Космолет Очумелые ручки

Чем я мог насолить одному из этой четвёрки управленцев: Бикешкину, Янчуку, Турову или Скрыннику?

Старая неприязнь или месть. Вряд ли. Ни с одним из них я практически не был знаком до полёта. В околоземных рейсах со мной работали другие управленцы. Значит, что-то произошло уже в ходе самой экспедиции. Что-то настолько опасное для одного из этой четвёрки, что он решил меня убрать.

Я принялся тщательно, день за днём просеивать все мало-мальски значимые события за полтора месяца космической миссии на «Инолусе». Хотя, в общем-то, почти сразу догадался, что причина всех моих бед — десятисантиметровый цилиндрик из жаропрочного стекла. Ампула со «Сплава».

«Сплав-5Л» — это технологическая установка для получения металлических и оптических материалов из смесей различных веществ. Работает в невесомости и вне воздействия магнитных полей и гравитационных возмущений по методу электронагрева с направленной кристаллизацией. Полностью автоматизированная рабочая камера располагается в возвращаемом на Землю отсеке «Герберта Уэллса». В этом полёте планировалось вырастить металлические кристаллы. Они, как правило, серо-стального цвета. И я был очень удивлён, когда увидел, что три ампулы из двадцати, загруженных в «Сплав» ещё на Байконуре, имеют аномальную красновато-оранжевую окраску.

Когда я их обнаружил, на связи был Игнат Фёдорович Бикешкин…

Но вовсе не факт, что именно он — виновник: наш разговор вполне мог слышать один из его заместителей.

В наушниках скафандра оглушительно затрещало и раздался встревоженный голос Ночки:

— «Инолус» вызывает Зайчонка! Лев, отвечай! Трофимыч, где ты?

Ребята восстановили радиосвязь! Я чуть не заорал от радости. Но вовремя прикусил язык.

Если злоумышленник действительно из четвёрки управленцев и если он узнает, что я остался жив, то сделает всё, чтобы меня добить. Поэтому мне нужно затаиться и молчать. У моего неизвестного врага должна быть стопроцентная уверенность в том, что я погиб.

Я сейчас был практически беспомощен. А вредитель из подмосковного ЦУПа — всесилен. Если бы я отозвался, он вполне мог сделать ещё один ход, который гарантированно меня бы убил.

Самый простой ход был и самым страшным: выдать команду на одновременную разгерметизацию всех отсеков «Инолуса». Мой противник с таким высоким статусом в системе управления станцией вполне бы мог это сделать.

Мне представилось, что я, безоружный, стою под прицелом пулемётчика, лицо которого скрыто под маской. Малейшее моё шевеление, и он стреляет. А за моей спиной — ещё трое заложников: Стелла, Астрид и Хосе…

* * *

Предателя среди четвёрки управленцев можно попробовать выявить. Снять с него маску. Он сейчас в таком психологическом состоянии, что при малейшей опасности обязательно себя выдаст.

Но для этого мне нужен индивидуальный канал связи с американским или европейским центром управления полётом. Такой канал, о существовании которого никто бы в московском ЦУПе не знал. Станцию и «Лунник» мой противник может как-то прослушивать. А вот американский «Мудр» — вряд ли. На штатовском транспортнике используется другая частота для общения с Землёй. Значит, нужно дистанционно включить систему связи на «Мудре» и связаться с Центром управления полётом в Хьюстоне. Например, с моим старым и добрым знакомым доктором Джереми Фейтом. Для этого потребуется подобрать соответствующие кодовые команды в базе данных на моей планшетке. Затем перенастроить передатчик скафандра на частоту американского «Лунного Дракона». И ещё мне нужна антенна, сориентированная на пристыкованный к станции «Мудр».

А вот этой-то антенны у меня и нет. И сориентировать беспорядочно болтающийся стыковочный отсек мне нечем — на нём нет ни двигателей, ни системы управления.

* * *

Когда я попадаю в безвыходные ситуации, у меня всегда разыгрывается жуткий аппетит. Вот и сейчас желудок настоятельно потребовал перекуса.

Никогда не подозревал, что жиденькая питательная кашица и несколько глотков посеребрённой воды оказывают такое стимулирующее воздействие на процесс мышления!

К концу трапезы я уже совершенно ясно представлял, что и — самое главное! — как мне делать.

В качестве антенны вполне сгодится та самая грузовая рама, которая связывала стыковочный отсек с остальной частью «Кентавра».

Двигателей на моём отсеке нет. Но зато внутри него есть огромный торовый бак со сжатым азотом, который используется для продувки трубопроводных магистралей после дозаправки станции топливом из очередного грузовика. А на внешней поверхности отсека имеется кольцо с двенадцатью отверстиями, через которые сбрасывается отработанный газ. И если на это кольцо установить с помощью пасты герметика из ремонтной сумки на моём скафандре разнонаправленные сопла самой примитивной конструкции, то получится простейшая двигательная установка малой тяги, работающая на сжатом газе. Включая по очереди перепускные клапаны, сравнительно лёгкий — тонны полторы, не больше, — стыковочный отсек вполне можно будет сориентировать в пространстве по всем трём осям. А сопла проще всего вырезать из фольги, обрамляющей в виде цилиндрической юбки раму, которой предстоит в ближайшем будущем стать антенной.

Ещё нужно определить положение моего отсека в пространстве и сориентировать его на «Мудр».

Я съел дополнительную порцию высококалорийной кашки, запил её водичкой, десяток минут посидел, размышляя. И пришёл к выводу, что определить положение отсека на орбите Луны проще пареной репы. Для этого нужно задействовать всенаправленные лазерные уголковые отражатели. Начиная с первых лунных экспедиций «Аполлонов» и «Луноходов» они в обязательном порядке ставятся практически на всех космических аппаратах. Есть они и на внешней поверхности стыковочного отсека, и на всех модулях «Инолуса», и на конструкциях лунной базы «Селена». А в качестве источника излучения сгодится лазерный резак из ремонтной сумки на моём скафандре. Его только нужно максимально расфокусировать и закрепить около стекла одного из иллюминатор ов.

Расчёт орбиты по отражённым лазерным сигналам и управление движением стыковочного отсека вполне по силам моей планшетке. Нужно всего лишь соединить её с электронными клапанами системы выпуска азота, датчиками уголковых отражателей внутри отсека и лазерным резаком. И ещё требуется написать для планшетки управляющую программку — пустячную, я сотни таких накропал во время тренировок в Звёздном городке.

Цели были ясны, задачи определены, и мне ничего не оставалось, как заняться работой.

* * *

Я загерметизировал скафандр, открыл люк торцевого стыковочного узла и, высунувшись по пояс в космос, аккуратно срезал юбку из фольги с грузовой рамы. Снова забравшись внутрь отсека, занялся кройкой и клейкой сопел.

Когда сопла были готовы, я прогулялся за борт и за четыре часа закрепил маленькие конусы сопел над отверстиями вдоль всего кольца для сброса отработанного газа.

Вернувшись из космоса, вскрыл ножницами обшивку внутри отсека и надёргал там и сям целый пучок незадействованных электропроводов. Соединил в единое целое компьютер, клапаны, лазерные уголковые отражатели, лучевой резак и радиопередатчик, демонтированный из моего скафандра. В довершение титанических усилий я написал программу управления для планшетки.

На всю эту суету вне и внутри моего отсека ушло почти трое суток. Я совершенно не замечал ни голода, ни жажды. Несколько раз ненадолго забывался в неглубоком сне, но почти сразу тревожно вскидывался и снова брался за работу.

Когда дело было окончено, я окинул отсек удовлетворённым взглядом. Теперь это был уже настоящий космический корабль: с двигателями, системами ориентации, управления и связи.

В моём далёком детстве была такая телепередача — «Очумелые ручки». В ней двое симпатичных ведущих из всякой всячины делали очень полезные вещи. Рассмеявшись, я тут же мысленно окрестил творение своих рук «Космолётом “Очумелые ручки”».

А потом легонько щёлкнул указательным пальцем по сенсору на компьютерной планшетке, запуская свой летательный аппарат.

* * *

Руководитель Российского космического агентства генерал-лейтенант Пётр Вадимович Стрельников пребывал в мрачном и подавленном настроении.

Последние надежды рухнули: космонавт Лев Зайчонок действительно погиб. Было уже совершенно несущественно, в какой момент это случилось — сразу после отрыва «Кентавра» от станции, после чего корабль из-за возникших перегрузок, видимо, просто разломился на две части, или позже, примерно через восемь-девять часов, когда в скафандре затерявшегося в космосе Зайчонка закончились необходимые для жизни ресурсы.

С лёгким перезвоном включился коммуникатор.

— Пётр Вадимович, на линии доктор Джереми Фейт из Хьюстона, — звонким голосом сообщил автосекретарь. — Просит срочную связь по закрытому каналу.

— Этому что ещё надо? — недовольно буркнул под нос Стрельников, но всё же распорядился:

— Соедини!

…Через десять минут, поговорив с Джереми Фейтом, генерал Стрельников вызвал к себе своего заместителя Котова:

— Николай, нужно сделать так, чтобы ровно в четырнадцать пятьдесят Бикешкин и его замы — Туров, Скрынник и Янчук — сидели в своих кабинетах в одиночестве и у включённых мониторов системы глобальной связи. Скажи им, что будет секретная видеоконференция…

Четвёрка появилась на экране моей планшетки одновременно — в четырнадцать пятьдесят пять. Каждый в своём секторе.

— Привет, — сказал я как можно жизнерадостнее и широко улыбнулся. — Я рад, что застал тебя на месте. Найдёшь пару минут, чтобы поговорить об ампулах, из-за которых ты и затеял всю эту заварушку на «Инолусе»?

Я намеренно говорил так, как будто обращался только к одному человеку.

Реакция была предсказуемой. У всех четверых на лицах обозначилась крайняя степень изумления. Я их хорошо понимал: пилот Зайчонок появился на закрытом канале связи прямиком с того света.

А потом начались вариации… Трое округлили глаза и выразили радость и восторг. Четвёртый, напротив, нахмурил брови и злобно процедил:

— Ты всё ещё жив… Мановением руки я смёл ликующую троицу с экрана.

— Как видишь!

— Ничего, это поправимо, — он пододвинул к себе клавиатуру и нервно забарабанил пальцами по сенсорам. — Придётся немного проветрить все отсеки «Инолуса». «Уэллс» с грузом вернётся на Землю и с мёртвой станции. Я уже попросил Астрид Йенсен забрать ампулу из твоей каюты и снова установить её в «Сплав».

Я выждал несколько секунд, наблюдая за его увлечённой работой, и осведомился:

— Собираешься запустить пакетный файл с командой на разгерметизацию, который ты заранее ввёл в систему управления станции? Как и те три команды, вызвавшие аварии на «Инолусе»…

— А ты был догадливым человеком, Зайчонок, — он зло ухмыльнулся, делая ударение на слове «был». — Пожалуй, я тебя немного недооценил.

— Ты мне льстишь, — я послал сквозь эфир ещё одну ослепительную улыбку в ответ на его комплимент. — Кстати, можешь не утруждать себя отправкой кодовых команд на борт станции. Ещё вчера Ночка по распоряжению из Хьюстона извлекла твой пакет из системы управления и заблокировала канал входной телеметрии для подмосковного ЦУПа. По моей просьбе, как ты, наверное, уже догадался…

— Сволочь! — его глаза мгновенно остекленели, лицо исказила гримаса ненависти.

Я хлопнул ладонью по сенсорам планшетки, включая одновременно все каналы связи, и отчётливо и громко произнёс:

— Сергей Янчук, я обвиняю вас в промышленном шпионаже, нанесении умышленного вреда «Инолусу» и покушении на убийство!

* * *

— Пётр Вадимович, я требую немедленных объяснений! — лицо Бикешкина пылало негодованием. — Что за цирк вы с Зайчонком устроили на лунной станции?!

— Присаживайтесь, Игнат Фёдорович, — генерал махнул рукой в сторону кресел около стола. — От коньячка, надеюсь, не откажетесь?

— Вся эта история началась примерно год назад, — начал рассказ Стрельников, когда они выпили и Бикешкин уже умиротворённо расслабился. — К руководителям некой оборотистой фирмы на юге Европы попали материалы разработок одного известного учёного в области космического материаловедения. Этот учёный скоропостижно скончался при весьма странных обстоятельствах… Так вот, из тех разработок следовало, что после термического нагрева нескольких смешанных в определённой пропорции веществ можно вырастить кристаллы, которые в миллионы раз эффективнее собирают и передают энергию Солнца, чем существующие лучевые концентраторы. Правда, для этого нужно выращивать эти кристаллы в невесомости и вне воздействия магнитных полей и гравитационных возмущений. Наша установка «Сплав» идеально подходила для этих целей. Но Центр в Тулузе запросил у руководства фирмы за проведение работ более ста миллионов долларов. Доброхот Янчук взялся решить проблему всего лишь за десять миллионов.

— Негодяй! — ноздри Бикешкина раздулись от гнева. — Каков мерзавец!

Стрельников плеснул в рюмки ещё немного коньяка и продолжил:

— «Уэллс» с ампулами уже ушёл в полёт, когда Интерпол наконец-то сел на хвост руководителю той европейской фирмы — в их оперативных разработках он проходил под кличкой Фирмач. Но выяснить, с кем он контачил в подмосковном Центре, никак не удавалось. Поэтому Интерпол попросил Лёву Зайчонка якобы случайно обнаружить одну из ампул. Европейские сыщики надеялись, что агент Фирмача в нашем ЦУПе забеспокоится и как-то себя проявит…

— Но никто не ожидал, что он проявит себя таким образом, да? — с язвительной усмешкой закончил Бикешкин. — Под угрозой оказалась жизнь всего экипажа лунной станции!

— Согласен, — генерал виновато опустил плечи. — Тут сыщики немного не додумали… Да и Янчук их перехитрил: он действительно запаниковал и вышел на связь с Фирмачём, однако вёл разговор, меняя голос с помощью специальной компьютерной программы. Но Зайчонок всё равно его переиграл. Вы знаете, что он за трое суток соорудил в стыковочном отсеке систему управления, газовые двигатели и радиопередатчик? Из подручных материалов, своими руками! Ну а потом связался с ЦУПом в Хьюстоне и с нашей помощью заставил Янчука раскрыться.

* * *

— Земля, даю старт системе, — Стелла Уилсон щёлкнула тумблером, и раструб концентратора выстрелил в сторону Луны тонкой и яркой солнечной нитью.

Прошёл всего месяц со дня, когда я достал злополучную ампулу из установки «Сплав». И вот снова выход в космос. Из уникальных кристаллов, полученных в космической плавке, мы смонтировали концентратор энергии. Внизу, на лунной базе «Селена», ребята сконструировали приёмник, который имитирует все препоны, ожидающие энергетический луч при прохождении земной атмосферы.

— Потеря мощности — полпроцента! — голос оператора с «Селены» звенит от радостного возбуждения. — Ребята, всего полпроцента потерь после прохождения атмосферы!

— Трофимыч, теперь не нужны тепловые и атомные электростанции, не будет больше Чернобылей и Фукусим… — Ночка в белоснежном скафандре неуклюже поворачивается в мою сторону. — Достаточно всего лишь одного стометрового зеркала на геостационаре, чтобы обеспечить электричеством весь земной шар! Лёва, мы только что подарили людям новый источник энергии! Новое Солнышко!

На стекло её гермошлема опущен тёмный светофильтр, но мне кажется, что я вижу широкую белоснежную улыбку Стеллы и её горящие восхищением глаза.

Мне сейчас не хочется думать, что уже завтра наверняка найдётся некто, кто захочет использовать солнечный концентратор совсем по-другому, чтобы держать под прицелом города, страны и целые континенты. Я знаю, что сделаю всё, чтобы этого не случилось.

Поэтому я улыбаюсь Стелле в ответ и киваю:

— Маленькое Солнце для всей Земли!

«Наука и жизнь» № 10, 2011.