Королева Тирлинга

Однажды, когда ей было тринадцать, Келси удалилась миль на пять от установленной Карлин границы и оказалась в незнакомом лесу. Она перестала узнавать окружающие ее деревья, пересекла два незнакомых ручья и вдалеке, в сотне футов, заметила дымок из чьей-то трубы. Подъехав поближе, Келси обнаружила домик победнее, чем у Карлин и Барти, выстроенный из дерева, а не камня. Но перед домом были двое мальчишек, на пару лет младше нее, понарошку сражавшихся на мечах. Келси долго смотрела на них, испытывая незнакомое доселе чувство: оказывается, детство могло быть совсем другим. До сих пор она почему-то считала, что жизнь у всех детей примерно одинакова. Одежда мальчиков выглядела потрепанной, но зато на обоих были удобные с виду рубашки с коротким рукавом. Сама Келси могла носить лишь сорочки с высоким воротом и тесными длинными рукавами, чтобы никакой случайный прохожий ненароком не увидел ее шрам или кулон. Вслушиваясь в болтовню мальчишек, она обнаружила, что даже на родном тирском они изъясняются с ошибками – очевидно, никто не сажал их за уроки с самого утра, заставляя зубрить грамматику. Время перевалило за полдень, а они были не в школе.

– Ты с Мортмина, Эммет. Я с Тирлинга, – гордо провозгласил старший.

– Ничего я не с Мортмина! Мортцы плохие, – возразил младший. – Мама велела, чтоб ты иногда давал мне играть за тирца!

– Ладно, ты будешь с Тирлинга, но я тогда умею колдувать.

Понаблюдав за мальчиками некоторое время, Келси поняла, чем они на самом деле отличались от нее и почему так привлекли ее внимание: у этих ребят была компания. Они были друг у друга. Их отделяло от нее всего пятьдесят ярдов, но ей казалось, будто она смотрит на них с самой луны. Это чувство усилилось, когда во дворе появилась мать, полная женщина без намека на величавую красоту Карлин, и позвала ребят обедать.

– Эм! Мартин! Идите мыть руки!

– Нет! – ответил младший. – Мы еще не все!

Выхватив палку из валявшейся неподалеку вязанки хвороста, мать включилась в игру и принялась сражаться с мальчиками, которые восторженно хихикали и повизгивали. Наконец мамаша схватила обоих в охапку, и они, крепко обнявшись, пошли в дом. Сгущались сумерки, и, хотя Келси знала, что ей пора возвращаться, она не могла заставить себя ехать назад. Карлин никогда не выказывала нежности, даже по отношению к Барти. Максимум, на что могла рассчитывать Келси, – это улыбка. Пусть она была наследницей тирского престола, но у этих двоих было нечто большее.

К ужину она вернулась с опозданием. Барти и Карлин сильно волновались. Барти даже прикрикнул на нее, но Келси видела, что за его гневом скрывается облегчение. Перед тем, как отправить ее в постель, он обнял ее. Карлин же лишь смерила Келси неодобрительным взглядом и объявила, что в ближайшую неделю книжек из библиотеки ей не видать. В ту ночь Келси долго не могла уснуть, все еще пораженная открытием, как ее чудовищно, коварно обманули. До этого дня Келси считала Карлин если не родной, то своей приемной матерью. Но теперь она понимала, что у нее вовсе не было матери – лишь наставница, требовательная и отстраненная.

Два дня спустя, когда Келси снова позволили прокатиться верхом, она опять нарушила запрет Карлин, собираясь вернуться к чужому коттеджу. Но на середине пути она сдалась и повернула назад.

Непослушание не доставляло ей радости, лишь внушало пугающее ощущение, что Карлин следит за каждым ее шагом. Больше она никогда не уезжала дальше положенного расстояния, так что никакой внешний мир ей познать не довелось. Весь жизненный опыт Келси ограничивался лесом вокруг коттеджа, а его она изучила как свои пять пальцев еще к десяти годам. Теперь же, пересекая установленную Карлин границу в окружении стражников, Келси торжествующе улыбалась, внимательно разглядывая незнакомые места.

Они направлялись на юг сквозь самую чащу леса Реддик, который простирался по всей северо-западной части страны. Со всех сторон их окружали тирские дубы, подчас достигавшие пятидесяти-шестидесяти футов в высоту и смыкавшиеся зеленым куполом над их головами. Низкий подлесок состоял из незнакомых Келси растений. Их ветви напоминали ползучий корень, что помогал при аллергии и мог пригодиться для приготовления припарок. Но у этих растений листья были длиннее, зеленые и изогнутые, с красноватым оттенком, свойственным ядовитому дубу. Келси старалась не подпускать свою кобылу к этим листьям, но в некоторых местах избежать их не удавалось. На склоне растительность становилась гуще. Они давно съехали с тропинки, но устилавший землю золотистый ковер из опавших листьев так громко шуршал, что Келси казалось, что их слышно всему свету.

Стражники выстроились вокруг нее ромбом, сохраняя равное расстояние даже с учетом изменения скорости на рельефе местности. Лазарь, стражник с булавой, держался где-то позади, вне поля ее зрения. Справа от нее ехал недоверчивый рыжебородый стражник, на которого Келси украдкой бросала любопытные взгляды. Рыжина была рецессивным геном, и за три столетия, минувшие со времен Переселения, рыжеволосых в мире почти не осталось. Карлин рассказывала Келси, что некоторые женщины и даже мужчины красились в рыжий – редкие качества всегда были в цене. Но, понаблюдав украдкой за стражником около часа, Келси пришла к выводу, что это был его собственный цвет волос. Ни одна краска не даст такого естественного оттенка.

Слева от нее ехал высокий темноволосый стражник с широченными плечами. Он был похож на человека, с которым можно кого-нибудь припугнуть. Солдат, ехавший впереди него, был намного ниже ростом, щупловатый, со светло-каштановыми волосами. На него Келси смотрела особенно внимательно, потому что он казался ей ровесником – ему, должно быть, не было и тридцати. Она попыталась выяснить его имя из разговора двух стражников, но те переговаривались между собой слишком тихо, явно не желая, чтобы она что-то услышала.

Капитан Кэрролл ехал во главе отряда. Келси видела лишь его серый плащ. Он то и дело выкрикивал какие-то указания, после чего отряд едва заметно менял направление. Он держался очень уверенно, и Келси не сомневалась, что он доставит ее куда следует. Умение командовать, должно быть, являлось необходимым качеством для капитана королевской стражи. Чтобы выжить, Келси нужен такой человек, как Кэрролл. Но как ей завоевать преданность этих людей? Они наверняка считают ее слабой. Вполне возможно, они вообще всех женщин считают слабыми.

Вдруг где-то в вышине раздался ястребиный крик, и Келси натянула капюшон поглубже. Ястребы – красивые птицы, да и на вкус хороши, но Барти рассказывал, что в Мортмине и даже в приграничных районах Тирлинга ястребов натаскивают на убийство. Он упомянул об этом мимоходом, как о просто любопытном факте, но Келси запомнила это на всю жизнь.

– На юг, ребята! – крикнул Кэрролл, и отряд снова свернул. Солнце стремительно катилось за горизонт, и в воздухе начинало чувствоваться ледяное дуновение ночи. Келси втайне надеялась, что они скоро сделают привал, но она скорее примерзла бы к седлу, чем пожаловалась на холод. Преданность начинается с уважения.

– Еще ни один правитель не удержался у власти надолго без уважения подданных, – без конца повторяла Карлин. – Правители, пытающиеся контролировать народ против его воли, не имеют реальной власти и нередко оказываются на эшафоте.

Совет Барти звучал еще лаконичнее: «Не завоюешь доверие народа – потеряешь трон».

То были мудрые слова, и сейчас Келси понимала это еще лучше, чем прежде. Но она понятия не имела, что делать. Она кое-что знала о военной стратегии от Барти, но о реальных сражениях имела смутное представление и была уверена, что ее знания, почерпнутые из книг, не впечатлят этих людей. Она крепче ухватилась за поводья, жалея, что не надела свои перчатки для верховой езды, торопясь поскорее оставить позади драматическую сцену у дверей коттеджа. Теперь кончики ее пальцев онемели, а ладони саднило от жесткой кожи поводьев. Она постаралась натянуть рукава плаща на костяшки пальцев и поехала дальше.

Час спустя Кэрролл скомандовал остановиться. Они выехали на небольшую опушку, окруженную тирлингскими дубами и густым подлеском, состоявшим из ползучего корня и незнакомого ей растения с красноватыми листьями. Интересно, знает ли кто-то из стражников, что это за растение, подумалось Келси. В каждом отряде стражи был хотя бы один лекарь, а лекарям положено было разбираться в растениях. Барти и сам был лекарем.

Стражники плотнее окружили Келси и ждали, пока Кэрролл развернется. Он подъехал к ней, окинув взглядом ее покрасневшее лицо и руки, накрепко вцепившиеся в поводья.

– Можем остановиться на ночлег, Ваше Высочество. Мы преодолели немалое расстояние.

С некоторым усилием Келси отпустила поводья и скинула капюшон, стараясь не стучать зубами от холода. Когда она заговорила, голос ее звучал хрипло и нетвердо.

– Я доверяю вашему мнению, Капитан. Будем ехать столько, сколько вы сочтете нужным.

Кэрролл смерил ее долгим взглядом, а потом осмотрел поляну.

– Это место подойдет, госпожа. Нам все равно нужно будет рано выезжать, а мы долго были в пути.

Стражники стали спешиваться. Келси, чье тело онемело с непривычки от долгой езды верхом, неловко спрыгнула на землю, едва не упав, и некоторое время переминалась с ноги на ногу, пытаясь восстановить равновесие.

– Пэн, разбивай палатку. Элстон и Кибб, идите за хворостом. Остальные – позаботьтесь об охране. Мерн, раздобудь чего-нибудь поесть. Лазарь, займись лошадью Королевы.

– Капитан, я сама позабочусь о своей лошади, – сказала Келси со всей настойчивостью, на которую была способна.

– Как скажете, госпожа. Лазарь даст вам все необходимое.

Солдаты разошлись выполнять поручения. Келси низко наклонилась, с наслаждением расслабляя спину. Ягодицы у нее болели так, будто ее как следует отшлепали, но как следует тянуть мышцы на глазах у этих мужчин она не собиралась. Подведя свою кобылу к дереву на дальнем краю опушки, она свернула поводья в свободную петлю вокруг одной из веток. Она нежно погладила шелковистую шею животного, но лошадь дернула головой и негромко заржала, не желая принимать ласку, и Келси отпрянула.

– Ладно, девочка. Похоже, придется мне завоевывать и твое доверие тоже.

– Выше Высочество, – прогремел чей-то голос у нее за спиной.

Обернувшись, Келси увидела Лазаря, державшего свою булаву в одной руке и скребницу для лошади в другой. Он был не так стар, как ей сперва показалось. Темные волосы только начинали редеть. Ему, пожалуй, было слегка за сорок. Но его кожа была испещрена морщинами, а выражение лица было мрачным. Для Келси, всю жизнь видевшей перед собой только лица Карлин и Барти, этот человек был неразрешимой загадкой. Руки его были покрыты шрамами, но больше всего ее внимание привлекла булава: тяжелый железный шар, покрытый остро наточенными шипами.

«Прирожденный убийца», – подумалось ей. Булава служила лишь для устрашения, если ее владелец не обладал звериной силой, чтобы нанести ею сокрушительный удар. Казалось бы, эта мысль должна была внушать ей страх, но присутствие этого человека, всю жизнь имевшего дело с насилием, странным образом успокаивало ее. Она взяла протянутую скребницу, обратив внимание, что Лазарь упорно не поднимает на нее глаз.

– Благодарю. Полагаю, ты вряд ли знаешь имя этой кобылы.

– Вы – Королева, госпожа. Вам решать, как ее будут звать. – Его непроницаемый взгляд на секунду встретился с ее, но тут же скользнул прочь.

– Не в моей власти менять ее имя. Как ее зовут?

– В вашей власти делать все, что пожелаете.

– Имя, пожалуйста. – Келси начинала злиться. Ну почему они все были о ней такого дурного мнения?

Мгновение спустя Лазарь пожал плечами и ответил:

– Настоящего имени у нее нет, госпожа, но я всегда звал ее Мэй.

– Спасибо. Хорошее имя.

Он собрался было уйти. Собрав волю в кулак, Келси мягко сказала:

– Я не позволяла тебе уйти, Лазарь.

Он повернулся к ней с бесстрастным выражением лица.

– Прошу прощения. Могу я еще чем-то помочь, госпожа?

– Почему для меня привели кобылу, если у вас у всех жеребцы?

– Мы не знали, умеете ли вы ездить верхом, госпожа, – ответил он, и впервые в его голосе зазвучала неприкрытая насмешка. – Мы не знали, управитесь ли вы с жеребцом.

Глаза Келси сузились.

– Да чем же я, по-вашему, занималась все эти годы в лесу?

– Играли в куклы, госпожа. Заплетали косы. Платья примеряли.

– Я что, похожа на девушку, которая только и думает о девчачьих штучках? – Голос Келси становился все громче. Несколько человек оглянулись на них. – Я что, похожа на свою мать?

Он усмехнулся.

– Ни капельки.

Келси улыбнулась в ответ, хоть это и стоило ей некоторого усилия. Барти и Карлин не держали дома зеркал, и долгое время Келси считала, что они просто не хотят прививать ей привычку к самолюбованию. Но однажды, когда ей было двенадцать, она мельком увидела свое отражение в глади пруда за домом, и тогда все стало яснее некуда. Наследнице рода прославленных красавиц досталась внешность не более яркая, чем этот самый пруд.

– Что тебе еще? – спросила она.

– Могу я идти, госпожа?

– Это как посмотреть, Лазарь. У меня полные сумки кукол и платьев. Хочешь заплести мне косы?

Он на мгновение застыл с непроницаемым выражением лица. А затем неожиданно поклонился – нарочито низко, с преувеличенной почтительностью.

– Можете меня звать Булава, госпожа. Большинство людей так меня называют.

Затем он ушел, и светло-серый цвет его форменного плаща слился с сумеречным светом угасающего дня. Келси вспомнила о скребнице, которую держала в руках, и принялась чистить лошадь, механически двигая рукой.

«Может, хоть дерзость заставит их меня уважать».

«Никогда тебе не завоевать уважения этих людей. Хорошо еще, если вообще доберешься живой до Цитадели».

«Может, и так. Но если ничего не предпринимать, я все равно обречена».

«Можно подумать, у тебя есть выбор. Тебе остается только слушаться их».

«Я – Королева. Они мне не указ».

«Многие королевы так думали, пока не лишились головы».

На ужин была оленина, жилистая и едва съедобная даже после приготовления на костре. Олень, похоже, был очень старым. Пока они ехали через Реддик, Келси заметила всего несколько птиц и белок, хотя растительность была густая, а значит, поблизости было достаточно воды. В лесу наверняка кипела жизнь. Она хотела было спросить спутников об этом, но побоялась, что они сочтут это жалобой на качество мяса, так что продолжала молча жевать, изо всех сил стараясь не смотреть на сидевших вокруг стражников и болтавшееся у них на поясах оружие.

После ужина она вспомнила о подарке Карлин. Прихватив один из стоявших у костра фонарей, она отправилась за своей седельной сумкой. Двое стражников, Лазарь и широкоплечий мужчина, за которым она наблюдала по дороге, отошли от костра и последовали за ней к наскоро сооруженному загону для лошадей, едва слышно ступая. Келси вдруг осознала, что после многолетнего одиночества ей, скорее всего, никогда больше не доведется побыть одной. Эта мысль должна была бы утешить ее, но вместо этого вызвала щемящее чувство где-то внутри.

Стражники собирались спать вокруг костра, но для Келси они разбили палатку футах в двадцати, на краю поляны. Зайдя внутрь и плотно задернув полог, она услышала, как двое стражников устроились по обе стороны от входа, после чего воцарилась тишина.

Бросив мешок на пол, Келси принялась рыться в вещах, пока наконец не обнаружила конверт из тонкого пергамента – один из немногих предметов роскоши, оставшихся у Карлин. Внутри перекатывался какой-то предмет. Она уселась на постель, сгорая от нетерпения и в то же время желая растянуть удовольствие от предвкушения. У Карлин было столько секретов! Келси забрали из Замка, когда ей едва исполнился год, и свою родную мать она совсем не помнила. Однако за эти годы ей удалось собрать какие-то крупицы достоверной информации о Королеве Элиссе: она была красива, она не любила читать, она умерла в тридцать пять лет. Келси понятия не имела, как умерла ее мать, – это была уже запретная территория. Она еще некоторое время не двигаясь смотрела на конверт, потом взяла его в руки и сломала печать Карлин.

Из конверта выпал кулон на цепочке из чистого золота.

Келси подняла цепочку и повертела в руках, рассматривая ее в свете фонаря. Украшение было в точности таким же, как то, что висело у нее на шее всю жизнь: сапфир изумрудной огранки[1] на тонкой изящной золотой цепочке. Сапфир игриво мерцал в свете лампы, отбрасывая во все стороны неровные голубые блики.

Келси снова заглянула в конверт в поисках письма. Но там было пусто. Она проверила оба уголка, подняла конверт, чтобы осмотреть его на просвет, и увидела одно-единственное слово, наскоро нацарапанное почерком Карлин под печатью:

Осторожнее

От костра внезапно донесся дружный взрыв смеха, заставивший Келси вздрогнуть. С лихорадочно бьющимся сердцем она прислушалась, выжидая, не последует ли каких-то звуков от входа в палатку, но все было тихо.

Она сняла свой кулон и взяла его в руку, сравнивая со вторым. Они действительно были совершенно одинаковыми – точные копии, вплоть до мельчайших деталей плетения цепочек. Келси испугалась, что их легко можно перепутать, и поскорее надела свое украшение на шею.

Она вновь подняла новый кулон перед собой, наблюдая, как камень качается туда-сюда, и пытаясь разгадать его загадку. Карлин рассказывала ей, что все наследники тирского престола носили сапфировый кулон со дня своего рождения. Расхожая легенда гласила, что это талисман, защищающий от смерти. Карлин никогда не упоминала о втором кулоне, хотя он наверняка хранился у нее все это время.

Тайны… у Карлин были одни сплошные тайны. Келси не знала ни почему Карлин доверили воспитывать ее, ни даже кем она была в прежней жизни. Должно быть, важной персоной, рассуждала Келси. Карлин держалась слишком величественно для простой селянки. Даже Барти становился каким-то незаметным, стоило Карлин войти в комнату.

Келси уставилась на слово, нацарапанное внутри конверта: «Осторожнее». Было ли это лишь очередным напоминанием о том, что в новой жизни ей нужно соблюдать осторожность? Келси в этом сомневалась. Она наслушалась достаточно наставлений на эту тему за последние несколько недель. Скорее это был намек на то, что второй кулон чем-то отличается от первого, но чем?

Кулон Келси определенно не был опасен – иначе Барти и Карлин ни за что бы не позволили ей носить его каждый день.

Келси еще некоторое время пристально смотрела на камень-двойник, будто ожидая, что он вот-вот распахнет пасть, полную зубов, и набросится на нее. Но он просто самодовольно покачивался из стороны в сторону, играя многочисленными гранями в тусклом свете лампы. Келси почувствовала себя глупо и убрала кулон поглубже в нагрудный карман плаща. Быть может, при дневном свете легче будет заметить разницу между двумя украшениями. Конверт Келси бросила внутрь фонаря, глядя на горящий пергамент, пока огонь не поглотил последний его клочок.

От костра вновь донесся приглушенный раскат смеха. Келси некоторое время поразмышляла о том, не пойти ли туда, попытавшись наконец поговорить со стражниками, но в итоге отвергла эту идею. Они наверняка беседовали о женщинах, былых сражениях, старых товарищах… ей они не обрадуются. К тому же она слишком утомилась от долгой поездки и холода, и ее мышцы нещадно ломило. Она потушила лампу и повернулась на бок, готовясь погрузиться в беспокойный сон.

На следующий день они ехали медленнее – погода стала пасмурнее. Воздух уже не был таким ледяным, но теперь вокруг висел густой неприятный туман, окутывавший стволы деревьев и двигавшийся по земле заметными волнами. Его движение казалось совершенно неестественным, и у Келси не раз возникало ощущение, что туман кто-то наслал нарочно, чтобы замедлить их передвижение.

Местность становилась все более пологой, а лес с каждым часом редел – деревья уступали место густому подлеску. Все чаще им на глаза попадались животные, большинство из которых Келси были незнакомы: мелкие белки и похожие на собак создания со слюнявыми пастями. Их можно было бы принять за волков, но они были на удивление пугливы и при виде отряда стремительно разбегались. Однако ни одного оленя им на пути не попалось, а к середине дня Келси осознала еще один источник своей нараставшей тревоги: вокруг не было слышно ни намека на птичью трель.

Стражники, похоже, тоже были в подавленном настроении. Ночью Келси несколько раз просыпалась от их хохота и гадала, когда же они уже угомонятся и лягут спать. Теперь же вся их веселость будто улетучилась вместе с ясной погодой. В течение дня Келси все чаще замечала, как солдаты настороженно оглядываются, хотя сама она не видела там ничего, кроме деревьев.

Ближе к полудню они остановились, чтобы напоить лошадей из небольшого ручья, пересекавшего лес. Кэрролл вытащил карту и склонился над ней вместе с несколькими стражниками. Из доносившихся до нее обрывков разговоров Келси поняла, что туман причинял им неудобства.

Она доковыляла до большого пологого камня подле ручья. Садиться было настоящим мучением – когда она согнула колени, мышцы, казалось, отделились от костей. Поерзав некоторое время в попытке найти удобное положение, она уселась со скрещенными ногами, но выяснилось, что ягодицы у нее тоже ужасно болят после многочасового сидения в седле. Подняться с места наверняка будет не легче, чем сесть. Уж лучше было не слезать с лошади.

Элстон – грузный широкоплечий стражник, большую часть пути ехавший рядом с Келси, – последовал за ней к камню и встал футах в пяти. Когда она оглянулась на него, он неприятно усмехнулся, обнажая многочисленные обломанные зубы. Она постаралась не обращать на него внимания и вытянула одну ногу, потянувшись рукой к стопе. Мышцы бедер, казалось, разрывались на части.

– Болит? – спросил Элстон. Из-за выбитых зубов ему явно было трудно выговаривать слова. Келси не сразу поняла, что он имел в виду.

– Вовсе нет.

– Да вы же еле шевелитесь, – заметил он, хмыкнув, и добавил, – госпожа.

Келси снова потянулась, достав руками до пальцев ног. Мышцы нещадно ломило, и Келси казалось, будто внутри нее открылись и кровоточили свежие раны. Она подержалась за мысочки секунд пять и отпустила. Когда она снова оглянулась на Элстона, тот все еще ухмылялся своей щербатой улыбой. Он больше ничего не говорил – просто стоял подле нее, пока не пришло время снова садиться в седло.

Отряд остановился на привал ближе к закату. Келси едва успела слезть с лошади, как у нее из рук кто-то выхватил поводья. Обернувшись, она увидела, как Булава уводит ее кобылу. Она открыла было рот, чтобы возразить, но передумала и пошла к остальным стражникам, которые выполняли разные поручения. Ее внимание привлек молодой стражник, достававший из своих седельных сумок принадлежности для палатки.

– Я сама! – воскликнула она и поспешно зашагала на другой край поляны, протягивая руку за каким-нибудь инструментом или даже оружием. Никогда еще она не чувствовала себя столь бесполезной.

Стражник протянул ей молоток, заметив:

– Палатку разбивают вдвоем, Ваше Высочество. Разрешите вам помочь?

– Конечно, – ответила довольная Келси.