Тепло родного дома

Игорь Вереснев

Тепло родного дома

ЛЮБИТЕЛЯМ ФАНТАСТИКИ

Игорь Вереснев.

ТЕПЛО РОДНОГО ДОМА

И был свет, и была тьма. Мир вокруг растворился. Пропали краски и звуки, формы и запахи. Исчезли направления и расстояния, прошлое раздробилось на варианты, а будущее скрылось за горизонтом событий. Пространство и время будто поменялись местами. Пространство сделалось одномерным и анизотропным, зато время получило трёхмерные координаты, и любая из этих координат отмеряла настоящее. Трёхмерный континуум настоящего.

Витольд Мереж попытался открыть глаза. С третьей попытки это получилось. Пульт управления, рубка корабля — всё на месте, словно и не пропадало никуда. В пилотском ложементе лежал, крепко пристёгнутый ремнями, Женя Мальцев. Скрюченные пальцы впились в подлокотники, из-под зажмуренных век — две алые дорожки, рот раскрыт в безнадёжном неумолкающем вопле.

— Женя, что?! Что случилось? Мереж отстегнулся, подплыл к пилоту, осторожно тряхнул за плечи. Крик не прервался ни на секунду. Как ему воздуха хватает так долго кричать?! Мереж повернулся к пульту, дотянулся до сенсоров внутренней связи.

— Медотсек! Док, срочно в рубку, с пилотом беда. Док, ты меня слышишь? Док? Янис, ответь!

Медотсек молчал. Возможно, и доктор лежит в противоперегрузочном кресле и орёт благим матом. Витольд переключил связь на общий вызов:

— Говорит Мереж! Все, кто меня слышит, ответьте!

Минута ожидания, вторая… Ожил экран отсека главного бортового компьютера.

— Командир, я на связи, — прохрипел Серго Гигаури. Потом появилось и лицо кибернетика. Бледное, на лбу крупные капли испарины:

— Что случилось? Кто кричит?

— Женя кричит. Ты сам как?

— Нормально. Куда-то мы не туда прилетели, командир, — небо не наше.

Мереж кивнул и отключил линию. Пусть работают. У командира пока в приоритете — понять, что с экипажем. Он достал из-под кресла аварийный комплект, отстегнул крышку, выудил аптечку. Ага, обезболивающее, на первый случай сгодится. Он прикладывал инъектор к предплечью пилота, когда дверь рубки отворилась.

— Командир, дай лучше я!

Врач экспедиции Янис Олнис оттолкнулся от переборки, пролетел прямиком к креслу пилота. В руках у него тоже был заряженный инъектор. Так, прямо с лёту, он и впрыснул его содержимое пациенту. Через минуту протяжный крик перешёл в храп, затем и вовсе стих. В рубке наконец-то установилась тишина.

— Что с ним? — Мереж вопросительно посмотрел на доктора.

— Не знаю.

— Но как же ты…

— В любом случае это ему не навредит. Поможет ли… не знаю. Доставлю его к диагносту, попробую разобраться.

Олнис принялся отстёгивать обмякшее тело пилота.

— Нет, — остановил его Мереж. — Сперва наведайся на машинную палубу. С Шагдаро-вым связи нет.

— И он тоже… — доктор болезненно скривился.

Бортинженер Алдан Шагдаров не вышел из комы после гиперперехода. Пилота Евгения Мальцева пришлось вводить в кому искусственно, чтобы остановить некроз головного мозга, внезапно обрушившийся на абсолютно здорового тридцатилетнего мужчину. В итоге из экипажа «Москвы» на ногах остались лишь трое. Но гораздо хуже было другое.

— Это не наше небо, командир, — повторил Серго Гигаури, когда два часа спустя, так и не дождавшись доклада, Мереж лично явился в отсек главного компьютера.

— Я понимаю, что не… — начал было Витольд, но кибернетик раздражённо затряс густой чёрной гривой:

— Это не Альфа Центавра! Мы не вышли в заданную параметрами точку пространства!

Мереж, астрофизик по образованию, это уже понял и сам, когда дошла очередь взглянуть на обзорный экран. Бело-голубой гигант, сияющий в десяти астрономических единицах от «Москвы», никак не походил на двойную жёлтую звезду и тем более на красный карлик Проксиму.

— А куда мы вышли? — осторожно спросил Витольд.

— Не знаю. Звезда класса B6III. Таких сотни тысяч, а то и миллионы в Галактике. Мы со Слоном пока не смогли идентифицировать ни один реперный квазар. Продолжать перебор?

— А что нам остаётся делать? — пожал плечами Мереж.

— Ну… согласно общепринятой теории, гиперпространство изотропно, как и наше трёхмерное пространство. Следовательно, мы можем инвертировать координаты входа и совершить обратный прыжок. По идее, мы должны попасть в исходную точку, в Солнечную систему, независимо от того, где сейчас находимся. У китайцев получилось!

— Да, — согласился Мереж. — У китайцев получилось. Один раз.

Живший в середине XXI века американский математик русского происхождения Джон Марков терпеть не мог пространство и расстояние. С рождения страдающий агорафобией, он боялся представить себе эту огромную пустоту между мирами. Наверное, поэтому в его модели Вселенной время и расстояние отсутствовали. Вместо непрерывного континуума он оперировал дискретными множествами абстрактных точек, «гравитационными сгустками», мгновенно обменивающимися информационными пакетами.

Модель так и осталось бы одной из многих, рождённых «на кончике пера» и там же умерших. Но кроме досужих размышлений о природе Вселенной Марков занимался и делами вполне конкретными. Он участвовал в разработке математического аппарата фазовых переходов адронного вещества в кварк-глюонную плазму. И открыл зависимость между максимально допустимым размером «капли» хромоплазмы и кривизной пространства. Уравнения, которые вывел Марков, доказывали — капля массой больше пороговой не может существовать в пределах 3-браны, она «продавливается» в пространство больших размерностей, теряет при этом часть энергии и возвращается назад в адронное состояние. Но уже в другой точке 3-браны. Марков связал своё открытие со своей же моделью Вселенной. Нанокаплю КГП он назвал «информационным пакетом», уравнение фазового перехода — «уравнением масс-информационного преобразования» и объявил, что нашёл «кротовую нору» в М-теории.

Долгих полвека гипотеза оставалась исключительно гипотезой, пока в 2117 году Китайская Республика не запустила первый гиперсветовой корабль «Красный дракон» с двумя добровольцами-тайконавтами на борту. «Красный дракон» ушёл в гиперпространство и спустя десять дней благополучно вернулся. Где побывали тайконавты, что видели, как сумели вернуться — данные о полёте Китай засекретил. Во внешний мир просочилась лишь информация, что бортинженер Сы Фанъинь вскоре после возвращения скоропостижно скончался, командир Ли Чен тоже заработал некое расстройство психики, отошёл от дел и на долгие годы удалился в горный буддийский монастырь. Но сам факт гиперперехода и благополучного возвращения значил немало: уравнения Маркова работали, звёзды перестали быть недосягаемыми.

Началась очередная космическая гонка. Европейско-Российский Союз и Панамериканская Конфедерация спешили доказать друг другу собственное научное и технологическое превосходство. Экспериментировать с гиперпереходом в пределах Солнечной системы не получалось: точками пространства Маркова были массивные гравитационные объекты — звёзды. Оставалось идти ва-банк. Американцы победили: «Нил Армстронг» стартовал на полгода раньше «Москвы».

Ни с кем из американских коллег Мереж знаком не был. Зато с Ли Ченом увидеться довелось. Тот неожиданно оказался в составе китайской делегации, приглашённой на космодром Восточный. Бывший тайконавт, маленький, сухощавый, завёрнутый в оранжевую кашаю человечек долго и пристально смотрел на Витольда. Затем произнёс что-то вполголоса. Китайским Мереж не владел, потому уже в челноке, что вёз экипаж на орбиту, спросил у Гигаури:

— Серго, а что нам китаец пожелал?

— Тайконавт? Ничего он нам не желал. Пробубнил зачем-то: «Холод далёких звёзд», — меня аж передёрнуло. Может, это какие-то китайские стихи? Или что-то ритуальное, буддийское? Не знаю.

Почти сутки «Москва» дрейфовала по вытянутой эллиптической орбите вокруг безымянной звезды. Олнис не выходил из медотсека, тщась понять причины болезни, поразившей товарищей. Гигаури снова и снова пытался определить координаты корабля в трёхмерном пространстве. Мережу оставалось тестировать бортовые системы.

Итоги тестирования были неутешительны. Двигатель отработал штатно, навигационное оборудование функционировало без сбоев, техника не подвела. Причиной неудачи могло быть одно — ошибка в исходных данных. Какую-то компоненту уравнений фазового перехода создатели гиперкорабля интерпретировали неверно. Он, Витольд Мереж, интерпретировал неверно! Но ведь двадцать лет назад китайцам удалось…

Далеко за полночь по корабельному времени Мереж отправился спать, теша себя слабой надеждой, что утро вечера мудренее. Он и представить не мог, насколько мудрёным окажется утро.

Разбудил Витольда голос Гигаури из интеркома:

— Командир, просыпайся! У нас очередной форс-мажор намечается!

Мереж протёр глаза, покосился на табло часов, скривился недовольно — половина пятого по-корабельному.

— Что там ещё?

— К нам гости пожаловали. Чужой корабль.

Мереж замер, потом кивнул и вскочил с кушетки:

— Сейчас буду.

Кибернетик не сиделв кресле вахтенного, а висел над ним, не отрывая взгляда от обзорного экрана, взбудораженный и взлохмаченный сильнее обычного. В центре экрана светилось маленькое серое пятнышко.

— Давно оно здесь? — Мереж отодвинул кибернетика в сторону, опустился в командирское кресло.

— Не знаю, я реперы искал. Разве я мог предвидеть, что здесь кто-то появится? Здесь даже планет нет! Увидел его, только когда Слон сказал, что к «Москве» приближается крупный объект. Я подумал было, что астероид, но он меняет направление и скорость. Похоже, работают маневровые двигатели. Он идёт на сближение с нами, командир!

— Угу… Ты пробовал с ними связаться?

— Связаться?! — Гигаури вытаращил глаза.

— Да, надо же контакт устанавливать. Кибернетик нервно хихикнул. Мереж, не обращая на него внимания, подключил блок внешней связи. Его деактивировали перед запуском гипердвигателя для экономии энергии: кто мог предположить, что внешняя связь понадобится за пределами Солнечной системы! Едва глазок на пульте экстеркома загорелся зелёным, Витольд громко, стараясь чётко выговаривать слова, произнёс:

— Говорит командир корабля «Москва» Витольд Мереж! Если вы меня слышите, подайте знак! Говорит командир корабля «Москва» Витольд Мереж!

Серго снова хихикнул.

— Командир, ты думаешь, «зелёные человечки» понимают по-русски?

— Кроме них и нас здесь никого нет, так что если перехватят трансляцию, то догадаются, кому она адресована. Но ты прав, не будем шовинистами.

Он повторил фразу по-английски и по-испански. Подумав — по-немецки и по-французски. Других языков Мереж не знал, потому пошёл на второй круг. Вещание в пустоту продолжалось десять минут. Затем пустота ответила — антенны поймали чужой сигнал. Экран экстеркома ожил. Светловолосый сероглазый мужчина с волевым подбородком и жёстко очерченными скулами с интересом разглядывал Мережа, чуть заметно улыбаясь кончиками губ.

— Говорит командир корабля «Нил Армстронг» Марк Флетчер. Я так и думал, что это русские. Ребята не верили, предложили пари — один к ста. Так что у меня сегодня хороший день. Как вы нас умудрились догнать?

— Доброе утро, Марк. Отвечу вопросом на вопрос — как вы нас нашли?

— Пусть будет утро, хотя у нас время ланча. Мы не могли вас искать, мы ведь стартовали раньше. Четыре часа назад мы вышли из гиперпространства, огляделись и обнаружили ваш корабль.

— Четыре часа? Где же вы были до этого?

— В Солнечной системе, разумеется…

Флетчер осёкся, насмешливая улыбка исчезла с его губ. Командир корабля наверняка был знаком с разведданными о положении дел у конкурентов. Он вполне представлял, насколько инженеры Европейско-Российского Союза отставали от американских коллег.

— Витольд, когда вы стартовали?

— Семнадцатого ноября.

— Вы утверждаете, что на Земле ноябрь?!

«Да», — хотел ответить Мереж. И промолчал, поняв внезапно, что не знает, какой сейчас месяц, а то и год. Что означает «сейчас», когда понятия не имеешь, в скольких световых годах от Земли находишься?

Флетчер на его молчание внимания не обратил. Его белёсые брови сдвинулись к переносице:

— Но это невозможно! Не хотите же вы сказать, что мы полгода существовали в виде кварк-глюонной капли?! Кстати, как давно вы здесь находитесь? И где, собственно, «здесь»? Куда вы направлялись, если не секрет?

— К Альфе Центавра.

— Вы умудрились не попасть в ближайшую звёздную систему? — Флетчер хмыкнул. Кажется, неудача конкурентов его немного успокоила.

— Судя по вашему вопросу, вы тоже оказались не там, где рассчитывали, — напомнил Мереж. — А где вы рассчитывали оказаться?

Американец неохотно кивнул.

— Кеплер 438.

— Ого! Хотели убить двух зайцев одним выстрелом?

— Почему нет? Вы не ответили на мой вопрос — когда вы вышли из гиперпространства? Вы определили координаты этой системы?

Мереж вздохнул.

— Мы здесь около стандартных суток. Привязку к реперам пока не установили.

Флетчер вновь кивнул.

— Хорошо, мы поделимся с вами информацией, как только определим координаты.

Как истинный американец, он не сомневался в технологическом превосходстве своей державы.

И ещё одни сутки провела «Москва» на орбите Сюрприза — такое имя получил бело-голубой гигант с лёгкой руки Серго. Правды ради следовало признать, что кибернетик обозвал звезду «долбаным Сюрпризом». Но Мереж решил прилагательное в бортовой журнал не заносить.

День не принёс никаких изменений. Гигаури и его Слону по-прежнему не удавалось привязать реперы, доктору оставалось только одно: поддерживать пациентов в стабильно тяжёлом состоянии. Сам Мереж весь день просидел в рубке, раз за разом анализируя навигационные расчёты, пытаясь понять, где была допущена ошибка.

«Нил Армстронг» вышел на связь поздним вечером. Впрочем, по времени американского корабля было утро.

— Здравствуйте, Витольд, — Флетчер больше не улыбался. Судя по воспалённым глазам, спать ему этой ночью не пришлось.

— Здравствуйте, Марк. Подозреваю, хороших новостей у вас нет.

— Верно. Думаю, нам нужно встретиться и обсудить ситуацию, в которую мы угодили.

— Предлагаете состыковать корабли? Но…

— В этом нужды нет. У нас имеется шлюпка.

Встречать гостей в шлюзовом отсеке собрались все трое. Оказавшись наконец лицом к лицу с товарищами, Мереж поразился. Он знал, что Гигаури почти не спит последние двое суток, держится на транквилизаторах. Но док сдал сильнее.