет. Секретарша с нарсуда.

— Недотрога, да?

— Да уж. Я машину остановил. Предложил подвезти. Начал с ней интеллигентный разговор — о жизни на Марсе и об основном законе философии. А она мне…

— Пойдемте лягемте, нам обоим удобнее будет, так? — гыкнул Арнольд.

— Эх, если бы так пристойно, — скривился Галицын.

— Хи-хи, — скабрезно захихикал получивший по физиономии Рок.

— Как дети! — возмутился наконец Асеев, которого по аналогии со знаменитой рекламой прозвали Дядя Ася. Он отодвинул от себя бумагу, отбросил ручку. — Время идет. Кто барыге звонить будет? Опять день впустую пройдет?

— Звонили же. Нету барыги, — обиделся Рок.

— Еще звони. Каждые пять минут звони. Каждую минуту! — Асеев начал заводиться. — Нет этого барыги, звони другому. А то без сладкого останешься, урод!

При словах «останешься без сладкого» рука Рока потянулась в направлении телефона.

— С того телефона, — заорал Асеев, который всякий раз после того, как Рок касался его телефонной трубки, протирал ее спиртом.

Остаться без сладкого — кара для Рока страшная. В переводе с конспиративного на общеупотребительный — это значит остаться без наркоты.

Рока мы зацепили на улице три недели назад с двумя «чеками» — то есть с распакованными в фольгу дозами в размере одной десятой грамма героина. Он чуть не умер на месте. Не столько от страха попасть за решетку, сколько от травмирующего зрелища — его «чеки» исчезали в конверте, опечатывались печатью. Тогда он и согласился работать на самый лучший в мире отдел по борьбе с наркотиками — на наш отдел. Он сдал нам одного мелкого торговца наркотиками — по-простому барыгу. Потом сдал притон, где должна была быть партия «белого». Там мы позавчера и нашли жмуриков.

Работал Рок добросовестно, с энтузиазмом — исключительно за идею. А идея у него была одна — влить в вену раствор героина.

Появлялся он у нас раз в два-три дня. И успел прожужжать все уши о том, как вместе с нами он выведет на чистую воду всю мафию в городе. Трепался он без остановки, расписывал теневую жизнь города, обещал сдать торговцев оружием, живым товаром, членов малютинской группировки. Голова от его трескотни начинала болеть уже через десять минут. И разобраться, где он врет, а где говорит правду, было проблематично даже таким тертым волкам, как мы.

Сейчас Рок обзванивал знакомых барыг и договаривался закупить несколько «чеков».

ОБНОН не должен простаивать. Конвейер не должен замирать. Ни дня без задержания! А как задерживать, если такие, как Рок, не подсобят?

— Никто не отвечает, — растерянно развел руками Рок, когда обещанный барыга опять не подошел к аппарату. Жалко. У нас на него были планы. Мы хотели дать ему возможность переночевать в изоляторе.

— А в лоб? Уже по-настоящему, — осведомился деловито Асеев.

Рок уже понял, что за Дядей Асей не заржавеет. Потому как майор Асеев сильно не любит Рока в частности. И наркоманов в целом.