Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Дочка для ведьмы с ребенком (СИ) - Алёна Кручко на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

    — Глупо не пользоваться тем, что ты сама сделать можешь, — сказала она, одобрительно оглядывая мою домашнюю аптечку. — Твоя напитка здесь везде есть, так?

    — Конечно, — я тоже смотрела на заполненные полки с удовольствием: не зря старалась, создавая запас чуть ли не на все случаи жизни.

    — Отлично. Значит, так… к тому, что у тебя там уже в ходу, добавим… — она задумалась на несколько секунд, кивнула сама себе, — вот, вот и, пожалуй, еще это. Вам обоим. А то сынок у тебя ласковый, к мамке липнет, еще не хватало, чтобы заразил. И сама поберегись, не мерзни, не нервничай, спи нормально. Кстати о «спи»… Давай-ка мальчика к тебе переложим на эту ночь. Ему сейчас плохо, он тебя не отпустит. Компрессы нужно менять, обтирать, поить — чем больше, тем лучше. Думаю, уже к утру температура спадет, но эта ночь будет тяжелой, а тебе без сна над ним сидеть тоже не на пользу.

    Так я и сделала. На нашей кровати и втроем можно было бы поместиться, так что малыш ничуть меня не стеснил. Но и ему, и мне стало спокойней.

    Ночь и впрямь выдалась тяжелой, я почти не сомкнула глаз: Олежка заснул после всех снадобий, но спал плохо. Раскидывался, стонал и хныкал, звал меня, жаловался: то «жарко», то «холодно». Я обтирала его и укутывала, поила жаропонижающим и противовирусным, упрашивала просто глотнуть немного водички, и он снова засыпал, крепко держась за мою руку. Жаль его было — не передать, как. Я и сама очень плохо переношу высокую температуру, так что по себе знала, как моему сынишке сейчас больно и плохо.

    — Ничего, родной, — шептала я, — нам бы до утра перетерпеть, а там станет легче, вот увидишь.

    Под утро, в очередной раз пощупав потный лобик, я не удержала вздоха облегчения: жар заметно спал, да и дышал малыш уже ровнее. Он даже не проснулся толком, когда я начала поить его лекарством, послушно выпил, не раскрывая глаз, пробормотал:

    — Я еще посплю, мам.

    И засопел, уткнувшись носом в подушку. И я наконец-то заснула тоже.

    Болел Олежка не слишком долго. Три дня пролежал с температурой, хотя уже и не с такой высокой, как поначалу, а потом словно выключатель повернули — бодрый, здоровый, шебутной ребенок. Но Анастасия Васильевна решила оставить его дома еще на недельку — восстановиться без контакта с другими детьми.

    — Ты, Марина, одно запомни, — сказала она мне, — отдаешь ребенка в детский сад ли, в школу, в новую секцию — готовься к болячкам. Иммунитет на пустом месте не вырабатывается.

    Это я помнила еще по прежней жизни: пока ребенок все вирусы не переберет, больше будет дома сидеть, чем учиться. Я тогда хорошую работу потеряла из-за постоянных больничных…

    — Хотелось бы все же болеть поменьше, — пробормотала я.

    — Можно еще и «полегче», — утешила Анастасия Васильевна, — над этим работать проще.

    Что ж, если первые дни болезни дались нам тяжело, то потом все было не так уж плохо. Олежка скучал по школе, но, оказывается, по маме он тоже успел соскучиться за полные школьные дни, и теперь таскался за мной хвостиком. Пристраивался, как раньше, на кухне с раскрасками, пока я готовила. Тащил меня за руку смотреть с ним мультики. Просил почитать книжку, рассказать сказку, поиграть в «Путешествие Ивана-дурака» — эту настольную игру словно из времен моего детства, с красочной картой, фишками для игроков и двумя кубиками, броски которых определяли ходы, подарил ему на Новый год Костя, и мы сидели над ней часами, попутно придумывая забавные подробности для выпадающих Иванушке приключений. «Пропуск хода — вы нашли меч-кладенец и долго пыхтели, выдергивая его из векового дуба». «Сразитесь со Змеем-Горынычем — если вам выпадет 6, вы победили и идете дальше, если 5 — ничья, пропуск хода, от 1 до 4 — вам пришлось бежать на 1, 2, 3 или 4 хода назад, на бегу сбивая огонь со штанов». «Вы решили наловить рыбки на уху — пропуск хода. Следующий бросок кубика: если выпадет 6, вам попалась Золотая Рыбка, которая выполнит ваши три желания, вы выиграли, победили всех злодеев и женились на принцессе. Потом рыбка уплыла в глубокое море, а вам придется теперь всю жизнь выполнять желания принцессы совершенно без волшебной помощи!» Интересная, в общем, игра, насмеялись мы с Олежкой всласть.

    Наконец-то установилась теплая погода, обильно цвели вишни, распускали бело-розовые лепестки яблони, вовсю зарастал травой наш садик — кроме мяты, мелиссы и аптечной ромашки, я уже нашла там чабрец, душицу, зверобой, тысячелистник, в углу под вишнями рос лопух и, кажется, девясил — проверю точно по справочнику, когда зацветет. И, конечно, вездесущие одуванчики — тоже, кстати, полезный цветочек, даже если не считать, что молодые листья можно добавлять в салаты. В углу за сараями перла в рост крапива, а ведь ее можно добавлять в зеленый борщ, а не только на лекарства впрок запасать. И я в тот же день купила у бабульки возле магазина пучок раннего щавеля…

    От шапки «с ушами» я малыша отговорила: зачем она сейчас? Зато связала ему новый свитер, вышив вокруг ворота обережный узор — и сам узор, и наговор «на здоровье» нашлись в подаренной мне брошюрке по простейшим обережным чарам. Нет, все-таки нужно будет как-нибудь потом выкроить время и этому тоже поучиться. Хотя бы на базовом уровне.

    А еще за эту неделю я наконец дочитала «Графа Монте-Кристо». Очень тяжелое оказалось чтение, хотя что-то такое я подозревала с самого начала: если «наш» Дюма дал своему герою почти безграничные возможности, противопоставляя месть и милосердие, то здесь… Безграничные возможности и порожденная ими мания величия сыграли с Эдмоном Дантесом злую шутку: присвоив себе миссию божественного правосудия, он перешел установленные рамки. Основные вехи сюжета остались теми же, но впечатление от них складывалось иной раз прямо противоположное, чем в знакомой мне истории. Подстрекательство к преступлениям — все смерти в семействе де Вильфор, зарезанный ювелир, соблазненный на нарушение служебного долга телеграфист, «проделки» лже-Кавальканти легли, как выразился Дюма, черными гирями на чашу весов терпения Господнего. Немилосердное отношение к женщинам, одна из которых и без того страдала всю жизнь, поверив вестям о его смерти, а другая и вовсе — всего лишь родила от любовника и тут же потеряла этого ребенка. Пусть она и была виновна, нарушив супружеские клятвы, но уже получила свое воздаяние, и не постороннему человеку было судить ее снова.

    Даже то, что граф держал при себе Гайде, пряча ее от мира лишь ради красивой мести, и заронил в душу несчастной девочки любовь — в кого еще она могла бы влюбиться, не видя иных людей рядом с собой?! Никогда не рассматривала эту пару с такой точки зрения.

    Так что финального «ждать и надеяться» здесь не получилось. Эдмон пришел к финалу опустошенный и разбитый, со страшным осознанием: «Присваивая себе полномочия Господа, я выразил неверие в Его промысел и тем оскорбил Его». Тех крох милосердия, которые все же проявил Монте-Кристо, здесь оказалось слишком мало для его примирения с собой…

    Я плакала на финальной сцене — скромная свадьба Альбера и Гайде в той самой церкви, где должны были венчать Эдмона и Мерседес, тайком пришедший на нее Эдмон, его мысль: «Пусть хотя бы у наших детей все будет правильно», — и узнавшая его Мерседес, спешащая остановить, не дать уйти снова… Что ж, беременность многих делает сентиментальными, я не исключение.

    А в парк мы с Олежкой все-таки съездили — под конец недели карантина, когда Анастасия Васильевна «дала добро» моему мальчику на прогулки в любое время, школу с понедельника и бассейн через две недели. Счастливый ребенок побывал на всех каруселях, три раза подряд прокатился на паровозике и два — на пони, мы с ним зашли в комнату смеха, в «хулиганский тир», где нужно было стрелять из рогатки по воздушным шарикам, в живой уголок. Кстати, больше всего моему малышу понравились не веселые обезьянки, не худой после спячки медведь и не облезлый, как будто недолинявший, одногорбый верблюд, не разнообразные птицы, от степного орла до пестрых попугаев, в слишком тесных, на мой взгляд, вольерах, и даже не рыжая «лисичка-сестричка», а самые обыкновенные кролики.

    Мы долго стояли перед большой клеткой, в которой флегматичная белая крольчиха щипала сено из решетчатой кормушки, а вокруг нее прыгали белые и серые крольчата.

    — Мама, — Олежка состроил умоляюще-жалобную рожицу, — давай дома таких заведем. Пожалуйста!

    — Но я не знаю, как за ними ухаживать, — растерялась я. И тут же подумала: а почему, собственно, нет? Узнать не проблема. А кролики, как говорится, это не только ценный мех…

    — Мамочка, ну давай. Как ухаживать, можно у бабы Лики с дедой Ваней спросить. А я буду их кормить, честно-честно! И травку для них рвать.

    — С дедом, — машинально поправила я. — Погоди, а баба Лика и дед Ваня это кто?

    — Лешины баба с дедой, ой, с дедом, — малыш посмотрел на меня так, будто я прекрасно должна была знать этих таинственных бабу с дедом. Хотя… может, и должна. Леша — это ведь один из приятелей Олежки, по нашей же улице живет, через два квартала.

    — Ах да, я не сообразила сразу. Ну, хорошо, давай у них все спросим, а потом решим. Я, в общем, не против кроликов, но только, если мы сможем за ними хорошо ухаживать.

    — Мы сможем! — сынуля чуть не запрыгал от радости, а я спохватилась:

    — Только давай договоримся, у папы тоже нужно спросить.

    — Папа разрешит, — уверенно сказал наш мелкий вымогатель. А я подумала: пусть Костя сам ему объясняет, что кроликов вообще-то держат не для того, чтобы гладить и тискать, а ради шкурок и мяса. Как-то не хочется мне детской моральной травмы, а с другой стороны, когда-то же нужно ребенку узнавать суровую правду жизни? Вот и пусть у них будет мужской разговор… о кроликах.

    Потом мы купили булку и кормили уток и лебедей с мостика над прудом, а под конец прогулки, когда у меня уже ноги подкашивались от усталости, «приземлились» отдохнуть в кафе. Единственным разочарованием для малыша стал категорический запрет на мороженое и холодную газировку.

    — Ну-у, ма-ама, — канючил он, — я ведь уже не болею!

    — А хочешь снова заболеть?

    — Ну-у, я же потихоньку, по чуть-чуточке!

    — Нет, — я была неумолима. — Ничего холодного еще две недели. Сынок, давай побережем твое горло, в конце концов, есть очень много вкусненького, что тебе можно. Можем купить домой тортик или пирожных, а то у нас ничего нет к чаю, кроме варенья, а я слишком устала, чтобы печь.

    — Давай тортик, — обрадовался сынуля. — Тебе нельзя уставать, папа говорил.

    Я подавила вздох: пожалуй, даже хорошо, что здесь еще не изобрели мобильники. Я, конечно, волновалась и не пропускала ни один выпуск новостей, хотя таких пугающих репортажей больше и не было; зато и Косте неоткуда было узнать о болезни Олежки, а зачем ему там лишние волнения? Сейчас-то все уже нормально.

***

    В понедельник, возвращаясь утром из школы, я вынула из почтового ящика извещение на бандероль, заполненное Костиным резким почерком, с припиской: «Люблю вас, дорогие мои». Первая мысль была: «Господи, что он мог оттуда прислать, зачем?!» Вторая: «Если вообще шлет посылки, значит, скоро его не ждать?»

    — Хватит гадать, — сказала я себе, — уж наверное, он догадался вложить туда письмо!

    Забежала домой за паспортом и пошла на почту.

    Что мне нравилось в работе почты в этом мире — во-первых, отделения работали без выходных, и во-вторых, занимались только почтовыми делами, а не приемом коммунальных платежей, продажей стирального порошка и любовных романчиков и прочей далекой от понятия «почта» коммерцией. Соответственно, и огромных очередей с квитанциями там не скапливалось, сидели только ожидавшие вызова по междугороднему телефону, а отправить или получить посылку можно было совершенно спокойно. Мне вынесли упакованный в плотную коричневую бумагу пакет размером, пожалуй, с две пачки бумаги для принтера, но довольно легкий. И я в нетерпении понеслась домой.

    Конечно же, письмо там нашлось!

    Не слишком длинное: Костя, похоже, просто не умел писать «ни о чем», и его «люблю» со всеми сопутствующими излияниями тоже вмещалось в одну строчку: «Люблю, скучаю, жду не дождусь, когда смогу обнять вас с Олежкой, береги себя, родная». О работе было и того меньше: «Устаю, но в пределах нормы, у нас хорошая команда, не волнуйся». Зато, как оказалось, он умел проявить заботу. «Шлю тебе халат для дома, родная моя, работы здешней ведьмы-обережницы, с чарами и наговорами для беременной, ожидающей сильных одаренных детей. Здесь в таком мастерстве знают толк, поскольку в традициях этих земель нет подпитки жены от мужа, и женщинам приходится справляться своими силами. Носи его обязательно, к тому же я выбирал цвет из тех, которые, как мне кажется, тебе и к лицу и нравятся. А заодно сласти для вас с Олежкой, обычные, без наговоров или подпитки, но у нас таких не попробуешь».

    Халат был небесно-синий, шелковый, с невероятно красивой бисерной вышивкой по вороту и обшлагам рукавов, переливавшейся всеми оттенками синего и голубого. Полы находили одна на другую, под пояс, так что он годился для любого срока — удобный фасон. Я надела его тут же, и почудилось — Костя обнимает, так в нем оказалось уютно и хорошо.

    Вместо обратного адреса на пакете стояла лишь Костина фамилия с инициалами и непонятный номер. Полевая почта, что ли? Как ответ-то писать, куда?! «На деревню дедушке», то есть «в аул, любимому мужу»?! Я аж расстроилась. Сложила стопкой на кухонном столе плоские коробочки со сластями. Пахлава, я и не видала столько ее разновидностей — язычками, рулетиками и гнездами, с кунжутом, миндалем и грецким орехом… Лукум самых разных цветов, с фруктами, орешками, халва обычная, какая-то белая, с фисташками… Интересно. Вечером с Олежкой будем пробовать… хотя я не удержалась и утащила кусочек пахлавы сразу. М-м-м, вкуснотища!

    Пакет я взяла с собой, когда поехала забирать Олежку. Показала Ольге Павловне. Смешно — тот номер и в самом деле оказался полевой почтой!

    — Они ведь не на одном месте там, — объяснила Ольга Павловна, — за каждой группой довольно большая территория закреплена. Сегодня могут в одном ауле ночевать, завтра в другом, через неделю и вовсе в поле. Так что да, Марина Витальевна, хотите написать, так и ставьте адрес: «З2048, Алексееву Константину Михайловичу». Но учтите, письмо за ним может долго гоняться. А может и быстро дойти, не угадаешь. Я к чему — не пугайтесь, если ответа долго не будет. А может, их вообще через неделю-другую домой отправят, не угадаешь».

    Ну и ладно, решила я, сильно ответа ждать не буду, но Косте все равно напишу. Ему приятно будет. Напишу, что у нас все хорошо, что халат чудо как понравился, сласти тоже, а главное — как я рада получить весточку от любимого человека. И как жду его домой, скучаю и хочу обнять…

    А назавтра все-таки пойду и посмотрю, что там у нас в сараях. Честно говоря, мелькала мысль оставить это дело до Костиного возвращения, но, если и в самом деле надумаем завести кроликов, нужен будет крольчатник, верно? Или их можно держать круглый год на улице? Я не знала, и интернета здесь нет, быстро не посмотришь, придется или спрашивать у знающих людей, или брать в библиотеке пособие по кролиководству.

    В общем, так или иначе, все равно заняться нужно. Вдруг не только на чердаке обнаружатся неожиданные находки.

    Вечером мы с Олежкой взяли восточных сластей, один из моих новых чаев и пошли в гости к соседям. Илья задерживался на работе, дети, как всегда, ухватили сладенького и убежали смотреть мультики, а мы с Верой заболтались обо всем сразу, как бывает, когда долго не находилось времени встретиться и поговорить. Вера как раз принесла стопку старых, еще ее мамы, журналов для беременных, когда погас свет.

    Сколько я здесь жила, об отключениях электричества не слышала. Вера тоже удивилась, а от телевизора послышались возмущенные крики малышни: похоже, мультик оборвался «на самом интересном месте».

    — А ведь по всей улице вырубило, — заметила я, выглянув в окно: было еще не так темно, чтобы сразу заметить погасшие фонари, но у меня, похоже, включились рефлексы прошлой жизни: одно время «веерные отключения» были обычным делом, да и такие вот внезапные случались не сказать, чтоб редко. — Может, авария где?

    — Давай послушаем, — Вера включила радио на городскую волну, но там шел обычный вечерний концерт по заявкам. — Дети, идите к нам! Света нет по всей улице, будем ждать, пока починят.

    — Можем пока вместе поиграть во что-нибудь, — предложила я.

    — Погоди только, я свечку найду, вдруг это надолго, — озабоченно сказала Вера. — Хорошо, с Рождества остались, вот только куда я их засунула?

    — К елочным игрушкам же, — напомнила ее старшая, Леночка. — Давай я достану, я помню, где.

    — А я вот как умею! — Олежка протянул руки вперед, сложив ладошки «лодочкой», и в них заплясал крохотный огонек.

    — Ух ты! — восхитилась Натуська и тут же потянулась коснуться, но Олежка шагнул назад и быстро сказал:

    — Ты что, обожжешься. Он настоящий.

    — Здорово. Жаль, что я так не сумею. Огневик — это здорово, правда?

    — Только я еще не могу так долго, — Олежка вздохнул и опустил руки, и огонек тут же погас. — Вырасту, буду как папа.

    — Но ведь твой папа умер? — спросила Натуська. — И он не был огневиком?

    — Да нет же, как папа Костя! Он знаешь какой. О-го-го какой сильный, вот!

    — А-а… прости. У тебя теперь хороший папа, да?

    Мы с Верой переглянулись, и она осторожно взяла меня за руку.

    — Я и не знала, что он так может, — прошептала я ей на ухо. — Хитрый жук, не сказал. Наверное, похвастаться хотел, когда будет лучше получаться.

    Остаток вечера мы играли в «Море волнуется», очень даже весело получилось. Олежка не хотел идти домой, а я не настаивала: здесь, в компании и при горящих свечках, получились очень даже уютные посиделки. Стемнело, без теплого света фонарей улица казалась чужой и, пожалуй, жутковатой. Взлаивали собаки по дворам, а в остальном царила непривычная тишина. Правда, через полчаса-час уходить все равно придется, мне пора будет пить свою вечернюю дозу снадобий. Я представила, как мы побредем домой — свечкой себе, что ли, путь освещать? Еще, как назло, и небо в тучах. А дома, кстати, из всех средств аварийного освещения только лабораторная спиртовка. Ну, и горелки в кухне. Упущение, что сказать.

    Новости принес Илья. Вошел, стряхнув с волос мелкую морось, спросил весело:

    — Не напугались, детвора? Скоро включат, я шел домой, аварийку видел — работают.

    — Что случилось-то? — спросила Вера.

    — Не поверишь, веткой провод оборвало. Ветер. Помнишь орех на углу, где дом Несмеевых? Хозяев нет, опиливать некому, а городским службам что? «Частная собственность, не наша забота». Чую, вломит им голова, забудут разбираться, где наше, где не наше.

    Орех я помнила — огромный, раскидистый, закрывавший тенью изрядный кусок тротуара. А на дом внимания не обращала. А ведь и правда, ни разу никого там не видела, и на калитке замок висит.

    — А что там с домом, — спросила, — почему пустой?

    — Известное дело, — хмыкнул Илья, — сын в люди выбился, в столицах, что ему тот дом? Старики умерли, вот и пустует. Вроде, я слышал, на продажу выставлен, но цена по нашим краям вовсе несуразная.

    А интересно, подумала я, как здесь живется «в столицах»? Выбраться бы, сравнить со знакомыми мне Москвой и Питером… Но это уж, наверное, когда детишки подрастут.

    — А дом, и правда, жаль, — тихо сказала Вера, — Марья Владимировна ведь моей первой учительницей была. Ходили мы к ней, уже и выросли, а все забегали, кто когда мог. Скучно ей было без школы, без детей. Она последние годы видела совсем плохо, все радио слушала. Придешь, она квас на стол выставит — какой квас делала, вкуснотища! — и заведется новости обсуждать. А сынок у нее чванливым вырос, не пойми, в кого. Ну да и бог с ним, уехал и уехал.

    — А хорошо бы ему штраф впаяли за ту ветку. — Илья вреднющим образом ухмыльнулся. — Небось бы сбавил цену. Глядишь, купит кто.

    Я вздохнула:

    — Ладно, с вами хорошо, но нам домой пора. Олежка, пойдем, сынок. Спать скоро.

    — Я провожу, — поднялся Илья, — погоди только, фонарик из гаража принесу.

    Но фонарик нам не понадобился: едва вышли за порог, как зажглись фонари, засияли мягкими огнями окна в домах, замигал светофор на перекрестке.

    — Дали свет! — запрыгал Олежка. — Мама, свет дали, будет мультики смотреть?

    — Мультики закончились уже, деткам спать пора, — я посмотрела на часы и кивнула сама себе. — Уже и новости заканчиваются. Договоримся на том, что я тебе сказку почитаю, хорошо?

***

    Нет, все-таки расслабилась я после замужества. С Костей — как за каменной стеной, спокойно и надежно, он всегда расскажет, покажет и объяснит, чего я не знаю, ответит на миллион Олежкиных «почему», с ним дом перестал казаться пустым и слишком большим. А еще, хотя с его зарплаты и не пошикуешь, все же больше не нужно считать копейки, думать о том, с каких денег купить ребенку одежду и на чем подзаработать, чтобы и самой чучелом не ходить.

    И теперь мне пусто и одиноко без него. Я справляюсь, да и с чем справляться-то, если рассудить, я попросту бездельничаю! Отвезти Олежку в школу, пока его нет, переделать домашние дела, приготовить чего-нибудь вкусненького, почитать что-нибудь из теории, немного поработать в садике или во дворе, повязать, поспать. Когда придет время забирать из школы, или самой выехать пораньше и погулять, по магазинам пройтись, заглянуть к дамам из благотворительного комитета, или после школы зайти с малышом в парк. Посмотреть вместе мультики, почитать сказки, поиграть, позаниматься. Когда к Вере в гости заглянуть. А совсем уже вечером, уложив Олежку, почитать что-нибудь интересное или посмотреть фильм по телевизору. Не жизнь, а сплошной курорт!

    Свободное время одержало решительную победу над моим застарелым трудоголизмом, то-то Костя посмеется, когда приедет. Конечно, это всего лишь передышка: рожу, хлопот сразу прибавится, а там снова учеба, работа. Можно уговаривать себя, что я просто в отпуске. Декретном, а как же. Все-таки заглянула в сараи, убедилась, что там сплошь ненужный хлам вроде каких-то старых досок и железок, и оставила окончательный разбор Косте. Связала себе свободную кофточку, ажурную жилетку к любимому клетчатому платью и еще одну шаль, нежного персикового цвета. Еще один свитерок Олежке. Свитер для Кости с норвежским узором. Ажурное красное платьице и беретик в подарок Натуське. Свободное время продолжало вести с разгромным счетом. Наверное, я просто не привыкла чувствовать себя полностью обеспеченной всем необходимым, когда не нужно крутиться, что-то выгадывать, брать подработки…

    Я все-таки купила велосипед для Олежки, двухколесный, с маленькими «страховочными» колесиками сзади, которые мы уже на третий день открутили: привык мальчик моментально, с равновесием у него было отлично. В негласном рейтинге мальчишек нашей улицы он тут же подрос на пару пунктов, ходил гордый и довольный.

    Зацвели и отцвели тюльпаны — их оказалась прорва и у нас во дворе, и по всей улице, я ходила и любовалась, и в крынке, которая оказалась вполне целой, всегда стоял свежий букет. Прошла пасхальная ярмарка с презентацией нашей новой чайной коллекции, заводик заработал на полную мощь, Сабрина Павловна сияла и говорила, что в моем лице наткнулась на золотую жилу. Правда, вся прибыль пока шла в дело: на закупку сырья, красивую упаковку, регистрацию авторских рецептов, рекламу, зарплату работникам. К тому же «перебить» привычку людей к традиционному чаю оказалось сложно, любители пробовать новинки, конечно, находились, но брали мы больше разнообразием, выпуская каждого чая совсем понемногу.

    — Ничего, Марина, каждое большое дело начинается с малого, — говорила Сабрина Павловна. А меня, если честно, вполне устроила бы и небольшая, но стабильная прибыль, на которую мы планировали выйти уже к осени.

    Беременность проходила легко, «гладко», как выразилась Анастасия Васильевна. Хорошее самочувствие, ровный энергетический фон, вес в норме, анализы отличные. Как будто та единственная встряска переключила организм в режим оптимального функционирования, если так вообще, конечно, бывает. Или стоит сказать спасибо оберегам?

    Роды Анастасия Васильевна не принимала и заранее «передала» меня акушерке — познакомиться. Акушерка, невзрачная тощая женщина лет сорока с громким и совершенно не подходящим ей именем Белла Карловна, оказалась на удивление занудной: я выслушала, что «беременность — не болезнь», что на роды нужно настраиваться, делать специальные упражнения — дыхательные и для связок, и все это с таким видом, будто она бесконечно устала объяснять одно и то же. Честное слово, я бы лучше методичку почитала. Кстати, нужно зайти в книжный и поискать, не может быть, чтобы на такую тему ничего не было.

    Оказалось, и вправду — было, и очень даже много. Я выбрала доступно и с юмором написанную книгу как раз для таких случаев, как мой: когда мама-ведьма ждет ребенка с более сильным даром, чем у нее. Нашлись там и те упражнения, которые советовала Белла Карловна, и другие, на поддержание резерва, и специальная дыхательная гимнастика, и даже заговоры на легкие роды, которые нужно было петь самой ведьме, как только начинались схватки.

    Зацвели ирисы — снова по всей улице вдоль заборов, фиолетовые, нежно-голубые, сиреневые, желтые… Мне жаль было срезать свои, очень уж роскошно они смотрелись сплошной цветущей полосой. Зато Вера несколько раз «угощала» пионами, сначала малиново-красными, потом — нежно-розовыми. Я ставила букеты в гостиную, для спальни запах казался слишком сильным. Нет, я люблю аромат пионов. Но, похоже, на запахи стала реагировать очень уж остро.

    Весна стремительно перетекала в лето. Вместе с теплом пришла необходимость обновить гардероб, и я нашла чудный магазинчик с одеждой для беременных. Платья, сарафаны, брючки, блузки… я так увлеклась примерками, что едва не опоздала за Олежкой! Восхитительное все же чувство, когда можешь купить не одну или две особо нужных вещи, а обновки на все случаи! Приехала к школе на такси, с кучей пакетов, в новом платье с высокой талией, васильково-синем, красиво облегавшем грудь. Попросила водителя подождать и потом отвезти нас домой. Добежала до Олежкиного класса, извинилась. Олежка рассматривал меня с непередаваемым выражением лица!

    — Что ты, сынок? — спросила я.



Поделиться книгой:

На главную
Назад