Танцующая среди ветров. Дружба

Таша Танари

Танцующая среди ветров. Дружба

АННОТАЦИЯ

Как приручить дракона? Возможно ли это вообще и тем более простой смертной? А если она будет не так уж проста? И зачем ей нужен вредный, самодовольный и крайне неудобный в эксплуатации этот самый дракон? Жизнь штука интересная, и никогда не знаешь, куда приведет тебя очередной поворот судьбы. Отправляясь искать ответы на вопросы о своем предназначении, можно невзначай оказаться втянутой в разборки между параллельными мирами. Вот тут-то и пригодится дружба с драконом и не только с ним…

* * *

Задолго до начала, в одном из миров триквестра

На берегу у самой кромки воды стоял высокий мужчина и крепко прижимал к груди маленький сверток. В его карих глазах застыла невыразимая боль и тоска. Гнетущую тишину пространства нарушил взволнованный голос:

— Рик, опомнись, ты все равно уже не сможешь ей помочь. Нам остается только смириться.

Из арки главного входа в Храм показался статный шатен с правильными чертами лица, он хмурил брови и часто дышал, словно очень торопился успеть застать друга. Рик не обернулся, казалось, он даже не слышал этих слов. Он продолжал сосредоточенно вглядываться в мерцающую водную гладь.

— Время лечит, — вновь воззвал к Рику шатен. — От того что и ты погубишь себя ничего не изменится, так к чему напрасные жертвы? — Он решительно пересек разделяющее их расстояние и положил руку на плечо друга.

Рик вздрогнул, его лицо исказилось от злости. Он брезгливо сбросил руку собеседника.

— Не говори мне про время и жертвы. Ты… ты мог повлиять на решение Совета, но ничего не сделал.

— Таково мнение большинства, мой голос затерялся, так и оставшись не услышанным. Ты знаешь законы и осознанно выбрал свой путь, — раздосадовано ответил шатен, потер переносицу и устало вздохнул. — Я, как никто другой, хотел бы тебе помочь, но это невозможно. В моих силах лишь остаться рядом, вопреки мнению остальных. Подумай, она бы не хотела твоей гибели. Какой тогда вообще останется смысл, ради чего все?

— Ты мне не нужен, — резко ответил Рик. — Вот именно ради нее я не позволю отнять у меня последнее, что еще заставляет биться сердце. — Его друг обреченно махнул рукой.

— Они найдут тебя, найдут и убьют. Все слишком серьезно, чтобы тебе дали просто уйти.

— Им придется хорошенько постараться, разыскивая меня. — Глаза Рика сузились, и он злорадно ухмыльнулся.

— Возможно, но рано или поздно они своего добьются.

— Посмотрим, — упрямо возразил Рик. — Не надо меня недооценивать.

— Я прекрасно знаю твои способности, но, боюсь, в этот раз противник сильнее.

— А ты не бойся. Зачем вообще сюда пришел?

— Догадался о том, что ты задумал. Не хочу еще и твоей смерти.

Рик задрожал от негодования и с подозрением посмотрел на собеседника.

— Ты им сказал?

— Нет, но они и сами скоро поймут. Понадобится совсем немного времени.

— Тогда надо спешить.

— Рик…

— Хватит, мне надоел этот пустой разговор. Не можешь помочь — не мешай. Свое по праву я никому не позволю отнять. Уходи.

Рик развернулся и отошел на несколько шагов, вокруг него образовался светящийся воздушный кокон. Он уплотнился, свечение сделалось ярче и начало жечь глаза. Разреженный воздух наполнился ароматом дождя и легкими цветочными нотками. Дышать становилось все труднее, невольный свидетель странного действа, задыхаясь, схватился за горло, но тут все резко прекратилось. Кокон завращался с бешеной скоростью вокруг тела Рика, делая его силуэт размытым и практически неразличимым. Сколько это продолжалось, трудно сказать. Для того, кто наблюдал со стороны прошли мгновения. Для того, кто находился внутри, они показались вечностью.

Рик закричал от боли и упал на колени, его тело била крупная дрожь, а на висках выступили капли пота. Но он упрямо сжимал зубы и продолжал держать в руках ношу, завернутую в плотную темную ткань. Его глаза затуманились от страданий, которые он сейчас испытывал. В какой-то момент, не выдержав напряжения, мужчина покачнулся, и край ткани соскользнул, открывая взгляду нечто гладкое, округлой формы. Предмет изнутри слабо пульсировал голубым светом. Кокон замедлил вращение и пошел трещинами, спустя несколько минут от него ничего не осталось. Перед ногами согнувшегося от муки Рика лежал черный продолговатый камень, в котором смутно угадывался силуэт ящерки.

Шатен с ужасом посмотрел на друга и то, что теперь располагалось подле его ног, но смолчал — дело сделано. Обратного пути не будет. Рик поднял голову, глаза его прояснились, в них вновь читалась упрямая решимость. Он аккуратно запахнул сползший край ткани, пряча то, что было ему так дорого, медленно выпрямился, все еще покачиваясь от слабости. У мужчины почти не оставалось сил, но он должен был закончить начатое. Ради нее… Ради них.

Рик поднял камень и, собирая всю свою волю, всю ненависть, всю боль, зашвырнул его в спокойную воду. Раздался легкий всплеск и снова все стихло. По поверхности водоема пробежало несколько голубых молний, оставляя после себя мерцающее свечение, но и оно скоро погасло. Вода приняла дар, теперь она сохранит его надежнее любых самых крепких замков. Рик позаботился, чтобы ничьи алчные руки не добрались до его наследия. На миг лицо мужчины озарила теплая улыбка. Возможно, когда-нибудь… У него оставалась слабая надежда, что придет время, и его подарок найдет своего адресата. А если нет, это не так уж и важно.

Рик повернулся и в последний раз в своей жизни посмотрел на стоящую невдалеке фигуру.

— Прощай, — одними губами произнес он и мгновение спустя исчез.

Его друг только сокрушенно покачал головой, изо всех сил надеясь и не веря, что ушедший знает, что делает.

ГЛАВА 1

Ветер свободы — свободный ветер,

Ты можешь меня понять?

Лишь одному тебе мир весь известен.

Ты можешь меня забрать?

Ветер свободы — свободный ветер,

Ты можешь мне рассказать

Веселые сказки о солнце и лете?

Я тоже хочу полетать.

Ветер свободы — свободный ветер,

Ласково обняв меня:

"Я расскажу тебе все, но ответь мне,

Есть ли друзья у тебя?"

Ветер свободы — свободный ветер,

Услышав ответ на вопрос,

Долго рассказывал сказки о лете,

Не отпуская моих волос.

Ветер свободы — свободный ветер,

Тепло и счастливо смеясь,

Дружбой гордился с маленькой леди

В волшебном с ней танце кружась.

Вот гадство, день так хорошо начинался, и хотелось верить, что раз уж праздник, то и никакие неприятности сегодня не посмеют ко мне прилипнуть. Но нет, закон подлости, а может, мое тотальное умение нравиться людям сделали свое черное дело. Я не только осталась в собственный день рождения сидеть на пару с накрытым столом в гордом одиночестве, но и, будто мало мне было душевных терзаний, стала свидетелем одного интересного разговора. Обсуждали, кстати, меня — и понесло же по этой кривой улочке, сроду по ней не ходила. А сегодня пошла… за вареньем к чаю, вот так и случается.

Собственно, и чего так разволновалась? Ну, оказались друзья вовсе не друзьями, так ведь догадывалась об этом и раньше. Но все равно безумно обидно, и предательские слезы бегут в три ручья. Он тоже там был и весьма откровенно и однозначно высказывался на мой счет. Зря я размечталась о большой и чистой любви, сейчас бы не ревела. Вот мозг вроде все понимает, а тело и чувства убедить сложнее. Поэтому сейчас доедаю свое треклятое варенье, встаю, собираю вещи, книги — все, что смогу сама утащить, и отправляюсь в столицу. Давно ведь пора было это сделать, а все малодушно откладывала. В нашем пропахшем рыбой захолустье кроме мамы я никому не нужна, но она поймет, она всегда меня понимает. Я же не намерена больше терпеть насмешки и унижения, даже ради призрака дружбы. Мне и самой с собой неплохо, пусть катятся в бездну. Я самодостаточная личность — буду в это верить и повторять почаще. Так легче, так не больно.

За сборами меня мама и застала. Я уже заканчивала складывать последниие баночки со снадобьями собсвенного изготовления в дорожный рюкзак, когда от дверей донесся удивленный голос:

— А чего так тихо… и где все? — Я поморщилась и пожала плечами. — Ясно, — без слов все поняла мама, хотела сказать что-то еще, но заметив рюкзак осеклась. Осторожно присела на край кровати, нахмурилась. — Алистер, мы же договаривались, что ты поедешь в Кирату после совершеннолетия. Неужели все настолько плохо? Я боюсь. Как ты одна справишься с дорогой и потом? Подумай, вокруг полно опасностей, а ты… Ты ведь совсем не готова.

— Справлюсь как-нибудь, не такая я уж и слабая. Зря, что ли, столько времени учебе посвещала? Нужно разобраться со своими способностями, да и папа этого хотел.

— Он хотел, но не так рано и не одной. Зачем я вообще только тебе рассказала?

— Все будет хорошо, я же гений-воин забыла? — Она грустно улыбнулась, откинула со лба выбившуюся из прически прядь.

— Все-таки вы с отцом слишком похожи. Разве можно бросать все внезапно, не подготовившись, не продумав до конца свои действия? Не пущу.

Я вздохнула и покачала головой, мы обе знали — все равно уйду. Мама вскочила на ноги и отошла к окну. Нужно время, чтобы она примирилась с этой мыслью. Мне было жаль оставлять ее, но о ней есть, кому позаботиться. Тетушка Гвен присмотрит за мамой и не даст заскучать. У этой милой женщины всегда полно энергии, а главное, желания направить ее не только на свои дела, но и на ближнего. А у меня свой путь — магия слишком ценный дар, чтобы игнорировать его. Видимо, мама что-то для себя решила, потому что повернулась и серьезно на меня посмотрела, ее губы сжались в тонкую ниточку, пальцы с побелевшими костяшками сжимали край фартука. Я ее понимала, после того как папа умер, кроме друг друга у нас никого не осталось.

Я очень на него похожа: тот же каштановый цвет волос, глаз — карих с зеленым ободком по краю, чуть вздернутый кверху нос и жесты. Мама не любила говорить о папе, видно было, как ей это тяжело, и я старалась не настаивать. Сама же я мало помнила, слишком маленькая была, когда он погиб. С годами и то малое начало стираться из памяти, тускнеть. Мама говорила, что когда я волнуюсь, радуюсь или испытываю другие сильные эмоции, то начинаю очень активно размахивать руками, точь-в-точь как отец. Забавно, я и не замечала этого за собой, правда, последствия ощущала. Ох, сколько всего я разбила или уронила за свою недолгую жизнь. Опрокинь самое ценное в самый неподходящий момент — это, пожалуй, моя любимая игра. Вот только играть не с кем, желающих нет. Может, еще и поэтому меня сторонятся и считают странной.

Становясь старше, я стала замечать, что мое рукомашество приводит в действие потоки воздуха самым необъяснимым и непредсказуемым образом. Особенно это проявляется после ярких, неотличимых от яви снов, что снятся мне теперь все чаще. Пролетая над удивительными пейзажами, которых не встречала в реальной жизни, я спешила на зов призрачных существ, прекрасных и свободных. Я чувствовала — среди них мне будет хорошо и легко, но в последний момент всегда что-то останавливало. Я замирала и боялась пошевелиться, сделать шаг навстречу, протянуть руки, позволить им вовлечь себя в безумный танец, ведомый одной лишь стихией. Вокруг властвовал ветер, воздушные потоки чистого прозрачного счастья ласкали меня, закручиваясь в невообразимо сложные узоры, сплетаясь и рассыпаясь множеством завихрений. Я просыпалась, а душа металась, как растревоженная птица, и в такие дни все шло наперекосяк.

Пострадавших пока не было, но каверзы случались. Например, пойдешь с утра в лавку за молоком, запнешься о деревянный порожек при входе, махнешь рукой, отчаянно ловя равновесия и перебирая в голове всех родственников пресловутого хозяина подземелий, а вокруг вся утварь возьмет да и рассыплется по полу, и бидоны с тем самым молоком опрокинутся. Хорошо пока не додумались подобные случаи со мной связать, явных доказательств не было. Хотя все равно старались обходить меня десятой дорогой, на всякий случай, угу. Я и сама не сразу поняла, что происходит. Но теперь такое случается все чаще и нужно это решать. Из размышлений меня вывел голос мамы:

— Значит, точно решила?

В ее глазах больше не было беспокойства, лишь тоска поселилась на той недосягаемой глубине, что разглядеть может только очень близкий человек. Тело казалось расслабленным, руки бессильно опущены.

— Да, — тихо, но твердо сказала я и выдержала ее взгляд. Она выдохнула:

— Хорошо, родная, я верю в тебя. Ты у меня молодец и… воин, — закончила мама улыбаясь.

— И гений. — Я тоже не сдержала улыбку — так называл меня папа. Хотя объективных причин ни тому, ни другому именованию я в себе не находила, это прозвище, между нами так и осталось.

Мы обе погрузились в светлые воспоминания, это сняло напряжение, повисшее в комнате, а с ним ушли и все щипавшие душу сомнения в правильности того, что я делаю. Средний Мир огромен, Империя занимает в нем большую территорию. Что я могу противопоставить этому миру? Себя — слабого подростка с кучей заморочек в голове, непонятными магическими наклонностями и очень упертым характером? Ну что ж, что есть, тем и будем пользоваться — уж мир не взыщи, и да убоятся враги. В самом деле, должна же я понять, что со мной происходит, что я могу, на что способна. В нашей глуши мне ответы на эти вопросы точно не найти. И может, я выбрала не самый удачный способ их поиска и не лучшее время, но теперь сожалеть о чем-либо поздно. Выживу — узнаю.

Вот и все, скомканное прощание с мамой осталось позади вместе с тем немногим, что я действительно любила в своей жизни. Моя комната, мой дом, мой сад и затерявшаяся в лесных калейдоскопах полянка, где я чувствовала себя очень спокойно. Теперь посмотрим, что ждет впереди. Я щурилась от яркого осеннего солнца и шуршала жухлыми опавшими листьями под ногами. Дни стояли еще теплые, и это радовало. Узкая дорога, ведущая из города, удивляла поворотами в самых непредсказуемых направлениях. Прокладывали ее в свое время, как могли, и где позволяла местность, лишь бы к цели вела. А целью была река и плодородные земли вдоль ее русла. Это уже потом люди научились подчинять себе природу различными способами, но переделывать путь, служивший с давних времен для связи с центром страны не стали. Мол, и так сойдет, есть и ладно.

Латиум — городок, в котором я родилась и выросла, расположен около огромного озера и имеет рыбохозяйственный статус. Море далеко, на другом конце нашей Империи, а в единственной крупной реке, как ни странно, рыба не водилась. Вот совсем. Всякая разная живность, конечно, обитала, но больше похожая на насекомоводных и, увы, совсем не пригодная в пищу. Сей удивительный феномен, как я читала в одной из старых книг, пытались изучить сведущие умы того времени, когда жизнь в наших землях только начинала упорядочиваться в общественный строй и имперский уклад. Но ни к чему действительно стоящему внимания, на мой взгляд, они не пришли. Потом все приняли как данность и не стали заморачиваться, дел хватало и так. И сейчас ничего особо не изменилось, людская привычка — штука долгосрочная.

Зато плодородное побережье дает стране широкий простор для хозяйственной деятельности. Селена — река, берущая начало в старых горах на севере Империи, разделяется на два рукава, которые пролегают с севера на восток и впадают в море. Река хоть и охватывает почти всю территорию страны, к моей малой родине повернута как бы боком. В наших краях властвуют только горы, леса и болота, потому и жизнь текла размеренно и степенно, если не сказать вяло. Я смутно представляла себе жизненный уклад центральной части Империи. Никогда прежде мне не доводилось покидать пределы округа Латиума дальше прилегающих к городу провинций с мелкими поселками и деревушками.

До окраины наших земель меня любезно довезли. Спасибо тетушке Гвен, прознавшей про мои планы, она настояла на том, что до границы меня проводит ее сын Зак. Он был не разговорчив и я, чтобы скоротать время, уткнулась в книгу по ядам. Откуда у меня такие книги? О, папино собрание фолиантов еще и не таким могло похвастаться. Про отца мама говорила так: "по-настоящему гениальный человек, на гране безумия". В общем, к своим семнадцати годам я научилась варить разные снадобья, зелья и другие полезные в хозяйстве продукты. Ну и отраву всякую тоже, заодно. А что, вдруг пригодится? Имею право.

За чтением время в дороге пролетело незаметно. Зак махнул мне на прощание рукой, и вскоре я осталась полностью предоставлена самой себе. Кирата — столица нашей Империи, куда я и напралялась, пугала средоточением бурной жизни. Но зато там наверняка отыщется человек, владеющий знаниями, способными помочь мне в поиске объяснений, что со мной происходит, и как научиться этим управлять. Кроме того, свои навыки в мазе-зельеварении применить будет проще — всегда найдутся те, кому хочется улучшить внешность, подлечить раны и еще что по мелочи.

Мурлыкая под нос любимую песенку папиного сочинения для не желающей засыпать малышки, я бодро продолжила путь.

— Скажи-ка нам, ветер,

Какого ты цвета?

— Я цвета заката,

Я — цвета рассвета,

Я — снежного цвета,

Я — цвета огня…

Такой я, каким

Ты увидишь меня.

Какого цвета ветер (В. Лунин)

ГЛАВА 2

Когда вечернее солнце налилось багрянцем и склонилось за горизонт, встал вопрос о ночлеге. Перспектива провести ночь в лесу меня не пугала — места безлюдные, до ближайших поселений далеко, что же касается зверей, то на этот случай у меня имелось одно проверенное средство. Я свернула с тракта и углубилась в лес, подыскивая подходящее место, чтобы расположиться. Немного побродив между разросшимися кустарниками и поваленным сушняком, вышла на вполне пригодную проплешину между густо растущих деревьев. Темнота быстро отвоевывала права у света, и на бледно-сером небе уже появились первые звездочки. В сумраке, на переходе мира из одного состояние в другое, все вокруг казалось таинственно-волшебным. Даже обитатели леса как будто затаились: одни еще не вышли на ночную охоту, а другие уже приготовились к отдыху. В воздухе повисла торжественная тишина.

Я повесила рюкзак на сук ветвистого дерева и отправилась собирать подстилку для будущей импровизированной постели. Закончив сооружать гнездо, задумалась. Припасы еды есть, значит, готовка ужина отпадает, ночи стоят еще теплые и вроде как можно обойтись без костра. С другой стороны, около живого огня всегда уютнее. Все же решила не заморачиваться и достала из сумки фонарик — маленькую куполообразной формы лампу, внутри которой размещался стержень со светящейся жидкостью.

Состав жидкости я вычитала в одной из своих книг и сразу захотела воплотить его в жизнь. Ингредиенты оказались самые обычные, только один из них — гриб фотовик пришлось разыскивать довольно долго. Редкий и не встречающийся в наших краях гриб, но, как известно, кто ищет, тот найдет, а упорства мне всегда было не занимать, так что и это не стало таким уж большим препятствием. Света фонарик давал мало, но в походных условиях самое оно. Подсветить предмет или использовать как ночничок, даже почитать можно, если поднести фонарик вплотную к тексту.

Так, вроде все приготовления сделаны. Ах да, нужно позаботиться о зверушках, пожелающих проверить, кого это принесло к ним в гости. Я вытащила из внутреннего кармана рюкзака коробочку, в ней хранились крошечные склянки, взяла одну, с зеленой мутной жижей внутри, ухмыльнулась. Обошла полянку по кругу и накапала эссенцию на каждый попавшийся на пути куст, ветку дерева или траву. Все, теперь точно никто не сунется. Для тонкого обоняния местных обитателей капля этого безобразия, как удар лопатой по носу, а для меня всего лишь еле уловимый запах дымка. Все гениальное просто. Устроившись поуютнее и завернув ноги в плащ, я поужинала пирожками с повидлом и запила травяным чаем из прихваченной дома фляжки. Легла, подтянула ноги, обхватила их руками и, прислушиваясь к тихим звукам, наполняющим лес, закрыла глаза. На душе было очень спокойно, волнение от неизвестности будущего, которое подтачивало весь предыдущий день, куда-то ушло. Я расслабилась и погрузилась в приятную дремоту.

Не знаю, сколько длились мои грезы — зависая между явью и сном, сложно не потерять чувство реального времени. Показалось, что прошло каких-нибудь минут десять-пятнадцать, но открыв глаза, я поняла, что ночь далеко перевалила за середину. Над головой очень темное небо, какое бывает только перед рассветом. Я села и огляделась, стараясь понять, что послужило поводом для пробуждения. Не покидало чувство чужого присутствия, словно за мной внимательно наблюдают. Страха не было, и это казалось странным. Проморгавшись, я различила на соседнем дереве чей-то силуэт. Легкий ветерок около него, как будто бы встречал преграду, резко застывал и разбивался на крошечные, едва заметные завихрения, образуя мелкие ураганчики. Слабые, но все же я ощущала их своей кожей, а столь интересное поведение воздушных потоков с головой выдавало притаившееся существо.