Помоги проекту - поделись книгой:
Федерер часто говорил, что не получает признания своих талантов до тех пор, пока не покажет, что может бороться. «Лишь когда я показываю твердость характера, когда мне удается выстоять, меня начинают уважать, – рассказал он в интервью для газеты в конце 2009 года. – Тогда говорят: Ну, этот парень не просто прекрасно бьет по мячу, он может и бороться. И не смирившись со счетом 4–0 в финале в Шанхае, Федерер сражался. Он отыгрался и сравнял счет до 4–4, а потом, когда он стал вести со счетом 6–5, он подавал, чтобы получить третий подряд титул финала Мирового Тура АТР. При счете 30–0 казалось, что все было кончено. Когда Налбандяна спросили, что он думал в тот момент, он ответил: «Я не могу просто так вернуться домой!» И не пришлось. Он отыгрался, получив четыре замечательных очка. Финальный сет закончился тай-брейком. После того как Налбандян заработал пару очков, он больше не отставал, выиграв на тай-брейке со счетом 7–3. Это была величайшая победа в его карьере.
Поражение означало, что Федерер лишился возможности встать наравне с Джоном Макинроем. В 1984 году Макинрой так доминировал в мировом теннисе, что проиграл всего в трех матчах из восьмидесяти пяти, в которых участвовал в том году. Финал в Шанхае был восемьдесят пятым матчем года, и он в результате победил в восьмидесяти одном и проиграл в трех. Победа бы означала, что он достиг рекорда Макинроя. Пока же он остановился на восемьдесят одной победе и четырех поражениях, но, возможно, что все четыре проигрыша в 2005 году были вызваны внешними обстоятельствами. Для Федерера этот год был по-настоящему феноменальным. Были выиграны два титула Большого шлема по сравнению с тремя, которые он с таким трудом завоевал в 2004, 2006 и 2007 годах.
Очевидно, что простой человек не всегда способен оценить такие достижения. Швейцарцам же и вовсе тяжело угодить.
После героического 2004 года 2005-й казался не лучше, даже немного хуже. Когда пришло время голосования за спортсмена года в Швейцарии, Федерера обошел Том Люти, чемпион-мотогонщик. Половина голосования проводится заранее среди спортивных журналистов Швейцарии, в то время как вторая половина – среди людей посредством телефонного голосования во время церемонии награждения, передаваемой по телевидению.
Федерер выиграл награду в 2003 и 2004 годах, так что в 2005-м собирался за своей третьей наградой. В тройной борьбе между самим Роджером, Люти и чемпионом мира, фигуристом Стефаном Ламбьелем, Федерер лидировал с сорока двумя процентами голосов после того, как свой выбор сделали журналисты. Однако шоу, показанное Люти, который в 2004 году был скорее известен своими авариями, но в 2005 году уже был способен держать мотоцикл прямо, став чемпионом мира в классе 125сс в девятнадцать лет, склонило многих зрителей на свою сторону. В результате он вытеснил Федерера. Роджер отнесся к этому без пренебрежения и воспринял это надлежащим образом.
У него было маленькое утешение, причем этим утешением была не номинация на награду «Laureus» – хотя это само по себе, должно быть, приносит огромное удовлетворение, ведь он получил главную награду Laureus во второй раз подряд. Он вошел в список «двадцати самых сексуальных мужчин» по версии журнала
Второй титул Открытого чемпионата Австралии Федерер получил в 2006 году, седьмом году в турнирах Большого шлема. Его, наиболее вероятно, помнят не за сам теннис, а за эмоциональную реакцию, которая последовала за тем, как он поднял трофей над головой. Получив трофей Нормана Брукса от Рода Лейвера, Федерер, единственный человек, который выиграет во всех четырех главных турнирах календарного года со всеми, кто мог играть, вышел к микрофону, сказал публике: «Думаю, вы знаете, как много это для меня значит», – и расплакался. Он смог закончить свою речь, поблагодарив всех надлежащих высокопоставленных лиц и спонсоров тем самым дрожащим голосом, который буквально покорил Мельбурн – точно так же, как привередливую публику Уимблдона двумя с половиной годами ранее.
В некотором роде Федереру повезло на первом турнире Большого шлема в 2006 году. Оба теннисиста, у которых было больше всего шансов его победить, отсутствовали – Рафаэль Надаль все еще лечил свою стопу, а у Марата Сафина были проблемы с запястьем. Более того, через две недели, когда температура достигла сорока четырех градусов по Цельсию, Федереру повезло: последние пять из семи матчей, в которых он участвовал, проходили ночью, когда жара частично спадала. Впрочем, ни один из этих фактов не должен умалять его победу, которая стала результатом его устойчивости к внешнему давлению.
На протяжении этого турнира он далеко не всегда играл хорошо. Его бэкхенд был непривычно нестабилен, его удары с лету были в лучшем случае ненадежными, в худшем – слабыми. Однако он сделал то, что делают все великие чемпионы: он хорошо играл тогда, когда это было больше всего нужно. Он выиграл три первых матча во всех сетах, и, когда сет, выигранный со счетом 6–0, дал ему преимущество двух победных сетов над впечатляющем Томми Хаасом в четвертом раунде, то он казался непобедимым. Он немного сдал, и Хаасу не повезло выиграть тот матч из пяти сетов. Позже Федерер признал, что после второго сета против Хааса он так и не нашел стабильного уровня до конца турнира.
Он проиграл последующие сеты в четверть– и полуфиналах и мог бы проиграть в двух сетах в финале против двадцатиоднолетнего киприота Маркоса Багдатиса, для которого тот Открытый чемпионат Австралии ознаменовал прорыв. По большому счету, Багдатис не верил, что может сделать это: Федерер показал свой лучший теннис в конце второго сета, а затем поднажал, чтобы выиграть одиннадцать геймов подряд и оторваться.
Когда Федерер победил со счетом 5–7, 7–5, 6–0, 6–2, закрепив за собой свой второй титул турнира на арене Рода Лейвера, сам Лейвер был там для того, чтобы вручить трофей. Это уже было достаточной причиной для того, чтобы расчувствоваться. Другой причиной было присутствие в окружении Федерера Дианы и Боба Картера: Федерер пригласил родителей своего бывшего тренера, Питера, гостями на финал. Позже оказалось, что он испытывал намного более сильную боль, чем говорил, в правой ступне, которую он травмировал в Базеле за три месяца до этого, – и это была еще одна причина для высокого эмоционального удовлетворения. Когда же потом его спросили, почему у него на пьедестале текли слезы, Федерер дал практически банальный ответ: «Когда я увидел, что [у Багдатиса] свело икроножную мышцу [в начале четвертого сета], а я знал, что был в очень хорошей форме, в голове пронеслось так много мыслей о победе. Думаешь: «Ну, теперь ничто не может пойти не так». Однако, как мы видели, до финиша было еще достаточно далеко. Я эмоционально готовился к этому, хотя не должен был, но я не могу заблокировать эти мысли. Я же просто человек. И думаю, что, победив, испытал облегчение от того, что справился. В первую минуту я не был очень эмоционален, я чувствовал просто облегчение. Эмоции появились только позже, когда я там стоял с Маркосом в ожидании церемонии. Я был просто очень расслаблен. А как только я поднялся на пьедестал, то все изменилось».
Кто знает, что на самом деле вызвало слезы? В Древней Греции у первых спортсменов-олимпийцев был чрезвычайно силен дух соперничества. Если мужчина, проигравший в гонках или состязании, плакал или, напротив, очень злился, то это не считалось признаком мягкости или женоподобности, это считалось вполне нормальным. Роджер Федерер – это человек, который в стремлении стать лучшим в мире подавил многие эмоции своего детства, он мало проявляет эти эмоции во время матчей. Поэтому никого не должно удивлять, что эмоции находят выход тотчас, как только ослабевает узда дисциплины. Слезы показывают людям, что перед ними – живой человек. Кажется маловероятным, что эмоции, прорвавшиеся на пьедестале, были вызваны лишь тем, что за победу пришлось побороться чуть дольше, чем он ожидал. Возможно, этот ответ был просто защитой.
Когда Федерер покинул Мельбурн, чтобы вернуться в Швейцарию, он и все остальные уже хорошо знали, каково его место в истории. Когда после победы на арене Рода Лейвера его спросили, хотел бы он, чтобы однажды в его честь назвали стадион, он ответил: «Да, было бы приятно, но не думаю, что получу такой на Большом шлеме. Я не жду, что в мою честь назовут что-то вроде корта. Я играю в теннис не ради этого, хотя было бы приятно». В таком контексте можно понять, почему он никак не прокомментировал тот факт, что базельский теннисный клуб «Олд Бойз» переименовал свой главный корт в «Platz Roger Federer».
Через одиннадцать дней у Федерера появилась превосходная возможность отпраздновать свой титул Открытого чемпионата Австралии на родной земле. Это был матч Кубка Дэвиса против Австралии в Женеве. И опять Федерер заставил соотечественников страдать от неизвестности. Когда за десять дней до открытия Кубка Дэвиса объявляли официальный список кандидатов, Федерера в нем не было. Он заявил, что хотел бы играть в Швейцарии, но ему также необходим отдых. Три дня он поддерживал впечатление, что будет выступать в качестве замены, но в итоге все же решил, что ему нужно взять перерыв. Он объявил об отказе от участия не только в раунде Кубка Дэвиса, но и в турнире в Роттердаме, проходящем через неделю, который больше не значится в его расписании.
Здесь стоит сказать о подвигах Федерера в Кубке Дэвиса – или их отсутствии в начале года. С 2005 года он отказывался представлять Швейцарию в первом раунде. Каждый год его страна надеялась, что он будет играть, и казалось, что его решение не участвовать в турнире шло вразрез с его заявленной целью: победить во всех главных турнирах, к которым, несомненно, относится и Кубок Дэвиса. В августе 2008 года, вскоре после получения золотой медали в парном разряде на Олимпийских играх и того, что партнер Роджера Станислас Вавринка вошел в десятку лучших теннисистов мира, Федерер сказал, что будет играть в первом раунде в 2009 году. Сетка была к нему милостива, предоставив ему раунд на твердом корте в Бирмингеме за неделю до того, как состоялся первый турнир «Мастерс 1000» на твердых кортах Индиан-Уэллс в Калифорнии. Однако Федерер отказался от участия за пару недель до турнира, сославшись на проблемы со спиной, хотя позже выяснилось, что он беспокоился из-за беременности Мирки. Федерер смог исполнить свое обещание год спустя, но он отказался от шанса поехать на корт с грунтовым покрытием на север Испании в марте 2010 года.
Вокруг того, действительно ли Федерер хочет победить в Кубке Дэвиса, ходит много слухов. Он говорит, что хочет, но при этом теряет время. Непонятно, как долго еще у Швейцарии будет вспомогательный состав из двух игроков, входящих в список шестидесяти лучших, в лице Вавринки и Марко Кьюдинелли, которые могут быть очень важны для победы в четырех последовательных раундах.
Справедливость требует кое-что пояснить. За свою карьеру Федерер получил необыкновенно мало травм. Тому может быть несколько причин, в том числе хорошие физические данные, стиль игры, подвергающий тело меньшей нагрузке по сравнению с некоторыми современными техниками, и немного удачи. В то же время он всегда очень усердно работает с Пьером Паганини в спортзале и очень тщательно составляет свое расписание. Паганини и Федерер поняли, что для того, чтобы Федерер пережил суровые условия Открытого чемпионата Франции, Уимблдонского турнира и Открытого чемпионата США, то есть трех турниров Большого шлема, которые проводятся в промежуток из пятнадцати недель, важно не перестараться в начале года. Федерер также поставил перед собой цель остаться номером один в начале 2005-го и 2006 года. Эту цель можно критиковать – в конце концов, обычно игроков запоминают по турнирам, которые они выиграли, а не по тому, сколько недель они провели на вершине рейтинга, но это был приоритет Федерера, и он перестал участвовать в первых раундах Кубка Дэвиса. Интересно, что он никогда не обращал внимания на критику – по крайней мере, внешне, – ни от одного члена его команды, чьи шансы на успех были бы намного выше, если бы он участвовал в турнире. И когда итальянский журналист на Олимпиаде в Пекине обвинил Федерера в том, что он «не участвует в Кубке Дэвиса», Федерер возразил с некоторой долей возмущения: «Я участвовал в Кубке Дэвиса каждый год с семнадцати лет!» Тогда это было правдой, поскольку он не хотел участвовать в начале года, но с 2005 по 2009 год он появлялся после Открытого чемпионата США в раунде, когда решалось, останется ли Швейцария в мировой группе. 2010-й стал первым годом, когда он вообще не играл в Кубке Дэвиса, и в этот год Швейцария покинула мировую группу.
Насколько бы сомнительной ни была цель «остаться номером один», она означала, что Федерер был сосредоточен на туре АТР, когда Надаль, наконец, оправился после травмы стопы. К тому времени первая позиция Федерера в рейтинге была весьма непоколебима, но тут вернулся Надаль, с развернутыми знаменами и фанфарами.
Глава 12
Впервые Федерер и Надаль встретились лично в марте 2004 года, когда они участвовали в турнире в Майами. Настоящее же соперничество началось в промежутке из четырех месяцев между началом марта и началом июля 2006 года, когда эти двое играли друг с другом пять раз. Надаль победил в первых четырех, оставив Федерера в странном положении: к началу июля он проиграл в стольких же матчах, сколько и за весь 2005 год, и все – одному и тому же человеку. Он был несравненно лучшим теннисистом мира, который никак не мог победить игрока, занимавшего вторую позицию рейтинга. Считалось, что Надаль уступал Федереру на всех покрытиях, кроме грунтового, и испанец заставил всех внимательно следить за матчем после своего возвращения. И будучи несомненно вторым лучшим участником финала в Дубае, он победил Федерера со счетом 2–6, 6–4, 6–4. Это было первое поражение Федерера в Дубае после постыдного проигрыша Райнеру Шуттлеру в 2002 году.
Очень сложно оценить, как много усилий Федерер вкладывает в турнир в Дубае. У него там имеются просторные апартаменты, в Дубае же он готовится к Открытому чемпионату Австралии в декабре, всегда появляется на турнире в конце февраля (если находится в хорошей форме) и, несомненно, получает за это хорошее вознаграждение. Турнир проходит в весьма спокойный для него сезон. И в то время, как он получал титул трижды, он также много раз проигрывал в самом начале. Он слишком хорошо воспитан, чтобы это признать, но для него турнир – в котором обычно присутствуют теннисисты, с которыми можно столкнуться на любом турнире «Мастерс 1000», – имеет статус тренировочного матча, наподобие такого, в котором футбольные команды участвуют при подготовке к крупному турниру.
Любые подозрения в том, что победа Надаля в Дубае была какой-то ошибкой, развеялись, когда Надаль победил Федерера в двух финалах турниров на кортах с грунтовым покрытием. Испанец выиграл в четырех сетах на турнире серии «Мастерс» в Монте-Карло. Затем он нанес Федереру, вероятно, величайший психологический удар года, одолев его в великолепном финале турнира «Мастерс» в Риме. Он повторил рекорд Гильермо Виласа, установленный в конце 70-х: смог победить в пятидесяти трех подряд турнирах на грунтовых кортах. На Открытом чемпионате Франции он этот рекорд побьет.
У этой статистики есть дополнительная деталь. На «Форо Италико» он делает то же, что и Федерер с большинством своих соперников, – заставляет их играть наилучшим образом и внезапно осознавать, что этого недостаточно.
Федерер играл практически идеально. Он победил в первом сете на тай-брейке со счетом 7–0 и, казалось, доминировал во втором. Однако Надаль держался стойко и на тай-брейке выиграл со счетом 7–5. Это дало Надалю толчок для победы в третьем, но когда в начале четвертого он упустил брейк-пойнты, Федерер отыгрался, выиграв две подачи, а благодаря третьей в пятом сете лидировал при счете 4–2. Надаль сравнял счет, но Федерер получил два матчбола при счете 6–5. Примечательно, что он не смог реализовать оба, допустив ошибки в своем главном оружии – форхенде. И все же Федерер должен был выиграть. В последнем тай-брейке он лидировал со счетом 5–3, но еще раз допустил ошибку в форхенде, который мог бы принести ему еще одно очко. Он его не получил, а Надаль своим первым матчболом завершил восхитительный матч со счетом 6–7, 7–6, 6–4, 2–6, 7–6.
