– Господин контр-адмирал, поверьте, и я и мои офицеры никогда бы себе не позволили… Но, вы что же – решили идти кратчайшим путём?
– Мы с вами – да, идём к Цусиме, а Константину Константиновичу предстоит пробиваться Лаперузовым проливом со всей транспортно-тихоходной частью. Почему я сейчас с вами разговор и начал, Николай Михайлович, – быть каперангу Бухвостову моим заместителем. Если меня убьют или ранят – вам вести первый броненосный отряд. Энквисту я командование доверить не могу – растеряется, напортачит.
– Слушаюсь, господин контр-адмирал.
– Полно, Николай Михайлович, слушайте, критикуйте, предлагайте, время что-то подправить у нас есть – пути до Цусимы две недели. Итак, оценивая боевой потенциал противника, мы видим подавляющее преимущество японского флота в скорости, в тщательно обустроенных наблюдательных постах и числе разведывательных судов, перекрывающих все направления. Каким проливом мы не пойдём – Того всей своей мощью встанет между нами и Владивостоком. И встретит эскадру в наивыгодном для себя положении – когда мы будем стеснены в маневре. Артиллерию они сменили на новую, а у нас на «Ушакове», «Сенявине», «Апраксине» стволы расстреляны, про «Наварин» и «Сисой» вы не хуже меня знаете, а ещё мой бывший флагман «Николай»…
Если брать главные калибры, то на бумаге у нас солидно – а на деле – швах. Что скажете?
– Соглашусь, Николай Иванович. Японский Соединённый флот превосходит нас и скоростью и артиллерией и выучкой команд. Но какова цель нашего отряда, который будет дразнить Того? будем «вытаскивать» его из Мозампо, чтобы дать время Клапье де Колонгу дойти до Владивостока? Так не получится – у Того с Камимурой эскадренная скорость всё равно на два-три узла выше, не уйти нам от них ни в Шанхай, ни в океан. Успеют и с нами разделаться и встать на пути «старичков» Константина Константиновича.
Даже если и сумеем оторваться, на вторую попытку прорыва попросту не хватит угля, и застрянем мы в лучшем случае у немцев в Циндао, китайские порты после случая с «Решительным» у меня доверия не вызывают. А японцы тем временем перехватят вторую «половинку» эскадры. Пусть и у Владивостока, но перехватят. И уничтожат полностью.
– Да, риск огромен, я это предприятие так и назвал в разговоре с Константином Константиновичем – «авантюра адмирала Небогатова». Но интернироваться после такого тяжёлого и успешного перехода – не поймут нас ни двор, ни армия, ни Россия. После Порт Артура, после затопления кораблей первой эскадры нам нужен хоть какой-то успех. Нам, флоту! Так-то вот, Николай Михайлович. Вечером жду вас у себя, поговорим более подробно, пока же я вас оставлю, пойду помогу Свенторжецкому в его почтово-канцелярских трудах.
Небогатов быстрым шагом проследовал с мостика в свою каюту, оставив капитана первого ранга в «раздраенном» состоянии. Бухвостов, по правде говоря, считал контр-адмирала человеком нерешительным. Не трусом и тряпкой, конечно же, но и не орлом-командиром, способным браво повести эскадру на верную смерть. Скорее можно поверить, что Небогатов начнёт «цепляться за телеграф», всячески затягивая выход и требуя подробных инструкций из Санкт-Петербурга.
Но Николай Иванович удивил всех. Сначала тем, что ни на йоту не поменял график стоянки, не задержал эскадру ни на час более от срока запланированного покойным Рожественским. Потом эта «странная» переписка со столицей – просто поставил в известность царя и генерал-адмирала, что вступил в командование и продолжит движение во Владивосток согласно плана вице-адмирала Рожественского.
Да и вёл себя Небогатов странно – как будто знал заранее, что выпадет ему такой «приз» как командование разномастной и разнотипной «армадой». Бухвостов даже подумал, что видимо была предварительная и секретная договорённость о смене командующего из-за катастрофического состояния здоровья Рожественского, потому то Небогатов так буднично отнёсся к своему «карьерному взлёту», ибо заранее был готов принять руководство эскадрой, отправив прежнего командующего на излечение в Россию.
Да пусть даже и так, но как объяснить абсолютное спокойствие контр-адмирала, уверенность в том, что он делает, как будто точно знал – всё сложится самым наилучшим образом. Всё-таки Николай Иванович не очередную игру на картах разыгрывает, а готовится поставить себя под огонь лучших комендоров японского флота, с утроенной энергией палящих по его флагу. Однако, при этом спокоен, несколько флегматичен, уверен в себе, несмотря на разговоры о превосходстве японцев и мизерных шансах на успех. Нет, что-то здесь не так, мрачно думал каперанг Бухвостов, направляясь в каюту контр-адмирала Небогатова…
«Вечерние посиделки» Бухвостова, Небогатова и Свенторжецкого закончились «черновым наброском» предстоящего прорыва. Контр-адмирал решил сунуться в Цусиму всего лишь с пятью быстроходными броненосцами – «Александром», «Суворовым», «Бородино», «Орлом» и «Ослябей». На короткое время этот отряд мог выдавать четырнадцать узлов, а двенадцать держал уверенно. Все девять миноносцев Небогатов также «отобрал» у Клапье де Колонга, небезосновательно считая безумием отправлять маленькие судёнышки вокруг японских островов. Угольщиком для них адмирал определил «Рион», на который заранее свезли почти весь запас больших и прочных мешков, предназначенных для «угольной подпитки» минной флотилии. Надо ли говорить, что дополнительная загрузка топлива на вспомогательный крейсер проходила с учётом дальнейшей «подкормки» «Блестящего», «Бедового», «Безупречного», «Буйного», «Бодрого», «Быстрого», «Бравого», «Грозного» и «Громкого».
Отряд быстроходных крейсеров состоял из «Олега», «Авроры», «Жемчуга» и «Алмаза». «Светлану» и «Изумруд» решено было отправить вокруг Японии с эскадрой Клапье де Колонга, с целью «засветить» крейсера перед наблюдательными постами, чтобы Того считал идущих на север русских основной и единственной боевой силой, а эскадру Небогатова не более чем скопищем транспортов и вспомогательных крейсеров, посланных для имитации прорыва и попытки «удержать» Того у Цусимы, чтобы основные силы русского флота спокойно, без боя, прошли во Владивосток.
Именно для этого Небогатов, деля с Клапье де Колонгом вспомогательные крейсера, забрал себе помимо «Риона» ещё и «Днепр», которые наряду с «Алмазом», вооружённым только лишь малокалиберной артиллерией, и миноносцами, должны были не допустить до броненосцев и «настоящих крейсеров» любопытных нейтралов, шпионящих на японцев. Того, получив информацию о «прикрытии» из миноносцев, «Алмаза», «Риона» и «Днепра» поймёт демонстративный характер посылки малоценных в боевом отношении кораблей к Цусиме, успокоится. И, оставив для предотвращения прорыва миноносцев и слабо вооружённых крейсеров русских отряд адмирала Катаоки с парой-тройкой прикреплённых «пожилых» крейсеров, двинется на север, на перехват основных сил противника.
Ну а Клапье де Колонг, пройдя проливом Лаперуза отправляет быстроходный «Изумруд» для связи с владивостокским отрядом, а сам уходит на северную оконечность Сахалина, да хоть в Николаевск-на Амуре, всё равно Того не бросится за ним к чёрту на кулички, когда узнает о прорыве Небогатова.
Таков был план адмирала Небогатова, который и он сам и его подчинённые называли авантюрой, игрой в русскую рулетку, причём такую, когда из барабана револьвера вынули всего один патрон. Но другие варианты были ещё хуже. И это также все понимали, исполняя распоряжения командующего быстро и энергично, внося свои предложения и корректировки. Так, Бухвостов убедил Небогатова ради большей достоверности взять ещё и «Дмитрий Донской», увидев который разведчики адмирала Того, придут к однозначному выводу, что древний крейсер участвует в отвлекающем «спектакле» и поставлен над кучей транспортов для отбития возможных атак японских вспомогательных крейсеров-разведчиков.
Разумеется, всё это сработает лишь при условии, что Того получит информацию о продвижении соединения Клапье де Колонга. Причём если главной задачей Небогатова было «спрятать» от взоров неприятеля броненосцы и «Олега», «Аврору», «Жемчуг», отгоняя встречных «купцов» миноносцами, «Днепром», «Рионом», «Алмазом» и «Донским», то Клапье де Колонгу надлежало прятать именно транспорта, демонстрируя наоборот, боевые суда и госпитальные «Орёл» и «Кострому».
Да, слишком много ЕСЛИ, слишком много условий и допущений. Поверят японцы – не поверят, обнаружат обман – не обнаружат, случится туман и непогода – не случится…
Глава 3
Покинув Ван-Фонг под флагом нового командующего, эскадра пошла курсом, проложенным покойным вице-адмиралом Рожественским. Небогатов не стал ничего менять на этом этапе, больше занимаясь планированием действий после разделения эскадры на отдельные «цусимский» и «лаперузов» отряды. Разъездной катер с «Александра» без устали и отдыха доставлял к Небогатову командиров и офицеров с боевых кораблей, получавших от адмирала инструкции «на все случаи жизни в бою и походе».
Как пояснил сам Небогатов за ужином Бухвостову – поездки командующего по судам только отнимут у команд несколько часов сна и отдыха, потому как никаким приказом, запрещающим «адмиральскую приборку», не искоренить у старших офицеров стремления выделиться идеальной чистотой и блестящей организацией службы. «Загоняют людей, озлобят на ровном месте бесполезным авралом и надраиванием медяшек, знаю я наши порядки, – пророчески заявил контр-адмирал, – уж лучше три-пять офицеров протрясутся на катере, а команда броненосца или крейсера будет отдыхать, готовиться к скорой схватке с японским флотом и ещё более скорой угольной погрузке».
Бухвостов с доводами командующего согласился, получив свой персональный инструктаж, что надлежит делать ему, в случае гибели или тяжёлого ранения адмирала. Небогатов категорически запретил объявлять о его гибели по эскадре ранее прибытия во Владивосток, опасаясь передачи командования контр-адмиралу Энквисту, изрядно подзабывшему морскую службу за несколько лет служения Отечеству на берегу. Изучая опыт Порт-Артурской эскадры, новый командующий пришёл к выводу, что главный бич русского флота – потеря управляемости и трагическая гибель контр-адмирала Витгефта в бою 28 июля в Жёлтом море, яркое тому подтверждение.
Поэтому Небогатов провёл отдельное совещание с командирами пяти «его» броненосцев, на котором подробно расписал действия отряда в бою. Если из строя выходил флагманский «Александр» с Небогатовым и Бухвостовым – командование принимал на себя командир «Суворова» Игнациус, затем в «небогатовском ранжире» шли Серебрянников с «Бородино», Бэр с «Осляби» и Юнг, командир «Орла». В принципе, каперанги были примерно одного уровня и опыта, но Бухвостова и Игнациуса, по ближайшему с ними знакомству, Небогатов всё же ставил несколько выше, поэтому решил сделать «Суворов», бывший у Рожественского флагманом, концевым в боевой линии.
Нашлась «работа по душе» и для кавторанга Семёнова, который всё-таки переселился на «Александр», потеснив Свенторжецкого. Семёнов, многократно повторяясь, рассказывал всё новым и новым офицерам с броненосцев и крейсеров, прибывающим на доклад и беседу к командующему, о деятельности первой эскадры, давал подробные характеристики японских морских сил, много времени уделял тактике противника. Несмотря на обидное прозвище – «граммофон с одной пластинкой», данное кавторангу теми из офицеров, кому довелось, прослушать лекцию Владимира Ивановича дважды, а то и более раз, Семёнов на подначки не обижался, считая доведение до офицеров нужной в бою информации, делом наиважнейшим.
Пятьдесят вымпелов под командой скромного контр-адмирала шли навстречу своей судьбе. Аккурат «чёртова дюжина» судов никакого военного значения не имела, являясь «военно-морским обозом» Второй Тихоокеанской эскадры.
Однако «исполнившие свой долг» транспорта «Тамбов» и «Меркурий» Небогатов не стал отправлять обратно в Россию, как было намечено предшественником. После недолгих размышлений он решил «тащить» их с собой до самого Цусимского пролива, как бы невзначай «подставляя» взору встречных пароходов. Возражения капитанов транспортов, желавших поскорее убраться с театра военных действий, контр-адмирал жестко пресёк, пообещав при необходимости выставить на мостике и в машинном отделении вооружённые команды, а любую попытку саботажа и бунта пресечь развешиванием «японских пособников» на стволах орудий флагманского броненосца. Хотя командующий угрожал повешением «без нервов», спокойным и ровным тоном, – не кричал, не топал ногами, именно эта будничность уверила оппонентов в серьёзности намерений адмирала. Инцидент был исчерпан.
На «Наварине» Клапье де Колонг корпел над планами действий его отряда, после отделения от Небогатова. Хотя какого отряда – эскадры, одних броненосцев семь, если к таковым причислить старичка «Нахимова»!
По здравому размышлению можно было и не рвать сходу во Владивосток, а миновав гряду Курильских островов, дойти до сахалинского даже не порта, а поста Корсаков, где и перевести дух, осмотреться, узнать, как обстоят дела у Небогатова. Впрочем, какой в Корсакове порт, – одно название, убогий деревянный причал, хотя с углём там помочь могут…
Капитан первого ранга, волею случая, получив под своё начало целую эскадру, первые сутки ходил сам не свой – дважды приходил к Небогатову, чтобы попросить Николая Ивановича избавить от такого груза. Но, видя, как нелегко даётся внешнее спокойствие самому командующему, не решался заводить разговор об отставке, наоборот, спрашивал у контр-адмирала совета по мореходности и остойчивости броненосцев береговой обороны, которым предстояло идти по бурным водам Тихого океана, советовался по ведению разведки, рассчитывал максимальную загрузку углем «Терека», «Кубани» и «Урала»…
К первому мая, к моменту выхода эскадры каперанг уже свыкся со своим статусом флотоводца и размышлял о делах повседневных: ходе работ по ремонту механической части, наиболее рациональном размещении дополнительных десятков тонн угля, работе со штурманами, дабы не «повторить подвиг „Богатыря“», с посадкой на камни в тумане.
После расширенного совещания командиров и старших офицеров, которое состоялось на борту «Александра» во время угольной погрузки 5 мая, Клапье де Колонг подошёл к Небогатову. За несколько дней перехода у Константина Константиновича на «Наварине» оказалось невероятно много свободного времени, к тому же не было рядом тирана начальника, наоборот – он сам занимал адмиральскую должность и получал рапорта о состоянии судов, входящих в «его эскадру». И грамотный штабной офицер начал планировать «свою войну» с Того, полагая что Небогатов или героически погибнет в Цусиме, или же, что вернее, без боя и без славы интернируется.
Клапье де Колонг так увлёкся планами по обустройству временной базы «своей» эскадры (ну не верил он, что во Владивосток получится прорваться «малой кровью») что додумался до перегона подводных лодок из «Владика» в Николаевск на Амуре.
Там эскадра, с одной стороны защищённая мелководным Татарским проливом, усеянным минными заграждениями, а с севера – «подводными миноносцами», может отстояться и дождаться заключения мирного договора между Российской и Японской империями. Таким образом, остатки флота будут сохранены им, скромным капитаном первого ранга, нет – адмиралом и будущим морским министром! Вряд ли Хейхатиро Того, уничтожив современные броненосцы Небогатова, будет рисковать, подставлять свои корабли, (которые Николай Иванович, героически погибая, хоть немного, да повредит) под удар из-под воды. Каперанг считал разделение сил неправильным, пытался уговорить Небогатова всей броненосной мощью идти к проливу Лаперуза и там уже принимать решение либо о прорыве, либо о создании какой-никакой временной базы с опорой на дикие, но всё-таки родные, русские берега Сахалина.
Однако контр-адмирал своего решения о раздвоении эскадры не изменил и посоветовал больше думать о нанесении вреда неприятельскому судоходству, нежели чем о второй ловушке для русского флота…
– Константин Константинович, полно, успокойтесь, – Небогатов, выслушав сумбурный доклад Клапье де Колонга о создании второго неприступного Порт-Артура между материком и Сахалином, идеей флаг-капитана не загорелся, – не для того я вас отсылаю кружным маршрутом, чтобы вы забились в какую-то дыру и устраивались там на зимовку. Ваши умозаключения хороши для доклада Его Императорскому Величеству: вот карта, вот Сахалин, вот Николаевск – на Амуре, вот они суда эскадры за неприступной минной позицией. Но кто вас будет прикрывать с суши, каторжники сахалинские с берданками?
– Господин контр-адмирал, я только хотел показать вам возможные варианты…
– Какие варианты, Константин Константинович, да разве мало нам Артурской мышеловки, так вы ещё и в Амурскую флот загнать пытаетесь! Поймите, восточное побережье Японии, оно беззащитно пока Того со мной не разобрался. Друг наш Хейхатиро все силы будет держать в Мозампо, сторожить Цусиму. И пока я с ним в кошки мышки играть буду – вы пойдёте в мирных условиях, как на учениях. Главный враг для вас – погода и подводные камни в проливах Курильской гряды – где вы там пойдёте, вам решать на месте, сообразуясь с обстановкой, с погодой. Поэтому полковника Филипповского, главного штурмана Второй эскадры возьмёте к себе на «Наварин». Базироваться на Сахалин не получится – японцы разом высадят на острове пару дивизий, блокируют со всех сторон, и где прикажете топиться вашим старичкам – в Амуре, на фарватере или в заливе Анива, рядом с «Новиком»? Как крайность, как последний шанс я допускаю ваш прожект по «забиванию» в устье Амура. Но только в совершенно безвыходной ситуации. Ну же, взбодритесь, Константин Константинович, посмотрите на вашего младшего флагмана, на Миклуху! Владимир Николаевич всё хотел со мной в Цусиму идти, а сейчас план обстрела Вакканая представил. Толковый, кстати план. Говорит, вы не одобрили…
– Господин контр-адмирал, с нашим запасом снарядов я не считаю целесообразной, а даже напротив – вредной и опасной бомбардировку территории Японии. Помимо расхода боеприпасов это время, за которое можно пройти двадцать-тридцать миль, это дополнительный расход угля, которого и так нехватка…
– Точно этими же словами я и ответил Миклухе. Нам, вернее вам важно не расколотить маяк или пару сараев на побережье, это ни к чему, кроме озлобления самураев и ужесточения их позиции на мирных переговорах, не приведёт. Но загнать в гавани пассажирские пароходы, повредить (желательно не топить) вспомогательные крейсера и старые канонерки, которые, даст Бог, вам по пути попадутся, – вот это очень и очень важно. Пусть Того в Мозампо мечется и дёргается…
Интересный разговор состоялся у Небогатова с командиром крейсера «Дмитрий Донской» каперангом Лебедевым. Узнав от Бухвостова, что командующий сомневается в возможности старого крейсера поддерживать долгое время скорость более 12 узлов и намеревается перед Цусимским проливом отправить «Донской» во главе транспортов в Шанхай, Лебедев настоял на встрече с Небогатовым.
– Иван Николаевич, – контр-адмиралу не хотелось обидеть толкового офицера, – я и беру то вашего старичка с собой исключительно для демонстрации. Главная ценность «Донского», вы только не обижайтесь, – не в его броне и артиллерии, а в силуэте. Опознав издали ваш крейсер, разведчики японцев донесут эту информацию Того с Камимурой, а те подумают, что имеет место демонстрация, что не пойдёт на прорыв отряд из транспортов и старого крейсера-тихохода. Если удастся такой обман неприятеля, – честь и хвала нашему ветерану, не зря служил России «Дмитрий Донской» двадцать лет. К тому же я не заставляю вас разоружаться, загрузитесь углём и пойдёте во Владивосток в одиночку, попутно нарушив судоходство, потреплете нервы японским судовладельцам.
– Ваше превосходительство, ничто не помешает транспортам добраться до нейтрального порта и без конвоирования. А в Цусиме мы вам очень и очень пригодимся, пойдём концевыми, примем на себя первый натиск миноносцев врага. Комендоры у меня отменные, артиллерийская часть в порядке, пощиплем миноноски. Ну а случится мина в борт – так не в новейший броненосец она попадёт, на себя часть ударов примем. А от броненосцев на переходе мы точно не отстанем, мой старший офицер кавторанг Блохин утверждает, что до 14 узлов мы выдавать сможем, 12 держим уверенно, у меня нет оснований ему не доверять.
– Да, Иван Николаевич, повезло вам со старшим офицером. Константин Платонович дельный и знающий моряк, если он так утверждает – быть по сему. Тогда готовьтесь – если сунемся в Цусиму, пойдёте замыкающими. И, запомните как «Отче наш» – вас мы ждать не будем, поломка, низкая скорость, – уйдём без вас. С болью в сердце, но бросим. Вы уж накрутите хвоста вашим механикам, а с кочегарами переговорите отдельно – отставать вам нельзя.
– Благодарю, господин контр-адмирал. Всё понимаю. Мы не подведём. Константин Платонович предлагает, если нам удастся проскочить пролив, а Того повиснет на хвосте и начнёт нагонять – отправить в атаку на «Микасу» наши миноносцы, которые поддержит «Донской». Под нашим прикрытием миноносники сумеют подобраться к Того на пистолетный выстрел. Повреждение хотя бы одного вражеского броненосца намного увеличивает шансы на отрыв.
– Хорошо, Иван Николаевич, я подумаю над вашим предложением. Прибудьте завтра ко мне вместе с Блохиным, надо этот вопрос обстоятельно проработать.
Когда ранним утром 5 мая, началась погрузка угля с транспортов – баркасами и паровыми катерами, раздражённый от постоянного недосыпа Небогатов подошёл к стоящему у борта Семёнову.
– Владимир Иванович, голубчик, – контр-адмирал отмахнулся от приветствия вытянувшегося в струну кавторанга, – давайте без излишней парадности, дело у меня к вам неотложное.
– Слушаю вас, Николай Иванович, – Семёнов замер, предчувствуя очередной «удар судьбы» и переезд на очередной корабль эскадры. Капитан второго ранга за четыре дня непрерывной «читки лекций» немного подсадил голос и потому хрипел.
– Не смотрите вы на меня так, Владимир Иванович, – Небогатов глядя на хмурого офицера поспешил раскрыть цель предстоящего разговора, – командовать «Уралом» готовы? Потому я к вам и подошёл с утра пораньше, рискнув оторвать от дум великих.
– «Уралом»? – Семёнов не поверив, даже переспросил.
– Именно, «Уралом», – адмирал вздохнул, – нужный для эскадры корабль, а командир там – тряпка. Нехорошее у меня предчувствие – либо на камни посадит крейсер, либо… В общем, списываю я его на «Орёл», разумеется госпитальный. Пусть там подлечит свою хандру. На «Урале» самое дальнее радио, и командир на столь нужном корабле должен быть боевой. Клапье де Колонгу я намерен передать суда с нормальными командирами, чтобы Константин Константинович не уговаривал их как барышень, выполнять его приказы в боевой обстановке. Ну как, Владимир Иванович, берётесь?
– Так точно, ваше превосходительство, берусь, – чётко отрапортовал Семёнов и уже спокойно, в обычной своей манере добавил, – благодарю, Николай Иванович. Знали бы как мне тяжело слышать за спиной «адмиральский военно-морской борзописец».
– Вот и славно. Теперь Клапье де Колонг в надёжных руках, – пошутил контр-адмирал. – Справа его Миклуха поддержит, а слева – вы.
– Каковы будут мои задачи на «Урале», только поддержание станции в рабочем состоянии для связи с владивостокскими крейсерами?
– По обстановке, господи капитан второго ранга, по обстановке, – Небогатов рассмеялся, – вот видите, как вы мне помогли, Владимир Иванович. И на одного боевого командира стало больше, и у адмирала настроение улучшилось. Что же касается вашего «побега» с интернированной «Дианы» на войну – этот казусный случай я во внимание не принимаю, коль не терпится вам довоевать, удерживать не могу. Ступайте, собирайтесь и катером на свой корабль, приказ о вашем назначении я только что подписал, нисколько не сомневался в положительном ответе. Как только представитесь офицерам, познакомитесь с командой, сразу же идите дальним разведочным дозором, посмотрите своих подчинённых в деле. В ямах «Урала» угля достаточно, а если что – доберёте при следующей бункеровке.
Кадровая «рокировочка» Небогатова привела к неожиданному результату. В ночь на 6 мая «Урал», ведомый новым командиром встретил и остановил английского контрабандиста, пароход «Ольдгамия». Тщательно проинструктированная дотошным и опытным Семёновым досмотровая партия обнаружила как небрежно спрятанные документы на груз, так и сам груз – орудия и снаряды, предназначенные для японской армии.
Такой успех вчерашнего «лектора» на эскадре восприняли с воодушевлением, сразу вспомнили, что кавторанг не только замечательный рассказчик, но и боевой офицер, сражавшийся на первой эскадре, а ранее бывший адъютантом самого адмирала Макарова.
Набранная с кораблей по принципу «с мира по нитке» призовая команда осваивалась с новым судном, которое Небогатов приписал к транспортам, а Семёнов задумался о демонстративном прохождении русской эскадры близь Токио, чтобы наверняка «сдёрнуть» броненосцы Того и броненосные крейсера Камимуры подальше от Цусимского пролива.
– Константин Константинович, – прибыв на «Наварин» Семёнов разложил карты Японских островов перед Клапье де Колонгом, – мы и правда пойдём как на учениях, пока Небогатов не разбит – Того и Камимура будут торчать в Мозампо. Я не верю, что у Николая Ивановича получится «спрятать» броненосцы, выдать их за транспорта. Судоходство там столь частое, что никаких крейсеров и миноносцев не хватит, отогнать от колонны бородинцев японских разведчиков, маскирующихся под нейтралов. Более того, я уверен, что англичане пару крейсеров для разведки выделят, а значит, Того будет известен состав эскадры Небогатова задолго до подхода Николая Ивановича к проливу.
– Что вы хотите этим сказать, Владимир Иванович, – капитан первого ранга досадливо поморщился.
– Только то, что у нас полный карт-бланш от адмирала. И никаких серьёзных противников на пути. Канонерские лодки постройки сорокалетней давности не в счёт. Грех это не использовать. Я не предлагаю соваться в Токийский залив, под огонь батарей. Но сделать демонстрацию «Николаем», «Мономахом» и «Уралом», которые затем легко нагонят эскадру, я считаю необходимым.
– А где взять второй комплект снарядов, Владимир Иванович?
– Ради «концерта» у японской столицы можно и потратить десяток главного калибра с «Николая» и шестидюймовых по сотне на корабль вколотить в японскую землю в ответ за бомбардировку Владивостока. Стрелять будем не всем бортом, а несколькими орудиями, сменяя расчёты. Заодно и комендоры поупражняются.
– Всё так, но контр-адмирал говорил о нежелательности озлоблять японскую сторону, чтобы не усложнить заключение мира. Самураи, вы знаете – ужасные гордецы. Наша бомбардировка им как нож острый в их самурайский живот.
– Тем более, господин капитан первого ранга, – начал горячиться Семёнов, – лучшим поводом для заключения достойного мира будет наличие нашего флота во Владивостоке, для чего надо сделать всё возможное, чтобы новейшие корабли прорвались в крепость. А с Небогатовым я переговорю.
Командующий, ещё недавно осторожничавший, инициативу Семёнова одобрил, только лишь указав на нежелательность жертв среди мирного населения. Повреждённые или затопленные суда у входа в Токийский залив уже выполнят задачу по «накручиванию» японских шовинистов при императорском дворе.
И хотя Небогатов жёстко, в приказном порядке, не допускающем иных толкований, определил в отряд для действий у Токийского залива «Николай», «Нахимов», «Изумруд» и «Ушаков», особо предупредив Клапье де Колонга, о сбережении «Урала» как самого радиофицированного корабля русского флота, Владимир Иванович был доволен.
Грамотный моряк и знаток Японии Семёнов понимал, как тяжело будет адмиралу Того противостоять давлению придворных интриганов и высшего руководства японского флота. Даже если эскадре Клапье де Колонга придётся удирать от обозлённых Того и Камимуры, и бежать куда придётся, то одно лишь прохождение во Владивосток современных броненосцев оправдывает жертву «старичков». К тому же всех японцы не перетопят, а океан большой, затеряться есть где.
На Балтике формируется отряд во главе с новейшим броненосцем «Слава», и ветеранами флота броненосцем «Александр 2», крейсерами «Память Азова» и «Адмирал Корнилов». Не всё потеряно для русского флота, не всё. Главное – действовать!
Глава 4
Обогнув Формозу, эскадра неспешно приближалась к берегам Японии, следуя вдоль цепочки островов Рюкю. Последнюю «общеэскадренную» угольную погрузку Небогатов наметил у островов Амами, где и планировал «проводить» Клапье де Колонга на север и пару суток «поболтаться» на месте, проводя учения и эволюции, пока флаг-капитан нагло, по хулигански, ведёт свой отряд вдоль восточного побережья священной земли Ямато.
В принципе, всё так и прошло, как задумал «адмирал-акадЭмик», но, были нюансы. И эти четыре «нюанса» – два каботажных японских пароходика и две рыбацкие шхуны качались на океанской зыби в паре миль от флагманского «Александра», у островка Кикай. Разумеется, тут «постарался» Семёнов, отводивший душу после просиживания штанов в штабе Рожественского и взявший на своём «Урале», прицепом к «Ольдгамии» ещё два трофея. По одному японцу привели «Олег» и «Светлана». Интересно, что японскую рыбачью «шаланду», тонн под 250–300 водоизмещения обнаружил лично контр-адмирал Энквист, совершавший променад по мостику «Олега» с биноклем на груди. Оскар Адольфович вначале обратил внимание на чаек, целенаправленно летящих отовсюду в одном направлении и направив бинокль в сторону птиц, узрил кончики мачт некоего судна. Так, по адмиральской наводке «Олег» и «запризовал» шхуну, заодно запасшись свежей рыбой.
Энквист гордился своим эпическим подвигом недолго, утомив офицеров рассказами о былых временах и «настоящей» службе, контр-адмирал начал «доставать» команду, пока не услышал за спиной: «Вот старый чёрт, всё никак не уймётся, видать за рыбаков вторую чарку выпрашивает».
Оскар Адольфович обиделся, ушёл в каюту и несколько часов просидел за столом, пытаясь вникнуть в бумаги. Добрый адмирал никаких репрессий не начал, сделал вид что не услышал злую шутку, что не понял причины дружного матросского гогота. Но ему, пожилому и сентиментальному человеку было до слёз обидно за русский флот, за матросов не чтящих – АДМИРАЛА! «Нет, не победим мы японцев с такими моряками. Всех нас Того потопит. Боже, спаси и сохрани Россию», – набожный флотоводец перекрестился на икону Николая Чудотворца…
Между тем, по донесениям командиров кораблей, серьёзные проблемы в машинах, грозящие скорыми поломками, были на «Сисое», «Апраксине», «Наварине», «Камчатке». Небогатов, заседая у себя в компании с Бухвостовым и Клапье де Колонгом, в раздражении отбросил остро отточенный карандаш.
– Вот и как прикажете идти в бой, на прорыв, – адмирал потряс рапортичкой от флагманского механика, – и это только самые насущные, требующие безотлагательной починки механизмы. А по мелочи – каждый корабль надо чинить и чинить.
– Вы предлагаете несколько дней отвести на ремонт, постоять с разобранными машинами здесь, у берегов Японии?
– Нет, Константин Константинович, чиниться будете во Владивостоке, не зря с вами «Камчатка» идёт.
– Кто бы саму «Камчатку» привёл в исправное состояние, – пессимизм и уныние вновь обуяли Клапье де Колонга.
– Ничего, до Сахалина дойдёте, а там – по способности. Главное, чтобы связь была с Владивостоком. Поэтому, Константин Константинович, берегите «Изумруд» и «Урал». Не дай Бог им на камнях расколотиться. Потеря одного из семи кораблей линии для вас не так страшна, как утрата «Урала» и «Изумруда».
– Понимаю, господин контр-адмирал, но вы с Владимиром Ивановичем отдельно переговорите, он как крейсер получил под начало, совсем не спит – то пишет планы завоевания господства на море, то команду тренирует: пожарная тревога, водная, минная опасность. Впрочем, Семёнов опытный моряк, и я очень надеюсь на дисциплину и исполнительность Владимира Ивановича. Его корсарские подвиги вдохновляют экипажи других кораблей, молодёжь рвётся в досмотровые партии. Но конечно, мы будем беречь наше эскадренное радио, Да, будем беречь всемерно…
– Кстати, о досмотровых партиях, – Небогатов посмотрел на Бухвостова, – Николай Михайлович, это вам поручение. Минные аппараты на наших пяти броненосцах ни в бою, ни в прорыве точно не пригодятся. Поэтому все мины, как самоходные, так и заграждения сдать на транспорта, а из офицеров и матросов минной части укомплектовать резервные призовые партии. Чувствую, пока мы к Цусиме будем приближаться, с десяток, а то и поболее нейтралов поймаем, – вот и минёры при деле окажутся, поведут задержанных с отрядом. Потом отпустим, вместе с нашими транспортами до Шанхая. Пускай Певческий мост претензии выслушивает и ноты протеста принимает, а неустойку министерство финансов выплатит, никуда не денется, за вооружённый резерв финансисты нам здорово задолжали…
Утром 10 мая 1905 года по старому стилю эскадра приступила к своей последней «большой» угольной бункеровке. Первыми грузились суда отряда Клапье де Колонга. Небогатов с «Ослябей» и бородинцами маневрировали западнее острова Кикай, причём адмирал заранее предупредил командиров, что его интересует в первую очередь не красота и синхронность движений судов отряда, а работа сигнальщиков, быстрое и безошибочное прочтение приказов с флагмана. Увы, после учений много вопросов было и к «сигнальцам» и к рулевым.
– Безобразно маневрировали, – горячился Бухвостов, когда броненосцы возвращались к покинутой ими эскадре, на которой заканчивалась приборка после окончания угольных работ, – и сигнальщики как будто нарочно – то флаги перепутают, то сигнал неправильно прочитают! Что случилось – до сего дня таких глупых ошибок не допускали!
Капитана первого ранга можно было понять, его гвардейский «Александр», ранее бывший образцовым кораблём эскадры, трижды «опозорился». Сначала случился «испорченный телефон» и команда адмирала «четыре румба влево», дошла до рулевого в искажённом виде и броненосец заворочал вправо, противореча своим же сигналам. Затем позорно долго, на глазах у Небогатова, не могли развернуть пожарные рукава, потом оплошали сигнальщики, вывесив флаги «вверх ногами»…
Контр-адмирал напротив, был само спокойствие и безмятежность. Как только Николай Иванович 26 апреля понял, что эскадру вести ему и ответственность за судьбу людей, кораблей (да что там – судьба империй решалась в противостоянии флотов) также на его плечах, он почему-то успокоился. Жить ему оставалось ровно до того момента, когда комендоры Соединённого флота пристреляются по флагманскому броненосцу идущему под его флагом, а потом, уходя, верить в мужество и выучку командиров кораблей, чтоб они не подвели, не струсили, не разбежались. Ну, и на удачу уповать, разумеется. Проигрыш генерального сражения спишут на него, здесь едины будут все: и двор и флот и патриоты вкупе с либералами. А выиграть «генералку», на равных драться с набравшимся опыта японским флотом, Вторая Тихоокеанская эскадра с изношенными машинами, расстрелянной на половине броненосцев артиллерией, была неспособна. Пойти в бой и героически погибнуть, а там – хоть трава не расти, тем более лужайки с травой над местом упокоения моряков павших в бою редкость, – очевидно так и думал Рожественский последние недели жизни.
Но стать фаталистом, переть напролом в Цусиму, как это бы непременно сделал Зиновий, его преемник не желал. И дёргать попусту людей, идущих на смерть, доводить их придирками и нотациями, Николай Иванович также не считал нужным, своим добродушием и жизнерадостностью резко отличаясь от экс-командующего.
Понимая, что выучку артиллеристов эскадры за пару недель всё равно не поднять, Небогатов тем не менее решил сразу после ухода Клапье де Колонга устроить учения, расстреляв все четыре трофея, доставшиеся эскадре на последнем переходе. Не то чтобы адмирал видел какую то большую пользу от пальбы по убогим японским корытам, но такое мероприятие по задумке командующего должно была немножко встряхнуть артиллерийских офицеров и комендоров. Да и время надо было чем-то занять, пока ветераны флота спешили к Лаперузову проливу.
В 18 часов вечера 10 мая броненосец «Наварин», дав прощальный сигнал, повёл броненосную колонну курсом норд-ост. Вслед «Наварину» шёл «Сисой великий», за ним «Нахимов», «Император Николай 1», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин»…
Броненосцы, идущие девять узлов постепенно нагоняли колонну транспортов, состоящую из «Иртыша», «Анадыря», «Кореи», плавмастерской «Камчатка», буксиров «Свирь» и «Русь» и трофейной «Ольдгамии». Госпитальные «Кострома» и «Орёл», сопровождаемые «Владимиром Мономахом», уже скрылись за горизонтом. «Светлана», «Урал», «Кубань» и «Терек» вели разведку по пути следования эскадры и попрощались с «небогатовцами» тремя часами ранее…
Лишь быстроход «Изумруд» держался в паре кабельтовых от «Александра 3», ожидая Клапье де Колонга, который на пару с Небогатовым сверял последовательность и синхронность действий разделяющихся эскадр. Как всегда бывает на Руси – в самый последний момент нашлись неотложные вопросы: требовали подписания приказы, распоряжения, лихорадочно сверялась финансовая отчётность…
– Что ж, Константин Константинович, до встречи во Владивостоке, – Небогатов обнял капитана первого ранга, перекрестил, – будем с двух сторон пробиваться к цели, Бог даст, всё получится. Главное – верить. Верить и бороться. С Богом!
– Рад был служить с вами, Николай Иванович, – бравый каперанг расчувствовался до слёз, – спасибо вам за всё. И, да, не прощаемся, до встречи.
Словно юный мичман Клапье де Колонг слетел с трапа на катер, помахав рукой офицерам «Александра», столпившимся у борта.
Через четверть часа «Изумруд», словно призовой рысак, двадцатиузловым ходом рванул вдогон колонне броненосцев. Небогатов, с мостика озиравший оставшиеся на его попечении суда, неодобрительно хмыкнул.
– Гляньте, Владимир Алексеевич, как Ферзен загарцевал, – обратился адмирал к старшему офицеру «Александра 3», капитану второго ранга Племянникову, – загоняет машины такими рывками.
– Так и крейсер хорош, Николай Иванович, – кавторанг тоже любовался на изящный стремительный «Изумруд», – понимаю Василия Николаевича. Такая мощь, такая скорость. Как тут удержаться, не пофорсить на виду у эскадры?!
– Будь за спиной Владивосток, с какой-никакой ремонтной базой – куда ни шло. А «Изумруду» ещё предстоит туда пробиваться, вероятно, с боем. Да и вдоль побережья японцев прошерстить. Не загнал бы Ферзен машины такими забегами.
– Да, интересное у «камушков-близнецов» предприятие намечается, как будто под копировальную бумагу план составлен, – Племянников покачал головой, – «Изумруду» надо проскочить во Владивосток Лаперузовым проливом, неся вести о продвижении эскадры, а «Жемчугу» – то же самое задание, только пролив Цусимский. Крейсера быстроходные, думаю, всё получится и у Ферзена и у Левицкого. Одно беспокоит, Николай Иванович – хватит ли угля отряду Клапье де Колонга, их то путь куда длиннее нашего.