Помоги проекту - поделись книгой:
Некоторое вполне понятное раздражение проявлялось уже на пресс-конференциях. Однажды его спросили о его пути к первой позиции рейтинга, и он ответил – вежливо, но сквозь зубы: «Я верю, что однажды туда попаду. Но когда это произойдет, боюсь, что не получу должного, поскольку люди так давно говорят, что я туда попаду».
Когда это произошло, ему не нужно было волноваться. Его игра была столь элегантна, он продемонстрировал такое превосходство, что когда, наконец, он попал на вершину рейтингов, то люди просто не могли не отдать ему должного. И тот факт, что он так много спотыкался на своем пути к вершине, возможно, заставил людей больше оценить его успех.
Бытовало и другое неофициальное мнение: «Он был бы лучше, если бы не был так хорош». За очевидной нелогичностью этого заявления кроется убеждение в том, что он был столь талантлив и у него было на корте так много вариантов действий, что в нужный момент он не мог выбрать из них нужный. Федерер сам признал в начале 2010 года: «Я всегда знал, что у меня есть решение в руках. Вопрос был в том, было ли оно у меня в голове и ногах? Над этим мне приходилось чрезвычайно усердно работать». Это не просто честная оценка. Опытные наблюдатели знают, что одаренные теннисисты, которые могут играть на кортах с любыми покрытиями, взрослеют дольше. Им нужно больше времени на то, чтобы наработать опыт объединения всех составляющих – в отличие от тех, у кого меньше вариантов. Меньше выбор – больше уверенности в том, что нужно сделать. Однако многие талантливые теннисисты, способные играть на любом корте, так никогда и не разобрались с тем, что именно надо с этим делать. Именно этого опасались в случае с Федерером в середине 2003 года.
Получение четвертого титула 2003 года и второй награды турнира серии «Мастерс» на грунтовом корте казалось вероятным. В мае Федерер дошел до финала в Риме, победив ряд игроков, особенно убедительных на грунтовых кортах. В том финале он встретился с восставшим Феликсом Мантиллой, двадцатидевятилетним бывшим полуфиналистом Открытого чемпионата Франции, чьи лучшие дни были уже позади и который впоследствии успешно боролся с раком кожи. Он был одним из нескольких профессионалов тура АТР, страдающих от этого заболевания, перед которым они очень уязвимы. Победа Федерера казалось очевидной, а сама игра – формальностью. Однако старые демоны проснулись вновь.
Успешно соотнося темп ударов с отскоком, Федерер справился с ранним этапом игры, но не смог реализовать свои семь брейк-пойнтов. Он проиграл первый сет. В третьем у него было три сетбола, но в результате он проиграл на тай-брейке со счетом 12–10 и, вместе с этим, финал, длившийся два часа и сорок одну минуту. Победив со счетом 7–5, 6–2, 7–6, несеянный Мантилла так поразился, что готов расплакаться. Федерер создал семнадцать брейк-пойнтов, но реализовать смог только три.
От поражения в финале турнира нельзя немедленно скрыться – с корта не убежать, не избежать прицела камер, не найти убежище в раздевалке. Пока победитель скачет по стадиону в эпицентре своего триумфа, проигравший вынужден смирно стоять, ждать церемонии вручения наград и думать о том, что бы такого хорошего сказать, несмотря на разочарование.
Когда Федерер, наконец, вернулся на корт, он обнаружил себя в конце длинного ряда высокопоставленных лиц, последним в котором был Франческо Риччи-Битти, президент Международной федерации тенниса и один из больших поклонников Федерера. «Я обнаружил, что стою рядом с Роджером, – вспоминает Риччи-Битти, – и позволил себе сказать ему несколько слов. Я сказал: «Роджер, не думаю, что ты должен проигрывать в таких матчах. Это печально закончится – для тебя и тенниса». Момент для того, чтобы ему что-то говорить, был абсолютно неподходящий, но я – такой большой его фанат, что просто не мог удержаться. Некоторые игроки сочли бы это весьма неприятным, но Роджер был достаточно вежлив, чтобы все понять правильно. Его сдержанная реакция произвела на меня огромное впечатление. Он очень чувствительный парень, но отлично себя контролирует».
После матча Мантилла оставил комментарий, который, на взгляд некоторых, дал подсказку относительно причин неудачи Федерера. «Я считаю, что победил сегодня потому, что страстно этого желал, – сказал он. – Я играл сердцем, отважно, я вложил в игру все, что у меня есть». Делал ли это Федерер? На самом деле да. Федерер очень усердно работал вдали от пристальных взглядов публики, и в определенной степени страдал от проклятия одаренного игрока: их выступления всегда кажутся такими легкими, что люди не видят тяжелой работы, которая лежит за этим.
На следующей неделе начинался этап турниров серии «Мастерс» в Гамбурге. Федерер взрывался, когда его спрашивали о том, не думал ли он, что слишком много играл в теннис и тем самым подвергал опасности свои шансы на Открытом чемпионате Франции. Даже проиграв в третьем раунде Марку Филиппуссису, он отказался принимать тот факт, что его поражение обеспечило ему десять дней на подготовку к Парижу вместо семи. Гамбург становился для него городом смешанных чувств – разбитая ракетка 2001 года, победой 2002 года, а теперь неприятный путь к «Роллан Гаррос» 2003 года.
По мнению многих, после поражения в первом раунде в матче 2002 года с Хишамом Арази Федерер был просто обязан достойно выступить на чемпионате Франции. Сетка была к нему милостива – по крайней мере, так казалось. Он был посеян под пятым номером и в первом раунде вышел против Луиса Орна, занимавшего шестьдесят седьмое место в рейтинге. На этого игрока повесили недобрый и нечестный ярлык теннисной посредственности. Матч должен был проходить на Арене Филиппа Шатрие в начале первого дня. За пару часов до начала Федереру дали привычный шанс опробовать величайший в мире корт с грунтовым покрытием, но вместо того, чтобы исполнять свои сильные удары, он лишь легонько отбивал их и совсем не казался сосредоточенным. Казалось, что, когда он начал лидировать в первом сете, это не имело никакого значения. Но Орна отыгрался. Тревога Федерера, проявившаяся в первом сете, увеличивалась, и, когда он проиграл на тай-брейке, его уверенность в себе улетучилась. Орна был опытным игроком на кортах с грунтовым покрытием, но он дебютировал на турнире «Роллан Гаррос», играл свой первый матч с тех пор, как несколько недель назад стал отцом. Несомненно, Федерер должен был отыграться. Однако второй сет пролетел, и, хотя Федерер лучше справился в третьем сете, он проиграл на очередном тай-брейке, позволив Орна уйти победителем всего через сто тридцать одну минуту после начала матча. Он выиграл у Федерера почти с таким же счетом, как и Мантилла в Риме.
«Я плохо играл, а он играл хорошо, – оценил Федерер ситуацию сквозь разочарование. – Когда складывается такая комбинация, это мне не слишком на пользу».
В свой второй год Федерер споткнулся о первое же препятствие в Париже. Был ли он по-настоящему лучшим теннисистом, или же великий швейцарский талант переоценили?
Часть 3. Чемпион турнира Большого шлема
Глава 8
Период Большого шлема Федерера начался в то время, когда люди начали серьезно задаваться вопросом, попадет ли он туда когда-нибудь. Имея возможность оглянуться на прошлое, сложно представить себе, что он еще не доказал свои способности, когда приехал на Уимблдон в 2003 году. Со дня его победы над Питом Сампрасом прошло два года, в предыдущем году он проиграл Марио Анчичу в первом раунде, и в свой второй год он приезжал в Лондон вскоре после поражения в первом раунде на Открытом чемпионате Франции. С тех пор как он победил Сампраса в 2001 году, он не смог пройти дальше четвертого раунда любого из четырех мероприятий Большого шлема. По крайней мере, он победил на своем первом турнире, проходившем на корте с травяным покрытием. Это произошло в Галле. Однако даже там он был очень близок к тому, чтобы проиграть в полуфинале Михаилу Южному, и в десяти предыдущих этапах мужских Международных турниров чемпион Галле смог дойти на Уимблдоне только до четвертого раунда. Герхард Вебер, магнат в сфере женской одежды, организатор турнира в Галле в 1993 году, желал, чтобы «Уимблдон начинался в Галле». Его пресс-атташе Франк Хофен даже уговорил пару местных радиожурналистов использовать термин «Kleinwimbledon» («Маленький Уимблдон») для описания немецкого турнира на кортах с травяным покрытием. Все же неудачи тех, кто хорошо выступил в Галле, на Уимблдоне начинали подрывать надежность состязания в Галле в качестве настоящей подготовки к Уимблдону. К 2003 году Вебер уже отчаялся ждать, что чемпион его турнира выиграет Уимблдон. Однако в своем чемпионе 2003 года он, наконец, увидел потенциал победителя величайшего турнира на травяных кортах. Когда за несколько недель до Уимблдона Сампрас объявил о том, что покидает теннис, а действующий чемпион Ллейтон Хьюитт все еще пытался восстановить прежнюю форму, казалось, что все готово для появления нового имени на доске почета Уимблдона.
Британцы считали, что знают это имя – и это был не Роджер Федерер.
Энди Роддик начал работать с бывшим тренером Андре Агасси Брэдом Гилбертом после того, как Саргис Саргсян нанес ему удручающее поражение в первом раунде Открытого чемпионата Франции 2003 года. Как и от Федерера, от него ждали прорыва с тех самых пор, как он выиграл чемпионат мира среди юниоров в 2000 году, став преемником швейцарца. Ему нужно было что-то, что помогло бы ему перейти на новый уровень. И это что-то он нашел в Гилберте.
Эффект от появления Гилберта был мгновенный. В первом же совместном соревновании Роддик стремительно справился с турниром в лондонском клубе «Куинз» перед Уимблдоном, победив Андре Агасси в блестящем полуфинале (сохранив матчбол), одолев Себастьяна Грожана менее чем за час и получив титул.
Британская пресса сходила по нему с ума. Она сделала его фаворитом Уимблдона, несмотря на то что он шел под пятым номером после Хьюитта, Агасси, Хуана Карлоса Ферреро и Федерера. Конечно, местные все еще лелеяли надежду на то, что Тим Хенмен все-таки выиграет их турнир, но основные ставки делались на Роддика. И драматичные события первого дня едва ли повредили повальному увлечению Роддиком.
Программа Центрального корта Уимблдона всегда начинается в первый день чемпионом, защищающим свой титул. Обычно матч является скорее формальностью. Однако в 2003 году было не так. Впервые с того момента, как чемпион 1966 года Маноло Сантана проиграл в первом раунде в 1967 году, чемпиона победили в первом же столкновении. Хьюитт в четырех сетах проиграл хорвату с пушечной подачей, заикающемуся гиганту Иво Карловичу.
Масла в огонь популярности Роддика подлил второй раунд, когда американец сохранял спокойствие, в то время как Грег Руседски свое потерял полностью. Роддик сыграл более уверенно в матче, чем негодующие британцы хотели признавать. Это было избиение Руседски во всех сетах подряд. Руседски лидировал в третьем сете со счетом 5–2, но затем при счете 5–3 он упустил мяч, когда услышал, что кто-то крикнул, что он попал в аут. Как оказалось, кричал кто-то из толпы, а не судья, и, когда его подача попала под угрозу, Руседски взбесился. Он изрыгал ругательства в адрес судьи матча, Ларса Граффа, который применял правила на все сто процентов правильно, а несколько миллионов наблюдали за этим во время вечернего чая по британскому эфирному телевидению. Вскоре после этой вспышки агрессии Руседски проиграл матч и вплоть до следующего дня стал главной темой для обсуждений на Уимблдоне.
Тем временем Федерер комфортно преодолел первую пару своих матчей, победив Ли Хён Тхэка и Штефана Коубека во всех сетах подряд, а потом в третьем матче выиграл четыре сета против Марди Фиша. Тогда еще об этом никто не догадывался, но Фиш стал единственным человеком, которому удалось выиграть у Федерера хотя бы один сет за весь турнир. Пока же, спустя три раунда, ничего еще не было доказано. В конце концов, Федерер еще никогда не заходил дальше четвертьфиналов, а его следующим противником был испанец Фелисиано Лопес, любитель быстрых кортов, который в прошлом году дошел до четвертого раунда и чья пушечная подача левой рукой была особенно эффективна на траве. И все же Хьюитт ушел, а Агасси, Хенмен, Налбандян и Ферреро находились во второй половине сетки. Предвкушение предполагаемого полуфинала между Федерером и Роддиком возрастало.
Мои личные воспоминания, возможно, проиллюстрируют это предчувствие. В выходные, когда проходил турнир того года, старейшая воскресная газета Лондона,
Через пятнадцать минут после начала матча между Федерером и Лопесом вероятность матча Роддик-Федерер стремительно убывала. Холодным мрачным утром июньского понедельника два игрока вышли на то, что тогда было вторым кортом, показательным кортом, носящим прозвище «кладбище посеянных игроков». После первого гейма Федерер позвал тренера и после третьего взял перерыв в связи с травмой. У него прихватило спину. «Я испытывал резкую боль в верхней части спины, – признался он позже. – Я сказал тренеру, что я чувствовал, и он размял мне спину, но не смог мне объяснить, что это было, так что я просто продолжил играть».
Вплоть до сегодняшнего дня Федерер не знает, что случилось с его спиной в тот день. Впоследствии у него больше не было с ней проблем – ни в ту неделю Уимблдона, ни в любое другое время в последующие годы. Проблемы со спиной, от которых он страдал в период с конца 2008 года до середины 2010 года, не были той же травмой. Возможно, это были нервы. Собирался ли вечный вундеркинд снова потерпеть неудачу и лишний раз подтвердить, что на больших турнирах он неизменно рассыпается?
Нет. На самом деле травма, возможно, была лучшим, что с ним произошло. Мысль о том, что ему, возможно, придется уйти из тенниса, помогла расслабиться, и, хотя он весь сет отставал в счете, ряд ошибок Лопеса помог Федереру отыграться до счета 5–5. Как только он победил в первом сете на тай-брейке со счетом 7–5, больше у него проблем не было.
В тот день Роддик проиграл свой первый сет турнира, победив Парадорна Шричапана в четырех сетах и усилив ауру, казалось, феноменального эффекта, который Гилберт оказывал на его игру. Эти двое участвовали вместе в девяти матчах: девять побед и всего три проигранных сета.
Еще одним человеком со списком девяти последовательных побед был Шенг Схалкен. Нидерландец выиграл турнир на травяном корте в Хертогенбосе перед Уимблдоном и, должно быть, надеялся, что проблемы Федерера со спиной помогут взять реванш за матч в Арнеме, когда Федерер победил во всех сетах подряд. Однако брейк-пойнтов в каждом сете Федереру хватило для того, чтобы пройти дальше. Роддик победил шведа Йонаса Бьоркмана, и также во всех сетах. Матч, который хотели видеть все нейтральные стороны, был гарантирован. То, что полуфинал между Роддиком и Федерером должен был состояться, немного утешал домашних фанатов, которым в тот день пришлось вынести очередное поражение Тима Хенмена – на этот раз в четвертьфинале с Себастьяном Грожаном.
Ажиотаж вокруг матча Роддика и Федерера превратил полуфинал в зрелище, угрожающее затмить финал. Однако Федерер это настроение не разделял. «Я ожидал, что выиграю у него, – говорит он сегодня. – Это просто пресса подняла шум, сделав его фаворитом турнира. Я же… как бы это сказать? Я не разделял это мнение. Поскольку он выиграл на Куинз, а я выиграл на Галле, и потому, что Куинз проводится в Англии, поэтому все больше говорили о нем, примерно месяц. Но я-то знал, что если правильно сыграю, то должен победить его».
Слово «правильно» кажется недостаточным для описания одного из самых экспрессивных выступлений в карьере Федерера. Быть может, его попадание в первый финал Большого шлема не было таким уж значительным прорывом, как другие матчи. Однако это выступление стало одним из тех, которыми он уверенно давал понять всему теннисному миру: когда он в ударе, его невозможно победить. Комментарий Роддика – «Мне надрали зад» – был краток и точен, но, разумеется, не в полной мере отражает величие этого зрелища, имевшего место прямо в день национального праздника Америки. Борис Беккер писал о выступлении Федерера в британской газете: «Видеокассеты с этим нужно разослать всем теннисным тренерам мира».
Один момент особенно запомнился: когда Федерер получил сетбол во втором сете. Обмениваясь ударами с задней линии, он подошел к сетке, поздно это осознав и поняв, что вынужден исполнить удар с лета в низкой точке. Опытным наблюдателям стало очевидно, что он совершил тактическую ошибку, очутился в затруднительном положении и в неудобной позиции. Однако именно такой удар он обычно исполнял в последние минуты тренировки, когда веселье и творчество начинают преобладать над усердной работой. В этот раз он исполнил удар в низкой точке, яростно отправив его через весь корт в угол задней линии со стороны форхенда Роддика. Федерер не смог сдержать кривую улыбку. Даже он признал, что это было чистое великолепие.
«Я знаю, что сыграл фантастически в этом матче с фантастическим счетом, – говорит он сегодня о победе со счетом 7–6, 6–3, 6–3, которая провела его в первый финал Большого шлема, – но из-за этого мне еще больше нужно было успокоиться в финале. Меня превозносили за то, что я победил Энди, потому что люди видели, что он так хорошо играл, но я и раньше у него выигрывал. Мне нужно было настроиться на финал. Именно это был настоящий прорыв».
В финале с Федерером играл Марк Филиппуссис, австралиец с пушечной подачей, но склонный к травмам, чья победа в пяти сетах над Андре Агасси в четвертом раунде турнира, кажется, дала новый импульс его карьере. У Филиппуссиса было два преимущества перед Федерером: подача и то, что он уже участвовал в предыдущем финале Большого шлема – решающем матче Открытого чемпионата США 1998 года, который проиграл в четырех сетах соотечественнику Патрику Рафтеру. По этим причинам у него был шанс – как минимум теоретически.
Как бы то ни было, Федереру был дан импульс. После того как он так убедительно победил Роддика, даже если бы он и проиграл в финале, то люди бы все равно признали, что он изгнал своих бесов. Однако попутный ветер раздувал его паруса. Роджер не позволил сбить себя с курса и в финале одолел Филиппуссиса со счетом 21–14, отметив победу со счетом 7–6, 6–2, 7–6, что было решено на тай-брейке первого сета. При счете 6–2 на тай-брейке третьего сета у Федерера было четыре победных очка. В первом Филиппуссис сделал пушечную подачу: 6–3. Во втором австралиец, принимая подачу, попал в сетку – и Федерер пал на колени.
То, что произошло сразу после того, как он стал чемпионом Уимблдона, покорило британскую публику. Слезы в момент победы на крупном спортивном мероприятии – не редкость даже в Англии, где открыто плачущих мужчин традиционно не одобряют. Однако, когда Федерер предстал для интервью на корте, он уже «взял себя в руки», как любят говорить британцы. Ответил на пару вопросов бывшей чемпионки Открытого чемпионата Франции Сью Баркер, подчеркнул, что наконец осуществил мечту детства. И когда он произнес слова «И вот я здесь!», его голос сорвался, из глаз хлынули слезы счастья – и он покорил куда больше сердец, чем те 13 800, которые учащенно бились в тот день на старой доброй арене.
«Нет никаких правил, регулирующих то, как следует себя вести, когда выигрываешь или проигрываешь, – сказал он на следующее утро. – Единственное, чего нельзя делать, – это кидать ракетку в публику и наносить кому-нибудь травмы. Есть люди, которые не улыбаются, когда побеждают, а есть те, кто потом улыбается неделями. Я – такой парень, что может дать волю слезам. Я думаю, это можно. Особенно когда люди видят, что осуществилась моя величайшая мечта, что для меня это просто невероятно. Мне рассказывали, что многие люди в толпе тоже плакали, тоже наслаждались моментом. Так здорово разделять радость с таким огромным количеством людей».
На одной из фотографий, сделанных сразу после финала, которую часто тиражируют, запечатлен фанат в швейцарской футболке, по лицу которого в самом деле текут слезы. Это Михаэль Пурек, член базельского клуба «Олд Бойз», который был партнером Роджера по тренировкам, когда тот был подростком.
Пуреку повезло наблюдать за выступлением старого приятеля на корте, а большая часть остального сообщества «Олд Бойз» прилипла к экрану телевизора в его маленьком клубном домике. «Это был великий день в клубе, – рассказал Сеппли Качовски, человек, научивший чемпиона Уимблдона играть в теннис. – Сначала я был в порядке, но потом так разнервничался, что едва ли мог смотреть тай-брейк, и потом я так перенервничал, что слишком рано открыл шампанское. Это был первый матчбол, и уже повсюду было шампанское, а Филиппуссис его спас. Все надо мной смеялись, но только во время одного матчбола, потому что потом Роджер выиграл. Мы плакали, пили и пели. Мы провозглашали тосты за Роджера. Мы так им гордились».
Тем вечером многие гордились Федерером, в том числе родители Питера Картера, Диана и Боб, смотревшие матч в далеком южно-австралийском городе Нереутпа. Они тоже пролили слезы за победу Роджера. Прошло меньше года после смерти Питера, но Боб в телевизионном интервью того времени признал, что триумф Роджера облегчил боль утраты: «Я очень рад. Это в самом деле замечательное чувство, потому что это Питер так повлиял на его карьеру. И, наблюдая за игрой Роджера, я мог в каком-то роде увидеть в этом немного Питера».
Как правило, встречаясь с прессой после финала, Федерер не отмечает ничьих вкладов в свой успех. Однако в момент своего триумфа он был рад признать роль Картера: «Питер был одним из самых важных людей в моей карьере. Если бы он был здесь, мы бы устроили грандиозную вечеринку. Я уверен, он наблюдал за всем этим откуда-то».
В тот вечер Федерер во второй раз был приглашен на ужин чемпионов Уимблдона в лондонский «Савой» – и на этот раз принял приглашение. Ужин всегда проходит очень поздно, поскольку на него собираются все чемпионы и финалисты, в том числе и юниоры, а некоторые играют в финалах до позднего вечера. Традиция первого совместного танца чемпионов мужского и женского турниров давно канула в Лету (на самом деле на ужине чемпионов Уимблдона не танцуют), зато обоих чемпионов одиночных разрядов просят произнести небольшую речь. Обычно это происходит где-то после полуночи. В своей речи Федерер сказал: «Я впервые посещаю это мероприятие. Пять лет назад, когда я выиграл юниорский титул, я отклонил ваше приглашение, потому что на следующий день играл в Гштааде. Сейчас я понимаю, что совершил ошибку. Я горжусь тем, что присутствую здесь, и тем, что заслужил членство во Всеанглийском клубе лаун-тенниса и крокета. Я с нетерпением жду того момента, когда буду заглядывать на Уимблдон, чтобы постучать мячом просто ради удовольствия. Если кто-нибудь хочет ко мне присоединиться, то непременно позвоните».
На ужине рядом с Федерером сидел Франческо Риччи-Битти, президент Международной федерации тенниса. Припомнив разговор на корте в Риме во время церемонии награждения, восемью неделями ранее, когда Риччи-Битти отругал Федерера за проигрыш Феликсу Мантилле, Федерер посмотрел итальянцу в глаза и сказал: «Видите, мистер президент, я
К счастью и для прессы, и для самого себя, Роджер Федерер отлично умеет общаться с людьми. Для любого теннисиста, избегающего разговоров с журналистами и телевизионщиками, победа в одиночном разряде Большого шлема – огромный риск для здоровья.
Помимо обязательной пресс-конференции после матча и интервью с главной телевизионной компанией, поступает обычно с полдюжины просьб о встречах один на один, причем каждый считает своим моральным правом провести с новым чемпионом минимум три минуты. И это касается только англоговорящих теннисистов: для тех, кто говорит и на другом языке, время может удвоиться. А если речь идет о Швейцарии, где каждый разговаривает на трех языках, процесс растягивается еще больше. В результате Федерер выделяет как минимум час, а то и больше на выполнение обязательств перед прессой после четверть– и полуфиналов Большого шлема. После финалов обычно требуется уже около двух часов плюс время на фотосессии с завоеванным трофеем.
После победы на Уимблдоне в 2003 году Федерер должным образом исполнил все обязанности перед прессой, отправился в дом, арендованный на эти две недели, принял душ, побрился и облачился в парадный пиджак и по-швейцарски красный галстук-бабочку. Затем он отправился в «Савой» и вернулся рано утром. Поспав несколько часов, он должен был явиться на очередные встречи со СМИ – начиная с радио и телевидения. Потом завтрак сперва с британской прессой, а потом с любым журналистом, который хотел поговорить на французском, верхненемецком или швейцарском диалекте немецкого. Роджер мог бы отказаться и проваляться в постели допоздна, тем более что многие чемпионы так и поступают. Он этого не сделал. И дело было не только в том, что это первый титул Большого шлема и новизной положения надо наслаждаться. Он раньше многих понял ответственность продвижения своего спорта, которая неизбежно возникает, когда становишься заметной фигурой.
В то утро в газетах были опубликованы яркие репортажи об успехе Федерера, а он продолжал всех очаровывать. В нем не было ни намека на раздражение, и он не отвечал на вопросы «на автопилоте», несмотря на то что вопросы были одни и те же. Он выслушивал каждого, тщательно обдумывал ответ, проявлял себя с самой лучшей стороны. «Жизнь в чем-то изменится, – признал он, когда его спросили, как на него повлияет эта победа. – Сейчас я более известен, я знаменитость, а до того я был просто хорошим теннисистом. Я не знаю, как это будет. Мой знак зодиака – Лев, а Львы любят быть в центре внимания. Конечно, я буду все так же усердно работать на корте, потому что, если не будешь работать, тебя обязательно поймают на этом».
Тут требуется пояснение. В то время, когда Федерер выиграл свой первый Уимблдонский турнир, АТР публично боролась с четырьмя турнирами Большого шлема за долю их прибыли. Более того, некоторые важные лица теннисного мира просили уменьшить допустимые размеры ракеток, потому что, говорили они, теннис становится «нудным». В прошлом августе Ллейтон Хьюитт был вовлечен в спор с АТР, который, казалось, воплотил все проблемы тенниса.
В то время Хьюитт был неоспоримо лучшим игроком в мире, и его просили дать интервью американскому телевизионному каналу. И канал, и АТР одолевали его этим вопросом какое-то время, и на турнире «Мастерс» в Цинциннати лопнуло терпение как менеджеров по связям АТР, так и самого Хьюитта. Конфликт обострился настолько, что австралиец подал в суд иск на полтора миллиона долларов к организаторам мужского профессионального теннисного тура. Независимо от аргументов сторон, дело казалось олицетворением эпидемии проблем на вершинах мирового тенниса.
И в эту напряженную обстановку вступает выдающийся двадцатиоднолетний человек с открытыми эмоциями, достойной уважения вежливостью и способный красноречиво говорить на трех языках. И он выигрывает самый престижный приз в теннисе! Федерер был таким послом, о котором теннис мог только мечтать, ни один пиар-чародей не устроил бы лучше. Нет ничего удивительного в том, что на том ужине чемпионов Уимблдона спорту было очень хорошо.
Послание, которое Федерер старался донести, резюмируется одним предложением, которое он произнес на пресс-конференции после матча: «Со всех сторон я ощущал давление. Я и сам на себя давил. Я показал всем, на что способен. Это огромное облегчение». Теперь могла начаться Настоящая Карьера.
И она началась. Личный самолет доставил Роджера из Лондона в Занен, на крошечный аэродром высоко в Швейцарских Альпах, в нескольких километрах от самого живописного места проведения теннисных турниров – маленького города Гштаада, утопающего в великолепии Бернского нагорья. Маленький клуб, принимающий турнир, возводит множество временных объектов для этой недели всеобщего внимания. Однако и захватывающие горные виды, как будто нарисованные на коробке с конфетами, и сказочный замок, возвышающийся над городом, похожий на рисунок из детской книжки, никогда не пропадают из поля зрения игроков и зрителей.
Гштаад – дом (или второй дом) многих знаменитостей кино, театра и спорта (включая Роя Эмерсона, двенадцать раз становившегося чемпионом турниров Большого шлема), а также представителей иных звездных профессий. И у него мог бы быть более заметный в мире тенниса турнир, если бы многие годы он не проводился в неудачное время – через неделю после Уимблдона. Календарь пересмотрели в 2009 году, чтобы между окончанием Уимблдона и началом Гштаада оставалась пара недель. Однако этого все еще было недостаточно – ни для того, чтобы Федерер мог втиснуть его в свое расписание турниров, ни для того, чтобы изменить тот факт, что Гштаад привлекает лишь любителей грунтовых кортов, для которых Уимблдон – не более чем рентабельная помеха в европейском сезоне турниров на крытых кортах.
Однако в 2003 и 2004 годах в Гштааде присутствовал чемпион Уимблдона – неслыханный случай! И благодарить за это стоило того, кто принимал решения в далеком 1998 году.
Директора турниров любят искать многообещающих молодых спортсменов. Многообещающая молодежь ищет возможности поучаствовать в турнире, а директор турнира дает игроку шанс принять в нем участие, пока теннисист лишь на полпути к своему успеху. Достигнув вершин, этот игрок станет особым образом относиться к турниру, давшему ему шанс.
В 1998 году директор гштаадского турнира Жак Херменьят предложил многообещающему юниору из Швейцарии Роджеру Федереру принять участие в его первом турнире уровня АТР.
И хотя Федерер проиграл во всех сетах в первом раунде аргентинскому спецу по парному разряду Лукасу Арнольду, он никогда не забывал этот жест доверия и помощи. Вместо того чтобы сослаться на левую ногу, заболевшую во время второго и третьего сетов финала Уимблдона, и отказаться от поездки на турнир, участие в котором не имело смысла ни с одной точки зрения, Федерер выполнил свое обязательство перед Гштаадом и участвовал на его турнире.
Его бы простили, если бы он «слил» первый или второй матч, – все знали, что он появился ради фанатов. Его бы поняли, если бы он сказал, что проиграл по причине усталости после Уимблдона или потому, что отвык от грунтового покрытия. Однако Федерер не такой. Едва ли он использует теннисный термин «сливать» и вообще об этом помышляет. Если он вышел на теннисный корт, то для того, чтобы победить. Кроме того, он дал слово Херменьяту, что участвует на турнире. В любом случае это была возможность воздать должное. Он знал, что соотечественники хотят его видеть, и он был намерен им угодить.
В Гштааде возвращающимся героям всегда преподносили символический подарок, но какой подарок приготовил турнир на этот раз! После того как Федерер в открывающем матче за три сета победил Марка Лопеса, на Центральный корт вышел его подарок – Джульетта, рыже-белая бернская молочная корова весом около восьмисот килограммов. Ее украшали венок из подсолнухов и традиционный швейцарский колокольчик.
Некоторое время казалось, что Федерер был растерян, но затем он проникся духом этого «подношения». Журналисты спрашивали, оставит ли он корову у себя, он усомнился: вряд ли ей понравится путешествовать с ним по миру или глазеть на трамваи, прогуливаясь по Базелю. Лучше оставить ее пастись на склонах гор. Ей это также пришлось по душе. Когда же в следующем году на Уимблдонском турнире его спросили, как дела у Джульетты, Федерер ответил: «Все хорошо, теперь у нее есть теленок».
Что касается турнира в Гштааде, то там Федерер одержал почти феноменальную победу, которая стала достойным продолжением его подвига на Уимблдоне. Он победил сильного теннисиста, хорошо играющего на грунтовом покрытии, Гастона Гаудио, во всех сетах полуфинала, прежде чем проиграл в финале из пяти сетов Иржи Новаку, чеху, чьим лучшим годом был предыдущий и чья звезда уже угасала. На улицах Гштаада распевали йодли, если бы Федерер выиграл, но все-таки он поступил героически: после всех усилий, затраченных на Уимблдоне, он не только появился на турнире, но и отыграл во всех матчах, в которых его просили участвовать, причем боролся до самого конца. «Я правда хотел победить здесь для вас, – сказал он зрителям после финала, – потому что то, как вы меня здесь приняли, меня очень тронуло».
После того как Федерер выложился на Уимблдоне и в Гштааде, он признал, что «ног не чувствовал от усталости». Приближалось время отпуска, но нужно было выполнить еще одно обязательство.
Шестью месяцами ранее, в январе 2003 года, его старый друг и сосед по квартире Ив Аллегро спросил Федерера, не приедет ли он в его родной город Гроне, неподалеку от Сиона, чтобы появиться на праздновании двадцатипятилетия теннисного клуба «Гроне». Федерер согласился приехать, сказав Аллегро в марте, что лучше всего будет приехать вечером 15 июля, во вторник. «Турнир в Гштааде закончится в воскресенье, мы уходим в отпуск в среду, так что во вторник будет в самый раз», – сказал тогда он.
Но Федерер выиграл Уимблдонский турнир. Ребята в Гроне были уверены, что он теперь слишком знаменит, чтобы тратить целый вечер на то, чтобы сыграть сет в их клубе. И когда он прошел в финал турнира в Гштааде, они почти потеряли надежду. Единственным человеком, уверенным в том, что Федерер приедет, был Аллегро. «Я знаю Роджера, – говорит он сегодня, – и я знал, что если он сказал, что приедет, то это значит, что он приедет, если только ему не помешает что-то непреодолимое. Все в клубе были уверены, что он откажется, но я знал, что он держит слово».
Федерер на самом деле появился в Гроне, как и обещал, и подарил горожанам запоминающуюся ночь, сыграв три сета с Аллегро, раздав автографы и попозировав фотографам – и даже не заикнувшись о деньгах. Он на собственном опыте понял, как важно, чтобы вокруг были люди. В то же время его появление позволило клубу собрать достаточно денег для того, чтобы расплатиться с долгами, из-за которых клуб был под угрозой закрытия.
На следующее утро он отправился в Сардинию на заслуженный отдых, а вне корта сладостный аромат успеха принял иное обличье.
Через несколько месяцев после того, как Мирка Вавринец стала девушкой Федерера, она убедила его запустить собственную линию косметики. Роджер, всегда открытый для новых идей, тотчас согласился, и Вавринец начала работать над косметикой RF. Она разработала логотип, на котором красовался автограф Федерера, и трудилась над созданием четырех продуктов: туалетной воды, бальзама после бритья, геля для душа и твердого дезодоранта, а также специальных наборов – все изготавливалось в Швейцарии и сопровождалось слоганом «Feel the touch» («Почувствуй прикосновение»). Реклама гласила, что линейка «отвечает высочайшим требованиям современных спортивных мужчин».
«Мы все сами сделали, – гордо сказал Федерер в интервью для веб-сайта tennis-x.com. – Это парфюм Роджера Федерера. Я много помогал в его создании, включая выбор и совершенствование ароматов. Это для меня много значит. Посмотрим, что из этого выйдет».
Можно только надеяться, что Федерер не принимал участия в составлении рекламных материалов RF, которые местами затмевают псевдознатоков и всех тех, кто пишет о винах. Туалетная вода, со своим «элегантно спортивным ароматом», описывается как сочетание «цитрусовых ноток с элементами озона… с каплей зеленого чая». И вот еще: «Отчетливые цветочные мотивы, благородные древесные ноты и чувственные тона амбры создают томительный фон для завершения ясного, утонченного образа аромата». Образ аромата, возможно, и был ясным и утонченным, но он определенно ходовым не стал, поскольку пару лет спустя был отозван из продажи.
Еще одним значительным событием недели после Уимблдона было заявление Федерера о независимости от предыдущего руководства. Это решение соответствует самостоятельности характера Роджера.
Большинством теннисистов – и большинством ведущих спортсменов тоже – «руководит» агентство. Агентства следят за рекламными сделками, контрактами с поставщиками одежды и ракеток, упоминаниями в СМИ и даже, в некоторых случаях, за повседневными мелочами. Большинство теннисистов сотрудничают с одной из трех компаний: Международной Группой Менеджмента (IMG), организованной патриархом Марком Маккормаком в 60-х годах, когда он превратил успешного гольфиста Арнольда Палмера в очень прибыльный бренд, Octagon Worldwide (ранее известной как Advantage International) и SFX (ранее Pro-Serv).
C 1998 года Федерер сотрудничал с IMG, но к середине 2003 года пришел к выводу, что он желает, чтобы его дела контролировал кто-то поближе к дому. Поговаривали, что он был недоволен тем, как IMG поступила с пересмотром контракта. Федерер не был первым игроком, добивающимся успеха, который почувствовал, что его компания, возможно, не понимала, насколько ценен он был. Какова бы ни была истинная причина, он разорвал отношения с IMG и организовал Roger Federer Management. Сам Федерер и несколько близких к нему людей были в лучшем положении, чем многие в теннисных кругах для того, чтобы взять дела в свои руки. Так они и сделали.
У Roger Federer Management есть несколько выдающихся служащих, в особенности стоит отметить Мирку Вавринец, референта Роджера, и Линетт Федерер, маму Роджера, секретаря более крупных проектов. У базельского юриста Бернарда Кристена была заметная роль, и даже тренер Федерера Питер Лундгрен был частью команды, что давало им ощущение стабильности, оказавшееся иллюзорным. Компания располагалась в офисах юридической компании, на которую Кристен работал, в Боттмингене (той же коммуне Базеля, куда переехали Линетт и Робби Федерер, в 2003 году Роджер впервые вместе с Миркой въехал в соседний Обервиль), тогда как рекламой занималось коммуникационное агентство в Германии. Председателем и генеральным директором был Роджер Федерер – и всякий, кто считает, что это была всего лишь номинальная фигура, считает неправильно. Возможно, он и выслушивает советы, но решения принимает самостоятельно.
Многие критиковали организацию такого агентства, особенно те, кто работал на другие компании, которые видели в этом прецедент, не предвещающий ничего хорошего для их собственной востребованности. Другие видели риск в том, что дела руководства будут отнимать у Федерера слишком много времени и отвлекать от тенниса. Его результаты в 2004 году свели на нет эти страхи. Предположение, что эта деятельность будет отвлекать его от тенниса, основывалось на той щедрости, с которой он уделял время прессе, спонсорам, политикам, связанным с теннисом, а также сторонним инициативам. Надо сказать, что бизнес Федерера не был единственным случаем демонстрации независимости от агентств – испанские теннисисты Альберт Коста и Алекс Корретха также ушли от компаний и возложили задачи менеджмента на друзей и семьи. Критики с удовлетворением констатировали, что были правы, когда два года спустя Федерер вернулся к IMG, а Roger Federer Management сократило свою сферу деятельности и стало просто заниматься благотворительностью. Но, учитывая то, какой персонал в этом участвовал, включая и самого Федерера, этот эксперимент стоил того, чтобы попытаться его осуществить. Кроме того, в настоящее время Федерер работает с IMG на гораздо более выгодных условиях, и IMG пришлось упрашивать его вернуться после того, как он пошел своей дорогой.
«Медовый месяц» после Уимблдона продлился до августа. Федерер практически дошел до финала турнира «Мастерс» в Монреале, проиграв в полуфинале Энди Роддику на тай-брейке последнего сета. Если бы Федерер тогда победил, то попал бы на вершины рейтингов, но казалось, что он был еще не готов к этому, так что результат был закономерным. В конце концов, Роддик был на лучшем этапе своей карьеры, который приведет его к победе в Открытом чемпионате США и к первой позиции рейтинга к концу года. Как бы то ни было, у Федерера все еще был матчбол, и Роддик больше ни в одном матче не побеждал Федерера вплоть до марта 2008 года, когда американец воспользовался неважной формой Федерера и одержал вторую победу над ним.
Несмотря на поражение во втором сете, нанесенное Давидом Налбандяном в Цинциннати, можно сказать, что «медовый месяц» Федерера после Уимблдона продлился до Открытого чемпионата США и закончился именно там. Следующие два месяца окажутся для юного швейцарца особенно трудными.
После Пита Сампраса в 1995 году никому не удавалось победить и на Уимблдонском турнире, и на Открытом чемпионате США. Однако было бы вполне резонно предположить, что Федерер мог бы повторить это, тем более что на турнире не было очевидного фаворита. Однако пришел Налбандян и все испортил.
Федерер выиграл в первых трех раундах, не проиграв ни одного сета, но потом ему пришлось ждать: мелкая морось остановила игру на три дня. Хотя только в свой седьмой год на «новом» стадионе «Артур Эйш» Теннисная ассоциация США, очевидно, не предусмотрела, что мелкий дождь может повредить поверхность, на которой играли теннисисты. Темно-зеленый корт с бетонным основанием был хорош, но при малейшей влажности белые линии становились скользкими, как лед, и игру приходилось останавливать. В течение целых трех дней во время Открытого чемпионата США небо было серым. Все время казалось, что игра вот-вот начнется, но она никак не начиналась.
На четвертый день небо было по-прежнему серым, но вроде бы стало сухо. Федерер отправился на стадион «Артур Эйш», чтобы сыграть с Налбандяном за место в четвертьфинале. Он выиграл в первом сете, но, как только он проиграл на тай-брейке второго, его лицо стало таким же серым, как и небо над головой. После этого пути назад уже не было. Когда после поражения со счетом 3–6, 7–6, 6–4, 6–3 его спросили, почему у него не получалось победить аргентинца в пяти предыдущих их матчах, Федерер ответил: «Никогда у меня не было хорошего дня, когда я с ним играл. Думаю, я с ним борюсь. Я не знаю, как это прокомментировать. Я пытаюсь понять, как его победить. Ему нравится, как я играю, – это все, что я могу сказать на этот счет».
Ответ Налбандяна света тоже не пролил: «Мне нравится играть против него, что еще я могу сказать? Мне нравится, как он играет. Я не знаю, почему именно, но, думаю, я его раскусил».
Поражение Федерера в Нью-Йорке, нанесенное Налбандяном, деморализовало его. А ведь предстояло пережить еще одно, от рук старого противника на другой арене Большого шлема. И это поражение еще больше его деморализовало, поскольку стало более драматичным и эмоциональным.
Разочарование под унылым небом Нью-Йорка сменило разочарование под яркими огнями «Мельбурн Парка» от проигрыша Хьюитту. После этого он выглядел уставшим. Многие игроки, ставшие открытием, планируют свое расписание на основании среднего количества матчей на турнир. Выиграв пять титулов в первые полгода, он намного превысил любое среднее количество, на которое рассчитывал в начале 2003 года. В итоге он начинал выглядеть как подросток, который слишком мало спит. Он выиграл титул в Вене и дошел до полуфиналов турнира «Мастерс» в Мадриде, но вылетел с турнира в Базеле во втором раунде. Его выступление на турнире «Мастерс» в Париже также не впечатляло. Там он даже говорил о том, что не хочет участвовать в финале Мирового Тура АТР в конце года, который тогда переехал в Хьюстон, и заставил наблюдателей в Париже сомневаться в том, поедет ли он в Техас.
Возможно, все это время он намеревался туда отправиться, и после мероприятия он был очень рад, что сделал это. Несмотря на усталость в году, когда он вписал свое имя на доску почета Большого шлема, он совершил настоящий прорыв, который в итоге позволил ему из члена элиты с титулом Большого шлема стать не только неоспоримо лучшим в мире, но и непобедимым.
Круговая система, использованная на финальном турнире года, позволяет игроку проиграть в матче и все равно выиграть титул. Питу Сампрасу это удавалось четыре раза, а Густаво Куэртен сделал это в тот год, когда взлетел на первую позицию рейтинга. Если бы Федерер проиграл открывающий матч Андре Агасси, он все еще мог попасть в полуфинал, но, вероятно, он бы так не поступил. Победа в матче с Агасси открыла для него дверь.
Финалы Мирового Тура АТР 2003 и 2004 годов проводились преимущественно силами одного человека, а не клуба или организации. Джим Макингвейл сколотил состояние, продавая доступную мебель для дома, и заслужил прозвище «Матрац Мак». Страстный поклонник тенниса, он начал спонсировать хьюстонский клуб «Вест Сайд» и получил право проводить турнир конца года там в течение двух лет. Этикет Макингвейла не всем пришелся по вкусу – международному сообществу казалось, что он был очень проамериканским. Кроме того, из всех восьми участников, прошедших отборочные туры, к двум американцам, Агасси и Энди Роддику, было, как казалось, особое отношение. Это раздражало остальных шестерых теннисистов. Нет ни малейших сомнений в том, что именно из-за этого Федерер был настроен победить Агасси в день открытия, и это переломило ситуацию, когда он уже смотрел в лицо поражению.
Агасси вел со счетом 6–4 на тай-брейке последнего сета. Федерер спас первый матчбол подачей, но второй обернулся долгим обменом ударами, в котором оба упускали свои возможности. В конце концов форхенд Федерера сдвинул дело с мертвой точки. Федереру нужно было спасти третий матчбол при счете 6–7, и, когда он победил со счетом 9–7, эта победа раскрыла его потенциал, как никакая другая. Он одолел одного из тех, кого боялся: трижды играл он против Агасси и трижды проигрывал. Вырвав победу из зубов поражения, он уже больше никогда не уступал Агасси.
То, какое чувство облегчения испытал Федерер после матча с Агасси, стало очевидно, когда на следующий день он встретился еще с одним своим старым противником, Давидом Налбандяном. Федерер и Налбандян встречались на корте пять раз, и счет был 5–0 в пользу Налбандяна. Федереру лишь однажды удалось победить аргентинского соперника на «Апельсиновой чаше», когда они еще были юниорами, в декабре 1998 года. Швейцарец прервал эту серию, уступив Налбандяну всего в трех геймах и завершив матч победой со счетом 6–3, 6–0. В финальном матче круговой системы Хуан Карлос Ферреро преуспел немногим лучше Налбандяна, выиграв у Федерера всего четыре гейма, а тот со счетом 6–3, 6–1 отправился в полуфинал.
К тому времени, как Федерер и Роддик вышли на матч в полуфинале, Роддик закрепил за собой первое место в рейтинге, но когда Федерер одержал уверенную победу со счетом 7–6, 6–2, возникли подозрения, что это было просто ошибкой.
Затем настал финал, и снова Федерер оказался на корте с Агасси. Всего шесть дней прошло с того дня, как они встретились на начале турнира, но прогресс Федерера был столь велик, что казалось, что минул световой год. Агасси неплохо играл в тот день, но не смог произвести впечатление на Федерера. Швейцарец описал свою победу со счетом 6–3, 6–0, 6–4 как «одну из лучших в жизни».
После турнира Федерер говорил о том, что нашел что-то внутри себя. Запомнилось наблюдение, сделанное Агасси. На церемонии награждения американец поздравил Федерера с тем, как он играл на всей неделе, и добавил: «Смотреть, как ты играешь, – сплошное удовольствие».
Триумф Федерера на Уимблдоне в июле превратил то, что до сих пор было маленькой струйкой, в мощный поток. Семья Федерера вынашивала идею основания благотворительного фонда. После того как Федерер стал чемпионом Большого шлема, количество просьб о деньгах на благие дела резко возросло и возник стимул претворить намерения в реальность.
Результатом стал запуск Фонда Роджера Федерера в декабре 2003 года, управляющими которого стали Линетт, Роберт и Роджер Федерер, юрист Бернард Кристен и Урс Вутрих, член кантонального суда Базель-Ланда. Фонд заявил своей миссией спонсирование проектов в пользу неимущих детей и продвижения спорта среди молодежи. Они также хотели извлечь максимум пользы из связей семьи с Южной Африкой, так что в июне 2004 года фонд объединил силы со швейцарско-южноафриканской инициативой под названием IMBEWU-Suisse («imbewu» на языке ксоза означает «семя»). Основанная в 2001 году, IMBEWU работает над улучшением социальных условий для детей и молодежи в Нью-Брайтоне на границе Порт-Элизабет, одной из самых нищих областей страны. IMBEWU говорит, что она стремится не «пробудить жалость, а вызвать интерес людей к другой культуре и к тому, что происходит за десять тысяч километров к югу».
Крупнейший проект IMBEWU – схема спонсорства, при которой сто швейцарских семей спонсирует сто детей. Другие проекты включают в себя схемы, направленные на поддержку более двухсот детей, продвижение спорта среди молодежи, волонтерские проекты, предоставление улучшенного здравоохранения. Поэтому Фонд Роджера Федерера согласился спонсировать улучшение инфраструктуры IMBEWU в Нью-Брайтоне, включая выплату зарплат определенным сотрудникам и предоставление средств пятидесяти детям на обучение, школьную форму, учебные материалы и двухразовое питание. В начале 2005 года три школы, которые посещают дети, получающие деньги Фонда, провели соревнование на лучший девиз, который бы сопровождал детей в школьные годы. Победил девиз «Я – будущее завтра».
В марте 2005 года Федерер воспользовался тем, что не вошел в состав команды для Кубка Дэвиса, и отправился в Нью-Брайтон, увидеть результаты спонсирования фонда. Он прихватил с собой партию футболок с девизом «Я – БУДУЩЕЕ ЗАВТРА», изготовленных его поставщиком одежды. Как писал швейцарский журналист Фредди Видмер: «Дети не знают, что посетивший их молодой человек – всемирно известный спортсмен. Они знают только то, что Фонд Федерера даст им то, что написано на их футболках, – будущее».
Циники утверждают, что фонд не более чем удобный финансовый инструмент. Без сомнения, Федерер уменьшает свои налоговые обязательства, занимаясь благотворительностью. Однако люди, знающие его, абсолютно уверены в том, что главная цель – это искреннее желание направить часть своих богатств на пользу тем, кто находится внизу финансовой лестницы. Запуская инициативу, он сказал: «Я выбрал проект в Южной Африке, потому что моя мама там выросла. Это означает, что у меня всегда будет большая близость с этой страной. Для меня Южная Африка также является блестящим примером страны, которая смогла преодолеть ненависть и притеснения, и это делает ее потенциальным источником вдохновения для других кризисных регионов по всему миру. Еще один ключевой момент, с моей точки зрения, заключается в том, что IMBEWU позволит мне помочь людям, предоставив им практическую и материальную поддержку в этом очень бедном регионе. Большая часть помощи напрямую идет к детям и молодежи».
20 декабря 2003 года, когда большинство думало о Рождестве, а не о теннисе, Федерер снова наделал шума. Швейцарские СМИ созвали на спешно организованную пресс-конференцию в здании Christen Rickli Partners, официальном доме Roger Federer Management, где им было объявлено, что Федерер расстался со своим тренером, Питером Лундгреном. Когда Бернард Кристен делал официальное заявление, Федерер сидел мрачнее тучи. Кристен говорил о том, что команда Федерера надеялась провести конференцию, на которой бы присутствовал и Лундгрен, чтобы показать, что это было обоюдное и мирное решение, но слухи просочились и попали в газету
Если бы они разошлись в первой половине 2003 года, то никто бы этому не удивился. На том этапе казалось, что прогресс Федерера застопорился, и перед Уимблдоном наблюдатели задавались вопросом: не пора ли подумать о новом тренере, который смог бы поднять его на новые уровни? Хотя Лундгрен был очень опытным тренером и теннисистом, его тучная фигура никогда не вписывалась в образ человека с высокими спортивными стремлениями. И хотя его непринужденный подход, возможно, и устраивал Федерера вне корта, но было ли это правильным для него как для игрока? Так говорили во время тура.
Однако то, что решение разойтись было принято после самого успешного на тот момент года Федерера – он стал чемпионом Уимблдона, закончил год чемпионом финала Мирового Тура АТР и дышал в затылок номеру один, Энди Роддику, – удивило весь мир. За четыре недели до того, в Хьюстоне, он говорил, что не намеревается менять тренера. Сам Лундгрен рассказывал швейцарским СМИ о том, что собирался привести Федерера в идеальную форму к 2004 году, в котором, как он уверен, его подопечный займет первую позицию в рейтинге. Однако, когда Федерер и Вавринец отправились отдыхать в Маврикий, Федерер позвонил Лундгрену и сообщил, что их четырехлетним профессиональным отношениям пришел конец.
На пресс-конференции Федерер сказал, что сам принял это решение. Он сообщил, что долго над этим размышлял, что его рабочие отношения с Лундгреном стали «обыденными», что ему нужны были «новые стимулы». Он сказал, что уверен в том, что они с Лундгреном останутся друзьями.
В день, когда стало известно об этом, Лундгрен, находившийся в то время в своем доме в Готенбурге, от комментариев отказался. Позже он скажет, что чувствовал, что на каком-то этапе это должно было случиться. «Вот что происходит даже с такими отношениями, которые были у нас, – сказал он в интервью вскоре после заявления. – Мы были так близки, мы все делали вместе. Вместе ели. Вместе гуляли. Мы даже вместе играли в «плейстейшн». Сейчас для него будет более полезно продолжить работу с кем-то еще, а я буду счастлив заниматься кем-то другим».
Несколько месяцев спустя, когда у Лундгрена завязались плодотворные рабочие отношения с Маратом Сафиным, он поведал, что тренировать Сафина гораздо проще: он следует советам Лундгрена, тогда как его предшественник вежливо их выслушивал и делал все по-своему. Эта ремарка хотя и добавляет штрих к портрету Федерера, но ее, вероятно, стоит оценивать с осторожностью: любой тренер склонен говорить более положительно о том игроке, которого тренирует в настоящее время. Даже если тому, с кем он работал ранее, это может повредить.
Поделиться книгой: