Бремя богов

Дремучее и малограмотное древнее зверье явно не умело пользоваться передовыми капканами из далекого будущего и упрямо не шло в петли, не интересовалось приманками и сторонилось самоловов!

Почему?

Золотарев, всю жизнь добывавший еду из холодильника, а капканы изучавший лишь теоретически, с небольшой практикой на полигоне Загорского охотхозяйства, на ручную дичь со зверофермы – причины подобных хронических неудач совершенно не представлял.

Воспитанник братства попробовал и так, и этак – менял места установки, приманки, конструкции ловушек. Но все с тем же неизменным результатом: зверь к нему в силки категорически не шел.

Молодой чародей даже обрадовался, когда его свободное время закончилось. Время охоты на оленей осталось позади.

Пришел день пророчества – настало время охоты на людей…

Безродный шаман

Туземка появилась вскоре после рассвета. Невысокая – Степану немногим выше плеча; в длинном, по колено, платье из коричневой кожи, сшитой вертикальными полосками, причем на юбке замшевые полоски чередовались с лентами рысьего и лисьего меха; с воротом из горностая и полосками из костяных шариков, нашитых вдоль рукавов. Ее мокасины украшали кусочки цветного меха, складываясь в изящный рисунок. Похожий рисунок, но уже в виде тиснения, шел по ремню на ее талии и вышивкой на двух мешочках, что свисали с пояса. Вестимо – дикарка обладала настоящим талантом к рукоделию.

Золотарев, бесшумно ступая по прибрежной травке, пробрался к ней за спину, двигаясь на небольшом удалении и постепенно нагоняя.

Двигаясь мелким семенящим шагом и понурив голову, девушка добралась до пляжа, встала у самого уреза воды. Чуть помедлила, покачиваясь и всхлипывая, и занесла ногу для шага вперед.

– Бо-ог в по-омощь! – тоном волка из знаменитого мультфильма громко произнес Степан.

Дикарка громко вскрикнула и резко развернулась, выхватив нож – вырезанный из темного дерева, украшенный резными костяными накладками, с лезвием из вклеенных в глубокий паз коричневых кремниевых пластинок. И только тот, кто никогда в жизни не резался о разбитое стекло, мог поверить, что этот клинок был менее опасен, нежели обычный стальной нож.

Именно поэтому молодой колдун в первую очередь посмотрел именно на оружие туземки, одновременно произнося заранее заготовленную фразу:

– Для человека, решившего расстаться с жизнью, ты слишком пуглива. Разве тебе еще осталось что терять?

Он поднял взгляд от кремниевого клинка вверх – и невольно вздрогнул, увидев лицо девушки. Всю его левую половину покрывали крупные бурые и розовые шрамы, заползающие на лоб и верхнюю часть головы, и примерно на треть сжирая темные волосы.

– Великие небеса, как это случилось? – вырвалось у Степана.

– Споткнулась, – сглотнула девушка. – Упала в костер, в самые угли. Было больно. Ужас, как больно! Я взмолилась к Любому, и он пришел. Он избавил меня от боли, он закрыл рану. Но он не смог вернуть мне прежний облик. И теперь я столь страшна, что дети плачут, увидев меня, парни шарахаются в стороны, и собственная мать вздрагивает от ужаса… – Вся агрессивность дикарки испарилась. Она опустила нож, понурила голову. – Зачем Любый спас мою жизнь? Лучше бы я умерла!

– Если ты надеешься, утопившись, превратиться в русалку, то ошибаешься, – предупредил Золотарев. – Русалки вовсе не переродившиеся утопленницы, это пустое суеверие. На самом деле они представители очень древнего народа, сумевшего приспособить себя к окружающему миру. Ты не станешь русалкой. Ты обратишься в мятущуюся душу, не знающую покоя, в вечно страдающего и досаждающего живым людям призрака.

– Пускай, мне все равно, – вновь повернулась к озеру туземка и убрала деревянный клинок в ножны. Слегка качнулась вперед…

– Не спеши умирать! – сделал шаг к девушке чародей. – Предлагаю уговор. Ты отложишь самоубийство на один год, а я сделаю так, чтобы твоя душа после смерти обрела покой.

При составлении плана Золотарев предполагал дать девушке обещание не прикасаться к ней все это время и не требовать ничего похотливого. Однако теперь, учитывая облик несчастной, подобная оговорка прозвучала бы как издевательство.

Туземка покосилась на незнакомца. Подняла левую руку, прикрыв ладонью обожженную часть лица.

Несчастная пребывала в смятении. Умирать девушке, понятно, не хотелось… Но при ее нынешнем облике – какой смысл жить?

– Зачем мне?.. Откладывать?.. Это?..

– Посмотри на меня! Тебе ничего странным не кажется?

Девушка повернула голову, приопустила ладонь – по счастью, глаз на обожженной половине уцелел. Вздохнула:

– Ты странно одет. Никогда в жизни не видела подобной кожи! Что это за зверь?

– Эти звери водятся в нижнем мире, – как можно чистосердечнее соврал колдун. – Но добывал их не я. Их добывали небесные духи.

– Ты небесный дух?

– Нет, милая, – покачал головой Золотарев. – Я шаман. Я очень сильный шаман! Молодой, глупый, но очень сильный. Полагаясь на свое умение, я обокрал духов. Забрал их одежду. Однако они оказались умнее меня. В отместку они украли мою память. Теперь у меня есть одежда духов, но я не помню, кто я таков, какому из родов принадлежу и где жил ранее.

– Мне очень жаль тебя, шаман, – покачала головой дикарка. – Зимой ты умрешь. Одинокому человеку, не имеющему своего пристанища и родовых угодий, без чума и припасов в холод не выжить.

– Я догадываюсь, – слабо улыбнулся Золотарев. – Поэтому мне и нужна твоя помощь. Научи меня жить в этом мире, напомни его законы и правила, помоги найти кочевье, которое примет меня и признает своим. Взамен я позволю тебе умереть спокойно и с достоинством, а твоей душе подарю покой.

– Семья выгоняет члена своего рода только за самое тяжкое, непростительное преступление… – немного подумав, ответила девушка. – Если ты отшельник, значит ты преступник. Боюсь, шаман, никто из людей никогда не примет тебя в свое кочевье.

– Нет таких правил, из которых не случалось бы исключений, милая, – покачал головой молодой колдун. – Вспомни, постарайся. Наверняка бывает так, что пришедшего в селение путника не воспринимают за врага, подлежащего изгнанию!

– Разве только лесовиков из южного порубежья… – забывшись, девушка опустила ладонь от изуродованного лица. – Там, у них за рекой, скифы по несколько раз за лето набеги устраивают. Ловят рабов для своих рудников. Если степняки находят кочевье, то из него токмо считанным людям спастись удается. Этих несчастных все жалеют, им помогают… Однако, в свой род их все равно редко когда принимают. У каждой семьи свои угодья, свой лес, свои духи. Зачем им чужие голодные рты?

– Разве крепкие охотники могут быть лишними?

– Когда год хороший, добычи много и еды хватает всем – то каждый человек, это дополнительные руки, острые копья, топоры. Больше дров для очагов, больше шкур для чумов, больше мяса на зиму. В такие годы семьи добры и готовы принимать чужих женщин, детей, даже мужчин, если те признают главенство их старейшин и отрекутся от своих духов-покровителей, поклонившись хозяевам новой земли. Но в голодные лета чужие люди не столько помощники, сколько едоки. Что проку даже в самых лучших охотниках, коли в лесу нет зверей? Своих женщин и детей семьи станут кормить последними крохами. Но тратиться на чужаков не захочет никто.

– Ты хорошо знаешь здешние нравы, – похвалил дикарку колдун.

– Да кому же сие неведомо? – пожала плечами девушка.

– Как тебя зовут? – спросил Золотарев.

– Ласка… – снова подняла ладонь к лицу дикарка. – А как тебя, безродный шаман?

– Так ведь я не помню! – держась в русле своей «легенды», сокрушенно развел руками Золотарев. – Ты даже не представляешь, как много великих тайн способно открыть человеку без памяти даже самое малое дитя! Просто назвало бы меня по имени, и то огромная радость! В общем, тебе придется научить меня очень многому за время нашего пути.

– Какого пути? – не поняла Ласка.

– Разве мы не договорились? – удивился колдун. – Ты отправляешься со мной! Ты научишь меня жить в этом мире, а я дарую тебе легкую смерть и посмертный покой.

– До зимы тебе надобно приткнуться к какому-нибудь кочевью, безродный шаман, – задумчиво произнесла девушка. – Иначе ты умрешь.

– Ты это уже говорила, – кивнул Золотарев. – Именно поэтому я и хочу взять тебя с собой. Одному мне не справиться.

– Кем же я стану для тебя в этом пути, безродный шаман? – опять опустила руки дикарка, открывая свое обезображенное лицо.

– А кем ты хочешь быть? – не очень понял ее вопроса молодой колдун.

– Мужчина может находиться рядом с женщиной только в двух случаях, – Ласка повернулась к нему всем телом. – Либо она его сестра, либо она его жена. Ведь в матери или дочери я тебе не гожусь.

– Давай говорить, что мы брат и сестра, – предложил Степан.

– Но я тебе не сестра! – с неожиданной твердостью напомнила дикарка.

– Вот, значит, как… – скривив рот, огладил подбородок колдун. – Однако, ты находчива.

Следовало отдать должное – Ласка быстро сообразила, что действительно необходима своему собеседнику. И сразу отважилась на вымогательство.

– Значит, станем говорить, что мы муж и жена, – после короткого колебания согласился чародей.

– Но мы же не станем обманывать тех, с кем собираемся породниться? – чуть склонив голову набок, уточнила дикарка.

Обезображенная огнем девушка, не имея иных надежд на обретение семейного очага, пыталась заполучить желаемое грубым и прямолинейным шантажом.

Изумительная наглость для человека, только что собиравшегося наложить на себя руки!

Хотя с другой стороны – вот как раз Ласке терять сейчас совершенно нечего. Так почему бы ей и не рискнуть?

Но вместе с тем – дикарка действительно являлась самым удачным выбором для воина великой Купавы. Ее подвела к границе жизни и смерти не пустая блажь, и не минутное помутнение рассудка, а самая настоящая беда. Она реально нуждалась в надежном спутнике жизни. А значит – Ласка никуда не сбежит из-за какой-нибудь перемены настроения, не изменит, не обманет. Она останется рядом нсмотря ни на что. Живое доказательство того, что колдун для лесовиков не чужак, что он местный, из этого времени и этого народа.

Осталось только найти какое-нибудь племя, которое согласится назвать его своим сородичем – и можно идти к повелителю оборотней, выдавая себя за своего, местного. За лесовика. Подобраться на расстояние удара, и…

Избавить человечество от катастрофы.

Посланец великой Купавы должен уничтожить повелителя оборотней. Все остальное – второстепенно.

– Одно условие, – негромко сказал колдун. – Ты позволишь сделать тебя красивой.

– Что? – вскинув брови, переспросила Ласка.

– Я готов стать для тебя честным, верным и заботливым мужем, если ты разрешишь убрать с твоего облика следы ожогов.

– Ты можешь меня вылечить?! Правда?! – повысила голос дикарка и быстро подошла почти вплотную, заглядывая пареньку в самые глаза. – Ты не врешь? Ведь это не по силам даже Любому!

– Да кто такой этот Любый, о котором ты все время вспоминаешь?! – не выдержал Золотарев.

– Как кто?! – изумленно охнув, развела руками девушка. – Как ты можешь не знать?! Любый это Любый! Посланник небесных духов!

– Посланник небесных духов? – это имя колдун помнил. – То есть, это он повелитель оборотней?

– Ну-у… – засомневалась Ласка. – Некоторые называют его и так.

– Тебя лечил повелитель оборотней?!

– Ну-у… Да, – не поняла его изумления дикарка. – Это же Любый! Он всегда всех лечит! Он послан небесными духами! Он спасет наши рода от погибели!

– Но он же… Повелитель оборотней! – уже без прежней уверенности повторил колдун.

– Да, – согласилась Ласка. – Он нас исцеляет и защищает от врагов. Так ты в силах меня вылечить, или нет?

– Я не лекарь, я шаман, – покачал головой воспитанник братства. – Я не могу вернуть тебе прежнего облика. Но я знаю, как спрятать этот и создать вместо него другой. Люди будут видеть тебя красивой. Всегда.

– В твоем голосе нет уверенности, безродный шаман, – нутром ощутила неладное дикарка. – Ты меня обманываешь!

– Просто немного недоговариваю, – пожав плечами, признался молодой колдун.

– О чем?

– Ты будешь красивой, Ласка. Всегда, – повторил Золотарев. – Даже если попадешь под дождь или испачкаешься, если забудешь причесаться или поранишься. Ты навсегда останешься молодой и красивой, сколько бы лет тебе ни исполнилось. Даже в самой глубокой старости. Вот. Такова правда. Теперь ты знаешь все.

– Ты думаешь, шаман, меня испугает вечная красота?

– Я всего лишь сказал тебе правду, Ласка, без хитростей и утаек. Всю. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Дикарка облизнулась, поджала губы. Повела плечами.

– Зачем мне этого бояться?

– Ты будешь красивой. Но странной. Люди не любят странностей.

– Уродство люди не любят еще сильнее.

– То есть, ты согласна?

Девушка помолчала. Потом вдруг поежилась:

– У меня такое чувство, что я продаю свою душу!

– А я ее покупаю, – кивнул колдун. – Ты согласна стать моей верной пожизненной спутницей в обмен на заклинание вечной красоты?

– Это будет больно? – тихо спросила Ласка.

– В сравнении с ожогом? Сущий пустяк! Немного пощиплет, потом дней десять позудит. Но лучше не расчесывать.

Дикарка повернула голову, посмотрела на залитое жарким полуденным солнцем лесное озерцо. Снова облизнулась. Хмыкнула:

– Но ведь это лучше, чем оно? – кивнула дикарка в сторону воды.

– Я второй раз спрашиваю тебя, Ласка, дочь лесного народа, – размеренно проговорил молодой колдун, – согласна ли ты стать моей вечной спутницей в этом мире в обмен на неизменную пожизненную красоту?

– Да, безродный шаман, – обреченно кивнула девушка. – Я согласна.

– Тогда пойдем, – указал в сторону своего маленького схрона Золотарев.

Колдун из двадцать первого века не планировал творить в сем мире подобных чудес. Однако Степан прошел хорошее обучение и знал все необходимое. Он мог даже сделать состав для подобного обряда, используя только воду и несколько угольков из очага. Но зачем мучиться, если в кармане имелась спиртовая тушь для нанесения оберегов на одежду?

– Раздевайся, – предложил он туземке.

– Зачем? У меня только лицо и волосы испорчены!

– Хорошо, не нужно, – пожал плечами чародей. – В принципе, достаточно приподнять юбку. Примерно до подбородка, – он указал на место чуть ниже ключиц.