Помоги проекту - поделись книгой:
Он выпрямился, затушив окурок, и я опять оказался в кромешной темноте. Я не знал, ушел он или еще стоит неподалеку, но все же воскликнул:
- Подожди! - Мне не ответили, но я рискнул задать вопрос: - Ты правда... элиминатор?
- Ага.
- Ты можешь убить... любого?
- Кроме энитов - да.
Ну да, одним человеком меньше - одним больше, какая им разница, когда у них настроено бесперебойное производство.
Набрав воздуха в грудь, я выпалил:
- Даже Рэймса?
***
- Эй-эй, сбавь обороты. - Теперь он считал меня не просто придурком, а законченным идиотом. Но я, определенно, вернул его интерес. - Я думал, вы все, приютские неудачники, считаете его своим богом.
Я осмелел.
- То, что Рэймс стал ликтором иерарха, не его заслуга, а выбор самого Бэлара. Он мог взять кого угодно, любой был бы ему настолько же предан. В Рэймсе нет ничего особенного!
- Ты это с первого взгляда понял, да? - Он цокнул языком, словно восхищался очередной моей способностью. - Готов поспорить, тебя ежедневно колотили в этом твоем приюте.
Ладно... похоже, не я единственный умел здесь "читать мысли".
- В нём нет ничего особенного... - повторил я. - Когда-то он сам был ничуть не лучше меня.
- Ты ему до смерти завидуешь? - гадал элиминатор, - или же это что-то более личное?
И тут я как на духу выложил ему то, о чем никому раньше не рассказывал.
Мой голос звучал хрипло и глухо, всё внутри сжималось от боли. Словно память была орлом, терзающим уже затянувшуюся рану Прометея (о котором я тоже теперь знаю). Я сам только тогда по-настоящему понял, насколько сильно пренебрежение человека, которого я видел всего несколько минут, задело меня. Нет, не пренебрежение... Убийство. Своим безразличием он приговорил меня к мучительной смерти. Сначала дал надежду, а потом столь же легко забрал ее. Протянул руку, а когда я поверил в своё спасение, столкнул в пропасть.
- Я ни во что не верил и ни от кого не ждал помощи. Зря он вмешался... Я знаю, что он сделал это специально. Он просто хотел показать своему хозяину, что стал подобен им во всём. Научился так же легко миловать и карать. Та же безжалостность, тот же расчёт... - Я не задумывался над тем, насколько жалко выгляжу, почему-то рассчитывая на темноту. Хотя она наоборот превращала мою исповедь в подобие ночной истерики. - Это был урок, и я наконец его усвоил. Я понял... мне нужно стать таким же безжалостным и коварным.
Многорукий присвистнул, как если бы говорил: "лучшей причины убить кого-то я просто не встречал".
- Как ты и сказал, он уподобился энитам, а их трогать нельзя.
- Он обычный человек... - повторил я, посмотрев туда, где, как мне казалось, стоял Многорукий. - Но, конечно, ты с ним не справишься.
Не знаю, на что я надеялся.
Это было как второй раз за день выпрыгнуть из машины. И по закону логики на этот раз всё должно было закончиться моей смертью.
Но Многорукий начал смеяться.
Сначала тихо, словно пытаясь сдерживаться, а потом уже откровенно, в голос. И пройдёт не один год, прежде чем я пойму, что именно его так развеселило. И когда я вспомню этот момент, буду долго недоумевать, как он мог после этого общаться с таким кретином.
- Приятель, нельзя убивать людей просто за то, что ты им не понравился.
- А за что можно?
- За деньги.
- Я заплачу. - Я всё ещё не был уверен, но похоже... он... вот-вот... должен был согласиться. Этот мужик был безумнее всех, кого я встречал. Безумнее меня. Его не сдерживали ни моральные, ни социальные барьеры, не пугала разница в положении и силе. - Я всё сделаю.
- Неужели? Из тебя вышла бы отличная "кукла". Такой угодливый... Рэймс, определённо, просчитался.
Очевидно, он глумился надо мной, и по логике вещей я должен был желать ему смерти даже больше, чем Рэймсу. Но, в отличие от него, Многорукий не повернулся ко мне спиной. Он смотрел на меня. Он со мной разговаривал.
- Ну а сейчас подумай серьёзно, зачем тебе это нужно? Не с точки зрения морали. Чисто практически. Твоя жизнь станет лучше, если Рэймс умрет? Нет, она вообще не изменится. Ты будешь удовлетворен? Вряд ли. Ведь при всём при том, что ты пытаешься обставить всё как месть, ненависти ты к нему не испытываешь. Ты просто сопляк, который хочет самоутвердиться и не знает, как это сделать.
- Я хочу, чтобы хоть один раз... он завидовал мне.
- Мёртвому ему это будет сложновато сделать.
- Ты, правда, можешь убить его? - спросил я, замирая.
Многорукий протяжно вздохнул.
- Только одно условие. - Я не поверил своим ушам. - Я сам решу, когда это случится.
И тут я потерял сознание от счастья.
Глава 5
Конечно, кроме счастья своё дело сделали кровопотеря и обезвоживание. Поэтому, когда я очнулся, от вчерашней эйфории не осталось ни следа: у меня раскалывалась голова, всё ныло тело, а плечо болело так, словно его набили колотым стеклом, пока я спал. Воспоминания работали на усиление эффекта: в общей сумме меня вчера назвали придурком раз двести. И обидно совсем не это, а то, что я оправдывал это прозвище.
Каким бы прекрасным ни бы этот мир, я не умел в нём жить, поэтому он постепенно превращался из рая в смертельную ловушку. Которая должна была захлопнуться вчера, если бы не...
Я приоткрыл глаза осторожно, словно не терял сознание, а зажмурился на мгновение, приготовившись к удару. Тишина. Знакомый запах, незнакомый свет... А я-то думал, тут темно независимо от времени суток.
Я вздохнул свободно, хотя не имел на это права. Не знаю, с чего я взял, что раз пережил одну ночь здесь, то и остальные переживу. Будто пообещав убить Рэймса, Многорукий тем самым поклялся не трогать меня. Одно другому не мешает, да?
И... неужели это серьезно произошло со мной? Я сбежал? Рэймс умрёт?
- Да, я собираюсь заняться им сегодня, - раздался голос, на который я обернулся так резко, что едва не свернул себе шею.
Я был в комнате не один. С длинной софы, на которой я лежал, открывался отличный обзор, и я, наконец, смог увидеть Многорукого со стороны. Он сидел на полу ко мне спиной, и то, что я принял за узор на одежде, на самом деле было рисунком на его коже.
Я такое встречал впервые. Татуировку, саму по себе. Да ещё такую кошмарную. С мужской спины на меня смотрело свирепое многорукое существо с высунутым языком.
Мои глаза расширились. Я представил, что будет, когда сам Многорукий повернётся ко мне. Если учесть, что у него на коленях лежал непомерно длинный изогнутый нож? Это закончится как минимум очередным обмороком.
А пока Многорукий смотрел вниз, на карту, которая лишь намекала на то, в каком огромном месте я оказался. Раньше мой мир имел четкие границы и был до безобразного однотипен и мал. Даже эта комната вмещала в себя больше историй, воспоминаний, вещей, чем весь приют и моя жизнь, в нём проведённая.
- Я помню про уговор. - Его голос звучал тихо, но я опять вздрогнул. Что он там говорил про чтение мыслей? - По этому поводу я подготовил кое-что особенное.
С этими словами он взял нож, разглядывая его так, словно приготовился признаться ему в любви. И, возможно, это не было лишено смысла, потому что он поднёс его к самому лицу. Чтобы разглядеть в зеркальной поверхности лезвия меня - пялящегося на него. Наши взгляды встретились.
- Хочешь знать, что именно?
- Э-э-э... - протянул я нерешительно, оглядываясь, словно доказывая, что кроме как ко мне, он никому этот вопрос не мог адресовать. - Да?
- Я выберу момент и нападу внезапно, когда он совсем не ожидает, - проговорил он, поднимаясь на ноги и поворачиваясь ко мне.
Высокий, жилистый но не настолько, насколько я представил вчера. Его голос был очень взрослым, поэтому я решил, что Многорукий старше Рэймса. А значит, по определению, сильнее. Я был наивен до идиотизма. Многорукий был молод настолько, что не мог, просто не мог быть профессиональным убийцей.
Не мог одолеть сильнейшего человека на планете.
Я почувствовал себя дважды преданным. Но это вообще ничего не значило, когда он приблизился.
- Распорю его живот, не задев внутренностей. Одним движением, вот так. - Прежде чем я успел шевельнуться, он взмахнул рукой. - Ни одно другое оружие не дает такого чистого и красивого результата.
И, готов спорить, ни одно не требует такого профессионализма: я до сих пор не мог поверить в то, что лезвие не задело меня. Я явственно чувствовал холод и боль... но крови не было.
Ладно... надеюсь, Рэймс такими фокусами не владеет. Тогда у этого мужика есть шанс.
- Может, возьмёшь ещё пульсар? - предложил я. - Про запас?
- Думаешь, стоит?
- Если ты решил выступить против человека-иерарха... да, думаю, лишнее оружие не помешает.
- Спасибо за дельный совет, мэтр. - Он опустил взгляд ниже. - Прикройся уже, чёрт возьми.
- Что? - Я сел, и одежда сползла с моих плеч, разрезанная от горловины до пупка.
Многорукий, поправив наушник, бросил:
- Нет, я не тебе. Так я и сказал. Не твоё дело, ага. - Он отошёл от софы к окну, выглядывая наружу. Каким-то образом, занятый разговором, он услышал это раньше меня... Совершенно незнакомый мне звук. Лай. - Ух ты, тут намечается что-то интересное. Ищейки... Да нет, тут что-то забыл отряд Зорких. - Многорукий помолчал. - Вряд ли, я слишком законопослушный для них.
И он посмотрел на меня, словно я мог оказаться тем самым злостным преступником, по чью душу они пришли.
В дверь заколотили, и почему-то я подумал, что гости в этом доме - редкое явление. Многорукий не торопился, над чем-то раздумывая. Например, злиться ему на то, что я привел на его порог Зорких (хотя я по-прежнему верил в свою непричастность), или считать это удачей (он мог выдать им меня, как и подобает их коллеге - чистильщику).
Стражи порядка продолжали настойчиво ломиться. Собаки рычали и истошно лаяли, и через минуту у Многорукого закончилось терпение.
- Прикройся, я сказал, - бросил он, проходя мимо.
- Погоди! - Я вскочил с софы, глядя в глаза чудовищу у него на спине. - Я не вернусь в приют! И на ферму не поеду! Слышишь?
Элиминатор пошел к лестнице, которая вела вниз. На первый уровень как оказалось очень просторной квартиры.
- Заткнись и не высовывайся.
- Я хочу остаться здесь! Хочу стать, как ты! Пожалуйста, дай мне шанс! - Под конец мой крик сорвался на шепот. Я подумал, что совершаю ту же самую ошибку. - Я сделаю всё... правда, всё, чтобы стать... хоть кем-то...
- Рэймс, действительно, прогадал. Слышал бы он тебя сейчас.
Многорукий уже был внизу, направляясь к двери с тем самым ножом наперевес. И у меня создалось впечатление, что одной испорченной одежкой Зоркие не отделаются.
Попятившись назад, я наткнулся на софу и упал на неё. Я зажал уши ладонями, приготовившись к крикам... Но прошла пара минут, а всё было так же тихо. Подозрительно тихо.
- ...обожаю собак. Умные животные, преданные. Обидно, что всех дворняг перебили. У меня была когда-то дворняжка, полудикий пёс. Я его научил многому... всяким командам там... Все мои знакомые им восхищались. Говорили, он точь-в-точь как человек только с хвостом и лапами. И радовался мне всегда, как полоумный. Смотрел я на него и думал... Почему я не пёс?
- Обалденная история, - раздалось в ответ. - Может, еще какую расскажешь? Больно складно у тебя получается сочинять.
- А у вас есть на это время? Вы, похоже, спешите, парни.
- Да, к тебе и спешили.
- Уверены?
Собаки больше не лаяли, только слегка поскуливали. Будто от страха.
- Сейчас проверим. Отойди-ка в сторонку.
- Извини, но я не собака и не твой солдат, чтобы выполнять твои команды. Я ничуть не ниже тебя по положению. И это мой дом.
- Ничуть не ниже, да? - заговорил Зоркий, очевидно, оскорбленный таким сравнением. Пусть "чистильщики" и Зоркие служили одной цели - правосудию, у каждого из них были свои методы. К тому же все знали, что элиминаторы не гнушаются брать работу со стороны. И у них не было кодекса и дисциплины - святых понятий Зорких. - Тогда, может, ты пригласишь меня в свой дом? Из, так сказать, профессиональной солидарности?
Я весь обмер, потому что Многорукий после недолгого раздумья бросил:
- Заходи. Но только ты.
- Командир... - окликнул его кто-то, но командир кинул:
- Ждите здесь. Я скоро.
Дверь закрылась, и я съежился. Господи, только не снова. Неужели это опять происходит со мной?
- Сколько тебе, парень?
Поделиться книгой: