Порою жизнь как детектив

— Как ты мог это сделать?! Ты хоть понимаешь, что ты убил моего отца, моего любимого отца…

— Успокойся, Бетти, я принесу тебе воды.

«Где шнур? Куда я его подевал?.. Расслабился, идиот!»

Пол вышел и через минуту вернулся в гостиную со стаканом воды. Элизабет все также неподвижно сидела в кресле. По щекам ее катились слезы.

«Надо узнать — рассказала ли она уже кому-нибудь?»

— Ну, успокоилась? Идиотка, куда ты залезла? Зачем тебе все эти расследования? Шерлок Холмс в юбке! Твоего сноба-папашу все равно не вернешь. А теперь придется и с тобой разделаться, дура!

С этими словами Пол накинул Элизабет шнур на шею и начал душить ее, стоя позади. Девушка отчаянно сопротивлялась, но Пол был намного сильнее ее. Он затягивал петлю и спрашивал: «Кто еще знает об этом? Отвечай!»

Лицо Лиз приобретало серый оттенок. Она задыхалась…

— Откройте! Полиция!

В дверь громко стучали. Пол оттолкнул хрипящую Элизабет на диван и прыгнул через открытую дверь веранды в сад. Ветки дерева жестко хлестнули его по лицу. Подвернутая нога больно заныла. Он уже поднялся с земли и хотел бежать, как сзади на него навалился кто-то тяжелый и, заворачивая руки за спину, произнес:

— Именем закона…

В гостиной инспектор Хоскинс поднимал Бледную Элизабет и, усаживая ее в кресло, повторял:

— Ну что же вы, сыщик-самоучка, делаете? Разве можно было к такому негодяю являться одной? Хорошо, что после нашего разговора я не поверил, что вы ничего не будете предпринимать, и бросился сюда… страшно подумать, если бы мы с Бобом не успели…

— Спасибо, что успели! — Лиз подняла на инспектора благодарный взгляд. На ее глазах блестели слезы.

Эпилог

Сегодня они решили никуда не ездить, просто побыть вдвоем.

События последних месяцев были слишком тревожны и неприятны. Но наконец все утряслось, потеряло свою остроту и начинало принимать оттенок прошлого.

Вилла, которую снимала Белинда, так нравилась им обоим, что они решили купить ее. И вот вчера были закончены последние формальности. И, хотя он протестовал, Белинда настояла на том, чтобы оформить виллу в равное владение на двоих. Она знала, что ее любимому будет это приятно.

Белинда только что искупалась и лежала на песке, нежась в лучах утреннего солнца. Все было чудесно! Теперь они вдвоем, никто не помешает им наслаждаться счастьем, сколько бы оно ни продолжалось.

— Шон, ты о чем задумался? — спросила она, теребя его мягкие волосы. Шон не отвечал, глядя на видневшуюся вдали бухту Сент-Бартса, где покачивались на воде белоснежные яхты.

«Как все-таки она надоедает своими расспросами! Хочется тихо лежать, ни о чем не думая. Может быть, у женщин надоедливость проявляется с возрастом?» — лениво думал красавец.

Белинде не понравилось его молчание, и сразу мысли о молодых соперницах ужалили ее мозг. Нет, не надо волноваться. Он любит ее, и будет любить еще долго. Она сделает для этого все… кстати скоро неплохо бы слетать в Париж к чудо косметологам, которые легкими инъекциями поддерживали ее красоту. Конечно, хороших косметологов хватало везде, но Белинда доверяла только парижанам.

— Нет, ты скажи, о чем ты думаешь? — продолжала Белинда приставать к Шону.

— Я думаю, неужели бы мы смогли сделать ЭТО, если бы Пол не помог нам?

— Перестань, все случилось так, как случилось. Наверно, судьба за нас. Ты знаешь, я подумала, а не купить ли нам с тобой яхту? Ты ведь так любишь сэйлинг!

«Ну вот, Майкл, я тебя и победил! Во всем», — подумал Шон, а вслух сказал: — Линда, ты просто прелесть!

Он повернулся к ней, обнял ее и стал нежно целовать горячими от солнца губами…

Дети давно спали, а Кэт не могла сомкнуть глаз. Она не знала, что делать дальше, как справляться с тоской.

За окном чернела австралийская ночь, тускло освещаемая звездами Южного Креста. Иногда доносился шум редких автомобилей, но ни один из них не притормаживал у их дома.

Энтони больше не приедет. Он еще раз об этом ей сказал сегодня по телефону в ответ на мольбы вернуться. В Дарвине, где он теперь жил, у него была и работа, и дом. Кэти не понимала, отчего все так получилось, почему он их бросил?!

Жить одной, с двумя детьми… как?..

Надо что-то предпринять!

Утром она сидела в своей машине у роскошного дома Джереми. Вот сейчас он выйдет, она как-то придумает, что случайно здесь оказалась… а там видно будет.

Кэти надела сегодня свой лучший наряд, тщательно уложила волосы. Фигурка, правда, немного подкачала, надо бы похудеть… но она постарается.

Тогда ведь, в тот вечер, несмотря на то, что она не худышка, все у них было хорошо…

Из дома вышел Джереми. Как всегда элегантен и подтянут! Вот над ним-то совсем не властны годы.

Он подошел к своему «Ламборджини», открыл его.

Кэти уже собралась выйти из своего крошечного автомобильчика, как Джереми, обернувшись к окнам дома, воскликнул:

— Дорогая, поторопись, мы опаздываем!

Двери дома распахнулись еще раз, и из них вышла молодая женщина в легком белом костюмчике с маленькой сумочкой через плечо. Она села в серебристый автомобиль рядом с Джереми, и машина прошелестела совсем близко с застывшей от изумления Кэти.

У беззаботной женщины в белом костюме был очень знакомый ледяной взгляд голубых глаз.

Это была Анна.

Мой друг — банановый король

За окном было то противное, слякотное время, которое Ира терпеть не могла. Начало апреля. Ветрено, зябко… что-то неуверенное было в природе сейчас. Как и в ее жизни…

Ира считала, что в ее жизни нет счастья. И уверенности, что оно будет, тоже не было. Вроде — не глупа, училась хорошо, после института вышла замуж и, как все считали, очень удачно. Он был из приличной семьи, тоже закончил журфак, и поначалу их жизнь была безоблачна и весела. Родители сложились и купили молодым квартиру, — двухкомнатную, в хорошем районе, недалеко от метро. Казалось, жить бы да радоваться. Но Сергей, видимо, заскучал в браке, и года через полтора Ира стала замечать неладное. Приходил он домой поздно, всегда навеселе, на ее вопросы хамил или отмалчивался. В общем, им пришлось расстаться.

Сразу встал вопрос — где жить? Договорились свою продать, а две купить. Денег на две однокомнатные не хватало, Ира заняла у богатой подруги. И вот счастье — она теперь живет отдельно от своего дурацкого мужа, не слышит его вранья, оправданий, а то и откровенного хамства.

Квартира Ире досталась с мебелью. Здесь раньше жила старушенция, да умерла год назад. Что-то с сердцем. Мебель была несовременная, Ире захотелось чего-то новенького. На полное обновление денег не было, и она решила поменять два шкафа и поставить вместо кровати диван. Старую же надо было куда-то деть — то есть продать за копейки, лишь бы увезли.

Приехали грузчики, стали таскать вниз шкафы. Ира, чтобы все было быстрее, вынимала ящики. И — что это?! За ящиками в углублении лежала толстенькая косметичка и еще коробочка. Ира открыла сначала косметичку и ахнула! Там были золотые колечки, серебряные и золотые сережки с камушками, браслеты. Ира в камнях мало что понимала, но то, что это драгоценности, поняла сразу. Коробочка была набита старыми письмами. Видимо, они представляли для хозяйки какой-то интерес.

По идее, все надо было вернуть. Но сын старушки, молодой еврей, который приезжал из Германии хоронить свою маму, туда же и уехал. Она не знала его адреса. Так и получилось, что наша небогатая Ира самым неожиданным образом стала наследницей… Впрочем, из всего этого сверкающего богатства она носила только сережки с небольшими бриллиантиками.

Была апрельская серая суббота. Ира проснулась и долго, не вставая, лежала и глядела в потолок. Вернее, на люстру. Люстра была старая, из чешского хрусталя, с голубыми подвесками. Они иногда покачивались от невидимого движения воздуха, и от них исходил тонкий, чуть слышный перезвон.

«Так вот и Леонида Гавриловна на люстру смотрела», — подумала Ира. И жизнь вдруг показалась такой никчемной, ненужной… вот так она будет лежать, лежать и умрет… от тоски… двадцать семь лет! Ни семьи, ни детей. А из ухажеров — Илья, который не то, что жениться, а сам ухода требует, словно за ребенком. Нет, это не жизнь…

Резкий звонок прервал ее печальные размышления. Ира вздрогнула. A-а, она и забыла, что вчера поменяла звонок в телефоне. Тихую, спокойную мелодию на резкую трель.

— Спишь, что ли? — голос Маринки был под стать звонку — веселый и резкий.

— Теперь уже нет!

— Слушай, а у тебя отпуск когда?

— Да могу пойти, когда захочу.

— Ирка, а давай махнем на Канары!

— С ума сошла — дорого же.

— Ерунда, сейчас такие скидки — по цене билета можно отдохнуть. Давай, встряхнемся!

— Не знаю… а виза?

— Финку сделаем, смотаемся на день в Лапеенранту, а потом можно в любую страну Шенгена ехать.

— Не знаю, посмотрим. Как-то у тебя все просто.

— И ты не усложняй. Думай!

Они рассоединились. Ира еще полежала некоторое время в постели. А что она теряет, в конце концов? Настроение последнее время ужасное, радостей никаких. Что-то надо делать! Может, вообще к жизни легче относиться? Вон, Маринка успела уже два раза побывать замужем… не очень удачно, правда. Но, как она сама говорила — опыт есть, а жизнь еще вся впереди.

Ира бодренько встала, пошла в душ и там поймала себя на том, что напевает песенку! Да не какую-нибудь, а «Аэропорт»! Давно с ней такого не было!.. Стоп! А на животе-то жирок появился! И это — несмотря на все неприятности. А еще говорят, что люди от горя худеют!

А может, это и не горе вовсе, что с Серегой расстались? Как поется в песенке — если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло.

Надо бы на диетку сесть, по телевизору передавали — три см за три дня. Не верится, но попробовать можно.

И вот все формальности и сборы позади, они с Маринкой в самолете. Пытаются дремать. Плохо, что перелет ночной. А с другой стороны, день не теряется. Будет ровно две недели. Только бы погода не подвела! А то говорят, что на Канарах и тепло-то не бывает…

Действительность превзошла все ожидания! Все дни стояла чудесная, солнечная погода, океан сиял всеми оттенками синего, на ветру шелестели о чем-то пальмы, вокруг ходили улыбающиеся люди, смеялись дети, резвясь на песке. Красота! Ира заметила, что у иностранцев детьми занимаются, в основном, папаши, в то время как мамочки принимают солнечные ванны и совсем не обращают внимания на своих детишек. И еще — эти мамочки практически все были толстые, с животами, а не с животиками, в очень откровенных купальниках, не стесняясь своей полноты. А вот папаши — стройные и высокие — этих толстушек очень любили и нежно за ними ухаживали! Вот парадокс, у наших все наоборот. Женщины красивые, ухоженные, с детьми только они и занимаются, а мужики пузатые, неряшливые, невоспитанные, и на все им наплевать! Да… отчего так?

Не найдя ответа на этот, в общем-то, риторический вопрос, Ира продолжала наблюдать за публикой.

Маринка оказалась коварной — она не сказала Ире, что у нее здесь есть знакомый, Пабло. В прошлом году осенью она летала на Тенерифе и познакомилась с этим Пабло. Он работал на ресепшене в отеле, где жила Маринка. Полгода переписки, — и вот теперь Ира уже живет в студии, где они должны были жить вдвоем, одна. Маринки и след простыл — закрутила с этим Пабло, к нему съехала. Ире было скучновато одной. Но, с другой стороны, Маринка такая шумная, что иногда хочется отдохнуть от нее.

Ах, если бы только знать ей, Ире, как потом захочется услышать этот раздражавший ее резкий голос!

Отдых тянулся неспешно. По утрам Ира заваривала чудесный кофе и, сидя на балконе, залитом солнцем, бездумно созерцала открывающийся перед ней вид. Напротив окна росла великолепная пальма, какая-то вся ладная, ухоженная, похожая на красивую, уверенную в себе женщину. Широкие, темно-зеленные ветви шелестели на ветру, посылая приветы сияющему на солнце, ни о чем не тревожащемуся миру. В одной из выемок, образовавшейся от остатков старых, обрезанных ветвей, свили гнездо веселые птички. Они без отдыха сновали туда и обратно. Может быть, там уже были птенцы, хотя не было слышно никакого писка. Справа внизу виднелся сияющий кусочек океана…

Сегодня надо было бы пройтись по магазинам, а то осталось всего четыре дня, а она еще ничего себе не купила. Маринка говорила, что здесь масса всего красивого, фирменного, а главное — недорогого. Оказывается, остров являлся местом беспошлинной торговли, и многое здесь стоило дешевле, чем в дьюти-фри.

Ира поглядела в кошелек, там оставалась только мелочь. Она достала из сейфа свою карточку Мастер Кард. Отчего-то подумалось — может, паспорт тоже взять с собой? Кто-то говорил, что из сейфа легко пропадают ценности и документы… подумала — и взяла и паспорт, и билет.

«Магазинная» улица, называемая здесь «золотой милей», сияла витринами и громкими мировыми брендами. Беззаботные, веселые, щебечущие на разных языках женщины рассматривали витрины, что-то обсуждали между собой. Ире нравилось здесь почти все, хотелось купить и то, и это. А посоветоваться — то не с кем! Она остановилась у витрины с украшениями. На серой атласной подушечке лежал браслет от Пандоры с симпатичными «фенечками» и голубым халцедоном. И тут же висел кулон с халцедоном покрупнее на модном шнурочке. Супер! Это надо купить! Цены на изделиях не было. Плохой признак — значит, недешево! Ай, ерунда! Деньги есть, а куда их — солить, что ли? И потом, она так давно себя ничем не радовала, даже не из соображений экономии, а просто ничего не хотелось…

Ира вошла в магазин, спросила продавщицу о стоимости браслета и кулона. Цена оказалась очень даже приемлемой.

— Можно примерить?

— Конечно.

В зеркале Ира увидела себя как бы со стороны — загорелая молодая женщина, цвет глаз которой здорово сочетался с голубоватым халцедоном. Ира осталась довольна увиденным.

— Bueno! Bueno! — повторяла продавщица. Ира уже знала это слово: в переводе на русский — хорошо, здорово.

— Я возьму это, — сказала Ира, снимая кулон. И тут она поймала на себе восхищенный взгляд молодого, черноволосого испанца. Он стоял невдалеке и, улыбаясь, глядел на Иру. Ей стало приятно, и она тоже улыбнулась в ответ.

Продавщица тем временем протянула ей устройство для карточки и попросила набрать код…

Положив покупки в сумочку, Ира вышла из магазина. Следом шел тот самый мужчина, который так восхищенно смотрел на нее в магазине. Спросил что-то по-испански. Ира не поняла, так как на испанском знала только с десяток слов — добрый вечер, до свидания, спасибо, хорошо и считала до пяти. Сказала, что говорит на английском.

— Меня зовут Густаво. Давайте познакомимся!

Через некоторое время они сидели в кафе. Густаво говорил много, по-английски, сбивался на испанский, временами задумывался о чем-то, потом, вроде как очнувшись, продолжал рассказывать Ире разные истории из своей жизни и из жизни знакомых людей. Много рассказывал об истории Канарских островов, о быте местных жителей. От него она узнала о языке свиста.

Оказывается, этим языком владели жители острова Гомера. Остров очень гористый, в нем много долин, поросших лесом и замечательными травами. Жители занимаются земледелием и скотоводством. В отличие от других мест, где пасут коз или овец, здесь козы и овцы гуляют свободно, и поэтому часто теряются. И вот два жителя острова на языке свиста разговаривают примерно так:

— Хуан, это не твоя коза ко мне пришла с желтым пятном?

— Нет, Педро, не моя. Это коза Пабло. Педро, скажи это Пабло, а то мне некогда.

— Хуан, я скажу, но ты не отправляй козу к Пабло сегодня, а то уже туман — она может заблудиться.

И еще Ира узнала, что местные жители не разучились языку свиста, передавая его из поколения в поколение с тех давних времен, когда римляне, завоевав север Африки, отрезали языки у воинствующих племен, чтобы они не могли общаться, сажали их на корабли и пускали в плавание. Бедняги не могли разговаривать и научились свистеть. Они достигли острова Гомера, поселились там, у них рождались дети, которые уже могли говорить, но язык свиста остался.

И здесь, в горах, где не работают мобильники, он иногда очень пригождается…

Ира слушала, как зачарованная.

— Вот послушать бы!

— Так давайте поедем ко мне в гости!

— Куда это?

— На остров Гомера.

— Да я уезжаю через три дня. Не успеем.

Густаво засмеялся.

— Ехать всего тридцать пять минут туда и тридцать пять минут обратно. Поедем!