Разочарование, которое испытал Федерер, проявилось в следующей колкости. На одном из этапов матча он вышел из своего обычного состояния прочнейшей сосредоточенности, чтобы спросить человека в толпе: «Все в порядке, Тони?» Многие подумали, что он обращался к своему агенту IMG Тони Годсику. На самом же деле это была колкость, отпущенная в лагерь Надаля. Федерер дал понять, что ему известно, что Надаля несанкционированно тренирует его дядя Тони. Вообще в теннисных кругах крепло впечатление, что Надалю сходит с рук гораздо больше, чем остальным, особенно в вопросах тренерских указаний посреди матча, а также в том, что он затягивал время между подачами. Это не может не раздражать таких честных игроков, как Федерер.
Возможно, в том матче кроется причина несколько вялого выступления Федерера в финале Открытого чемпионата Франции. Все было готово для того, чтобы он стал обладателем всех четырех титулов Большого шлема. Когда он победил Давида Налбандяна в третьем сете полуфинала, то получилось, что он прошел в финалы всех четырех главных турниров. Многие уважаемые эксперты хотели бы сказать, что если бы он выиграл финал, то мог бы считаться величайшим теннисистом в истории. И когда он выиграл в первом сете со счетом 6–1 в самый теплый день за те две недели, он был всего в двух сетах от этого.
Надаль отыгрался и победил во втором сете, когда Федерер сыграл несколько небрежных геймов. Казалось, что в начале третьего Федерер собрался. В четвертом гейме он лидировал со счетом 0–40 и выглядел так, будто стряхнул одолевавшую его вялость и вернул контроль над матчем. То, что произошло потом, возможно, никогда не удастся объяснить.
Казалось, что Федерер потерял свой настрой. Он не мог реализовать брейк-пойнты, и в следующем гейме Надаль выиграл его подачу. Внезапно лицо Федерера побледнело так же, как и во время его проигрыша Надалю в полуфинале прошлого года. Он как будто не вполне понимал, что ему делать, будто стабильная способность использовать каждый мыслимый угол, заставляющая Федерера использовать большее пространство корта, чем ему нужно в игре против любого другого соперника, вымотала швейцарца. Будто в финале в Риме он попал под гипноз, и события четвертого и пятого геймов третьего сета только подкрепили подозрения о гипнозе.
Федерер не сдавался в ходе четвертого сета, но уже не казался серьезной угрозой чемпиону прошлого года. И когда Надаль на тай-брейке со счетом 7–4 выиграл финал, то это казалось абсолютно естественным завершением того, что происходило на протяжении предыдущих четырех с половиной месяцев.
Не всегда из послематчевых конференций можно вынести полную картину причин выигрыша или проигрыша: как правило, игроки еще не отошли от матча и все еще эмоционально к нему привязаны. И все же было что-то непривычное в том, как Федерер изворачивался, пытаясь объяснить свой упадок после первого сета, закончившегося со счетом 6–1. Сперва он предположил, что это могло быть связано с тем, что обстоятельства развивались медленнее, чем в Риме. Потом сказал, что он не смог подобраться к сетке, задавался вопросом, не могла ли жара повлиять на него. В итоге он сказал, что просто не хотел участвовать в этом матче: «То есть я старался. Я не могу сделать ничего больше, чем стараться. Конечно, очень жаль, что я проиграл, но жизнь продолжается».
Никто не винил Федерера в том, что для него это единственное поражение в финале – своем первом финале Открытого чемпионата США – не стало трагедией. Однако после финала при взгляде на него складывалось впечатление, будто он никак не может понять, как играть с Надалем. По крайней мере, на кортах с грунтовым покрытием.
Не было никаких сомнений в том, что Надаль бросил вызов Федереру и сам намерен занять первую позицию рейтинга. Покидая Париж, Федерер почти на три тысячи очков (шесть тысяч по рейтинговой системе, введенной в 2009 году) опережал испанца. Такой разрыв можно было бы преодолеть за оставшееся время 2006 года только в том случае, если бы Федерер получил серьезную травму и на выздоровление ему понадобилось бы несколько месяцев. Однако к середине теннисного года Федерер проиграл четыре матча – и все одному и тому же человеку. Нелогичность этой ситуации была очевидна всем в теннисном мире: феноменально превосходящий всех остальных лучший теннисист мира проигрывает юному претенденту (во время Открытого чемпионата Франции Надалю исполнилось целых двадцать лет) шесть из семи матчей. И даже единственную победу он буквально вырвал из пасти поражения. Было ли это зловещим предзнаменованием для великого человека, приближавшемуся к двадцать пятому дню рождения?
Пока нет. Роджер Федерер все еще был победителем на Уимблдонском турнире. И если где и была зона, свободная от Надаля, то ею, вероятнее всего, был Уимблдон. Хотя Надаль еще в семнадцатилетнем возрасте заявил, что опровергнет испанскую поговорку «трава – для коров» (авторство этого вскользь брошенного афоризма приписывается крестному отцу испанского тенниса Мануэлю Сантане и в полной мере выражает нелюбовь испанских теннисистов к кортам с травяным покрытием), считалось, что в двадцать лет ему не хватит для этого необходимого опыта. И до серьезного вызова доминированию Федерера на Уимблдоне было еще далеко. В то же время вызов Надаля был реален даже на траве.
Федерер приехал на Уимблдонский турнир в тот отрезок истории, значение которого он изо всех сил пытался затушевать. Четвертый год подряд одержав победу на Открытом чемпионате Герри Вебера в Галле, он повторил рекорд Бьорна Борга, одержавшего подряд сорок одну победу на кортах с травяным покрытием в промежуток с 1976 по 1981 год. Швед победил на Уимблдоне пять раз и дошел до шестого финала. Федерер не имел желания зацикливаться на рекорде, он видел в этом не более чем еще один трюк с числами. Более того, он считал это несправедливым по отношению к Боргу, который сорок один матч выиграл на Уимблдоне, в то время как двадцать из матчей Федерера приходились на турнир уровня тура АТР в Галле, который привлекал не так много великих имен. Трюк или не трюк, но в любом случае было налицо очередное доказательство необычайного превосходства Федерера на кортах с травяным покрытием. Однако совсем скоро полоса побед чуть было не оборвалась прежде, чем был побит рекорд Борга.
На счету Федерера огромное количество турниров, в которых он не проиграл ни сета. Турнир в Галле 2006 года был примечателен тем, что он выиграл во всех сетах только в матче первого раунда против индийца Рохана Бопанны (двести шестьдесят седьмая позиция в рейтинге). Остальные четыре длились до последнего сета, и в четвертьфинале ему пришлось спасти четыре матчбола. Человеком, который был очень близок к тому, чтобы одержать победу над Федерером, был его партнер парном разряде на Уимблдоне в юниорские годы Оливье Рохус, невысокий бельгиец в самом зените карьеры. Несмотря на свой небольшой рост – или же благодаря нему, – Рохус научился никого не бояться. Он относился к Федереру просто как к еще одному сопернику, которого надо обыграть. Во втором сете у бельгийца было четыре матчбола, три из которых он реализовал на замечательном тай-брейке, в котором Федерер в итоге выиграл со счетом 13–11. Все три сета закончились тай-брейками, и когда Федерер победил в третьем со счетом 7–5, его полоса побед остановилась на тридцати девяти. После победы над Томашем Бердыхом в матче из трех сетов в финале он сравнялся с рекордом Борга. «Это очень приятно, – сказал он впоследствии, не выказывая особых восторгов относительно своего достижения, – великолепно лишь то, что я смог защитить титул после того, как мне пришлось бороться изо всех сил. Я еще никогда не побеждал четыре раза подряд. Это великий момент в моей карьере».
Рекорд, казалось, готов был пасть 26 июня, когда Федерер играл в своем первом матче на Уимблдоне. Однако в тот день сенсацией стало то, в чем он вышел на корт.
Хотя Федерер использует термины «классический» и «благородный» не так часто, как Пит Сампрас, он всецело разделяет его уважение к классическим традициям игры. Он вышел на священный дерн Центрального корта Уимблдона в белом блейзере. На левом нагрудном кармане был вышит золотой герб, составленный из его символов: три ракетки, по одной на каждый титул, полученный им на Уимблдоне, под гербом, заглавными буквами – «Федерер». Высказывались предположения, что это ход его поставщика одежды, фирмы Nike, предпринятый с целью затмить конкурента, Ralph Lauren, который представлял на Уимблдоне свою первую коллекцию одежды для подавальщиков мячей и судей на линии. Однако в целом пиджак Федерера получил всеобщее одобрение, признание и добавил толику модного флера к целеустремленности величайшего теннисиста на Земле. Это стало ведущей темой его творчества на Уимблдоне-2006: семь раз он выходил на корт в своем блейзере, семь раз уходил в нем же победителем. Он даже надел его на ужин чемпионов Уимблдона вместо смокинга, дополнив лишь фиолетово-зеленым галстуком Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета. К тому моменту герб уже потерял свою актуальность (Федерер получил четвертый титул), поэтому предприимчивый куратор музея Уимблдона спросил, не передаст ли Роджер его в коллекцию музея. Федерер согласился, так что теперь в течение пятидесяти двух недель в году он выставлен для туристов, посещающих Всеанглийский клуб лаун-тенниса и крокета.
Федерер прошел в финал, не проиграв ни одного сета, расправившись с четырьмя игроками, которые в прошлом доставляли ему немало проблем. Ришар Гаске выиграл всего в семи геймах, когда Федерер побил рекорд Борга в день открытия турнира, Тим Хенмен победил всего в шести, Томаш Бердых преуспел в десяти в четвертом раунде, а Марио Анчич – в двенадцати в четвертьфиналах. Бедный старина Йонас Бьоркман смог победить только в четырех геймах – как бы в награду за попадание в полуфинал спустя девять лет после его первого полуфинала Большого шлема на Открытом чемпионате США. Федерер затмил всех – и игрой, и одеянием.
Однако в финале его ждал… верно, человек из Манакора, Рафаэль Надаль.
Сам Надаль признавал, что, когда он прибыл на Уимблдон в 2006 году, ему еще многое предстояло узнать об игре на травяном покрытии. Впрочем, хорошие ученики, как правило, учатся быстро: ему сопутствовала удача, и он схватывал на лету. Во втором раунде он был всего в двух очках от поражения в матче с американцем Робертом Кендриком. В третьем он быстро выявил, что Агасси не хватает сил, – это был матч, завершивший карьеру Агасси на Уимблдоне. В четвертьфинале Яркко Ниеминен, одолев в пяти сетах Дмитрия Турсунова, оказал Надалю лишь номинальное сопротивление. К тому времени, когда Надаль встретился в полуфинале с Маркосом Багдатисом, он уже понял, как играть на самом традиционном для тенниса покрытии.
Пробил час Федерера. От предвкушения этого финала у всех текли слюнки: ведь именно Надалю удавалось побеждать лучшего теннисиста в мире. Результатами на кортах с грунтовым покрытием можно было пренебречь, это была самая удачная поверхность для Надаля и самая неудачная – для Федерера. Однако победа Надаля в Дубае в паре с результатами на двух турнирах Ки-Бискейн 2004 и 2005 годов наводила на мысли о том, что Надаль мог доставить Федереру неприятности на любом корте. Не то чтобы Федерер воспринимал это как «пан или пропал», но поражение, нанесенное Надалем на покрытии, на котором он был непобедим, было бы тяжело принять.
Когда Федерер выиграл первый сет со счетом 6–0, казалось, что он делает эмоциональное заявление. Впрочем, в этом сете многое наводило на мысль, что Надаль лишь адаптируется к своему первому главному финалу вне Парижа. Во втором сете испанец «раскачался» – и вот тут-то стало очевидно, что это за матч. Сейчас мы имеем возможность оглянуться в прошлое и увидеть, что тай-брейк второго сета, когда Федерер победил со счетом 7–5, решил исход матча. Хотя Надаль и отыгрался в третьем, выиграв со счетом 7–2 на тай-брейке, к тому моменту задача была для него слишком тяжела. И все же тот факт, что он стал первым человеком, выигравшим у Федерера целый сет на Уимблдонском турнире того года, многое значит. Кроме того, Надаль отыграл несколько подач, упущенных в начале четвертого сета. В конце матча сложилось стойкое ощущение, что финишная прямая для двадцатилетнего теннисиста проявилась слишком рано. Федерер выиграл свой четвертый титул Уимблдона, и это было правильно. Однако о себе Надаль все-таки заявил.
Теннисный мир, наконец, получил вожделенное соперничество на высочайшем уровне, о котором так мечтал. Надаль показал, на что способен на кортах как с твердым, так и с травяным покрытием, и это стало удачным дополнением к его неофициальному титулу «Король глины». Федерер и Надаль настолько превосходили других, что титул третьего лучшего теннисиста в мире, который в 2006-м кочевал между Давидом Налбандяном, Иваном Любичичем и Николаем Давыденко, был сокращен до простого обозначения лучших среди всех остальных. И все же вызов Надаля потерял актуальность во второй половине года. Ему предстояло сыграть с Федерером всего еще один раз, и случилось это на том самом турнире, на котором два лучших игрока могут встретиться до финала. Несмотря на способность Надаля доставить Федереру неприятности, разрыв между ними должен был расшириться, прежде чем уменьшиться.
Соперничество между Роджером Федерером и Рафаэлем Надалем характеризует еще и то, что при всей своей непохожести они – потрясающе приятные люди. Много хорошего можно сказать о великих именах в истории тенниса, но во многих случаях хорошие стороны проявились, лишь когда матчи остались позади. Иное дело – Федерер и Надаль. Кажется, что внешний блеск богатств и славы никак не коснулся щедрой наивности молодости. Она никуда не делась, напротив, видоизменилась к лучшему, позволив держать на расстоянии все негативные последствия всенародного обожания.
Надаль сравнялся с Федерером с точки зрения тенниса, но сохранил уважение к его достижениям – уважение, но не благоговейный страх. После побед над Федерером его часто спрашивали, не считает ли он, что должен был быть лучшим независимо от того, что говорят рейтинги. Он всегда отвечал отрицательно: достижения Федерера говорят за себя, и он не собирался позволить одному матчу исказить полную картину. Уважение вкупе с абсолютно искренней скромностью позволило двум мужчинам наладить дружеские отношения. Нельзя сказать, что они закадычные друзья, но их отношения резко выделяются на фоне нескольких предыдущих сопернических отношений, которые включали в себя элемент личной неприязни, настоящей или искусственной.
Джон Макинрой говорил, что дружба между Федерером и Надалем не может не удивлять. Федерер с ним в чем-то согласен. В откровенном интервью 2009 года с Полом Киммейджем (велосипедистом, ставшим журналистом газеты Sunday Times) он сказал: «Я и сам удивляюсь тому, насколько мы на самом деле ладим. Ведь между нами очень напряженное соперничество, можно сказать, что он вредил моей карьере, а я – его. В то же время именно мы помогли друг другу стать теми теннисистами, которыми сегодня являемся, то есть соперничество помогло нашей игре. Приятно, когда два величайших игрока – в теннисе или любом другом спорте – на самом деле хорошо ладят. Мне не нравится вся та ненависть и негатив, которые присутствует обычно. У нас были разногласия, так что это желанные перемены. В конце концов, нельзя забывать, какой пример мы подаем детям».
В то время как Надаль все еще осваивался в роли публичного лица, особенно в англоговорящем мире (ему по-прежнему мешал неуверенный английский), Федерер расширял сферу своей деятельности.
В конце 2004 года разрушительное цунами в Индийском океане нанесло серьезный ущерб многим странам Азии. Многие теннисисты жертвовали аукционам ракетки и прочие сувениры, чтобы собрать деньги для жертв цунами, другие обещали отдать нуждающимся призовые, заработанные за определенную неделю.
Федерер пожертвовал двадцать тысяч долларов из собственного кармана. Когда случилась беда, он был в Сиднее, обсуждая тренерскую сделку с Тони Рочем. Оттуда он отправился в Катар, пролетев над многими местами, пострадавшими сильнее всего. Зрелище разрушений и количество жертв поразило его. Швейцарский журналист Рене Штауффер цитирует разговор, состоявшийся между ним [Штауффером] и Миркой Вавринец: «Все это он [Федерер] воспринял, как ничто другое раньше». Штауффер также отмечает, что Федерера многое связывает с Азией: он участвовал в нескольких азиатских турнирах, они с Вавринец проводили отпуск на тайском острове Пхукет, который сильно пострадал от цунами, у них были друзья и в других пострадавших регионах.
Федерер стал инициатором ряда мероприятий по сбору средств под эгидой детского фонда ООН – ЮНИСЕФ. Самым заметным был показательный турнир с участием множества звезд тенниса, мужчин и женщин, в Калифорнии в марте 2005 года. На мероприятии также была запущена программа АТР и ЮНИСЕФ под названием «ACE» («Помощь детям повсеместно»), которая была направлена на «использование влияния тенниса для того, чтобы помочь обеспечить здоровье, образование и защиту детей всего мира». Одним из разработанных «ACE» сувениров стал плюшевый «Федер-мишка». Запущенные в продажу на Открытом чемпионате США 2006 года, эти мишки были весьма похожи на самого Федерера – с красной ракеткой, белой банданой и надписью «Федерер» на спине. Мог ли мальчик Роджер, мечтавший победить на Уимблдоне, представить, что одним из символов его славы станет похожий на него плюшевый мишка! Они продавались за восемь долларов за мишку, пять из которых шли в фонд «ACE».
Поработав с Федерером, представители ЮНИСЕФ очень скоро осознали, какое сокровище само пришло к ним в руки. Без промедления стали работать над укреплением отношений с лучшим теннисистом мира, пригласили его быть послом доброй воли ООН для ЮНИСЕФ. По дороге домой после победы над Иваном Любичичем в финале турнира «Мастерс» в Майами в 2006 году он сделал остановку в Нью-Йорке для церемонии инаугурации, проводившейся в присутствии Генерального секретаря ООН Кофи Аннана. Официально было заявлено, что назначение на пост посла – это признание вклада Федерера в благополучие детей посредством Фонда Роджера Федерера и помощи жертвам цунами. Однако, что наиболее вероятно, это были лишь второстепенные причины.
К началу 2006 года у Федерера была стойкая репутация суперзвезды, у которой есть совесть. Это могущественная комбинация узнавания, восхищения, заботливого отношения к тому, кому повезло меньше, чем ему самому, а также веры в то, что по жизни он приносит удачу. Пожалуй, это сделало Роджера идеальной фигурой для одной из важнейших организаций по обеспечению благополучия детей в мире.
«Мне повезло в жизни. Я смог отдаться своей страсти к теннису с шестилетнего возраста, – сказал он, присоединившись к рядам послов доброй воли, среди которых числятся Дэвид Бэкхем, Шакира, Юссу Н’Дур, Ванесса Редгрейв, Роджер Мур, также покойные Дэнни Кей и Одри Хепберн, – для меня очень важно помогать многим детям по всему миру, у которых нет самого необходимого для жизни».
Для своей первой поездки в роли посла Федерер использовал период межсезонья в декабре 2006 года. Из Дубая, где он готовился к Открытому чемпионату Австралии 2007 года, отправился в Тамилнад, штат в Юго-Восточной Индии, больше всего пострадавший от цунами. Он встретился с детьми, чьи разрушенные школы перестраивались по более высоким стандартам, общался с сиротами, с работниками психологической помощи, встречался с подростками, участвовавшими в образовательной программе по вопросам профилактики ВИЧ и СПИДа.
На Открытом чемпионате Австралии, который начался через три недели после его визита в Тамилнад, один журналист в шутку спросил его: «Как к вам правильно обращаться теперь – мистер посол, или ваша честь, или еще как-нибудь?» – «Как хотите, – разрешил слегка смущенный Федерер. – Можно просто Роджер, это нормально!»
Всегда найдутся циники, которые будут подвергать сомнению чистоту целей работы Федерера в ЮНИСЕФ, считая это не более чем хорошим пиар-ходом. Что ж, такие визиты и в самом деле идут на пользу его публичному образу. Однако те, кто с ним работает, знают, что сам Роджер от природы очень заботливый человек и искренне желает что-то изменить к лучшему. Кто знает, быть может, работа в ЮНИСЕФ станет еще одним маленьким шажком на пути к глобальной роли государственного деятеля по окончании его спортивной карьеры? Федерер кажется для этого очень подходящим кандидатом.
Еще одной составляющей «дипломатической» работы Федерера является его членство в Международном клубе. Изначально клуб создавался для того, чтобы дать теннисистам, представлявшим свою страну, возможность сохранять конкурентоспособность. Однако он также преследует более приземленные цели: пропагандирует честную игру и достойное спортивное поведение.
Федерер присоединился к швейцарской ветви Международного клуба в 2003 году, а впоследствии разрешил использовать свое фото на обложке брошюры клуба. В клуб его привел Джулиан Татум, работающий на международных советах Международного клуба. Будучи членом комитета чемпионатов Всеанглийского клуба, он стал его личным наблюдателем на всех пресс-конференциях на Уимблдоне. Благодаря членству Федерера стало гораздо проще привлечь в клуб Надаля, что и произошло в середине 2008 года. Татум рассказывает: «Вместе они вызвали рост уважения к теннисистам Международного клуба. Их поведение безупречно соответствует идеалам клуба. То, что они привлекают внимание общественности, находясь в первых рядах клуба, идет нам на пользу. Мы используем это во всех частях света, чтобы привлечь в наши ряды теннисистов международного уровня – действующих и бывших. Это также воодушевляет юниоров участвовать в мероприятиях Международного клуба, наподобие нашего Юниорского Челленджера – турнира, проходящего по всему миру на разных континентах. Как и Федерер, клуб проводит мероприятия и устраивает мастер-классы для неимущих детей. Для участия в наших мероприятиях для неимущих мы привлекаем игроков Международного клуба, которые помогают с мастер-классами. Они также помогают игрокам и волонтерам осознать, что, во-первых, им весьма повезло, что у них есть все, что у них есть, и, во-вторых, они делают что-то для других людей, которым повезло меньше. То, что Федерер и Надаль входят в клуб, будучи известными теннисистами, получающими большие гонорары, делает их великолепными примерами для подражания».
Федерер также стал больше вникать в политическую составляющую своего спорта. Изначально он не стремился выражать собственное мнение по каким-то вопросам, но в 2005 и 2006 годах стал менее молчаливым.
Его взгляды относительно электронных систем контроля касания были хорошо известны к марту 2006 года, когда «Мастерс» в Майами стал первым мероприятием уровня тура АТР, использовавшим такую систему. Прорыв свершился в конце 2005 года: точность британской системы «Hawk-Eye» была одобрена на высшем уровне, было дано добро на использование системы в официальных соревнованиях. К концу 2006 года электронные системы стали необходимой принадлежностью тенниса высочайшего уровня, и, хотя у них все еще есть противники, сейчас уже трудно представить без них корт Большого шлема, серии «Мастерс» или финала Кубка Дэвиса.
Федерер никогда не был поклонником этой системы. До того как электронную систему официально одобрили, он говорил, что ее вообще не следует использовать, а когда ее внедрили, он был одним из тех, кто открыто сомневался в ее точности. Возможно, она и точна, но и Федерер не совсем не прав. Одно из главных сомнений относительно электронной системы контроля касания состоит в том, что игра разворачивается перед глазами людей. Если выглядит так, будто мяч попал за линию, но при этом какая-то крошечная его часть коснулась линии, то система «видит», что он попал в игровую зону – в то время как если бы ее не было, то ни один человек не усомнился в том, что мяч попал в «аут». Однако система внедрена, и Федерер осознает, что нет смысла обманывать себя, считая, что можно силою своего желания заставить ее исчезнуть.
Его отношение к системе и к тому, соответствует ли она правилам, во многом объясняет его любопытные телодвижения, когда дело касается запросов решений электронной системы. Это было особенно заметно в первые два или три года после внедрения системы. Когда он запрашивал результат, то делал это пренебрежительно, можно сказать, высокомерно. Это было видно по тому, что он поднимал руку – точь-в-точь сварливый клиент в ресторане, уверенный, что официанты его недостойны. У него есть привычка практически не смотреть на судью по время матча, как будто он боится зрительного контакта – это придает его жестам дополнительный налет неуважения. Примечательно, что в первые месяцы работы системы у него была ужасная статистика проверочных мячей, часто он за весь матч ни разу не оказывался прав. Конечно, с тех пор он «подружился» со своими проверочными мячами, стал четче кричать судье, чтобы тот мог услышать, и стал меньше ошибаться – хотя фанатом электронной системы все-таки не стал. Возможно, ему было бы целесообразнее придерживаться подхода сестер Уильямс: они почти никогда не просят проверить мячи, за исключением тех случаев, когда абсолютно уверены в своей правоте, и ошибаются они крайне редко.
Федерер также высказывался относительно теннисного календаря в целом и турниров серии «Мастерс», проводящихся слишком близко друг к другу, в частности.
Раньше в мужском туре было три турнира уровня ниже Большого шлема, проходивших в последовательные недели. В пересмотренном календаре на 2009 год число таких турниров было сокращено до двух – до Индиан-Уэллс и Майами и Монреаль/Торонто и Цинциннати, и хотя четыре дня перерыва между Индиан-Уэллс в пустыне Калифорнии и Майами на побережье Флориды делают близость этих турниров удобоваримой, все же теннисисты никогда не любили сломя голову нестись из Канады в Огайо.
Растущий авторитет Федерера в теннисно-политических делах достиг высшей точки, когда он согласился баллотироваться на должность в совете игроков АТР, консультативном органе, состоящем из игроков, членов которого выбирают также игроки. Совет игроков АТР передает мнения и предложения Совету директоров АТР. Федерер был избран на два года в июне 2008 года, а четыре месяца спустя голосованием был избран на пост президента. В 2010 году он был переизбран на обе должности. В совете игроков АТР состоят четыре игрока из списка пятидесяти лучших теннисистов, а также игроки с более низким рейтингом и выступающие в парном разряде. В прошлом ему, быть может, и было трудно убедить игроков высшего ранга присоединиться к совету, но не в 2008-м! Впервые за все время в числе новобранцев значились трое лучших теннисистов мира – Федерер, Надаль и Джокович, а также Фернандо Гонсалес. Федерер и Надаль были избраны президентом и вице-президентом соответственно. Они не только были двумя теннисистами и личностями, задающими тон среди игроков, они на самом деле занимали ведущие административные должности в парламенте теннисистов.
Из теннисистов, играющих в парном разряде, в то же самое время был избран австралиец Эшли Фишер. Он говорит о президенте Федерере: «Руководящий стиль Роджера на собраниях дипломатичен и уважителен. Хотя он и президент, но признает, что каждый должен иметь равное право высказаться, и всегда убеждается, что принятое решение всех удовлетворяет».
Из-за такой вовлеченности в теннисно-политические дела руководителям АТР стало труднее иметь дело с Федерером, не то что на ранних этапах его карьеры. Южноафриканец Этьен де Виллерс, бывший председателем АТР и генеральным директором с конца 2005-го по конец 2008 года, сначала был в хороших отношениях с лучшим игроком мира. Но теперь многие уверены, что именно публичные заявления Федерера сыграли незаметную, но ключевую роль в отставке де Виллерса после трех лет службы.
Де Виллерс, южноафриканец, пришедший в управление теннисом после довольно успешной карьеры в Disney Corporation, тут же заработал популярность среди теннисистов и других руководителей, а его южноафриканское происхождение сближало его с Федерером.
Сначала между ними царило взаимопонимание. Однако потом Федерер выступил против планов де Виллерса лишить статуса серии «Мастерс» турниры в Монте-Карло и Гамбурге, понизив их до уровня общего тура, – как раз в то время, в начале 2009 года, в Мадриде открылся роскошный теннисный комплекс Caja Magica («Волшебная шкатулка»). Будучи лучшим теннисистом мира, Федерер обнаружил, что стал импровизированным представителем профсоюза, присоединившись к Надалю, ветерану Карлосу Мойе и красноречивому Ивану Любичичу в делегации из четырех человек, собиравшейся встретиться с де Виллерсом. Отчасти они добились успеха, выиграв сражение за сохранение турнира в Монте-Карло в элитном туре, но Гамбург они проиграли.
Одно лишь искреннее несогласие не обратило бы Федерера против председателя. Однако эти двое были, скажем так, весьма разными людьми. В конце службы отношения де Виллерса с некоторыми людьми из теннисного мира складывались более напряженно, чем в начале.
Возможно, что наибольший вред причинила де Виллерсу одна-единственная фраза Федерера. Де Виллерс активно выступал за проведение эксперимента, в котором традиционный формат вылета после проигрыша заменялся в первых раундах круговыми матчами в некоторых турнирах АТР с невысоким рейтингом. Проведение эксперимента неизбежно означало, что по ходу придется учиться, но этот формат столкнулся с кризисной ситуацией в вечер четверга в Лас-Вегасе в марте 2007 года. Сложилась нелепая ситуация: одно из мест в четвертьфинале было просто подарено травмированному игроку – Хуану Мартину дель Потро, который мог бы сыграть свой последний круговой матч, чтобы позволить Джеймсу Блейку пройти дальше, или мог бы уйти с травмой, чтобы позволить Евгению Королеву играть дальше. Нет никаких сомнений в том, что дель Потро не знал о своих возможностях и покинул турнир с травмой. Когда де Виллерсу сообщили об этом по телефону, он распорядился, чтобы в четвертьфинал провели Блейка вместо Королева, и совет получил основания упрекать его в том, что он без уважительной причины отклонил решение высшего представителя, который точно следовал правилам. В определенной степени де Виллерс стал жертвой обстоятельств – его разбудили поздно ночью, и он мог справедливо заявить, что действовал из наилучших побуждений. Федерер находился в нескольких сотнях миль от места проведения турнира, в Дубае, и совершенно спокойно мог отказаться от комментариев. Однако, поскольку он никогда не одобрял круговой формат, он высказался о де Виллерсе: «Он ожегся на молоке и теперь дует на воду». Второй комментарий: «Что ж, он старается, как может», – уже пропустили мимо ушей, сочтя весьма слабой похвалой. От формата круговых матчей отказались четыре недели спустя.
Влияние лучшего теннисиста мира невероятно велико как с точки зрения настроений в раздевалке и в комнате отдыха, так и с точки зрения того, как игроки воспринимают определенные события. Они как будто следуют за лучшим. Поскольку взгляд де Виллерса на будущее тенниса явно отличался от мнения ведущих профессионалов, и Федерера в том числе, то дни южноафриканца на посту были сочтены. Постепенно в результате голосований с 2007 по 2008 год совет игроков АТР покинули те, кто его поддерживал. Сам де Виллерс ушел к концу года.
Соперничество «Роджер – Рафа» прервалось эпизодическим возвращением Энди Роддика в середине 2006 года. К началу 2006 года американец покинул пятерку лучших теннисистов, и не было никаких признаков того, что он сможет туда вернуться. Единственным его оплотом оставался Уимблдон, где за предыдущие три года он однажды становился полуфиналистом и дважды – финалистом, во всех случаях проигрывая Федереру. Когда же Роддика победил в третьем раунде Энди Маррей, то это был сигнал того, что он уже не дотягивает до настоящей элиты.
В течение нескольких лет ходил невероятный слух о том, что Роддик, возможно, собирался объединиться с бывшей первой ракеткой мира и великолепным бойцом Джимми Коннорсом, и после Уимблдона Роддик это подтвердил. У Коннорса было мало опыта тренерства на высочайшем уровне тенниса. Более того, тренерский вклад в карьеру самого Джимми сделали женские руки: его бабушка Берта Томпсон и его грозная мама Глория Коннорс, которая умерла через несколько месяцев после того, как Коннорс начал работать с Роддиком. В своей послетеннисной жизни Коннорс устроился неплохо, и он весьма недешево обошелся Энди Роддику. Однако Роддику нужно было что-то особенное, а поскольку Коннорс и стал одним из величайших людей в теннисе именно потому, что знал, как извлечь лучшее из любой ситуации, то и Роддик решил в это вложиться.
Первый признак того, что магия Коннорса работает, появился, когда Роддик получил свой первый за последние два с половиной года титул турнира серии «Мастерс», победив в Цинциннати в августе 2006 года. Федерер участвовал в турнире, но проиграл в матче первого раунда восходящей звезде Маррею. Победы шотландца над Роддиком и Федерером за пять недель также говорили о том, что он намеревался стать серьезным конкурентом Федерера (и Надаля), но мало кто придавал слишком большое значение этой первой победе над Федерером. И как выяснилось, правильно: Федерер только что выиграл титул в Торонто, победив в четырех финальных сетах подряд, и его жажда состязаться была не слишком высока, тем более за две недели перед Открытым чемпионатом США.
Когда Роддик дополнил свой титул Цинциннати попаданием в финал Открытого чемпионата США, то его встреча с Федерером стала одним из самых ожидаемых матчей американского сезона турниров на твердых кортах. Во многом это был повтор финала между Федерером и Агасси годом ранее. В тот раз возбуждение и предвкушение означало, что люди игнорировали тот факт, что Федерер пришел в финал куда более свежим, чем Агасси. И это снова произошло. Чемпион уступил всего в одном сете и играл в полуфинале против Николая Давыденко на час меньше, чем Роддик против Михаила Южного, чьи четыре сета длились почти три часа.
Годом ранее Федерер победил Агасси со счетом 6–3, 2–6, 7–6, 6–1, чтобы закрепить за собой шестой титул Большого шлема. Девятый титул был завоеван с примечательно схожим счетом 6–2, 4–6, 7–5, 6–1, причем и сам матч проходил по практически идентичной схеме. Так же как и Агасси, который завершил свою звездную карьеру на том Открытом чемпионате США, проиграв в третьем раунде серьезному, но ничем не выдающемуся немцу с солидным именем, Беньямину Беккеру (не имеющему никакого отношения к Борису), лидировал в третьем сете со счетом 4–2, Роддик лидировал со счетом 3–2 и обходил Федерера при 0–40. Федерер сравнял счет и спас все три брейк-пойнта несколькими безупречными ударами. У Роддика был четвертый, который, казалось, просто обречен был на победу, но он промахнулся, исполняя форхенд. Это был его последний шанс. Когда Федерер выиграл подачу в одиннадцатом гейме, а затем и свою подачу, победив в третьем сете, остановить его было невозможно. «На том этапе матча, – сказал Федерер о четвертом сете, – я чувствовал себя практически непобедимым». Как и в случае с Агасси в прошлом году, Федерер выиграл первые пять геймов, прежде чем Роддик победил в единственном утешительном гейме, избежав унизительного поражения всухую в финале Открытого чемпионата США.
Несомненно, история будет добрее к Роддику, чем судьи-современники. Странная комбинация приверженца классического стиля и незрелого подростка, он извлек максимум из своего таланта – в частности, самую быструю подачу, которую можно было увидеть на официальном матче. Ему повезло играть в промежутке между эпохами Сампраса и Федерера и достичь первой позиции рейтинга в 2003 году. Надо отдать ему должное за то, что он вообще туда добрался с такой игрой, которая, по современным стандартам, была определенно ограниченной. Он был колоссом на Кубке Дэвиса, где давление ожиданий зачастую выше, чем где-либо еще в мире тенниса, и в каком-то смысле ему просто не повезло играть в одно время с Федерером. Поскольку Федерер чаще всего играл наилучшим образом, когда Роддик был на противоположной стороне сетки, то это заставляло Роддика несправедливо выглядеть посредственно.
Роддик почти победил Федерера в финале Мирового Тура АТР 2006 года в Шанхае, но даже это лишь подчеркнуло неуязвимость Федерера для пушечной подачи американца. Поскольку это был круговой матч, то Федерер мог позволить себе проиграть и все равно победить в турнире – что и сделал на следующий год, – но Роддик отчаянно желал победить своего давнего противника. Когда это не удалось, Роддик потерял всякую уверенность в себе и не прошел в полуфинал.
Два месяца спустя Роддик еще раз попытался одолеть Федерера на Открытом чемпионате США. Это был полуфинал, и во время подготовки к матчу он высказал мнение, что «подбирается» к швейцарцу. В то время это заявление казалось правдоподобным – Роддик продемонстрировал великолепную сосредоточенность в победе над Маратом Сафиным в третьем раунде и обошел хорвата с пушечным ударом Марио Анчича в четвертом. Джимми Коннорс был в Мельбурне в связи со смертью матери, Надаль покинул турнир. Казалось, все было готово для того, чтобы Роддик бросил серьезный вызов Федереру.
Какими же пустыми казались слова о том, что Роддик «подбирается» к Федереру, спустя восемьдесят три минуты игры! Федерер победил со счетом 6–4, 6–0, 6–2, выиграв в одиннадцати геймах подряд после 4–4 в первом сете. Люди склонны к преувеличениям, тем более когда становятся свидетелями поразительной демонстрации спортивной отваги, и часто забывают, что по прошествии времени вскроется более реалистичный контекст. Однако многие искушенные наблюдатели, не склонные к преувеличениям, задавались вопросом: видели ли они когда-либо столь великолепный теннис?
Роддик, получивший от Коннорса нагоняй за похвалы Федереру после финала Открытого чемпионата США четырьмя месяцами ранее, достойно принял поражение. Человек, для которого ответ продолжительностью пять секунд считается длинным, от односложных ответов в начале пресс-конференции перешел к реальной оценке произошедшего: «Я просто должен продолжать делать то, что я делаю. Я просыпаюсь каждое утро, работаю как можно больше каждый день. Человек делает все возможное не для того, чтобы лишиться воли, а старается работать по-мужски. Меня сегодня разгромили в пух и прах, в этом нет никаких сомнений. Нужно с этим справиться и вернуться к работе. Нужно действовать как профессионал и продолжать усердно работать». Смелые слова и очень трезвые, но за ними скрываются лишь осколки разбитых надежд – тех самых, которые взращивались в течение нескольких месяцев и были уничтожены за один вечер.
Во время матча между Федерером и Роддиком на трибунах подняли плакат, на котором было написано: «Тишина! Работает гений». Он появился не впервые, но в тот вечер был особенно уместен. Федерера спросили, видел ли он его, и он ответил: «Да, конечно». Ему задали вопрос о том, что для него означало слово «гений». «Смотрите, – начал он, демонстрируя привычку начинать каждое предложение этим словом, которую он перенял у австралийцев, – думаю, что я – лучший теннисист в мире. Меня можно назвать гением, потому что я побеждаю многих своих соперников, играю чуть иначе, побеждаю, даже когда играю не лучшим образом. Все это, возможно, и означает «гений».
Надалю за последние пять месяцев снова не удалось прийти в ту форму, которую он показал в первой половине года. Федерер скрестил мечи с другим своим восходящим соперником. Если Роддик с точки зрения конкуренции, которую он составлял Федереру, все больше падал, то Новак Джокович, несомненно, продвигался наверх. А мягкий Федерер воспользовался преимуществами титула первой ракетки мира, назвав неожиданно появившегося конкурента «шуткой».
Когда Швейцарии выпало играть дома против Сербии и Черногории в плей-офф, на котором решалось, попадет ли страна в мировую группу Кубка Дэвиса 2007 года, шансы стран в этом раунде оказались куда более равными, чем можно было бы предположить. Сербская команда (она вся состояла из сербов – слово «Черногория» было простой формальностью), которая приехала в Женеву, не только располагала одним из лучших теннисистов парного разряда в лице Ненада Зимонича, но и самым многообещающим подростком в мировом теннисе – Новаком Джоковичем.
Джокович очень хорошо сочетался с Энди Марреем. Серб был всего на семь дней моложе шотландца, и наблюдатели считали их одинаково многообещающими игроками. Если Маррей мог победить Федерера, то, по логике, мог и Джокович. Однако первая пара лет Джоковича в туре была омрачена расстройством органов дыхания, из-за которой ему зачастую приходилось в середине матча звать тренера, что дало основания для подозрений, не привык ли он слишком полагаться на эти перерывы в разгар матча. Так что когда он подозвал своего тренера, чтобы тот сделал ему массаж ног, проиграв два из трех сета в первый день турнира против второй ракетки Швейцарии, Станисласа Вавринки, несомненно, были те, кто видел в этом не травму, а тактический ход.
Джокович все отрицал. Федерер явно считал иначе. Он был убежден, что все эти массажи Джоковича преследовали цель сбить настрой соперника. Не будь этих перерывов, Швейцария закончила бы первый день победой. Так же считал и Вавринка, но он предпочел винить себя в том, что не мог сохранять сосредоточенность, а не соперника, пусть даже выигрывающего нечестным путем. Какова бы ни была истинная причина, счет первого дня был 1–1, то есть матч между Федерером и Джоковичем в последний день был решающим. К тому моменту, как теннисисты вышли на корт, швейцарцы лидировали со счетом 2–1, а Федерер играл несколько зло. Его победа со счетом 6–3, 6–2, 6–3 не стала чем-то неожиданным, но его комментарии, сделанные после матча, удивили многих.
Когда Федерер сказал о Джоковиче «Я не доверяю его травмам» во время главной пресс-конференции после матча, послышалось несколько нервных смешков. «Это не смешно, – резко добавил он. – Я серьезно. Я думаю, что когда дело касается его травм, то это все шутка. Правила существуют для того, чтобы их соблюдать, а не нарушать. Именно это он много раз делал. Мне не нравилось смотреть, как ему массируют ноги, а минуту спустя он уже бегает, как кролик. Для меня это стало хорошим опытом, и я был рад его победить». Позже у Федерера был неофициальный разговор со швейцарско-немецкой прессой, в ходе которого он добавил: «Я рассердился в пятницу, когда он устроил это шоу во время матча с Вавринкой. Большинство, девяносто пять процентов, игроков честно используют эти перерывы, а этот – несправедливо. Правила необходимо менять».
Джокович позже признался, что они с Федерером лично разговаривали на турнире «Мастерс» в Мадриде три недели спустя и расставили все точки над «i». Серб настаивал на том, что часто брал перерыв в сильных позициях, тем самым отрицая, что его травмы и недомогания были психосоматическими ответами на безнадежные ситуации. Просмотр матчей Джоковича не поддерживает в полной мере этот аргумент, но, надо отдать ему должное, казалось, что он сделал правильные выводы. Он стал реже звать тренера и перестал рано уходить после того «разбора полетов» с Федерером. И когда эти двое встретились в четвертом раунде Открытого чемпионата Австралии через три месяца после их разговора в Мадриде, то он ни разу не брал перерыв в матче, в котором Федерер выиграл во всех сетах. С учетом того, что Джокович трижды обойдет Федерера в полуфиналах Большого шлема, создается впечатление, что вспышка злости Федерера имела для серба долгосрочный педагогический эффект.
Когда теннисист побеждает в таком же количестве турниров, как Федерер, то деньги теряют значение, а некрупные мероприятия зачастую забываются. Забываются даже крупные турниры: немногие даже самые преданные фанаты Федерера смогут перечислить все его финалы Большого шлема. Так что титулы тура имеют второстепенное значение. Но осенью 2006 года имел место один, который стоил многого.
Тогда Федерер совершил ежегодное паломничество во все еще непокоренный Санкт-Якоб Холл в родном Базеле. Он боролся с неудачей, которая мешала ему в предыдущие годы в матчах с любым из тридцати двух соперников. Несомненно, в этот год ничто не могло его остановить!
В случае с любой первой ракеткой мира каждый матч для соперника аналогичен финалу Кубка. Многие в присутствии прославленного мастера теряют уверенность, некоторые, наоборот, стараются соответствовать ситуации и показывают такое выступление, о котором мечтают все укротители гигантов. Парадорн Шричапан, приятный таец, продемонстрировал выступление мечты в полуфиналах в Базеле. Дважды он выигрывал очко в подачу Федерера на тай-брейке финального сета, но Федерер достаточно сделал для победы. «Очевидно, что мне немного повезло в конце», – сказал с облегчением местный герой после матча, зная, что его главное препятствие на пути к первому титулу чемпионата Швейцарии на крытых кортах, вероятно, уже позади. В финале на следующий день должен был быть либо Фернандо Гонсалес, человек, которого он раньше уже победил в финале в Мадриде, либо его товарищ по Кубку Дэвиса Станислас Вавринка.
Финалистом оказался Гонсалес, который начинал подниматься в рейтинге под руководством опытного американского тренера Ларри Стефанки. Впрочем, к концу октября до Федерера ему все еще было очень далеко. Как и в большинстве предыдущих своих матчей, у Гонсалеса был один хороший сет, в данном случае третий, но на тай-брейке он проиграл со счетом 7–3. И Федерер завоевал один из наименее значительных, но самый наполненный эмоциями титул в своей карьере, завершив путь от базельского подавальщика мячей до базельского чемпиона.
«Это один из самых прекрасных моментов в моей карьере, – признал он, – и также один из самых важных для меня – после Уимблдона. Хотя я всегда хотел быть профессиональным теннисистом, но никогда и не мечтал, что однажды стану здесь чемпионом. Это также мой тысячный день на вершине рейтинга, так что он очень подходит для такого случая. Это один из тех моментов, которые я никогда не забуду».
Шестой и последний матч Федерера против Надаля в 2006 году выглядел странно нетипичным. Самое большое, что можно сказать о нем: это был матч между двумя лучшими теннисистами и это не был финал – большая редкость. Это произошло в Шанхае благодаря круговому раунду – формату, пережившему разгром круговых матчей, который состоялся в Лас-Вегасе тремя месяцами позднее.
Надаль проиграл на круговых этапах Джеймсу Блейку и попал лишь в полуфиналы, будучи вторым в своей группе. Федерер, напротив, отомстил Налбандяну за поражение в прошлогоднем финале. Хотя, строго говоря, едва ли это имело какое-то значение для Налбандяна. Его мысли блуждали далеко от корта: его кузен и крестный сын погибли, упав в шахту лифта, а с точки зрения тенниса финал Кубка Дэвиса между Россией и Аргентиной для него имел гораздо более высокий приоритет. Роджер пережил матч с Энди Роддиком и одолел Ивана Любичича. Выиграв в своей группе, он должен был выйти против Надаля в предпоследний день турнира. Если когда отвращение Федерера к круговому формату и проявлялось особенно сильно, то это был тот самый случай.
Это был их последний захватывающий матч того года и, по сути, один из самых безликих матчей, в которых они когда-либо играли. Федерер победил со счетом 6–4, 7–5, его доминирование наводило на мысль о том, что он, наконец, понял, как играть против Надаля. Анализируя игру Федерера в газете
На самом деле ничего не изменилось. Результат свидетельствовал о том, что Надаль во второй половине года все еще не научился демонстрировать ту стремительную форму, которую он показал в первом полугодии. Федереру предстояло победить Надаля в финале Мирового Тура АТР в следующем году – снова во всех сетах, снова в полуфинале, но он узнал мало чего существенного о том, как регулярно побеждать Надаля.
Когда Федерер завершил год, получив третий титул финального турнира года, легкость, с которой он парировал вызов приятного Блейка в финале, граничила с совершенством. После этого, снова показав свою фирменную золотую середину между фальшивой скромностью, которая бы раздражала, и высокомерием, которое также было бы неприятно, он просто порадовался своему достижению. «Мне пришлось рассмеяться в какой-то момент из-за того, как я играл, – сказал он после победы со счетом 6–0, 6–3, 6–4. – У меня всегда был отличный ответ, все, что я делал, давало нужный результат. Дойти до этого этапа в моей карьере, когда я так доволен своей игрой, это был такой длинный путь, что у меня сейчас. На самом деле нет слов, чтобы описать это выступление».
Это выступление могло бы считаться искусством, демонстрацией высшего мастерства. И все же недостаток драматичности из-за отсутствия достойной конкуренции сделал мероприятие в Шанхае намного менее запоминающимся турниром, чем в прошлом году, когда организаторы рвали и метали из-за отказов ведущих теннисистов и были вознаграждены финалом из поразительных пяти сетов.
Поделиться книгой: