Платонов с аристотелями Софочка не читала, но суть — спинным мозгом потомственной русской аристократки и многолетней княгини — чувствовала.
Рабства у меня нет. Но есть зеки, слуги, «карантинщики», должники, данники… Теперь — чиновники.
По разному, но — зависимые, подчинённые. Непривычно для «Святой Руси», но разнообразие форм зависимости — понятны княгине Суздальской. Именно в повествовании о событиях в Боголюбово впервые прозвучит в русских летописях слово «дворянин». По сути — министериал.
На «Святой Руси» и позже — в Руси Московской, часто говорят «милостивец». Это не тот, кто «милость» даёт, господин, а тот кто «милость» получает. Сама «милость» имеет смысл не подаяния, милостыни, а жалования, содержания, платы.
В Германии министериалы с XI века составляют особое сословие динстманнов (
О связи между Боголюбским и Барбароссой — я уже… Андрей опыт Фридриха — знал, с немцами — общался. Софочка в этом варилась, вариантности зависимости — не шугалась.
Она хотела власти. Как воздуха — здесь, сейчас, больше, немедленно…
Увы, она опоздала. На чуть-чуть. Попади она ко мне в Пердуновку… я бы просто и не понял — какая «тигра людоедская» ко мне пришла. Схарчила бы к взаимному удовольствию… Да хоть бы сюда, на Стрелку, но год назад… Сейчас опыта понимания здешних человеков — у меня больше стало. Да и места вокруг заняты. Гапа, Трифа, Мара, Цыба, сестрица Марьянка, мать Манефа… с каждой из них меня объединяет общий жизненный и эмоциональный опыт. Опыт потерь, опыт побед. Взаимный умственный и душевный интерес.
С ней…
Честно говоря, сам по себе я Софочке не сильно интересен.
Меня это сперва несколько… расстраивало. Как же так?! Я ж такой весь из себя…! Попандопуло иггдрасилькнутое! Из 21 века…! Да мы там все…! И перья из задницы веером…!
Потом — просто радовало. Она вызывала во мне чувство опасности.
Дамасская сабля. Со множеством лезвий. Отравленных.
«Увидеть ужасного ядовитого паука — ерунда! — По-настоящему страшно становится, когда он пропадает из виду…».
Я старался не выпускать её из поля зрения. Потащил в Усть-Ветлужский торг. И потом постоянно… Но у меня своих дел — выше крыши. Ведь сдохнем же! С голодухи перемрём или ещё чего такое же! Если я не буду постоянно подпрыгивать, выёживаться и уелбантуривать!
По счастью… или по несчастью? — бежать с Всеволжска Софочка не собиралась. Наоборот, стремилась подлезть ко мне поближе. Причина простая: власть здесь — проистекала от Ваньки-лысого. Она алкала власти. А я держал её в отдалении. И жёстко запретил своим ближникам с ней общаться. Понятно, что она на мои слова наплевала и попыталась обойти запрет. Начиная, естественно с красавчика Чарджи. Тот плюнул ей под ноги и ушёл.
Табу, неприкасаемая.
— Может — заразная? Воевода-то без причины не сказал бы…
Обнаружив отторжение с моей стороны, со стороны моих ближников, вообще — носителей власти во всяком патриархальном обществе — взрослых мужчин, она накинулась на подростков, на Точильщика, когда тот начал расспрашивать её по моему совету. Увы, снова облом.
Злорадство — нехорошее чувство. Но… слаб я, слаб. Вид её напряжённо соображающего лица, нахмуренного лобика… Стыдно, конечно, но меня — радовало. При том, что помятуя о завязке «1001 ночи», о даме из сундука, обманывающей своего джина с сотнями мужчин у него «на рогах», победить её я не надеялся.
Про «мускулистое тело» в голове я уже…?
Повторю: у мужчин мускулы — снаружи, у женщин — внутри. Самые опасные — между полушариями. Я имею в виду — головного мозга.
Яркая, умная, беспринципная, прошедшая половецко-византийскую школу интриги в Кидешах…
Глава 464
У меня на восемь веков больше опыта человечества. Но вот в этой области… Я могу разобраться в ткацких станках — у меня есть мастера, есть учителя. Потом-то, поняв суть и подробности, могу что-то улучшить. Но в части дворцовой интриги… без наставника… научателя и спасателя… Не, ребяты, даже и не надейтесь.
Я понимаю коллег, которые: «И нам любое дело по плечу!». Вам закваска бычьих шкур в разных видах дерьма — как? «По плечу»? — Конечно. После того, как кто-то покажет. Или сами перепробуете варианты. Ну, угробите небольшое стадо крупного рогатого… Это чисто вопрос денег, труда, времени.
«Интрига» — это вопрос людей. Их отношения к вам. Вплоть до ненависти и попыток убить. Будете академически экспериментировать? — Составьте рототабельную матрицу планирования. С крестиками в конце каждой строки и столбца. Собственного крестика, намогильного.
Самая надёжная победа — смерть противника. Убить Софочку — не проблема. Уронить в Волгу. С камнем на шее. Но… Причинять мне «прямого и явного вреда» она себе не позволяла. И я ждал. Подобно тому, как Андрей в Боголюбово ждал проявления от меня чего-то такого, что позволило бы однозначно решить — «враг», так и я ждал сходного от Софьи.
Ещё притормаживала связь между Софьей и Андреем — непонятно, что Боголюбскому в голову стукнет. Он — в раздрае, я — на подвесе. Чего он по этой теме решит — непонятно. Ещё хуже: даже исполнение его прямого приказа не означает «правильно». Нужно учесть не только явные, но и скрытые, даже от него самого, мотивы и следствия.
Завишу я от него. Вплоть до самого существования.
И моя «жаба». Ну ведь редкостная же женщина! Неужто нельзя её как-то… к моей пользе приспособить?!
Софья напрочь не желала примириться со своим статусом. Нормальный путь — «честно выслужиться» — она отметала. Дорогу «через постель» я ей закрыл. Она химичила и комбинировала, хитрила, интриговала и пыталась найти свой «путь наверх», свой «персональный золотой лифт».
«Один — в поле не воин» — не только военная мудрость.
Софья попыталась построить свою команду в женской части населения.
Я уже говорил, что мужская и женская половины стай хомнутых сапиенсом имеют довольно раздельные иерархии.
Гапа, как это свойственно добрым, здоровым, уверенным в себе женщинам, сперва была в восторге от Софочки. Потом, почуяв, что та «тянет одеяло на себя» — обиделась. Дальше… обычная эскалация конфликта. В женской среде. С кучей недомолвок, непоняток.
— А вот она сказала, а вот мне передали…
— Кор-р-р-роче!
— Что ты на меня кричишь?! Мне и так…
И в слёзы.
— Стоп. Кафтан надень.
— С… с чего это?
— Ты — старший советник. Голова приказа. Изволь решать дела своего приказа самостоятельно.
— Но… она ж… и как я буду выглядеть?
— В чьих глазах? — Плевать. Главное — как ты выглядишь в моих. Сейчас — слабенькой и глупенькой. Пожалеть и в сундук убрать. До лучших времён.
— Меня?! В сундук?! Из-за этой стервы?! Ну уж нет!
Софочка оказалась в штопальщицах. Ни общее образование, ни технологические знания, ни безусловные организаторские таланты, как оказалось, значения не имеют. Не умеешь работать в команде — будешь в одиночку заплатки пришивать. Иголка с ниткой, куча драных портов да рубах. Вкалывай. В смысле — втыкай и продёргивай. Рабочий день — 14–16 часов, исправление допущенного брака — в свободное от основной работы время.
— А я не хочу!
— А знаешь — на кирпичах опять бабы нужны. Прежние сдохли.
Немалая часть насельников жила в казармах, приход каждой новой толпы переселенцев сопровождался полным раздеванием… Ворохи грязного драного тряпья подымались иной раз до потолка штопальной мастерской.
Софья снова пыталась построить себе команду. Но «штопальщицы» — бабы простые, «куртуазного» обращения не понимают, «альфы с бетами» у них уже есть, роли строго расписаны. Софочку малость побили, подставили, снова побили. Обучили некоторым аспектам однополой любви.
Как там, у улемов? — «Полизать — не харам»?
Для Софочки это было потрясением.
Ей! Потомственной боярыне! Княгине Суздальской! Приходится какую-то старую драную курву подлого сословия, сбежавшую из Владимира от казни кнутом за непотребное поведение, ублажать! После изнурительного трудового дня — пол-ночи изображать восторг страсти и удовольствие наслаждения.
Конечно, можно пойти к Гапе пожаловаться. Попросить перевести в другое место, защитить… Но — «и как я буду после этого выглядеть?».
Говорят, люди — разумные существа. Но куда вы денете такие свойства как гордость? Или — гордыню?
Когда в мои застенки попали епископские — Софье была радость неописуемая! Из «штопальщиц» она перебралась в подземелье. Кое-кого из допрашиваемых — она знала, о многих слышала. Её показания были полезны. Некоторые персонажи «ломались», услышав о своей подноготной, о подробностях событий, про которые мы знать не могли.
Кому-то покажется странным, но две недели допросов и пыток, оказали на неё благотворное влияние — она отдохнула, отоспалась. Трифу эти дела едва не довели до анорексии. Софочка — наоборот.
Ну, не её же на дыбу вывешивают!
Нормальный здоровый эгоизм светской дамы. Так им и надо, дурням долгогривым.
Казнь и мои игры с отрубленной головой Феди Ростовского — её потрясли. А новость о приходе во Всеволжск Изяслава с дружиной — нешуточно испугала.
— Он за мной идёт?! Андрей велел меня в Боголюбово привезть?!
— Не знаю.
— Ты ж меня ему не выдашь?! С Всеволжска выдачи нет — сам говорил! Тебе лжа заборонена!
— Что говорил — помню. Сослужишь службу — не выдам.
Удивительная женщина. Даже пребывая в немалом страхе, она мгновенно уловила, что мне от неё что-то нужно. И принялась торговаться:
— Ванечка, миленький, сослужу! Конечно! Что ни пожелаешь! А ты за то — три моих желания исполнишь. По рукам?
Изображаемая ею шаловливая улыбка намекала на область жизнедеятельности, из которой последуют её «хотелки». Но я-то «тётушку» уже знаю.
— Нет.
— Ну как «нет»?! Ну почему «нет»?! Мы с тобой, чай, не чужие люди. Ты ж меня тётушкой кличешь. Иль тебе жалко? Иль боишься, что не осилишь?
Вот же… манипуляторша.
Ни сил, ни времени у меня не было. Счёт шёл уже на часы. Ещё куча дел не сделана, люди не расставлены, возможные варианты не обеспечены…
— Ладно. Исполню.
Она радостно всплеснула руками, попыталась кинуться мне на шею. Довольная, начала загибать пальцы.
— Значится так. Перво-наперво… Хочу с сыночком своим, с Изяславом повидаться. Тайно, чтобы гридни его, от Андрея даденные, не прознали, не схватили да не потащили. Уж я первенцу-то своему по-рассказываю! Про дела его папашки, Андрей свет Юрьевича. Уж Андрюшка-то потом наплачется, пескариком по сковородке наскачется…
Меня такое желание поразило. Потрясло своей… неразумностью.
Софья рассматривала своих детей, как продолжение самой себя. Даже мысль о том, что Изяслав — взрослый парень, что у него есть собственная голова, что он может в конфликте между родителями взять сторону отца…
— Гос-споди, Ванечка! Да что ты выдумываешь! Я ж его вот такусенького… он же весь из меня!
Что тот шести-восьми фунтовый кусок мяса бледно-синюшного цвета с головёнкой домиком, беззвучно открывавший ротик, вырос в самостоятельного взрослого человека. Со своими мозгами, представлениями, целями и ценностями… Нет, умом она понимает. Но не всерьёз. Это игра такая. А на самом деле… дитятко бестолковое. В пелёнки дует, пузыри пускает, ручонки бессмысленные тянет. Это давно было? — Да какое ж давно?! Я ж как вчера помню!
Послушный инструмент для создания проблем мужу, не — «человек разумный».
— Уймись, Софочка. Сперва — служба, потом — хотелки твои. Слушай внимательно.
Она, весьма довольная тем, что заставила меня принять на себя обязательства, принялась изображать «добровольное и добросовестное сотрудничество». Сосредоточенно, как примерная школьница, старающаяся не пропустить ни одного слова при объяснении важного урока, хмурила брови, то поджимала, то выпячивала губы. Выражая полное внимание и понимание поставленной задачи. Прямо — первая отличница в средней школе.
Кажется, моё поручение — обслужить Сухана — её несколько удивило. Но не сильно взволновало. Опыт «трудоустройства» в плену у литваков после «сожжения Москвы» да и вообще… Не смертельно. Подробностей и смыслов я ей не разъяснял:
— Сухан придёт за тобой. Отведёт куда захочет. Скажет — как. А ты уж расстарайся. С этими… ну, с чуйвствами жаркими. Крики там, стоны, охи-ахи… Не ублажишь мертвяка моего — уговора не было.
Это было одно из самых тонких мест в сценарии приёма княжича. Требовалась чёткая синхронизация. При том, что нужные моменты времени могли быть предварительно определены только приблизительно. Отчего приведя Изяслава в свой «театр», мне пришлось обегать избу. Чтобы скрытно от зрителя подать Сухану сигнал: в зале — аншлаг, подымайте занавес.
Премьера удалась. Зритель убыл впечатлённый. Теперь бенефициантка требует оговоренный гонорар.
«Долг — платежом красен» — русская народная мудрость.
В этот раз «платёж» и вправду вышел… несколько красным.
Ни казнь епископа, ни стремительно прошедшие приход и уход Изяслава, не означали наступления покоя. Наоборот, за эти недели накопилось куча дел, которые требовали моего внимания. Многое решали приказные головы. Но и мне доставалось.
Наконец, я выпихнул из балагана очередную партию собеседников и, сладко потянувшись, поманив за собой Сухана и прихватив рванувшегося следом Алу, потопал в баньку.
Софочка млела в парилке. Чуть прикрытая простынкой, густо намазанная какими-то сильно ароматическими маслами, она выглядела совершенно довольной. Отхлебнула из принесённой мною кружки пивка, шумно отфыркнула пену, мотнула головой, указывая подбородком, насмешливо спросила:
— Чего, племянничек, уже и не встаёт? Поистаскался, бедненький. Беречь себя надо. А то раз — и п-ш-ш…
Она старательно строила из себя «весёлую дурочку».
«Чем старательнее женщина изображает дуру, тем более злобной стервой она является» — международная мужская мудрость.
— И не говори. Такая жизнь пошла — никакой радости. Ты чего шею замотала?
— А… ошейник твой. В парилке жарко — печь начинает. Это, стало быть, будет моё второе желание. А с первым ты меня обманул. Изяслав-то ушёл, поговорить с ним — не дал. Нехорошо, племянничек, тётушку обманывать. Как же так? Ай-яй-яй. Клялся-божился…
Поделиться книгой: