Помоги проекту - поделись книгой:
Упражнение, которое собирался показать Николай в их курсе называлось П9 — внезапное нападение противника с тыла. Его изучают по внутренних войсках в упрощенном варианте — дистанция двадцать метров и сирена. В Вымпеле было намного сложнее — дистанция десять метров, стрельба из исходного положения, сидя на стуле, сирена выключена, мишень не статичная, а едет по направлению к тебе. Зачет — две в голову, пока мишень не будет на расстоянии семи метров. То есть время реагирования — буквально секунда.
Иракский солдат — как и было условлено — внезапно пустил мишень и Николай, толкнувшись ногами, перевернулся назад, выхватывая пистолет. При стрельбе лежа — положение «на спине» при определенном опыте намного лучше. чем положение «на животе» — кто хочет понять почему, попробуйте прицелиться вот что-то хоть пальцем в обеих положениях. Одновременно — он выхватил свой ЧЗ, мишень надвигалась на него, и он дал два выстрела. Потом перевернулся — и дал еще два, уже лежа на животе.
Мишень стукнулась об ограничитель.
— Стандартное упражнение. Внезапное реагирование...
Генерал снял мишень. Все четыре дыры в картоне — можно было накрыть обложкой его партийной книжки
— Вы должны очень хорошо учиться у советского рафика.
Следующий день — начался с кросса.
Удивительно, но иракцы даже в элитной части президентской охраны — почти не уделяли внимания физподготовке. Арабам чужды физические занятия, у них нет этого в традиции. и единственно, чему они уделяют внимание — это борьбе. Дело в том, что на жарких землях Аравии бег бессмыслен, он быстро приводит к критической потере жидкости и смерти. Днем в жару — здесь вообще стараются спрятаться, а если это невозможно — идут размеренным, небыстрым шагом, подстраиваясь под верблюдов. Поэтому — когда Николай выстроил часть на плацу и объявил о кроссе — не все сразу поняли, о чем идет речь...
После первого километра — сдали больше половины. После полутора — а бегали вокруг казарм — в строю остались лишь сам Николай и несколько наиболее выносливых. Остальные — сидели у стен, с трудом дыша.
Николай объявил построение. Подчинились далеко не все.
— Строиться! — еще раз заорал он
Полковник Салед. вместе с офицерами наблюдавший за этим — достал из кобуры пистолет и выстрелил дважды. Солдаты задвигались.
Николай подошел к полковнику. Тот улыбался
— Полагаю, вам предстоит еще много узнать рафик.
Это выбесило — с ходу
— Почему вы не бежали?
Полковник удивленно пожал плечами
— Разве это необходимо?
— Саид Раис — отчеканил Николай, глядя прямо в глаза полковника — лично приказал мне создать такую часть, какая есть в СССР. В нашей армии офицеры бегут с солдатами.
...
— Завтра будьте готовы.
— Полтора километра?
— Многие не пробежали и одного — сказал Николай
Сергей Иванович пожал плечами
— Африка. У Кармаля были еще похлеще. Что еще?
— Никто из офицеров не бежал. Я приказал бежать. На виду у солдат.
Присутствовавший здесь же Бахметьев улыбнулся. Посмотрел на часы
— Отлично. Я вас покидаю...
Сергей Иванович недобро посмотрел на закрывшуюся дверь.
— Береги спину — коротко сказал он — а то получишь девятимиллиметровый шукран при случае...
— Да знаю.
— Так, завтра начинай занятия. Для начала — по личному сопровождению. На три и на шесть, обязательно с отработкой, показываю...
День начался с проверки и поверки личного оружия. Прибыли принадлежности для холодной пристрелки и все оружие было выверено. После чего — объявили тренинг по рукопашному бою...
Судя по тому, что в зал пришли все офицеры — они твердо намеревались взять реванш за унижение на беговой дорожке.
Николай внимательно рассматривал противника, вышедшего против него. На голову выше его, короткие, «саддамовские» усы и минимум сто килограммов мышц. Единственно, что делали успешно и без напоминаний эти воины — это тягали железо. Здесь было множество тренажеров — и они никогда не простаивали.
Ринг был обычный. Боксерский.
— Бокс!
Рефери отскочил в сторону — и иракец, замахиваясь для размашистого удара левой, бросился на него.
Он без труда ушел под удар, в сторону и вниз и врезал по болевой точке. Он знал то, за что в СССР можно было без проблем получить срок — точки, ударами по которым можно было убить человека. Это было не каратэ... этот стиль рукопашного боя, очень примитивный и пригодный для освоения призывниками был разработан в 1943-44 годах для боя против физически более сильных американцах. Японские специалисты по рукопашному бою искали уязвимые точки на теле человека, ударом по которым можно сразу искалечить или убить. Одна из них была на ребрах сбоку — но Николай помнил наставления своего сенсея. Тот, кто применяет искусство в злых целях, становится червоточиной на теле общества. И потому — он ударил по коленному суставу и по точке на затылке, оглушив иракца, но не убив
— Вставай! Вставай!
Иракец поднялся, потряс головой. Николай переместился в другое место, иракец пошел за ним — и он увидел, что иракец ощутимо хромает
Следующий удар — он решил нанести правой, снизу вверх. Николай снова ушел от удара и легонько пнул иракца по пятой точке
Зал взревел
Третья атака — закончилась тем, что он поставил иракцу подножку. а потом взял на болевой. Когда иракец заорал — он отпустил его и вскочил.
— Ошибка — сказал он — вы работаете от нападения, в то время как надо — от защиты. Вы спешите. Посмотрите, как атакует скорпион. Он поднимает хвост и ждет. Ждет, пока враг совершит ошибку, приблизившись достаточно для броска. Точно так же должны действовать и вы. Ждите, пока враг сделает ошибку. И не допускайте своих...
Регион Дофар, Договорной Оман
Где-то на границе с НДРЙ
29 июня 1988 года
Это место — нельзя было описать словами...
Старожилы, когда хотели назначить здесь встречу, говорили «у двух деревьев». Это была самая граница — граница, проведенная неизвестно кем и не признаваемая ни одним из племен, живущих на границе. С одной стороны — была Народно-демократическая республика Йемен, государство, основанное партией безжалостной, готовой тысячами убивать своих, не говоря уж о чужих. Всего три года назад — в Адене, некогда британском городе наподобие Гонконга — авторитетные деятели местной коммунистической партии собрались во дворце на заседание Политбюро. Когда они собрались все — в зал ворвались автоматчики, уничтожая шквальным огнем всех, кому не повезло поверить главе государства. Бойню устроил президент страны, это был едва ли не уникальный случай в мировой истории, когда глава государства — поднял в стране вооруженный мятеж. Расстреляв своих соратников по партии, глава государства призвал на помощь дикие племена — и они ворвались в город, с запредельной жестокостью уничтожая все живое.
С другой стороны — был Оман. Государство, до сих пор находящееся под британским влиянием, пережившее долгую, пятнадцатилетнюю гражданскую войну и только сейчас приходящее в себя. Здесь были англичане... их называли УОБА — ученые отряды британской армии — но на деле это были солдаты коммандос и САС, и они не только учили местных — но и воевали сами, в большинстве полков до сих пор были британские командиры. На фоне катастрофы Вьетнама это была совсем невидная война, маленькая и грязная. Но в отличие от Вьетнама — здесь англичанам удалось одержать победу[1].
Был день. Сухой, раскаленный, безжалостный к любому чужаку. Были горы — единым фронтом они шли в наступление на море сомкнув ряды — и вот — вот должны были одержать победу. Всего лишь несколько километров — оставалось у берега незанятыми, там, на этой крохотной полоске земли и жила большая часть населения Дофара. Остальное пространство — занимали горы, с их террасными полями, глубокими, пересыхающими в сезон вади, небольшими деревнями, заселенными горцами. В этом месте не признавали никакую власть, жили контрабандой, говорили на языке, у которого не было даже словаря, и исповедовали ислам — но ислам странный, совмещенный с древними, доисламскими языческими культами. Несмотря на то, что Дофар числился под властью Султана — власти здесь не было вовсе. Просто племена договорились с Султаном и прекратили сопротивление в обмен на оружие, золото и подношения, Те, кто воевал здесь, знали, что война шла не столько с местными горцами, сколько с пришлыми коммунистами с другой стороны границы. Как только местные горцы прекратили поддерживать партизанщину — она и прекратилась.
Конечно же, до поры до времени. Здесь ни в чем нельзя было быть уверенным.
Был самый разгар дня, около часа по местному — конец рабочего дня и время для сна[2], позволяющего перенести самую тяжелую дневную жару. Но горцы — обычно передвигаются именно в такую жару — поскольку пограничники прекращают несение службы и можно обменяться разными товарами с собратьями с другой стороны границы.
Эта дорога — шла от небольшого, колонией ласточкиных гнезд прилипшего к склону горы села к самой границе по дну засушливого вади. Время здесь делится на две неравные половины: засушливый сезон и сезон дождей. Когда приходит сезон дождей — по этим обгрызенным кручам и каменистому дну — с ревом несется река, переворачивая огромные валуны. За сезон дождей — надо накопить в земле, перенесенной на горные сады своим горбом достаточно влаги, чтобы урожая хватило на весь год — и чтобы при этом, все не смыло к чертовой матери.
Но тому, кто шел по дну вади, неспешно шел, оглядываясь по сторонам и придерживая тяжелый ФН ФАЛ — был неведом труд хлебороба.
Аариф — так звали того, кто во главе небольшого каравана шел к границе — был не просто контрабандистом. Он был убежденным марксистом и почти год проходил подготовку на той стороне границы, а потом воевал в составе Ленинского полка. Конечно, марксизм Аарифа отличался от классического примерно так же, как местный ислам отличается от того, что учат в мекканских и каирских религиозных университетах — но Аариф был готов убивать за то, во что он верил. И тем самым он отличался от девяноста девяти процентов других марксистов.
Он хорошо знал дорогу, по которой шел — потому что этой дорогой ходили его отец и дед. Но они были просто контрабандисты, они зарабатывали деньги. А Аариф делал то, что он делал, чтобы свергнуть султана и воцарилась справедливость.
Он был бос, как были босы и его спутники — здесь с детства не знают обуви, ходят по камням и подошва становится такая прочная, что можно ходить по битому стеклу. Они были одеты в широкие штаны — шаровары, чистые исподние рубахи и что-то вроде курток с капюшонами — худи, идеально подходящими под цвет местных гор. Куртки были сделаны из грубого материала, выдерживающего дождь, ветер и ветви колючих кустарников. Лица — по самые глаза — были замотаны цветастыми шарфами «куфия». Они сотканы местными мастерицами совершенно особенным образом — их, например, нельзя выжимать мокрыми, иначе ткань потеряет свои свойства. Они одновременно и защищали органы дыхания от сухости и пыли, и не давали так сильно потеть. У англизов тоже были такие — но это было не то. У англизов были обычные цветные тряпки.
Пять ослов — были тяжело нагружены. Шли медленно.
У одного из валунов — размером с небольшой грузовик — Аариф увидел человека, которого он ждал. Он был арабом — но не из Йемена и из Омана — из Сирии. Когда Аариф учился в школе — этот араб был там политическим комиссаром.
Он помахал рукой условленным жестом — и Аариф сделал то же самое. Потом они приблизились друг к другу.
— Салам.
— Салам Рафик.
— Все хорошо?
— Да, очень хорошо.
Ни один из них — еще ни разу не упомянул Аллаха, что было нетипично.
— Оставаться на месте — скомандовал Аариф своим товарищам и направился за валун.
За валуном — сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот — был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца — Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива.
Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа — уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы — в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок.
— Салам.
— Салам, рафик.
— Кто ты? — недоверчиво спросил Аариф
— Я посланник. Пришло время продолжить борьбу.
Чтобы обозначить себя — человек употребил слово «расуль» святое для любого правоверного мусульманина. Мухаммад расуль Аллах — часть шахады, символа веры.
— Борьбу? Мы вели борьбу много лет.
— А ты думал, что справедливость дастся тебе легко? Пророк Мухаммед вел борьбу всю свою жизнь.
— Что ты знаешь о Пророке? — недоверчиво спросил Аареф — ты безбожник, кяфир.
— Ла илляха илла ллаху Мухммад расуль Аллах — сказал незнакомец с узкими глазами — поверь, моя вера искренняя.
— Если так, то как ты можешь быть коммунистом?
— Вера в Аллаха и вера в справедливость одно и то же. Разве Аллах не хотел справедливости для всех верующих, и разве Пророк Мухаммад не воевал за справедливость?
— Пророк Мухаммад воевал за ислам.
— Да, но ислам есть справедливость. Я понял это слишком поздно.
— Кто ты?
— Я из далекой страны, которая называется Афгани, Афганистан. Сначала я сражался с русскими ради Аллаха. Потом я понял, что то, что у русских называется коммунизм — у нас называется Шариат Аллаха. Надо установить справедливость. Вот этим...
Аареф взял винтовку, передернул затвор — как на АК, с которым он был хорошо знаком. Винтовка обозвалась глухим лязгом.
— Установить справедливость...
Где-то вдалеке — хлестко щелкнуло, будто разорвался до предела напряженный канат — и Аареф упал на землю как мешок, обливаясь кровью.
— Стреляют!
Азиат — не показываясь из-за камня, выхватил из кармана уже снаряженный магазин к СВД и снарядил винтовку. Кто-то из караванщиков — открыл огонь по горам — и ему тут же ответили другие.
— За камень!
Еще один выстрел — прошел неизвестно куда. Араб юркнул за камень, но снайпер даже не пытался его выцелить.
— Аллаху Акбар!
Загремел Калашников — его глухой звук нельзя было спутать с гулкими хлопками ФАЛа. Очередь — прервалась внезапно, еще один щелок — и стрелок полетел на землю.
Испуганный осел — ревя, бросился бежать в сторону границы. Азиат — уже зарядил винтовку, но не спешил действовать.
— Он справа! Справа!
Азиат закрыл глаза... все это уже было. Афганистан... горы, стреляющие с километрового расстояния духи. Надо сосредоточиться.
— Да здравствует...
Араб, политический комиссар, вовремя скрывшийся за валуном — решил проявить геройство. У него был автомат — и он высунулся, паля по горам и не видя местоположения снайпера. На первый раз это прошло, на второй — нет...
Поделиться книгой: