Скользкая дорога

Ди Карт

Скользкая дорога

Не доверяй никому

Глава 1

Валерия опаздывала на практикум уже на полчаса — непростительная для нее ситуация.

Прагматичная и всегда сдержанная, вчера она позволила себе пару бокалов вина, и то лишь потому, что целостность ее тщательно спланированного вечера нарушил неожиданно поздний звонок коллеги, и после изнурительного разговора ей надо было немного успокоиться.

И вот снова звонок. Валерия приняла вызов.

— Госпожа Видау, вас беспокоит капитан Тоцци.

— Здравствуй, Арманду. Слушаю тебя.

— Доктор, тут у нас как бы… труп, в общем. Мужчина. Возраст пока определить сложно — у него практически каша вместо головы. Я распоряжусь, чтобы тело доставили к вам в «аквариум».

— Хм! «Аквариум»… — Валерия не любила, когда медицинский лаунж, в котором она работала, называли «аквариумом» (впрочем, название это закрепилось за ним вполне себе обоснованно — огромная сфера из мультистекла с водой и морской живностью между стенками возвышалась над городом почти на 250 метров). — Нет. Я сегодня весь день в университете, отправляй туда.

— Да, конечно.

— И хотя бы в этот раз сделай одолжение — не забудь протокол.

— Да я его раз в жизни всего забывал! Вы мне до самой смерти, что ли, припоминать будете?! Я, между прочим, не студент какой-нибудь!

— Для меня ты всегда останешься моим студентом. Как и все мои студенты, чего уж там. Отправляй тело, я как раз добралась. Кладу трубку.

— Хорошего дня!

— Чао. Не забудьте протокол, сэ-э-эр.

— Знаете чт… — Но Валерия закончила звонок.

* * *

Подлетая к парковке, она увидела впереди скопление висящих в воздухе левиподов.

«Да чтоб тебя! — пробормотала она еле слышно. — Давайте тут еще постоим…»

Прошло несколько минут, прежде чем Валерия, оторвав взгляд от планшета, убедилась в том, что пробка не рассасывается. В этот момент на стекле ее левипода отобразилось сообщение парковочного сервиса университета о том, что парковка закрыта по техническим причинам. Голос из динамика продублировал это сообщение и предложил оставить левипод на парковке возле корпуса В, добавив, что перейти в корпус D можно будет по подземной ленте и что переход займет 8 минут.

«Вообще отлично…» — вздохнула Валерия, и, пока левипод по ее команде разворачивался по направлению к соседней парковке, она уткнулась обратно в планшет, стараясь успеть дочитать работу своего аспиранта.

На ходу надев белоснежный халат, она подошла к синим затемненным стеклянным дверям университетской прозекторской, через которые проступали силуэты ждавших ее студентов, слонявшихся от безделья, — в халатах они смотрелись как летающие привидения из старых фильмов.

В очередной раз вспомнив, что университет, в отличие от медицинского лаунжа, так и не удосужился оборудовать двери акцесс-системами считывания чипов роговицы глаза, Валерия недовольно стукнула кулаком по двери секционной и, выдохнув, набрала на сенсорной панели код доступа: «9574». Ошибка. «Да чтоб тебя…» — второй раз за день эта фраза почти неслышно даже для нее самой вылетела из уст. Или 9754? «Чтоб вас! У меня ведь так мало забот — я же еще должна помнить все цифры всех университетских кодов!»

В этот момент заметившая ее Сабрина, премьер курса, открыла двери изнутри, и студенты расступились перед рассекающей толпу Валерией.

— Приношу свои извинения, господа, — начала Валерия, которая была уже порядком на взводе, — но по неведомой мне причине крупнейший университет Сан-Паулу считает возможным использовать технологии времен динозавров и заставлять меня помнить эти нелепые цифры для того, чтобы прийти на свой же практикум. Прошу прощения, что заставила вас ждать.

— Профессор! Нет нужды в извинениях! — раздался голос одного из студентов. — Без всякого преувеличения, для нас честь присутствовать при вскрытии, которое будет проводить сама Валерия Видау.

— Мда, весьма польщена, конечно, но я предлагаю потратить силы на изучение трупа. Их и так в месяц в Сан-Паулу бывает от силы… Кстати, кто помнит статистику?

— Можно? — Сабрина подняла руку и, увидев, что Валерия слегка моргнула глазами, продолжила: — В месяц на Сан-Паулу приходится 18–20 умерших, из которых в среднем 6 — это легальные суициды, 5 — нелегальные, 4 — несчастные случаи, а остальные — болезни и естественные причины, в том числе номинально сюда включают одну смерть на случай убийства.

— Верно, спасибо, — кивнула ей Валерия. — Похвально. Инициатива, как ты знаешь, наказуема. Не хочешь ли ассистировать мне?

— Я?! — смутилась Сабрина. — Д-да, я… Я конечно!

— Отлично! В таком случае подготовь, пожалуйста, труп к сканированию. Сейчас перешлю тебе протокол полиции — я еще не смотрела его детально, но, судя по всему, на голову несчастному упал фрагмент обшивки Музея Истории. Да-а, сходил на экскурсию… Простите, у меня звонок уже секунд пятнадцать пытается прорваться. — И она переключилась на Дайану Лесса, проректора университета.

— Госпожа Видау, простите, что отвлекаю от занятия…

— Что вы, никаких проблем, — ответила Валерия.

— Я сразу к делу. Вы знаете Стефани Джефферсон? С кафедры исторической литературы?

— М-м-м, затрудняюсь ответить, госпожа Лесса. Но имя вроде бы мне знакомо…

— Ее левипод сегодня стал причиной затора на парковке на территории корпусов С и D.

— А, вон оно что… Я сегодня сама проторчала там минут двадцать. Подождите… Судя по тому, что вы звоните именно мне, стоит предположить…

— Да. Когда сотрудник парковочного сервиса увидел, что ее левипод завис прямо между стойками терминала, и посмотрел внутрь, госпожа Джефферсон была уже мертва. Во всяком случае, по свидетельствам сотрудника, глаза ее были открыты, а кисти рук прижаты к шее.

— Латиоид? — вопрос был скорее риторическим.

— Мы, собственно говоря, как раз хотели попросить вас… Она не наш сотрудник — мы ее пригласили из Сиднейского университета в порядке обмена, но все же считаем ее, скажем так, «своей». Поэтому, если вы не против…

— Вы про вскрытие? Да, разумеется. Я не была с ней знакома, так что никаких этических… преград для исследования трупа не будет. Отправляйте ко мне в D.

Валерия поежилась от фразы, которую произнесла. По иронии судьбы сектору патологоанатомической медицины, который она возглавляла в медицинском лаунже, была тоже присвоена литера «D» — прямо как в университете. И всякий раз фраза «отправляйте ко мне в D» означала, что Валерия столкнется с очередной прерванной жизнью.

— Господа, — сказала Валерия, закончив звонок и вернувшись к группе, — вам, с позволения сказать, повезло. Полагаю, сегодня у нас будет возможность изучить еще одно тело. Два умерших за день — это уже на грани фантастики…

Она поочередно опустила руки в дайтер и извлекла их обратно облаченными в синие перчатки. Студенты последовали ее примеру. Увеличив в масштабе проекцию результатов сканирования трупа, Валерия принялась наглядно объяснять группе процедуру и методику наружного осмотра тела. Ей казалось, студенты улавливают каждое слово, которое она произносит. В этом году на медицинское отделение самого крупного университета Бразилии было набрано больше студентов, чем в прошлом — 22 человека, которые были разбиты на четыре группы. Валерия знала, что из присутствовавших на вскрытии шести студентов не все пойдут по ее стопам — кто-то (как Арманду Тоцци) решит, что медицина — не его призвание, и уйдет в следственное дело или бог весть еще куда, а кто-то посвятит свою жизнь совершенствованию онкотерапии или, быть может, откроет новое в нейротрансплантации, если это вообще возможно. Патологоанатомическая же медицина, как и человеческое тело, по своей сути оставалась неизменной (не считая, конечно, новых методик исследования) и потому не была пределом мечтаний подрастающей смены. И это при том, что, вопреки стереотипу о перманентном копании патологоанатомов в трупах, едва ли не за каждой спасенной в «аквариуме» жизнью стоял сектор патологоанатомический медицины, куда направлялся весь биопсийный материал больных для корректной постановки диагноза и выработки правильной программы лечения.

Высокое разрешение проекции позволяло изучить каждый миллиметр трупа и хорошо рассмотреть даже микроскопические повреждения кожных покровов. Впрочем, одного взгляда на полностью изувеченную голову было достаточно для того, чтобы легко установить истинную причину смерти, а потому детальный наружный осмотр Валерия провела скорее в образовательных целях. После завершения осмотра она взяла в руки скальпель и сделала Y-образный разрез, который не менялся на протяжении последних столетий — тремя уверенными, достаточно быстрыми движениями она провела скальпелем от передней части плеч до пупка, а затем, аккуратно обнажив грудную клетку, вскрыла ее при помощи лазерного резака и стала демонстрировать студентам внутренние органы, которые, в отличие от головы, прекрасно сохранились.

— Простите, господа, — она с сожалением посмотрела сквозь спадающую на глаза черную челку на столпившихся вокруг стола студентов, — но вскрыть черепную коробку мы с вами в данный момент не сможем по причине ее отсутствия, как вы видите.

Один из студентов засмеялся, но моментально замолчал и покраснел, как только поймал на себе непонимающий взгляд профессора.

— Я сказала что-то смешное?

— Простите, госпожа Видау. Просто… у вас манера говорить такая…

— Я могу продолжать, сэ-э-эр?

— Простите.

— Сбили меня… А, да. Коробка. Исследование содержимого черепной коробки представляет собой крайне любопытную, хоть и не самую приятную процедуру, которую по очевидным причинам сейчас мы осуществить не сможем. Однако к нам везут еще один труп. Сразу предупреждаю — речь идет о сотруднике Сиднейского университета. Это приглашенный профессор кафедры исторической литературы нашего с вами университета. Ее зовут… звали… Ее звали Стефани Джефферсон. Так что если кто-то из вас знал ее или пересекался, можете не присутствовать.

Студенты молчали. В этот момент датчики элеватора в дальнем углу прозекторской попеременно замигали синим и зеленым, оповещая о том, что в приемную капсулу-холодильник загружено тело.

— Ага, а вот как раз и новое поступление! О… Простите… — тут же опомнилась Валерия. — Это было неуместно. Дополнительное подтверждение консервативности моей предметной области — еще в старые времена патологоанатомы шутили, как… Собственно, как патологоанатомы и шутили. Это тот редкий случай, когда с меня не надо брать пример. Кто поможет переместить труп на стол?

Два высоких парня, одного из которых пять минут назад Валерия заставила покраснеть, переглянулись и синхронно двинулись на выход к темно-синим дверям секционной.

— Господа! — окрикнула их Валерия, и когда они обернулись, процедила: — Я вроде бы не объявляла перекур.

— Так мы за телом…

— И где вы, позвольте спросить, собрались его искать? Тут 70 тысяч квадратных метров. Тело в холодильнике в пяти шагах от вас. Не поленитесь перевезти его сюда и положить вот на этот секционный стол, — она рукой указала на тонкую, обрамленную синеватым светом прямоугольную пластину из мультистекла.

— Извините. Мы первый раз в морге. Мы просто думали, что тут, ну… Ну как в старых фильмах про морги, когда санитары выкатывают тело на каталке…

— Во-первых, это не морг, а прозекторская кафедры патологической анатомии, сэ-э-эр. А во-вторых, мало ли что показывают в старых фильмах. В «Пятом элементе» — был такой фильм то ли в двадцатом, то ли в двадцать первом веке — вообще показано, что персонажи будущего все еще говорят по кнопочным мобильным, а ведь даже моя прапрабабка уже не застала телефонов с тачскрином. И да — я все еще жду тело.

Парни подошли к капсуле-холодильнику, интуитивно отсоединили ее от патрубка и подкатили к секционному столу.

Валерия приложила палец к сенсору капсулы — боковая крышка отворилась, и нагое тело профессора Джефферсон было аккуратно выгружено на поручнях из капсулы на секционный стол.

— Господа, — сказала Валерия, — я предлагаю вернуться к предыдущему трупу и закончить с ним, после чего займемся телом госпожи Джефферсон.

— А мы еще не закончили? — удивленно спросила Сабрина.

— Почти. Несмотря на то, что голова превращена в однородную массу, интерес для нас представляет не столько она, сколько проекция, которую мы получили в результате сканирования. По ней мы сможем определить, есть ли у нас, а точнее — у трупа, чип роговицы глаза.

— А разве не полиция изучает его содержимое? — послышался вопрос одного из студентов.

— Безусловно. Но судмедэксперт также имеет право доступа к чипу, поскольку содержащаяся на нем информация может повлиять на результаты аутопсии.

— А если чипа нет или он поврежден?

— Поврежден? Ну, это еще надо серьезно постараться. А по поводу его отсутствия — очень маловероятно, но, в принципе, не страшно, — ответила Валерия, внимательно изучая проекцию. — Его содержимое может быть получено из «облака», ведь большинство людей предпочитают постоянный бэкап на случай той же смерти, чтобы все на чипе, до последней доли секунды жизни, было синхронизировано с «облаком», а врачам и полиции было бы легче установить истинную причину смерти и отчитаться перед родственниками покойного. Поэтому, если только наш с вами умерший принудительно не отключил бэкап, отсутствие чипа не будет критичным. Единственное — прочитать чип я могу в режиме реального времени прямо здесь, а вот доступ к «облаку» конкретного человека возможен только в следственном отделе полиции. Нет, вы только гляньте! Вам сегодня везет!

С этими словами она стукнула пальцем по проекции и, вооружившись ультраскопом, подошла к той части тела покойного, где при жизни находилась его голова, и спустя полминуты подцепила шпателем кусочек изувеченной массы и положила его на предметное стекло. Прибавив зум, она стала методично отделять излишки, пока на стекле, казалось бы, ничего не осталось, после чего капнула туда прозрачный раствор. Студенты следили за происходящим, как дети в цирке за обманчивыми движениями иллюзиониста.

«Попался!» — послышался голос Валерии. Она подошла к увеличителю и вывела на проекцию изображение.

— Дамы и господа! Позвольте представить вашему вниманию чип роговицы глаза.

— Э-э-э… Вот это — чип?! — удивленно распахнув глаза, воскликнул один из студентов.

— Ты что, не знаешь, как выглядит чип? — с не меньшим удивлением и нескрываемой долей презрения сказала ему Сабрина. — Нет, ну я поражаюсь просто… Тебя что, пинками, что ли, на медицинский загнали?

— Послушай-ка, умница ты наша, а не пойти бы тебе? В сфинктер ануса!

— Сейчас все у меня пойдут в сфинктер ануса! — строго вмешалась Валерия. — Мы собрались здесь учиться, а не препираться. Если кто-то не обладает знаниями о чипе, самое время их получить. Возражения?

Студенты покорно молчали. В такие моменты Валерия начинала себя ругать. Когда она только занялась преподаванием, то дала себе зарок, что станет для студентов, особенно для тех, кто действительно выражает неподдельный интерес к профессии, не просто педагогом, но также наставником, другом, помощником. Ее никогда не прельщала мысль держать тактику передачи знаний на принципах власти и подчинения, однако порой сдержаться было трудно. А когда Валерия стала всемирно известной не только как медик, ее абсолютный авторитет уже сам по себе нагонял трепет не только на студентов, но и на коллег.

— Возражений, видимо, нет, — она слегка улыбнулась, чтобы разрядить обстановку. — Итак, чип. Понимаю твое удивление, Лукас. При слове «чип» ожидаешь увидеть что-то металлическое, что-то среднее между наносхемой и крошечным маячком. Все мы знаем про контактный визуалайзер у нас на роговице левого глаза, но не все знают, что этот визуалайзер, эта линзочка, которую мы помним в себе столько, сколько помним себя — это и есть чип.

Она еще сильнее увеличила масштаб проекции.

— Итак, чип представляет собой что-то вроде контактной линзы, которая в силу закона устанавливается каждому человеку на роговицу левого глаза не позднее, чем через месяц после рождения. Его толщина составляет всего 2,8 микрона. Представьте только, да? — восхищенно сказала она и повернулась к ребятам.

Студенты поджали губы и закивали головами, изображая удивление.

— Вы же понятия не имеете, что такое 2,8 микрона? — сквозь укоризненную усмешку спросила Валерия, и разоблаченная группа смущенно заулыбалась. — Для сравнения, толщина человеческого волоса составляет около 80 — 100 микрон. Теперь понимаете?

— Ничего себе… — недоверчиво протянул Лукас. — Как предмет толщиной в пару микрон можно поместить на роговицу глаза…

— В этом-то вся и прелесть. В неосязаемой толщине чипа, ну и конечно, в его химическом составе и физических особенностях. По большому счету, как только чип накладывают на роговицу, он становится единым органическим целым с глазным яблоком. Организм не может его отторгнуть, его нельзя удалить при жизни. Точнее, можно, конечно, но для этого должны быть основания, да и делать это разрешается только лицензированным айз-тек-сервисам.

— А какую информацию несет в себе чип? — послышался следующий вопрос Лукаса.

— Он ее скорее не несет изначально, а собирает. Собирает в течение всей жизни человека. Каждую секунду. Чип выполняет целый ряд функций. Прежде всего, он определяет местонахождение человека, и здесь я не открою вам Америку. Сейчас сложно себе представить, что когда-то существовало понятие «пропавший без вести». Всегда можно узнать, где находится человек. Даже если он мертв, и даже если тело подверглось сильному воздействию. Тут, конечно, важно заметить, что такая всеобъемлющая интеграция технологий в нашу с вами жизнь и буквально — в наши организмы, имеет и обратную сторону, выражающуюся в лишении человека всякой тайны. Чем сильнее развиваются технологии, тем жестче становится законодательство, регулирующее нашу с вами приватность. Например, изначально предполагалось, что помимо прочего чип роговицы глаза будет выполнять функцию видеозаписи, но эта идея была заблокирована, так как в противном случае имело бы место посягательство на личную жизнь — ведь ваш визави может, скажем, не захотеть, чтобы вы его писали. А что касается геолокационной функции чипа, то получить доступ к информации о месте нахождения и истории перемещения человека может только полиция и только в тех случаях, когда имеются обоснованные предположения, что человек стал жертвой несчастного случая или преступления, ну или сам его совершил. Так что если вы сказали своим родителям, что пошли в секционную к Видау, а сами устроили гонки на левиподах, будьте спокойны — такого рода информацию о вас получить не удастся.

Студенты рассмеялись.

— Далее. Чип хранит всю персональную информацию о человеке и является универсальным аутентификатором. Одним взглядом в чип-ридер мы оплачиваем покупки, подписываем документы, авторизуем банковские транзакции, открываем дверь к себе домой, запускаем, в конце концов, двигатель своего левипода. Что еще… Да — знакомый нам всем режим визуалайзера. Ну, мы, можно сказать, родились и выросли с картинкой в глазах, которую мы включаем и отключаем по своему усмотрению. Это третья функция чипа. Так называемые физические персональные девайсы по факту выбыли из оборота нашей с вами повседневности. На эту тему я вообще рекомендовала бы послушать лекции профессора Филиппа Мартинеза. Суть в том, что человек испокон веков имел физические персональные девайсы, даже когда не осознавал этого. Да та же бумажная записная книжка в какой-то степени являлась персональным девайсом. По мере того, как человек развивал технологии, количество окружающих его физических девайсов стремительно сокращалось, да и сами они становились все компактнее. А однажды вся жизнь человека стала умещаться в мобильном телефоне — всего лишь в одном аппарате в руке. Или… аж в целом аппарате? Который, к тому же, еще и приходилось брать в руку! Собственно говоря, с повсеместным внедрением чипов роговицы глаза физические девайсы стали отмирать с космической скоростью, как когда-то неожиданно для мира отмерли магнитные кассеты или, я не знаю, флэш-накопители. Нам не нужен физический персональный девайс, чтобы позвонить, отправить контент или посмотреть видео — достаточно дать сигнал чипу, и ваш глаз выполняет функцию экрана, набирает номер, дает команды вашей технике. Не хватает масштаба — мы пальцами чертим перед собой геометрическую фигуру нужной формы и площади, а чип превращает ее в эсэм-пад и проецирует на него изображение. Просмотр кино, чтение книг — все можно сделать в любой момент усилием мысли, выработанным нами естественным образом по мере взросления. И мама ни за что не узнает, читает ли ее сидящий на соседнем сиденье левипода сын конспект по пути в университет на зачет по патологической анатомии, или же смотрит порно. Да?

Несколько парней стояли красные.

— Ой, да ладно! — приободрила их Валерия. — Я сама мать. Правда, мне повезло, и у меня дочь. Ну, и наконец, наиболее интересующая нас с вами функция чипа заключается в том, что он в течение жизни собирает и синхронизирует с «облаком» всю биологическую информацию о нашем организме. Представьте только, что когда-то способ передачи информации об организме от вас к вашему врачу был, грубо говоря, аналоговым. Терапевта интересовала биохимия крови? В вену вонзалась игла, физически забиралась кровь. Сейчас же терапевт зайдет в личную карту пациента и посмотрит показатели крови в режиме реального времени. Психическое, психологическое состояние человека — все это можно увидеть из данных, которые собирает и несет в себе чип. Сбор этой информации происходит независимо от желания человека, а вот синхронизацию с «облаком» он может, в принципе, захотеть отключить. Это к слову о приватности. Но есть информация, которая передается в «облако» даже в том случае, если человек отключил синхронизацию. Это касается отдельных разновидностей незаконных действий человека. Например, употребление табака или наркотических средств, попытка внести изменения в конструкцию чипа, вживление в роговицу глаза запрещенных законом накладок с функцией видеозаписи — обо всем этом чип немедленно сообщит в органы правопорядка через «облако». Исследуя труп, мы смотрим на последние биопоказатели умершего. Взять, к примеру, этого несчастного, жизнь которого так нелепо оборвалась на ступенях Музея Истории.

С этими словами Валерия развернула проекцию его чипа, молча посмотрела на нее и сказала группе:

— Что и следовало доказать. Смотрите. Судя по данным чипа, нет ничего, что привлекло бы наше с вами внимание. Для внезапной смерти, которую умерший не ожидает, характерны показатели пульса, находящиеся в границах нормы для данного конкретного индивидуума. Обратите внимание на последние показатели его пульса, на активность головного мозга за 10 секунд до того, как несчастный его лишится в прямом смысле слова — ничего особенного. Человек живет нормальной жизнью, предвкушая культурное обогащение… Таким образом, мы делаем однозначный вывод о несчастном случае, который сегодня внес свой вклад в статистику, озвученную ранее Сабриной.

Валерия ровным шагом отступила от секционного стола, на котором лежали останки так и не попавшего на экскурсию господина, и столь же неспешно подошла ко второму столу с телом профессора Джефферсон.

— Госпожа Стефани Джефферсон. Доктор филологии. Белая. Возраст 48 лет. В самом расцвете… Жаль.

В скором времени последовал ряд манипуляций, уже совершенных с предыдущим телом, в число которых входило сканирование трупа, извлечение чипа роговицы глаза, вскрытие, исследование внутренних органов.