Помоги проекту - поделись книгой:
Виталий Абанов
ОЗЕРОВ-12
Элвис проснулся задолго до того, как запястье стал покалывать привычный сигнал будильника. Внешний мир — подумал он, едва проснувшись. Простынь, одеяло, кровать. Открыв глаза он увидел темный силуэт люстры на потолке гостиничного номера. Он закрыл глаза и проверил своих пауков. Статус. Отчет. Пауки были на месте и это радовало. Он взглянул на мир глазами одного из них и затребовал подробный отчет. Ничего особенного за ночь не произошло, два раза проходила уборщица, в фойе дремал администратор, устроившись на стульях, выстроенных в ряд и положив руки под голову, словно ребенок. Элвис мановением пальца приблизил паука к стойке регистрации и пролистал журнал. Тоже ничего интересного. Начинается новый день, подумал он, снова поиски жемчужины в песке. Иголки в стоге сена. Он почувствовал какое то движение рядом, повернул голову и увидел, что Марина тоже не спит. Она лежала на спине с открытыми глазами. Ощутив его движение, она моргнула и посмотрела ему в глаза.
— Доброе утро. — сказал Элвис.
— Доброе. — ответила Марина и потянулась, сладко, долго и тягуче, словно кошка. Элвис мысленной командой отпустил паука и приподнялся на локте.
— Что так рано проснулась? — спросил он, подвинувшись поближе.
— Не спится. — призналась она, отталкивая его: — не лезь, небритый, фу!
— Чего не спится? Новый день на дворе, работы чуть чуть осталось. А там домой.
— Вот и не спится. Домой скоро. Проверим всех кто остался и … ну не лезь, говорю! Все, встаем, раньше сядем — раньше выйдем… — рассердилась она.
— Ладно, ладно. Встаем. — Элвис сел на кровати и почесал свою спутавшуюся за ночь шевелюру, вздохнул и принялся искать брюки. Марина села, подтянув ноги к груди и закутавшись в одеяло.
— И куда я их… — ходить по полу босиком было холодно, тапки куда-то подевались вместе с брюками и Элвис всерьез начал подумывать отправить парочку пауков на поиски. А что? На то они и разведывательные дроны. Поиск и обнаружение целей. Охрана периметра. Поиск потерянных штанов.
— Ты их под кровать вчера кинул. — сказала Марина, внимательно наблюдавшая за ним с кровати.
— А! — сказал Элвис и полез под кровать. Оттуда он еще раз сказал — А! — и достал свои брюки.
— А ты знаешь, что после смерти мы все превратимся в пыль? Если конечно не брать в расчет теории сестрицы Морриган. — Элвис снял с брюк парочку пылевых катышков и принялся одеваться.
— В пыль можете сами превращаться. Вместе с Морриган. Лично я после смерти намереваюсь переродится тибетским монахом. Или австралийским аборигеном. — сказала Марина, продолжая сидеть на кровати в одеяле.
— Интересные у тебя предпочтения в реинкарнации. — сказал Элвис: — почему аборигеном? Монахом почему понятно. Почему тибетским — тоже можно понять. Но абориген?
— А они голые ходят. — сказала Марина: — у них в Австралии тепло круглый год. А тут холодно. — она высунула из-под одеяла голую ногу и передернула плечами: — Брр!
— Понятно. — кивнул Элвис: — это у тебя комплекс леди Годивы, постоянное желание демонстрировать всем свое обнаженное тело. Тело, я не скрою, великолепно скроенное, со всеми своими достоинствами и прелестями, однако стоит ли гордится тем, что просто досталось тебе как запись в генетическом коде? Означает ли это, что больше тебе гордиться нечем?
— Это у меня комплекс телогрейки. — проворчала Марина и потянулась: — а у тебя одни женщины голые на уме. Кобель. Вот вернемся домой — напишу на тебя рапорт как ты меня, беззащитную и беспомощную девушку соблазнил. И бросил. Выметайся из спальни, я одеваться буду.
Хорошо-хорошо. — Элвис вышел из комнаты, подбрасывая в ладони упругую стальную каплю паука. Капля легко изменяла форму под его пальцами. Все согласно ограничениям Внешнего Мира, никакого тяжелого полевого оборудования, подумал Элвис, как же тяжело с этим легким набором бойскаута… только пауки и птицы. Птицы, кстати кончились. На прошлой неделе последняя разбилась. Вот и обеспечь тут круглосуточное прикрытие и безопасность. Он коснулся запястья и шевельнул губами. «Меню» — в воздухе перед ним замерцал зеленоватый экран. Когда Марина вышла из спальни он уже помахивал в воздухе напечатанными листами.
— Детский дом имени Марата Казея номер 12. — прочитала Марина на титульном листе направления: — терпеть не могу детдомы. У меня там сердце кровью обливается.
— Сердце кровью обливается не только в детдоме. Тут вообще куда ни глянь ничего хорошего. Думаешь в семьях детям легче? Тут есть такие семьи, что детдом раем покажется. — отозвался Элвис, собирая бумаги в папку: — не забудь удостоверение, я сделал уже, вон, на столе лежит.
— «Министерство Здравоохранения, отдел по надзору и контролю эпидемиологической опасности» — прочла Марина вслух: — а такой отдел вообще существует?
— Существует. Должен. Неважно в общем. Никто ничего проверять не будет. У нас же эпидемиологическая опасность, все дела. Как обычно. Соберем у детей образцы крови, ты их проверишь на анализаторе, опять ничего не найдем, повторим это еще пару раз и — здравствуй дом!
— Ясно. — Марина закончила причесывать волосы, повертелась перед зеркалом и удовлетворенно кивнула, поправив белую шапочку на голове: — осталось только выпить чашечку кофе и я готова. Снова в образе медсестры. Тебя заводят медсестры?
Для уверенного определения потенциального индекса нейроадаптации (так называемый «зубец Левковица») необходимо не менее 10 мг образца (крови, лимфы, слюны, мышечной ткани, итд). Как правило за основу берется образец крови.
Определение потенциального индекса нейродапатации по системе Левковица (стандартная методика).
1. Исследование проводится при помощи двух серий стандартных NT-сывороток четырех типов (I сыворотка — этикетка бесцветная, II — синяя, III — красная, IV — ярко-желтая) на подписанной (фамилия исследуемого субъекта) фарфоровой пластинке или тарелке.
2. Соотношение объема исследованной крови и сыворотки должно быть 1:10.
3. Исследование можно производить при температуре воздуха от 15 до 350С.
4. Пластинку осторожно покачивают. По мере наступления агглютинации, но не ранее чем через 5 мин, в капли добавляют по одной капле изотонического раствора хлорида натрия. Результат читают через 25 мин:
1) Полное отсутствие потенциала — агглютинации нет ни в одной капле;
2) Наличие потенциала нейродапатации до 500 единиц по единой шкале Левковица — стандартные сыворотки I и III агглютинируют эритроциты, а с сывороткой II агглютинация не наступает;
3) Наличие потенциала нейроадаптации до 600 единиц по единой шкале Левковица — стандартные сыворотки I и II дают положительную реакцию, а сыворотка III — отрицательную;
4) Наличие потенциала нейроадаптации свыше 700 единиц по единой шкале Левковица — стандартные сыворотки всех типов вызывают агглютинацию. Однако для окончательного заключения необходимо провести контрольное исследование.
Внимание! При определении потенциала нейродаптации свыше 700 единиц по единой шкале Левковица (ЕШЛ) старший оперативно-поисковой группы обязан незамедлительно оповестить об этом руководство и подготовить объект исследование и его ближайшее окружение (семью) для перемещения в Озеров-12.
В очереди на медосмотр Денис оказался предпоследним. Медосмотр не был плановым, говорят, что приехали какие-то начальники из Москвы и что теперь надо будет срочно всем сдать кровь на проверку. Проверку чего — не сказали, выгнали всех в очередь к кабинету и обязали всех сдать кровь еще до обеда. Сидеть в тесном коридоре было скучно, а подходить к окну не разрешали, потому что месяц назад какая-то девочка из пятого корпуса выбросилась в окно. Говорят она даже умерла. Или сильно покалечилась и до конца своих дней будет овощем. Поэтому к окнам больше не подпускали. Денис принялся рассматривать плакаты на стенах. Плакаты были про профилактику гриппа и про то, что надо чистить зубы после еды. На одном из них больной зуб был перевязан белым в красный горошек платком и плакал от боли. Там еще что-то было написано, но прочитать со скамейки Денис не мог, а вставать им тоже запретили, чтобы они не создавали толкучку в коридоре.
— Слушай, давай отпросимся у Марь Иванны? — сказала Эля: — все равно еще час сидеть наверное.
— Да ну… — Денис кинул взгляд в сторону воспитательницы, которая читала карманный вариант «Космополитен», и покачал головой: — не отпустит.
— Ну и почем ты знаешь — отпустит или не отпустит? Ты же не пробовал?
— Да ну… — Денис опустил взгляд вниз и принялся изучать пуговицы на рубашке: — не хочу я…
— Ну тебя… — Эля замолчала. Наверное обиделась, подумал Денис, наверное зря я так. Но отпроситься сейчас все равно нереально. Понятно, что их лишили послеобеденного сна, а для него этот сон был важен. Потому что ночью они никогда не высыпались. Спокойно выспаться можно было только днем — на уроках, сделав вид, что внимательно слушаешь и записываешь, отпросившись в медпункт или спрятавшись в прачечной. Ну и конечно дневной сон. Сорок минут после обеда, которые Денис считал своими по праву. Поэтому сегодняшнее известие о каком-то медосмотре его не обрадовало. Проводили бы они эти осмотры по ночам, подумал он.
— Слушай, а давай отпросимся. А? — снова Эля.
— Да ну тебя. Неохота…
— Спать охота?
— Охота.
— Скажешь что в туалет надо. Попросишь сам пойти. Воспиталок никого кроме Марьи нету — значит одного пошлет. А там в прачечную и вздремнем минут сорок. Как назад пойдем — так они еще в очереди сидеть будут. Никто и не заметит. Ну? — горячий шепот в ухо.
— Марь Иванна! — Денис сам не заметил как поднял руку.
— Что тебе, Привалов? — Мария Ивановна Семенчук, педагог со стажем и двумя золотыми медалями «За вклад в педагогическую науку» и «2-е место на межрайонной олимпиаде педагогов области» повернула свою голову к Денису. Денис поежился.
— Марь Иванна а можно я в туалет схожу? По быстрому…
— А ты Привалов у нас наверное девочка? Писаешься через каждые пять минут. — педагог со стажем и двумя кубками покачала головой. Сидящие в очереди захихикали. Денис почувствовал себя мерзко. Но экзекуция не окончилась. Марье Ивановне было лень отрываться от своего журнала, думать о мочевом пузыре мальчика и принимать решения по столь ничтожному поводу. Поэтому она делала все для того, чтобы те, кто мог потерпеть — терпел.
— И что это у нас за новый способ ходить в туалет, Привалов — по быстрому? Я такого не знаю… Это ты у нас давно изобрел? Или когда в постель писался по ночам? Потерпеть не можешь? — в очереди захихикали громче и стали перешептываться. Денис уже пожалел что вызвал огонь на себя. Мог бы и промолчать, чертова Элька, вечно влезет, а мне потом отвечай…
— Мне надо… — сказал Денис, глядя в пол. Марья Ивановна посмотрела на него и поджала губы.
— Хорошо. Надо так надо. Ну не держать же тебя тут. Еще обоссышься. Вагин! Игорь! — она поманила пальцем. Из очереди поднялся Вага младший. Нет, подумал Денис, она сейчас пошлет его со мной, лучше бы я промолчал, чем сходить с Вагой в туалет. И это Вага младший…
— Вагин, сходите в туалет вместе. Присмотришь там за этим … — она махнула в сторону Дениса «Космополитеном». Вага кивнул и зашагал к двери, по дороге ухватив Дениса за руку. Выведя его из коридора во двор Вага огляделся — никто не смотрит? — и дал Денису пинка. Несильно. Сильно бить его боялись.
— Шагай, малахольный. Вот мне делать больше нечего как тебя в туалет водить… — еще один пинок. Денис не пытался увернуться — сопротивление только заведет его, получишь еще больше. Самая выгодная тактика — молчать и терпеть. Ну и делать вид, что тебе больнее, чем есть на самом деле. Это он понял давно. Тот, кто тебя бьет — не знает как ты себя чувствуешь на самом деле. Поэтому всегда можно делать вид. Главное тут — не перестараться, а то попадет на орехи. Но если все проделать хорошо — то можно легко отделаться. Они подошли к туалету и Вага пнул его снова. Не сильно, так, чтобы показать кто здесь главный.
— Давай, малахольный. Ссы бегом. — Вага оглянулся по сторонам: — назад один пойдешь. Скажешь что у меня живот закрутило и я остался. Понял? — Вага явно собирался смыться с медосмотра.
— Понял. — кивнул Денис, чувствуя, как внутри просыпается надежда: — конечно понял. Я все скажу.
— Смотри у меня, салага… ну, все, пшел отсюда… — еще один подзатыльник и Денис зашел в туалет. Мочиться не хотелось, но и выходить сразу он не торопился — Вага мог бы его заметить. И догадаться что он не хотел в туалет. Конечно своим трюком он вывел из коридора их обоих, но не факт что Ваге это понравится. И вообще — лучше держаться от него подальше. Денис зашел в кабинку, подождал немного, спустил воду, вышел, открыл кран, пустив ручеек, помыл руки. Осмотрел стену туалета, украшенную надписями. Надписей было много. С ними боролись, их стирали, вытравливали и закрашивали. Но они появлялись снова. Некоторое время Денис изучал рисунок неизвестного автора, изображающий как директора интерната насилует шимпанзе. Рисунок был снабжен поясняющими подписями, без которых, очевидно было бы нелегко разобраться где Василий Иванович, а где шимпанзе и кто кого насилует. Ниже рисунка было выведено жирным маркером «Пророк спасет нас!». Слово «Пророк» было зачеркнуто ручкой и написано «П…с». Денис достал из кармана карандаш и пририсовал директору на рисунке парочку рожек. Потом, решив, что выждал достаточно времени он осторожно выглянул в коридор. Ваги нигде не было.
— Ну что? Правильно я говорила? — снова горячий шепот в ухо!
— Блин! Элька! Напугала… — Денис отмахнулся от нее.
— Да ладно, все хорошо, видишь… Вага ушел наверх. Наверное он травку свою курит на чердаке. Пошли поспим в прачечной. У нас еще час есть.
— Не знаю. А вдруг они там закончат поскорей?
— Да не закончат. Сам знаешь сколько медосмотры длятся обычно. Полдня будет точно.
— Угу. Пошли в прачечную. — они завернули за угол, прошли еще два поворота, потом спустились в по полутемной лестнице в подвал. Прачечная. Тут можно было упасть в ворох грязного белья и подремать. Обычно в прачечной работала баба Лиза. Она была глуховата и плохо видела, поэтому прокрасться у нее под носом, вдоль стены и пристроиться на старом матрасе сразу за бельевой корзиной было легко. Так они и сделали. Денис на ходу прихватил из корзины парочку пододеяльников и они укутались в них.
— Спокойной ночи, Дэнча. — сказала Эля.
— Спокойного дня. Разбуди нас через час. — Денис закрыл глаза и приготовился заснуть но его толкнули в бок.
— Дэн, а Дэн…
— Чего тебе, Элька?
— Дэн, а ты меня любишь? — Денис только вздохнул. Вот ведь… девчонка…
— Конечно. Спи давай.
— А… сильно любишь?
— Сильно.
— А… как сильно?
— Очень сильно. Ты спать собираешься? — Денис уже понял что будет дальше и его сердце заколотилось сильней. Элька повернулась в нему и заглянула прямо в глаза. Ее лицо вдруг оказалось так близко от лица Дениса, что тот испугался.
— Очень сильно говоришь. Давай поцелуемся? — она смотрела прямо в глаза и Денис почувствовал себя неловко.
— Эль, не надо. Вдруг зайдет кто… — сказал Денис, чувствуя как бешено колотится его сердце. Он вдруг ощутил Эльку всем телом — натянутую как струну.
— Да не зайдет никто. Давай, поцелуемся… — Денис закрыл глаза, чувствуя на своих губах Элькино тепло.
— Эй! Ты чего тут делаешь?! — кто-то толкнул его. Денис даже не открывая глаз и не поворачиваясь знал кто это. Вага. Тот который младший. Откуда он узнал про прачечную? С Вагой было еще двое — Рыжий и Коряга. Коряга — новенький, его недавно перевели из какого-то детского дома. Хотя некоторые говорили что он из детской колонии перевелся где сидел срок за то что убил своего воспитателя в детском саду когда ему было шесть. Вагу Денис боялся, но не так сильно как этого новенького.
— Слышь, малой. Вали отсюда. Быстро. — Вага был немногословен, он уже поднял было руку чтобы дать Денису леща напоследок, но остановился.
