Помоги проекту - поделись книгой:
– Нет. В смысле, я не знаю. В смысле…
Я делаю глубокий вдох.
– Меня там не было.
Полицейский переводит глаза с меня на толстовку и обратно:
– Это твое?
– Это очевидно, – отвечаю я, начиная выходить из себя. Дара. Как всегда, эта чертова Дара. Несмотря на аварию, несмотря на все случившееся, она просто не может не влипать в истории. Это словно подпитывает ее изнутри, как будто она черпает энергию из хаоса. – На ней же мое имя. Но меня там не было. Я была дома прошлым вечером.
– Сомневаюсь, что толстовка пришла в «Пивнушку» сама, – говорит коп, самодовольно усмехаясь, словно удачно пошутила.
Меня раздражает, что она использует слово «Пивнушка». Это наше название, глупое прозвище, которое случайно прижилось. Неприятно осознавать, что она об этом знает. Как будто доктор лезет руками тебе в рот.
– Ну, тогда это загадка, – отвечаю я, выхватывая у нее из рук свою толстовку, – но вы же коп. Вы обязательно разберетесь.
– Ник, – теперь мамин голос звучит жестко, – прекрати.
Обе они пялятся на меня с одинаковым выражением недоумения на лицах. Не знаю, где взрослых этому учат. Может, это часть программы в колледже? Я едва сдерживаюсь, чтобы не выпалить им всю правду: как Дара спускается по решетке вместо лестницы, как она, видимо, стащила мою толстовку, а потом напилась и забыла ее там.
Но много лет назад, когда мы с Дарой были детьми, мы поклялись никогда не выдавать друг друга. Никакого официального соглашения, не было даже клятвы на мизинцах. Но было какое-то негласное понимание между нами, глубже, чем все, что можно произнести вслух.
Даже тогда, когда она начала влипать в неприятности, когда я стала находить у нее на подоконнике окурки и маленькие пакетики с непонятными таблетками, спрятанные под подставкой для карандашей на ее столе, я никому не сказала. Иногда это просто меня убивало. Я лежала без сна и прислушивалась к скрипу решетки за окном, приглушенным взрывам смеха и шуму двигателя, уносящегося в ночь. Но я не могла рассказать родителям, я чувствовала, что разрушу этим
Как будто, пока я храню ее секреты, она в безопасности. Она моя.
Поэтому я говорю:
– Ладно. Да, ладно. Я была там.
– Не могу в это поверить. – Мама делает пол-оборота. – Сначала Дара. Теперь ты. Я просто, на хрен, не могу в это поверить. Простите, – последние слова обращены к копу, которая даже не моргнула.
– Да это не так уж и серьезно, мам. – Как же глупо оправдываться за то, что ты даже не совершал. – Народ постоянно тусуется в «Пивнушке».
– Но это незаконное проникновение, – говорит коп. Она явно в восторге от себя в этот момент.
– Это очень серьезно, Ник. – Мамин голос становится все выше и выше. Когда она злится, кажется, что она не говорит, а свистит. – После того что случилось в марте, все очень серьезно.
– Если ты пила, – подхватывает коп (они с мамой прямо гребаная команда), – ты могла попасть в беду.
– Но я не пила. – Я бросаю на нее взгляд, надеясь, что она исполнила роль злого полицейского и теперь наконец отвалит.
Но она неподвижно и твердо стоит на своем месте, словно каменная глыба.
– Ты когда-нибудь занималась общественными работами, Николь?
Я впиваюсь в нее взглядом.
– Вы шутите, – отвечаю я. – Это вам не «Судья Джуди»[9], вы не можете заставить меня…
– Я не могу заставить тебя, – прерывает она, – но я могу попросить тебя. И могу предупредить тебя, что, если ты откажешься помочь, я напишу в рапорте о том, что ты участвовала во вчерашней вечеринке в «Пивнушке». Мне кажется, толстовки вполне достаточно, чтобы это подтвердить, – на секунду выражение ее лица смягчается. – Слушай, мы просто пытаемся заботиться о вашей безопасности.
– Она права, Ник, – говорит мама сдавленным голосом. – Она просто делает свою работу. Этого больше не повторится, – добавляет мама, обращаясь к копу. – Правда, Ник?
Я не собираюсь клясться не повторять того, что я и в первый-то раз не делала.
– Я опаздываю на работу, – отвечаю я, закидывая сумку на плечо.
На секунду мне кажется, что коп собирается меня остановить. Но она отступает, и я наслаждаюсь триумфом, как будто действительно что-то натворила, но смогла избежать ответственности.
Но, когда я прохожу мимо нее, она хватает меня за локоть.
– Подожди минутку. – Она сует мне в руку свернутую листовку, которая выглядит так, словно ее весь день таскали в заднем кармане. – Ты помогаешь мне – я помогаю тебе. Увидимся завтра.
Пересекая лужайку перед домом, я расправляю листовку.
«Помогите найти Мэдлин Сноу».
– Мы еще поговорим об этом, Ник, – кричит мама.
Я не отвечаю.
Вместо этого я вылавливаю в сумке телефон и набираю смс Даре, которая, я уверена, еще спит, распространяя вокруг запах пива или водки – в общем, того, на что ей вчера удалось развести очередного парня. Волосы рассыпаны по пропахшей сигаретами подушке.
ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ МЭДЛИН! ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К ПОИСКАМ.
Всем привет,
Спасибо за ту поддержку, которую вы оказываете нашему сайту, семье Сноу и Мэдлин все это время. Это очень много значит для нас.
Многие из вас спрашивали, чем могут помочь. В данный момент мы не принимаем пожертвования, но просим вас присоединиться к поисковой операции, которая состоится 22 июля в 4 часа. Мы встречаемся на парковке у «Биг Скуп Айс Крим + Кэнди», 66598 шоссе 101, Ист Норуок.
Пожалуйста, поделитесь этой информацией с друзьями, членами семьи и соседями и не забудьте подписаться на @ aitiMedlinSnow, чтобы следить за последними новостями.
Давайте поможем Мэдлин вернуться домой живой и невредимой!
Я приду!!!
Комментарий от: allegoryrules в 11:05
И я.
Комментарий от: katywinnfever в 11:33
>>>>>>комментарий удален администратором<<<<<<
Во вселенной есть одно фундаментальное правило, и оно звучит так: если ты куда-то спешишь, обязательно пропустишь свой автобус. Еще ты пропустишь его, если идет дождь или тебе нужно попасть на какое-то важное мероприятие, например, тест на оценку успеваемости или экзамен по вождению. У нас с Дарой есть особое слово для таких случаев: «дерьмопад». Когда дерьмо сыпется на тебя одно за другим.
Мое утро уже превратилось в настоящий дерьмопад.
Я добираюсь в ФэнЛэнд с двадцатипятиминутным опозданием. Вдоль побережья сплошные пробки. Новость о том, что два дня назад Мэдлин Сноу пропала из машины своей сестры, оставленной на парковке перед кафе-мороженым, уже разлетелась по всему штату. По пляжам слоняется еще больше туристов, чем обычно. Странно, что людей так привлекают трагедии, но может, это помогает им забыть о дерьмопаде в их собственных жизнях?
Главный вход открыт, хотя официально парк будет принимать гостей только через полчаса. В офисе никого, тишину нарушает только легкое жужжание холодильника, хранящего бесценную диетическую колу для Донны. Я достаю свою красную футболку из шкафчика (да, у меня есть свой шкафчик, прямо как в детском саду) и быстро проверяю подмышки на запах. Неплохо, но после сегодняшней смены точно придется постирать. Термометр в виде попугая уже показывает девяносто три градуса[10].
Я выхожу на улицу, моргая от солнца. По-прежнему ни души. Иду по тропе, которая ведет мимо больших общественных туалетов к Лагуне (которую между собой мы еще называем «Мартини», «Клоака» и «Играй и писай»), где расположены все водные аттракционы. Ветер шелестит листьями деревьев, настоящих и искусственных, которые обрамляют тропинку, и я вспоминаю, как смотрела на тощую, как палка, кривоногую Дару, бегущую впереди. Помню, как она смеялась, пробегая рукой по колючим кустам. Завернув за угол, я вижу, что все работники парка в сборе. Они сидят полукругом в уличном амфитеатре, который обычно используется для празднования дней рождения и особых представлений. Мистер Уилкокс стоит на перевернутом деревянном ящике, словно сумасшедший фанатик, проповедующий свою религию. Одновременно на меня устремляются пятьдесят пар глаз.
Забавно, что даже в толпе первым я замечаю Паркера.
– Уоррен, как мило, что ты решила к нам присоединиться, – ворчит мистер Уилкокс. Но голос у него не очень сердитый. Я вообще не могу его представить себе злым. Это как пытаться представить себе тощего Санта-Клауса. – Давай бери стул, садись.
Никаких стульев, конечно, нет. Я сажусь с краешку, скрестив ноги. Лицо пылает, и я мечтаю только об одном: чтобы все перестали пялиться. Я ловлю взгляд Паркера и пытаюсь улыбнуться, но он отворачивается.
– Мы как раз обсуждали планы на наш знаменательный день, – говорит мистер Уилкокс, обращаясь ко мне. – Семьдесят пятый день рождения ФэнЛэнда! Нам потребуется каждая пара рук и даже придется воспользоваться помощью волонтеров из числа местных школьников. Палатки и павильоны будут работать вдвое дольше обычного, ведь мы ожидаем более трех тысяч гостей в этот день.
Уилкокс продолжает бубнить про необходимость передать часть задач помощникам, важность командной работы и организации, как будто впереди нас ждет решающее сражение, а не вечеринка для кучки противных детей и их измотанных родителей. Я слушаю вполуха, вспоминая день рождения Дары два года назад, когда она заставила нас пойти в этот убогий клуб для подростков рядом с пляжем Чиппеуа, где круглый год мусолят тему Хэллоуина. Она знала местного диджея (Гусь, Сокол, или как там его). Помню, как она танцевала на столе, маска сползла на шею, а фальшивая кровь струилась по впадине между ключиц.
Дара всегда любила наряжаться: в зеленое на День святого Патрика, кроличьи ушки на Пасху. Использовала любой предлог, чтобы сделать что-нибудь необычное.
Если и есть в мире что-то, что ей не удается, так это как раз быть обычной.
После собрания Уилкокс поручает мне помочь Мод с подготовкой парка. У Мод какое-то стянутое лицо, как будто оно побывало в тисках, короткие светлые волосы с вкраплением синих прядей и тоннели в ушах. Она одета, как хиппи из 60-х: свободная длинная юбка и кожаные сандалии, поэтому форменная красная футболка выглядит на ней еще более нелепо. Имя Мод ей очень подходит: несложно представить, как через сорок лет она будет вязать подстилку для сидения унитаза, проклиная соседских детей за то, что те попали бейсбольным мячом в ее крыльцо. С ее лица не сходит угрюмое выражение.
– В чем смысл пробного прогона? – спрашиваю я, чтобы завязать разговор.
Мы стоим перед «Коброй», самым большим и старым аттракционом в парке. Щурясь на солнце, я наблюдаю, как пустые вагончики, дребезжа, движутся по зубчатой дорожке, как будто поглощая ее. На расстоянии они действительно напоминают змею.
– Нужно их разогреть, – отвечает она. У Мод на удивление глубокий и хриплый голос, какой бывает у курильщиков. Точно Мод. – Поднять их на ноги, разбудить, проверить, нет ли глюков.
– Ты говоришь так, будто они живые, – говорю я.
И это лишь отчасти шутка. Ее лицо становится еще угрюмее.
Мы нарезаем круги, проверяя «Планку» и «Кружащегося Дервиша», «Пиратскую бухту» и «Остров сокровищ», «Черную звезду» и «Мародера». Солнце поднимается все выше. Парк уже официально работает: шатры поставлены, игровые будки открыты, а воздух наполняется запахом жареного теста. Семьи устремляются в парк: малыши торопятся, неся в руках бумажные флажки, которые раздают на входе, а матери кричат им вдогонку: «Помедленнее! Не спеши!»
Перед центральным входом мистер Уилкокс разговаривает с двумя копами, у которых одинаковые зеркальные очки и хмурые лица. С ними девушка, лицо которой кажется мне знакомым. Ее светлые волосы стянуты в высокий хвост на затылке. Глаза красные, как будто она плакала.
В отдалении я вижу Элис и Паркера, которые пишут краской на длинном полотне баннера, разложенном на дорожке между ними. Я не могу разглядеть, что там написано, какие-то черно-красные буквы и синие кляксы (возможно, цветы). Паркер снова без рубашки. Отросшие волосы лезут в глаза. Мускулы на его спине напрягаются при каждом движении кистью. Элис замечает, что я смотрю в их сторону, и машет мне рукой, широко улыбаясь. Паркер тоже поднимает глаза, но он, когда я делаю жест, чтобы помахать, насупившись, отворачивается. Это уже второй раз за сегодня, когда он избегает моего взгляда. Может, он злится из-за того, что я пропустила вечеринку?
– Готово, – говорит Мод.
Мы запустили линию соединенных между собой лодок и теперь смотрим, как они, проходя через «Корабль-призрак», появляются на другой стороне пустыми, без пассажиров. Изнутри доносятся приглушенные крики и рычание. Элис вчера объяснила мне, что это – для создания нужного настроения.
– А как насчет вон того? – Я указываю на аттракцион, который похож на одинокий металлический палец, устремленный в небо. «Врата в небо» – гласит надпись на боку шестнадцатиместной кабинки, которая, если судить по названию, видимо, взмывает вверх, прежде чем рухнуть вниз.
– Он закрыт, – отвечает она, уже отвернувшись от меня.
Как только она это произносит, я понимаю, что она права. Аттракцион выглядит так, будто его не запускали уже многие годы. Краска облупилась, и вся конструкция имеет печальный вид брошенной и забытой игрушки.
– Как так вышло?
Мод поворачивается, издавая тяжелый вздох.
– Он закрыт навсегда.
Почему-то я не могу остановиться.
– Но из-за чего?
– Одна девочка выпала из кабины лет десять назад. – Мод произносит это ровно и тускло, словно читает самый скучный в мире список покупок.
Хоть мы и стоим под палящим солнцем, а температура сегодня, должно быть, градусов под сто, по моей спине пробегает холодок.
– Она умерла?
Мод бросает на меня взгляд искоса.
– Нет, жила долго и счастливо, – отвечает она, а затем, засопев, качает головой. –
– Почему тогда его не уберут?
Аттракцион больше не кажется мне печальным, он выглядит зловещим: палец поднят не для того, чтобы привлечь внимание, а в знак предупреждения.
– Уилкокс не станет этого делать: все еще хочет однажды снова его запустить. В любом случае это была вина самой девочки. Она не была пристегнута страховочным ремнем. Сама расстегнула его в шутку.
Мод пожимает плечами.
– Теперь они все автоматические. Ремни, я имею в виду.
Внезапно я представляю себе Дару, отстегнувшуюся, летящую через пространство, руки цепляются за воздух, ветер уносит ее крик и звуки детского смеха. А потом авария: короткая вспышка в моей голове. Крик, иззубренная каменная глыба в свете фар и руль, выскакивающий из моих рук.
Я закрываю глаза, сглатываю и отгоняю видение. Медленно вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, отсчитывая долгие секунды, как доктор Личми учил меня. Единственная полезная вещь, которой он меня научил. Откуда мы ехали? Почему я вела так быстро? Почему я потеряла управление?
Авария стерлась из моей памяти начисто, как будто была вырезана хирургом. И даже последние дни перед ней погружены во мрак, утонули в глубоком, липком болоте. И время от времени новые обрывки воспоминаний вспыхивают в моей голове, словно всплывая на поверхность мутной воды. Доктор сказал маме, что это может быть связано с сотрясением, и постепенно память ко мне вернется. Доктор Личми говорит: «Нужно время на восстановление после травмы».
– Иногда ее отец приходит в парк и просто стоит там, глядя наверх. Как будто все еще ждет, что она сейчас упадет. Если увидишь его, просто позови Элис. Он только с ней разговаривает.
Мод поджимает верхнюю губу, обнаруживая зубы, на удивление мелкие, как у ребенка.
– Он однажды сказал ей, что она похожа на его дочь. Жутко, да?
– Скорее печально, – отвечаю я, но Мод не слушает. Она уже уходит, шелестя юбкой.
Поделиться книгой: