Санкт-Петербург на Дону

— А потом их куда? — не унимался Евлампий.

— Кнутом бить или ещё какую казнь применят.

— Тьфу ты, пропасть…Евлампий с досады хлопнул ладонью о землю, — так у вас там половину народу перепортят, да только ли у вас…

Не спалось и дьяку Преображенского приказа. Лёжа под телегой, он, по привычке, слушал. «Об таких разговорах среди служивых не грех и донос подать», подумал он.

* * *

Пётр читал доклад о раскольниках, от раздражения покусывая ус. Сколько народу отвлекает от государственных дел эта проблема! Сейчас вместо боевой и политической подготовки государевы люди гоняют раскольников. А те, вместо повышения благосостояния царства, отлынивают от работы. С этим надо что-то делать, срочно. Как на зло, в голову ничего не идёт!

Причём царь точно знал, что искоренить старообрядчество не удастся никогда, все усилия и затраты, в конечном счёте, напрасны, даже скорее вредны. В будущем же, это тоже у него в голове было, особенного противостояния между старым и новым обрядом нет. Гоняя у себя в мыслях клубок этих противоречий, Пётр до того разошёлся, что вместе с усом куснул себе и губу, да так сильно, что аж взвыл и перед глазами потемнело.

— Ууу!!! Грёбаный Экибастуз!

В палату тут же вбежали трое слуг из людской.

— Чего изволишь, батюшка?

Но Пётр не обратил на них внимания, а слушал, как в помутнении у него перед глазами, невысокий курносый человек громко диктовал, звук его голоса многократно отражался от высоких потолков и было сложно что-то понять, но Петру удалось разобрать:

…Павел Божьей милостью Император Всероссийский…указ о единоверии…считать яко не бывшие… подписано 27 октября 1800 года…

— Значит, есть возможность примириться всем, — обрадовался царь выпадая из транса в реальность, тогда нужно действовать, да не мешкая, состряпать что-то подобное будущему указу, да и делу конец.

* * *

Весна 1690 года подходила к середине. В полдень вовсю звенела капель. После кончины неистового противника старообрядчества патриарха Иоакима русский православный народ ждал своего нового первосвященника. Сегодня к обеду молодой царь пригласил к себе митрополита Казанского и Свияжского Адриана. Предстоял интересный разговор.

Войдя к царю, митрополит глянул в окно. За окном стрелец сидел на крыльце, прилаживаясь получше обнять бердыш, чтобы подремать.

— Есть мнение, что тебе быть патриархом. В этом же году, до наступления осени и сядешь на престол — огорошил с самого начала своего собеседника Пётр.

Адриан нисколько не удивился, а со смиренным лицом ответил: — На всё воля Божья.

— Только сразу тебя предупреждаю: сейчас я, как светская власть, готовлю указ о прекращении гонений на старообрядцев, а потому и тебе, как власти духовной, нужно обдумать, способ прекратить это безобразие с расколом.

Адриан внимал молча, и царь продолжил: — Скажи владыко, живы сейчас хотя бы три епископа, получивших хиротонию до никоновской реформы, по старому обряду?

Лицо митрополита вытянулось от удивления.

— Ты что, старообрядческих епископов производить собрался? Совсем Церковь расколоть?

— Наоборот. Скажи, Сергий Радонежский, Варлаам Хутынский, Александр Свирский — не стали ли святыми в старом обряде? Выходит правильный он?

— Опять ввести старый обряд хочешь?

— Вы ж епископы все монахи. Если монахи начнут то вводить, а то выводить, то так недалеко и своё монашеское достоинство потерять. Нет, новый обряд правильный, все предстоятели древних патриархий: Иерусалимской, Константинопольской, Антиохийской и Александрийской его одобрили. Отступить от него невозможно. Да и множество народу, особенно на Украине, ещё от отцов и дедов в новом обряде, если мы старый обряд введём, получим новых раскольников.

— Что ты, издеваешься: мне объясняешь известные вещи? — митрополит отвернулся и снова посмотрел в окно. Стрелец увлечённо ковырялся в носу, другой рукой любовно обняв бердыш.

— Да ты не падай духом, владыко. Скажи ещё, по какому обряду служил святой Лев, Папа Римский? Он же православной веры, ещё в единой Церкви святым стал.

— То совсем другой — Западный обряд, римский. От старого отличается и от нынешнего, но Церковь тогда при этом была единой, вера то одна была — православная, не латинская ересь! — воскликнул митрополит, — да разве ж в обряде дело! Зло старообрядческое не в них, а в хулении нашей Православной Церкви, а обряды скорее повод.

— И что, прямо таки у всех? А если созвать Собор да и утвердить равночестность старого и нового обряда, много ли народу в расколе останется?

Митрополит задумался, а потом стал рассуждать вслух:

— Если епископ будет старообрядный, если храмы будут отдельные, точно много народа уйдёт из раскола, может больше половины, а то и трёх четвертей. Но все никак не примирятся.

Пётр облегчённо вздохнул, он опасался неприятия как сути своего предложения так и скептической оценки глубоко понимающего в этом человека.

— Да и чихать на остатки! Пусть по медвежьим углам шкерятся, и до них руки дойдут, потом… Думай, как всё обстряпать.

— Подумаю царь.

— Вот, может быть, для службы по этому самому, древнему западному православному обряду в Москве церковь построить? Чтобы народ тут же видел, что истинная вера, она в разном обряде живёт. Ещё бы на языках разных служить, для того же?

— На греческом можно, — согласился Адриан, — на татарском ещё.

— Маловато будет, — поскрёб в раздумьях подбородок царь.

— Поищем, подумаем, — успокоил его митрополит, — это дело такое, тут всё верно должно совершаться, за пять минут не делается.

После обсуждения ещё пары тем настало время прощаться. Адриан благословил Петра и вышел.

Знамение хотя бы какое-нибудь, как поступить, подумал митрополит выходи от Петра. И тут же сам себя оборвал: — Как фарисей, знамение требую. Теперь только Богу молиться, чтобы послал мне разумение, как всё обставить в этим Собором объединительным.

Митрополит опять посмотрел в окно. Стрелец уже выковырял из носа всё что мог и теперь счастливый обнимал бердыш обеими руками, а солнышко играло на отточенном до блеска острие оружия.

IV

Сегодня Петру не спалось. В очередной раз повспоминав свои видения он понял, что чего-то в них не хватает. Куда-то делись в России цари. Сначала царём был он, тут всё понятно. Потом он уже император, хотя как такое случилось Пётр не понял, ведь следов о том, что Константинополь и Рим (или хотя бы один из них) стали частью Московского государства в озарениях обнаружить не удалось. Потом были разные тётки, дядьки, которые были императрицами и императорами соответственно, а затем всё запуталось, монархи пропали, а появились какие-то посторонние деятели со странными названиями высшей государственной должности. Пётр совершенно не понимал что случилось. Он ворочался, пока не улёгся на спину и не стал разглядывать пляшущие на потолке тени от пламени свечи. Полежав так некоторое время Пётр заметил, что тени уже двигаются не хаотично, а складываются в фигуры людей, а потом откуда-то появился и звук.

Царь смотрел фильм про историю царствования своих потомков.

Просмотр потряс, возмути, разозлил и пробрал его до самого мозга костей.

— Вот суки! — звенело в голове у царя, после того, как отгремели выстрелы в подвале дома инженера Ипатьева, а на полу остались лежать его потомки: Николай II с женой и пятеро детей, которых деловито достреливали и добивали штыками.

Этого я допустить не могу! Надо что-то сделать, ну ладно Пётр III, Павел I, — дело житейское, но это, это уже вообще совсем!

— Вставай, Алексашка! — ткнул пяткой Пётр мирно дрыхнущего возле царской спальной лавки Меншикова, — царь думать будет.

— Ага, — сонно зевнул царский наперсник, и без дополнительных указаний побрёл в людскую за свечами и квасом.

— Пирогов ещё принеси, с зайчатиной, и ещё чего по-быстрому — напутствовал его Пётр — с ними лучше думается.

Итак, разложим по полкам предметы головной боли. Чтобы династия не закончилась так печально нужно поменять в стране …что? Наверное, даже нет, точно — в первую очередь ликвидировать нищету народа. Для начала хотя бы постараться избавиться от голода.

Тут у нас одна дорога — распахать Дикое Поле, которое, вот незадача, пока вообще под нашими врагами, то есть для решения вопроса внутреннего надо решить вопрос внешний.

А что в целом с внешней политикой?

Турция, Швеция, Польша и Китай, хе-хе. Остальных, поскольку нет границ, а значит нет непосредственной угрозы можно пока не опасаться. Хотя, конечно, Англия, Франция и Римская Империя нам спать спокойно не дадут.

Китай пока не к спеху: далеко и неудобно расположен. И союзников там у нас надёжных нет. Нерчинский договор поставил нас на место.

Польша вроде союзник. Вместе против османов воюем. Но как-то ненадёжно там всё.

В отношении Швеции ситуация более стабильная. Они итак владеют по нашим границам всем чем можно, да и нельзя: Ижорской землёй, например, древней новгородской. А могут захотеть и большего.

Остаётся Турция с которой, оказывается, мы воюем. Этот сосед, особенно его вассал — хан Крымский, самые беспокойные. Будь с ними добрососедские отношения, так можно и на наших землях нормально народ прокормить, но эти уроды просто житья не дают! Никакой стабильности, понимаешь. Пожалуй, это действительно самое важное во всей нашей внешней политике. Не зря воюем.

Что же у нас внутри державы? Не блестяще, по перспективы есть. Кроме бедности крестьян это Раскол и слабая промышленность. Это ещё не касаясь вопроса власти: престолонаследия и похеренного Софьей Земского собора.

Дел невпроворот. Поэтому решать вопросы будем по очереди. С Расколом уже дело пошло, поэтому теперь вопрос первый — война.

Так, за мыслями о стране и народе, Пётр доел намазанный маслом кусок хлеба, как готовят у кукуйских немцев, успокоился, да и лёг спать дальше.

V

Пётр понимал, что Россия в своей нынешней традиции зашла в тупик и стала отставать от других держав. В первую очередь это могло вылиться в не способность противостоять военной силе, поставить по угрозу само существование государства.

Он, конечно, не был самым умным в этом смысле. И отец его Алексей Михайлович, и брат Фёдор Алексеевич, и сестра Софья Алексеевна все пытались, каждый по-своему, страну поднять до уровня соседей, обезопасить, но отставание не уменьшалось, а росло. И если при Иване Грозном были, в основном, победы, то при Софье до Крыма две раза даже толком и дойти не смогли.

Поэтому свой курс на Европу из прошлой истории, начатый его предшественниками на престоле, Пётр решил повторить, тем более, что свои положительные результаты тот курс принёс. Но акценты и методы решил попробовать поменять.

Новые знания побуждали Петра к действиям, и он делал.

— Однако, если мы действительно хотим захватить Азов, готовиться надо уже сейчас.

Пётр мерил шагами широкий двор своего дома в Переславле. Эх! Столько было задумок, как жалко от них отказываться! Вроде ещё совсем недавно только и думал про потешный флот на озере, поплавать, как душа просит, потешную баталию устроить. Дурацкая волшебная ольховая ветка! Из-за того, что она вправила мозги теперь надо торопиться. К чему тратить время и деньги на потеху, когда можно уже и настоящим делом заняться?

— Чего ползёте как сонные мухи? — прикрикнул Пётр на тащивших мимо него гору инструмента плотников, — в обозе отдохнёте, малахольные. До Архангельска путь неблизкий.

— Дык, Твоё Величество, на архангельских верфях столько работы будет, что не грех в впрок наотдыхаться! — немедленно откликнулся один из мужиков, но погрузка пошла оживлённее.

— Ты поговори у меня, — беззлобно буркнул царь, — в такие катакомбы зашлю, взвоешь.

Действительно, стоило поторапливаться, мастеров мало, а сделать запланировали много: создать русский торговый флот. Местом своего пребывания Пётр выбрал Воронеж, где будет построен русский военный флот. Ну как флот, флотилия речная, какой флот без моря? Только речной. Хотя, для Азова и Керчи должно хватить.

Впрочем, только флотом подготовка не ограничилась. Через засланных казачков было кое-как высмотрено устройство крепостных сооружений Азова и Керчи. На берегу Дона выбрали более-менее подходящие места и соорудили что-то подобное. Будем тренировать армию и флот.

Чего у нас там, в озарении, на счёт Азова? Было два похода, первый неудачный, второй успешный, но Керчь не взяли. То есть, если в первый поход подготовиться получше, то всё может обернуться гораздо более успешно, чем в видениях.

Важно то, что теперь понятно: без флота даже не стоит начинать — затопчут, басурмане. Будут постоянно подпитывать Азов продовольствием, боеприпасами и подкреплениями. С моря нужно блокировать. Хотя, русский Азовский флот нужен не только для этого. Крепость Азов это только малая часть. Понятное дело, задача максимум полный захват Крыма. Хотя, как Бог даст, губу раскатать конечно можно, тут бы Керчь взять.

Предстояло два года подготовки, чтобы потом за две месяца выиграть войну. Этого должно хватить для: создания без особого аврала флота; вербовки иностранных спецов по осаде крепостей; дрессировки личного состава армии. Не говоря уж про накопление армейских запасов по маршруту движения войск, это всё само собой разумеется.

1693 год представлялся Петру оптимальным для похода. Своя армия как раз успеет подготовиться, а противник: турки и татары, в это время должны будут воевать в Европе с нашими союзниками: имперцами, поляками и венецианцами. Осталось только сделать всё так, как задумано.

* * *

К осени 1692 года уже были видны на Москве приметы царствования нового монарха.

Царь особым указом дозволил всем носить одежду иностранного покроя и брить бороды. Стоило это недёшево, но последовавших этому указу придворных он особо выделял своим вниманием. Тем более что можно было и в долг, а потом продлить, а там кто знает, может царь вообще простит недоимку. Поэтому уже не было недостатка в европейски выглядящих русских лицах и тушках при дворе.

Новый указ о престолонаслендии подробно зафиксировал всю очерёдность. Да к тому же, чтобы не было вообще никаких сомнений, сто ближайших наследников, в порядке очереди, были вписаны в особую грамоту. Любые изменения: рождение нового наследника или смерть вписанного вносились в грамоту со всей возможной быстротой. Уже успели внести и вычеркнуть второго сына Петра, умершего в младенчестве.

Один момент, то что наследников должно быть не менее ста, очень помогал Петру управлять боярами. Романовых на все позиции не хватало, поэтому вписали ещё и наследников из боярских родов.

Очередь наследников из бояр царь определял лично, что давало два серьёзных преимущества. С одной стороны процедура была совершенно честной, понятной и не могла вызывать мало-мальски законного возмущения боярских элит: как-никак смысл наследной грамоты в том, что царь принимает человека из другой семьи в свою семью, некому больше здесь соваться со своими советами, как со свиным рылом в калашный ряд. Но с другой стороны у царя в этом смысле не было никаких ограничений: хочет — позади Романовых Хованских впишет, а если передумает — Милославских. Потому среди бояр за место в наследной грамоте, сразу усилилась дикая грызня за возможность, подлизаться к начальству. А такое очень способствует управляемости.

* * *

Три года самостоятельного царствования пролетели как один день. Когда нет праздности, замечать течение времени некогда, а молодому царю надо было ещё и на пирушки успевать, причём делал он это отнюдь не в ущерб своим царским обязанностям.

Однако сегодняшнее торжество было особенным: вернулся в Архангельск из Англии первый русский торговый корабль «Святой Павел». Кому-то может показаться, что три года это очень долго, но в этот раз корабли строили медленнее, зато гораздо качественнее: и лес просушивали тщательнее, и качества сборки старались добиться идеального. К тому же, ещё до спуска на воду одного корабля, уже последовательно закладывались очередные. Россия создавала свой флот, а планы торговли были огромные.

— Это великий день для твоей страны, Питер! — воскликнул Лефорт, как всегда отлично организовавший празднество, — не уходи далеко, скоро ещё фейерверк запустим, на весь Кукуй.

— Молодец Франц, только у тебя и отдыхаю, от бояр, от Думы, от теремов этих древних.

Пётр развалился на кресле с бокалом вина в руке.

— А начало торговли действительно здорово, — продолжал Пётр, — от флота выгодность торговли весьма увеличивается.

— Ещё бы на Балтике порт заиметь, а то Архангельский уж больно неудобен, — размечтался Лефорт.

— Э, оставь. Связываться теперь со Швецией из-за каких-то удобств? Причём сомнительных удобств…

Пётр отхлебнул богатырский глоток и поставил бокал на стол.

— Какие могут быть сомнения, Питер? Архангельск и дальше, и навигация там короче. Очевидно же, что Рига, например, удобнее, — горячился Лефорт.

— Ну да, всё что ты говоришь — правда. Но не забывай, что из Архангельска путь по всему миру свободный. Хочешь — Англия, хочешь — Франция, а хочешь — вообще хоть на Кубу плыви, за табаком и сахаром. Кстати, хорошая идея, деньгу на сахаре и табаке можно хорошую зашибить. И до той же Кубы, не на много дальше с Белого моря, чем из Балтики. А из Риги никуда дальше Дании, не заплатив Зундской пошлины, не уплывёшь. С остальными же балтийскими странами, почти со всеми, мы и без флота торговать можем. Есть, конечно, свои преимущества у Риги, но не стоят те выгоды от Риги войны со Швецией.

— Это если один на один. А если кодлой навалиться: мы, Дания, Бранденбург, Саксония, Польша — да если все вместе разом, эту Швецию разделаем как Бог черепаху, — не унимался Лефорт. — И Архангельск твой, пока торговля слаба, его хватает, а когда расти начнёт, мы же к этому стремимся, уже за короткую навигацию и перевезти туда-сюда весь товар будет не успеть! Да и ещё можно и по Балтике торговать, без океанов, да хоть с теми же немцами!