— А чего это ты тут без штанов делал? — Денис оглядел себя и лицо его вспыхнуло. Штаны были сняты! Чертова Элька! Как всегда — наделает делов, а он потом отвечает.
— Ты чего, дрочил тут, ушлепок малолетний? — спросил Вага. Денис натянул брюки и съежился под пристальным взглядом Младшего.
— Неа… — сказал Денис. В горле пересохло, пришлось сглотнуть: — Нет, я …
— Смотри, Вага, да он обделался… — сказал Рыжий, присев на корточки: — точняк обделался…
— Нет, я … — Денис огляделся вокруг. Стены прачечной стали сужаться, воздух встал в горле комом, он хотел крикнуть, сказать что это не он. Что он ничего плохого не делал. Что это ошибка и не надо на него так глядеть. Денис знал, что происходит, когда Коряга так смотрит на кого-то. Коряга замахнулся. Мир вдруг стал черно-белым и упал набок. Звуки исчезли, а когда появились — голоса звучали так, словно сквозь длинную медную трубу пробитую гвоздями.
— … чего лежишь? Вставай давай… — голос Коряги. Далеко-далеко… Денис послушно встал. Коряга ударил его еще раз и мир снова упал на бок. Боли не было. Денис знал, что боль придет позже — вечером или завтра. А пока, пока — мир падает набок каждый раз как его бьют по голове. Денис снова встал — медленно. Надо вставать медленно, подумал он, медленно, чтобы оттянуть тот момент когда он снова будет стоять перед новеньким. Но все-таки вставать было надо, иначе было бы хуже. Он пошатнулся вставая.
— … не понял? Что молчишь? — голос Коряги доносился откуда-то издалека. Денис смотрел на Вагу с Рыжим и Корягой и видел три тени на фоне тусклого света и удивлялся, почему у Коряги такая плоская голова и нелепо загнутая рука.
— Я все понял. — сказал Денис сквозь звон в голове: — Все-все.
— … что он там лепечет? Кто-нибудь слышит? — его снова ударили. Он не упал от удара и его ударили еще раз. Будет завтра синяков — подумал Денис. Он лежал на полу, чувствуя его гладкую твердую поверхность. Открыв глаза он увидел бело-кремовые плитки пола прачечной. Он внимательно изучил рисунок. Почему раньше я не видел какой красивый тут рисунок на полу? — подумал он: — очень красивые и ровные линии, словно стилизованные птички, перечеркнутые красными, сочными пятнами, разбросанными везде словно кляксы. Переведя взгляд он увидел ботинки, стоящие на этом полу. Ботинки тоже были заляпаны красным и он понял что красное — это не рисунок. Интересно, подумал он, баба Лиза проснется или я тут так и буду лежать — на кремовых птичках, забрызганных красным?
— … вставай! — его трясут за плечо, его поднимают.
— За что? — говорит он Ваге. Вернее кажется что говорит. Потому что его никто не слышит. Коряга бьет его снова. На руке у Коряги бело-красная тряпка — вафельное полотенце, каких в прачечной пруд пруди. И когда он успел намотать его на руку? — удивляется какая-то часть сознания. Денис пытается ухватиться за эту мысль, прикипеть к ней, стать с ней единым целым, потому что думать о чем-нибудь другом сейчас слишком страшно. Опустошённость и отдаленность происходящего, какие-то желтые искры, вспыхивающие при каждом повороте головы, то приближающиеся то отдаляющиеся голоса и звуки, яркие рисунки на полу и странные тени, вафельное полотенце на руке Коряги — все это было таким нереальным, что Денису захотелось рассмеяться. Громко захохотать. Сказать, что он все видит и понимает. Что вся жизнь — это всего лишь тени на кафельном полу прачечной, что все это неправда. Где-то есть свет, есть настоящая жизнь, но не здесь в этом мире изломанных линий на полу и красных клякс на нем. А еще он старается чтобы ему не было больно. Вернее чтобы он не чувствовал боль, не переживал из-за нее, ведь если он будет переживать, то Элька рассердится и …
— … ты что, блять, творишь?! — кричит кто-то, и Денис морщится, неужели нельзя кричать потише, он же спал и видел такой чудесный сон, а тут шум, голова раскалывается просто и рука… да везде болит… он открывает глаза и видит что Рыжий держит Корягу за грудки. Скосив глаза Денис видит что рядом стоит Вага. Руки в карманах. Он смотрит на Корягу с Рыжим снова. У Коряги в руках рукоятка от швабры. Обернутая жестью. Все деревянные тут сгнили или сломались.
Не бей его, тебе же хуже будет, дурак… — Рыжий поворачивается к Ваге: — Вага, он же не понимает…
— Чего я не понимаю? Что таких как он ушлепков мочить надо? — спрашивает Коряга, покачивая палку в руке.
— Не трогай ты его, он же проклятый, малахольный этот. Его тут никто не трогает. — Рыжий цыкает зубом и сплевывает в сторону: — из-за него Тарый и Букса ласты закрутили.
— Не понял? Чего? — Коряга поворачивается к Рыжему, у него на лице улыбка. Денису кажется что Коряга гримасничает, скалится в сторону Рыжего.
— Тарый. Был тут пацан один. Вот он привязался к этому… — Рыжий еще раз сплевывает на пол: — ну и помер.
— От чего это?
Глаза у него лопнули. Оба сразу. Как он на этого мелкого замахнулся так и лопнули. А у Буксы — у него яйца раздавило. Он так и сел на пол, весь белый и трясеться. Вызвали врача, увезли его, да без толку, все одно помер.
— Да вы тут совсем крышей поехали — сказал Коряга: — вы совсем тут того, боитесь всякой хрени. Вы тут очумели совсем… — он он с размаху ударил палкой по стене, рядом с головой Дениса. Денис сжался и подумал что больше всего на свете он хочет чтобы его оставили в покое, потому что если этот новенький продолжит его бить, то появится Элька, она и сейчас уже в ярости, он чувствует ее гнев, как будто что-то горит в солнечном сплетении. Но пока он может ее сдерживать, пока он еще может…
— Вага! — это Рыжый поворачивается к Младшему: — он же нарвется сейчас…
— Да и пусть. Мне похер. — Вага плюет на пол: — он у нас такой смелый, пусть его…
— А ну пусти! — Коряга отталкивает Рыжего: — че прицепился?! Защищать ушлепка будешь? Может хочешь за него базарить? Или рамс мне кинуть? — Рыжий смотрит на него и Денис понимает, что Рыжий не будет встревать и кидать рамсы Коряге. Из-за плеча Коряги выглядывает голова Эльки и Денис задыхается от страха — а ну как ее увидят? Но ее не видят. Рыжий отходит в сторону, разведя руками, а Коряга перехватывает палку поудобнее и делает шаг в сторону лежащего на полу Дениса. Денис понимает что надо закрыть глаза и закрыться руками, но почему то он просто лежит и смотрит как Коряга идет к нему, замахиваясь палкой. Вот сейчас, думает он отстраненно, вот сейчас он взмахнет ею и … откуда-то из-за спины Коряги появляется нога в голубой туфельке, нога ставит Коряге подножку, тот неловко подпрыгивает и падает. Падает словно в замедленном кино — медленно, раскинув руки в стороны, а палка из-под швабры вылетает из ладони, падает вместе с ним, поворачиваясь своим узким концом, с резьбой, вверх…
Денис смотрит на Корягу. Его начинает тошнить. По кафельному полу растекается лужа красного цвета. Он отворачивается, поднимает взгляд и видит мелькнувшую голубую юбку. Опять, думает он, опять то же самое. Снова Красный…
Едва только Элвис нажал на тормоз, и автомобиль остановился, как дверь распахнулась и на заднее сиденье ввалилась Марина все еще в белом халате, на голове смятая белая шапочка с красным крестом, в руках — саквояж и пальто.
— Гони. — сказала она, едва дверь захлопнулась, и Элвис послушно нажал на газ.
— Вот ведь какой день неудачный, а? — бормотала Марина, оглядываясь назад и устраиваясь на сиденье поудобнее: — просто не день, а сплошной геморрой на всю мою прекрасную попу.
— Что там случилось то? — спросил Элвис через плечо, не отрывая взгляда от дороги.
— Ты не поверишь. Пока я там была, кровь принимала, там несколько воспитанников подрались. А один упал, как-то умудрился еще так упасть, что какая-то палка ему через глазницу прямо в мозг… естественно вызвали полицию, а у нас с тобой документы — до первой проверки, сам знаешь. Связываться с полицейскими неохота…
— Понятно. Все сделала?
Поделиться книгой: