Помоги проекту - поделись книгой:
— Абсолютно. Ты читай, читай давай.
У меня две книги которыми я тестирую окружающие формы жизни. «Сто лет одиночества» — для испаноговорящих и испанопомалкивающих и «Доктор Живаго» — для носителей венценосного инглиша.
Сволочь я крайне высокомерная и разборчив в контактах своих до педантизма. Чтобы отфильтровать недостойных моего внимания, я их и фаерволю Маркесом и Пастернаком. Не осилили? Так ничего кроме чака-чака, бум бум от меня не ждите — мне лучше чтоб вы меня недоумком считали. Не тратьте мое драгоценное время.
Пастернак сейчас у Рэнди Спрингера — старика который в день моего прибытия на Мэйфлауэр помогал матрас простыней обтянуть.
Рэнди — американ, браслет у него зелёный. В бараке несколько зелёных браслетов. К радости компаньерос я зову зеленых браслетов как и должно их величать — гринго. Гринго уголовники-американцы, которые храпят по ночам, и по предписанью врача вынуждены натягивать на лицо маску машины для подкачки в носоглотку увлажненого воздуха. Еще среди гринго джипиэсники — сегодняшние американские рабы. Утром рабов отпускают по месту работы. Вечером опять перепаковывают в полосатенькое и закрывают в наш барак.
Джипиэсники платят за каждую ночь проведенную в тюрьме, платят за стабильный сигнал джипиэс, за то что утром их выпускают пастись на волю. Платят исходя из заработков — прогрессивно. Из моих наблюдений — минимум баксов триста в неделю. Для сравнения — за гавриков вроде меня — федеральных «задержанных» — госбюджет платит тюрьме по двести баксов в сутки. Масштабы, а? Республиканцы у власти — теперь рулит бизнес. Понятно теперь почему так кормят хорошо — бояться комиссий, как огня.
А гринго держат в нашем бараке из-за их гаджетов — джипиэсов и храпелок. Только в нашем бараке есть открытые розетки для подзарядки. Я рад, что есть хоть немного американцев — из-за многообразия акцентов боюсь подсадить свой инглиш.
Рэнди Спрингер моя тренировочная груша для поддежки английского. Ему 62 года, он — ходячий анекдот — его поговорки и бабайки несут таймстэмп определенного периода американской истории — как цифровые фотографии с датой внизу.
Львиную долю от 62 лет Рэнди Спрингер провел на героиновом пинаке, как Берроуз. Как и Берроуз он унаследовал от родителей недурной капиталец — небольшую строительную компанию, не гнушающуюся дешевым трудом гасторов.
Не смотря на героиновые усилия просадить компанию Рэнди пока не удалось. Удалось в усмерть заебать жену — которая рассматривает его залёт в тюрьму как отпуск — уехала на побережье Южной Каролины.
Особенно заметно, что любовь у них давно прошла, когда в барак приносят подносы с едой. Подносы здесь глубже чем в окружной — пайки большие. Еда для тюрьмы невероятно хороша. При виде каждого подноса Рэнди всплескивает пергаментными руками и старческим дребезгом, похожим на звон осколков в разбитом китайском термосе вопиет: «О Джисис, скажи что же я такого хорошего сделал чтобы заслужить такое великолепие?» Рэнди сминает всю очередь работая острыми локотками, пока не оказывается первым в очереди. Мексы так его и кличут — гринго нумеро уно.
Проглотив харч, Спрингер становится философом:
— Ну скажите, скажите мне пожалуйста, это нормально ваще что в каталажке я питаюсь лучше чем дома?
Наверное, жене стало бы стыдно, услышь она его ежедневный трехразовый перфоманс.
Рэнди Спрингер это история торча, залётов и ломок. Наверное ему Уэлша надо было подсовывать, а не Пастернака. Но Уэлша в тюремной библиотеке я пока не отрыл.
В последний залёт гринго Спрингера дело было так. Он втюхался раствором и поехал по делам фирмы. Ложку и машинку швырнул на пассажирское сидение — спешил. Не успел толком отъехать от дома, как под воздействием концлагерной диеты от сварливой жены, мистер Спрингер до судорог во рту захотел бутербродик с арахисовым маслом. «Чуток на встречу опаздаю» — решил он — «не умрут». Свернул к дому. Бросил машину неряшливо — посреди въезда, дверцу водительскую оставил распахнутой, движок не заглушил. Кинулся на кухню — лепить чудо-бутерброд.
Мимо дома проезжал патрульный помощник шерифа. Брошенная посреди дороги машина с работающим движком встревожила стража законности. Машина была старенькой — ее Рэнди использовал на стройплощадку и к друг-дилеру гонять.
Рухлядь у дома почтенного налогоплательщика мистера Спрингера подсказала менту: «Файв Оу — преступление в стадии совершения» Мент вытянул волыну и подкрался к Бьюику так будто там засел шейх Бен Ладен со своим классическим калашом. Мент и его видеорегистратор — такие с недавних пор мусора тут носят поверх нагрудного кармана — регистрируют ложку и шприц. «Бинго! Как минимум одна статья есть!»
«Сейчас-сейчас» радуется недошериф «прихлопнем воришку-наркота и о нас напишут в местной многотиражке «Шардонская пчела». Пинкертон подкрался к дому и притаился — как раз тут Рэнди со своим бутербродиком и выкатился.
— Ваша машина, сэр?
С полной пастью арахисового масла, которое имеет отвратительную привычку прилипать к нёбу как эпоксидная шпатлёвка, Рэнди Спрингер прошепелявил прямо в камеру:
— А чья же еще-та, дурень!
Вот и сидим мы с Рэнди на шконках Мейфлауэра и ждём суда. Рэнди ждёт своего суда — с положенным бесплатным адвокатом и присяжными, я — своего похожего на чекистскую тройку в гараже тюрьмы.
Мимо нас с Рэнди режут круги вечернего променада пришельцы. Один из пришельцев — старикан одного приблизительно возраста с Рэнди. Его зовут Норман Райли. Не смотря на правильное фолькс-имя и внешность Райли не повезло родиться на Ямайке, где он не бывал с начала семидесятых прошлого века. Я вспоминаю русскую народную песенку, когда он вихрем пролетает мимо:
Райли три раза в день принимает кветиапин — атипичный нейролептик, применяемый для лечения хронической шизофрении, биполярного аффективного и депрессивного расстройств. Антипсихотическая активность данного препарата сопоставима с галоперидолом. От этого нарезаемые Райли круги сопоставимы с фильмами в духе Зомби Апокалипсис.
По доброй белой американской привычке злобно над всеми подшучивать Рэнди, как Мак-Мёрфи из Кукушки орет ямайскому негру:
— Эй, шустрый Райли!
Райли под атипичным нейролептиком реагирует на зов Рэнди только через один полный круг. Негр медленно, как Тортила поворачивает голову на черепашьей шее, и еще медленнее, как Брежнев на первомайской трибуне машет нам клешней.
Я бы тоже мог вогнать себя в подобное состояние — ждать суда не просыпаясь и не видя этого абсурда каждый день. Американская фармацевтическая промышленность научила врачей видеть во всем болезни или отклонения, которые необходимо лечить пожизненной бомбардировкой недешевыми препаратами. Тюремный айболит быстро и охотно мне все пропишет — за счет налогоплатил и тюрьмы.
Но я бывал уже в «библиотечке юриста» — это отдельная камера где стоит старенький Делл с пыльнючим вентилятором. Делл гоняет прогу Лексус-Нексус — сборник таких же пыльных кодексов и прецедентов американского права. Право тут построено не на законах, а на судебных прецедентах — так чтобы вместо тонкой книжки кодексов были написаны сотни ветхих томов и окупался платный юридический онлайн поисковик.
Так что если вы думаете, что «умный» — через двадцать минут будете сопоставимы с жертвами галопередола в Кащенко. Без этой штучки армию американских юристов не прокормить. Это у них не прогрессивное правосудие как на Эхо Москвы — это просто бизнис. Мой адвокат, кстати, сходу запросил пятнадцать тысяч. Думаю чете Розенбергов и то дешевле суд обошелся.
Читать оставленные оставленных в вордовской папке цифровые летописи приговоренных пришельцев прикольно. Умиляет казненный до меня литовец с княжеской фамилией Казлаускас.
В тюрьме, ожидая суда, Казлаускас имел глупость закосить дуру.
А тут как гриться — дура лексус, но нексус. Одно дело коротать срок под психотропами в уголовной тюрьме — где ты равноправный американец и как все имеешь права на трехразовый медикейшан, совсем другой в иммиграционном зиндане. Проблема с пришельцами, что если их посадил на медикаментоз, то вы вместо статуса «вид на жительство» получите статус психа. А держать психов за двести-то баксов день они могут вечно, как того же Мак-Мёрфи.
Жалко Нормана Райли. Он отторабанил пятерку в колонии за торговлю коксом, а по звонку переехал сюда — на галеры Мейфлауэра. Вроде как. Во время интервью он часто подвисает. Боюсь, Райли тут застрял по-жизненно.
Хотя под кветиапином его это не особо заботит. Иногда Райли закрывает глаза прямо на ходу, бросая вызов безопасности движенья в бараке и выкликая злобные каменты скучающего по опию Спрингера.
Над Райли трудно не ржать:
— Смотрите-ка Рэнди! Как же он похож на «Хижину дяди Тома» Гарриет Бичер Стоу!
— Да нет же, нет, ты внимательней смотри, Москва, это же кетчуп Анкл Бенс!
Я присмотрелся — точно старый негр удивительно похож на оживший логотип:
— А я то думаю где я его раньше видел? Точна-а — Анкл Бенс. Да. Такие дела. Замуровали его демоны. Он ведь мультимиллионер из Сан Франциска. Детишки собственные его сюда упекли. Накачали кветиапином, набили коксом карманы и бросили в парадном Башни Трампа, отзвонив ментам. Всё из-за наследства. Миллионов хотят душегубы и пидерасты. Несчастный старикан.
Заявляется визгливая бабёнка Маккена. Я уже знаю, что ее папа старый коп, всегда мечтал о мальчике — ну и так далее. Теперь у нее на сиське жестянка шерифская. Где-нибудь в тюменском лагерном бараке она продержалась бы минуты две — распустили бы волосы, обнажили упругие сиськи, спустили шерифские портки с лампасами и «надругались» бы.
Как интересно бы ее визгливый голос звучал тогда?
— Мистер Райли! Мистер Райли! — она вопит пуще обычного стараясь вырвать анкл Бенса из нирваны — Мистер Райли, у вас суд завтра. Слышите меня? Суд!
Райли улыбается как Иисус перед Нагорной проповедью — лучисто и тепло и кивает девке-Маккене. Теперь Маккена недобро смотрит на меня. И силиться выговорить мою фамилию — никогда не подозревал какая она у меня сложная. Машет рукой сдавшись — Короче, у тебя тоже. И добавляет:
— И. Са! И. Са! Ты-с-ни-ми-то-же-на-суд-зааав-тра-понимааешь меня? Иса в ужасе машет гривой.
Маккена начинает прорываться к выходу отлично зная, что все смотрят на ее лампасы. В это время Норман Райли, наконец, разлепляет сушняковый рот и хрипит:
— Спасибо тебе, внученька!
Всю ночь не сплю — какой сон. Ворочаюсь на жестком шконаре. Прокурора в суде Майкла Джексона я сломал довольно легко. Первое впечатление очень важно. В голове рождается грандиозный спич про мою любовь к Америке, как к смело социально-политическому проекту обеспечивающему будущее всем землянам и пришельцам. Мечтаю жить в самой продвинутой и богатой стране мира. Думаю меня выпустят сразу после суда с аплодисментами, наградив напоследок именным пластиковым аусвайсом пожизненного пользования.
Утром первых из барака выволокли нас с Райли. У И. Сы суд через два часа — в стране перебои с бирманскими переводчиками. Идти недалече — по коридору направо и снова направо — в гараж через который вошли когда в день ареста. Сержант-конвоир огромный и совершенно лысый. У него нет даже бровей и белесые глаза немецкой селекционной коровы.
Фамилия на бирке: «Баталия». Еслиб дело было в СССР — Баталия был бы грузином. Тут в Шардоне, скорее всего выцвевший долгими мидвестовыми зимами итальянец-альбинос. Скажите мне одному кажется что большинство американских вертухаев-мужчин похожи на сексуальных маньяков из второразрядного кино?
Маньяк Баталия поволок Райли в гараж, а мне предложил обождать в вестибюльчике где когда-то Риз откатывал мне пальцы. Я взглянул на пальцы и недовольно отметил, что они трясутся.
— Чего вы, пальцы? В первый раз что ли?
Хотя в первый раз, да. Сейчас незнакомые люди будут решать то, что их совершенно не касается — увижу ли я своих детей и маленький домик на Вали роуд. Окружающий мир выглядит обыденно и поразительно безразлично. Наверное, так же все будет выглядеть, когда я умру. Поплачут недельку-другую, после того как зароют — или, скорей, сожгут — так дешевле. Потом будут вспоминать раз в несколько лет. А может и не будут. Беспощадное безразличие жизни. Пусть все сдохнут, но я — разбитый горем, скрепя сердце все равно буду жрать, сношаться и испражнятся по расписанию.
Позади меня барьер с помощником шерифа наподобии советской дежурной части милиции. По рации раздается:
— Везем арестованного из Пепр Пайк.
Дежурная:
— Мужского или женского пола?
В дверях появляется Баталия, машет мне рукой похожей на токарную заготовку:
— Сюда давай, ты, как там тебя? Знаешь, они с Райли сейчас быстренько вопросы порешают. Пойдем, поближе посидишь, тут сейчас нового преступника оформлять будут.
Я пошел смотреть как порешат Райли. Так же, однажды Ангел вознес Дух Иоанна Богослова. Вознес и шепнул ему: «Иди и смотри». Ну я и начал смотреть.
Суд дело интимное, как дефекация, но Баталье было, похоже, похуй. Впрочем как и Анкл Бенсу, который мирно дремает перед установкой инопланетного вида. Хорошо придумали — не надо напрягаться, одевать в кандалы, везти по пробкам в Даун таун. Окрестили наскоро по системе американский народ против Нормана Райли — и обратно — в барак.
На инопланетной установке гордая надпись «Сисько Системз». Перед Сиськой пластиковое кресло с отъехавшим Райли. Креслу не хватает широких кожаных смирительных ремней — думаю доработают в ближайшем будущем.
Непоколебимый до этого сержант Баталия вдруг нервно заметался, наугад тыкая по клавишам вокруг Сисько Системз. Я восхищенно рассматривал Сисько. Ай да американцы. Пусть не врут, что им инопланетяне не помогают. Иначе откуда такой прорыв в последние лет тридцать? Я бывал в Сиэтле рядом с центральным офисом Майкрософт в Редмонде — так там в обеденных перерыв глаза так и рябит от пришельцев — индусов, как в Мум баях каких.
Если дело так пойдет и дальше, то Сисько объединившись с Майкрософт и Тесла еще и для депортации установку смастерят. Шлёп — осудили наскоро по видеосиське. Бабац — депортировали как барона Мюнхгаузена прямо отсюда — из гаража. Тесла Электромагнетик Кондукторз — шагни с нами в пропасть будущего!
Только для обслуги адской установки надо бы конечно индусов-кочегаров пригласить, они по-увереннее по клавишам клоцают — а то вон Баталия всё мечется, прямо Гамлет на Бродвее. Потеет, красный как Омар Шериф. Не хватил бы его апоплексический удар.
Зато удар не грозит Райли — не смотря на комичность торжественного момента казни — Анкл Бенс спит. Баталия рванул трубу воип-телефона.
«Видимо в Индию звонит» — подумал я, устраиваясь в кресле мечтая о ручке с бумагой — ухватить этюд.
— Система зависла — испуганно пожаловался сержант, почти блея — будто в досадном сбое обвинят именно его, Баталию и он вдруг окажется в прокрустовом кресле на месте Анкл Бенса.
— И вчера тоже. И вчера тоже так же глючило. Ага. Ага. Так точно. И ума не приложу что мне ТЕПЕРЬ делать? Где посмотреть, извините? А? Универсальная серийная шина? А? А-а! Извините… Я эта… не особо с компьютерами-та. Куда нажать, извините? Так! Тааак! Ага! Аххха. Написано «64 мгб». Сколько-сколько должно быть?128? Что вы говорите! А как же быть теперь? Да-да, мигает! Сперва зелёненькая, потом красненькая. Да нет. Скорее розовенькая, чем оранжевая.
Вдруг Баталия сам стал сперва розовеньким, а потом сразу же — оранжевым. Характер инструкций на другом конце провода явно приобрел более агрессивный оттенок. Баталия нажал кнопку наплечной рации и закрывая микрофон трубки ручищей молотобойца, передал агрессию дальше по пищевой цепочке.
В этот самый момент ворота гаража распахнулись и к нам присоединилась краунвиктория с надписью Пепр Пайк — «щука с перцем» на дверце. На заднем сидении щуки полулежал запеленатый, как младенец молодой негр-преступник. Баталия замахал на них лопастями.
Ну ё-моё, не видите что ли? Ожидайте!
Краунвика дернулась разок и заглохла. Негр остался неподвижным. Его не могли занести в тюрьму, чтобы не светить перед камерами Сиськи. Сиська между тем висела, а дядя Бенс даже начал посапывать в счастливом умиротворенном сне.
Спектакль продолжался — с другой стороны, через калитку в гараж зашла баба из социальной службы и расположилась в соседнем от Райли отсеке. Заметив, что в комнатенке нет стульев, она заглянула в комнату где дремал Анкл Бенс и увидев, что Баталья стоит навытяжку с телефоном в руке, ловко тиснула из под него стул. Баталия был плохой айтишник, но хороший коп — он заметил беспредел со стулом будто у него глаза на затылке и всем языком своего борцовского тела осудил поведение женщины.
Социальная баба нажала кнопку и в ее комнатенку — которую я наблюдал так же хорошо, как отсек с телом Нормана Райли — втолкнули забулдыгу-гринго в неряшливых портачках.
— Здравствуйте, мистер Холандер! Меня зовут Су, по настоянию судебной коллегии я обязана произвести с вами интервью.
— Интер что? — в голосе Холандера звучал ужас человека котрый понял что похмелятся не придется минимум пятнадцать суток.
— Да, интервью, мистер Холандер. Скажите мне, если вас отпустят на свободу, вы даете слово больше не употреблять алкоголь?
Тут она заметила, что я их наблюдаю с беспристрастным любопытством записывающего устройства и захлопнула дверь у меня перед носом.
К Баталии присоединился второй мент, кудрявый и низкорослый в отличии от высокого и лысого сержанта. Под его черной рубашкой прослеживался броник. Нахер в тюрьме в бронике париться если весь огнестрел на входе отметают, как и положено в любой тюрьме? Броник перехватил трубку и пульт с джойстиком из рук нашего конвоира. Баталия смахнул пот с розового лба.
— Да-да — сказал второй мент — Пытаюсь вызвать наэкранную клавиатуру, одну секунду, пожалуйста…
Пляски бронированного гика с бубном быстро увенчались успехом:
— Есть контакт! 128 мгб в секунду. Канал стабильный. Как поняли меня?
— В сиське вдруг зазвучал голос судьи несущий обычную лабуду которую полчаса зачитывают перед любым судом — дисклеймер, чтобы не подали в суд на самого судью. Иногда заседания чекистских троек занимают меньше времени, чем это стандартное вступление.
Неожиданно судья Браун прервалась:
— Мистер Райли? Мииистер Райли, вы меня слышите?
Анкл Бенс не реагировал. Его лицо — фирменный бренд — застыло посмертной маской из музея. «Вылитый Есенин» — подумалось мне: «Только старый и негор».
— Боже мой! — всполошилась судья Браун — Господа, он же всё пропустил! Он вообще живой у вас ТАМ?
Баталия уставший от перипетий утра, коснулся рукой полосатого плеча Райли. Айтишник в бронежелете рванул в коридор за дефибриллятором.
Неожиданно Райли открыл глаза и глянул на экран с судьей ясным не затуманенным взором.
— Миистер Райли! — в голосе Браун слышалась неподдельная забота американской хоккейной мамы — Вы слышите меня, мистер Райли?
— Слышу — Норман Райли осклабился классическим стилизованным Анкл Бенсом.
— Назовите пожалуйста ваше имя.
Райли снова заулыбался — видимо полностью проснувшись и оценив юмор судьи.
— Норман Кеннет Райли — проговорил он источая дружелюбность генсека ООН.
— Вы меня узнаете, мистер Райли? Я иммиграционный судья Элисон Браун. Вы понимаете что такое «иммиграционный судья», мистер Райли?
— Я больше так не буду — Райли снова улыбнулся добродушной по негритянски жемчужной улыбкой.
— Мистер Райли! — в голосе судьи прозвучала мольба — я обдумываю условия изменения меры пресечения в отношении вас. В нашу прошлую встречу вы упоминали о женщине, Харриет, вы помните? Говорили, что она у вас вызывает раздражение. Скажите, если вас выпустят, у вас могут возникнуть проблемы с Харриет?
Поделиться книгой: