Смерть в конце тоннеля

Но Берт решил по-своему. Им необходимо проезжать по три сотни миль за день, осматривать достопримечательности и чтобы вся машина была в наклейках. Они истратят кучу денег. Берт сказал, что это будет «полезно для девочек». Всю дорогу девочки будут ныть и ссориться, а он — поносить транспорт, рестораны, цены и машину. Их маршрут Берт отметил на карте. Ладно, по крайней мере, она сможет просто посидеть.

Наверху Элис услышала бульканье воды, льющейся из ванны в сливную трубу. Под ее шагами заскрипели половицы. Дверь ванной была приоткрыта. Элис Шолл распахнула ее настежь и увидела Сьюзи, свою семнадцатилетнюю дочь.

Та только что вылезла из ванны. Стояла, задрав одну ногу на бортик, и вытирала между пальцами. Маленькая ванная дымилась от пара. Тяжелая грива рыжих волос упала вперед, закрыв лицо Сьюзи. Элис Шолл припомнила, что видела где-то картину, на которой была изображена девушка в той же позе, только на ней была короткая юбка с воланом и она завязывала туфлю.

— Отец злится, потому что ты всех задерживаешь, — сказала Элис.

— Я слышала, — ответила Сьюзи сонным обиженным голосом. — Все равно я не хочу никуда ехать.

Элис посмотрела на дочь с раздражением. Ее голое тело было телом чужой взрослой женщины. Кожа, золотистая и гладкая в лучах солнца, косившего с утра в единственное окно ванной, хранила следы прошлогоднего загара. На спине загар был заметнее. Круглые ягодицы — как два спелых сочных фрукта, ноги — длинные, сильные, хотя и тяжеловатые, особенно в бедрах. Элис видела одну большую крепкую грудь и капельки воды на упругой коже. Сьюзи опустила ногу, чтобы поставить на кромку ванны вторую.

— Вчера ты очень поздно вернулась.

— Да?

В детстве старшая дочь была щуплая, шустрая и смешливая. Но за последние два года ее тело налилось, заматерело, и она замкнулась, стала чужой, далекой. О ней ходили слухи. Вот сегодня явилась домой под утро. Стояли теплые ночи. Элис представляла себе, как это происходит: автомобиль, какой-то мужчина, ее ядреная дочка. Она подумала о своей вечной усталости, своем дряблом теле, и от обиды кровь бросилась ей в лицо. Не сознавая, что делает, Элис шагнула вперед, размахнулась и врезала венчиком по тугой заднице, собрав всю силу своих тощих мускулов. Ручка пружинила, удар получился хлестким, как от циркового кнута. Сьюзи подскочила и обернулась. Схватившись обеими руками за зад, она вытаращила на мать глаза и закричала тонким голосом:

— Ты что! Что ты делаешь, ма?

— Я тебе сказала: шевелись. — Увидев слезы дочери, Элис смутилась. — Ну… извини. Твой отец действует мне на нервы. А ты еще тянешь резину. Я… я не хотела.

Сьюзи заморгала:

— Мне больно! — Повернувшись спиной к зеркалу, она поднялась на цыпочки и посмотрела через правое плечо. — Видишь, что ты наделала?!

Венчик отпечатался на розовой плоти в виде белого прямоугольника с круглыми ярко-алыми дырками и такой же каймой.

— Пройдет, — неуверенно пообещала Элис.

— Щиплет ужасно.

— Она все еще в ванной?! — заорал снизу Берт.

— Выходит, — ответила Элис.

— Что за спешка? — угрюмо поинтересовалась Сьюзи, будто не знала. У нее было крупное лицо и выдающиеся скулы, широкий рот с полными губами.

— Детка, но ты можешь побыстрее?

— Могу, — тяжело вздохнула Сьюзи. — Много шума из ничего.

— Давай не будем портить отцу отпуск. Он давно о нем мечтал и все обдумал. Извини, я не хотела тебя бить.

— Ладно, — буркнула Сьюзи.

Элис пошла вниз. Навстречу, прыгая через две ступеньки, бежала Конни. Она была худая и плакала чаще, чем Сьюзи в ее возрасте. Элис быстро позавтракала вместе со Сьюзи, пока Берт и Конни укладывали последние вещи в их «крайслер». Сьюзи с явной опаской опустилась на стул. Рукава се канареечного свитера были закатаны по локоть. Она надела белую юбку клеш, которая туго обхватывала ее в талии, подчеркивая заманчивые бедра.

— Ты очень красивая, детка, — сказала Элис.

Сьюзи криво усмехнулась:

— Что толку выряжаться, когда все равно некуда ехать?

— Не говори так. Мы ведь едем в путешествие.

Берт уже сигналил.

Элис беспомощно оглянулась вокруг.

— Придется оставить грязную посуду в раковине. Проверь еще раз черный ход. Окно в твоей комнате закрыто?

Они схватили свои плащи и сумки, заперли парадную дверь и поспешили к машине. Элис села впереди рядом с Бертом, Сьюзи забралась назад, к сестре. Там же лежали чемоданы, которые не поместились в прицеп.

Берт завел двигатель и взглянул на часы.

— Мы опаздываем на полчаса.

— Папа, ты обещал, что я сяду у окна! А она заняла мое место! — возмутилась Конни.

— Заткнитесь обе, — приказал Берт.

Они уже ехали. Элис обернулась, чтобы последний раз взглянуть на дом. К их возвращению во дворе будет страшный беспорядок. Хоть бы муравьи не добрались до грязной посуды в раковине на кухне. Интересно, не забыл ли Берт перекрыть кран у газовой колонки? Но спросить она не осмелилась. Они миновали город и свернули на объездную дорогу. Не успел на светофоре загореться зеленый, как Берт дал полный газ, и машина резко дернулась. При левом повороте их занесло, завизжали шины. Их путь лежал на восток.

Элис уселась поудобнее, расправила юбку, сложила руки на коленях. Между ней и Бертом лежала карта. Как хорошо, что можно просто посидеть.

— Мне нужно в туалет, — тихонько захныкала Конни.

Берт шепотом выругался.

Они остановились на заправочной станции. Потом Сьюзи пустила Конни сесть возле окна. Она думала о симпатичном плечистом парне, который работал на заправке. Когда Сьюзи посмотрела на него, он покраснел. Сьюзи любила, когда парни краснели под ее взглядом. Те, что краснеют, лучше тех, которые не краснеют.

Ее отец что-то пробормотал. С тех пор как Сьюзи в последний раз обратила на это внимание, плешь на его рыжем затылке увеличилась. Теперь она была больше, чем серебряный доллар. Отец сидел навалившись на руль, выпятив челюсть, воображая при этом, что он чудо какой водитель. Ему не мешало бы поучиться у Барни.

Ее до сих пор пробирала дрожь, когда она вспоминала, как однажды ночью Барни промчался на красный свет возле поста дорожной полиции и за ними погналась полицейская машина с мигалкой и сиреной. Барни выжимал газ до предела. У него был «мерседес» на легком ходу, с двойными цилиндрами и мощной амортизацией. Он оторвался тогда от погони, но, опасаясь, что они сообщили по рации на другие посты, сделал вид, что едет на Милл-Ривер, а сам сразу за поворотом дал по тормозам и вильнул в поле. Они сидели во дворе какой-то фермы с выключенными фарами, а эти дураки проехали мимо. Потом Барни осторожно выбрался на дорогу задним ходом. Они возвращались в город на разрешенной скорости и хохотали.

Барни любил водить машину и все время говорил о машинах. Он учил и ее водить «мерседес». Поэтому Сьюзи знала, что отец делает неверно. Например, он все время норовил всех подрезать. Если силы были равны, то шел ноздря в ноздрю, прижимался и почти скреб по крылу соперника, пока ему не уступали. Иногда встречные машины вынуждены были тормозить, давая ему время убраться обратно на свою полосу. Если кто-то хотел обойти его, отец начинал гнать как сумасшедший. Он как будто вел беспрерывную войну с другими водителями. Вечно ругал их и бесился по любому поводу.

Теперь ей самой не верилось, что когда-то главным событием дня для нее было возвращение отца с работы. Она выбегала к гаражу и ждала. Он хватал ее, целовал, качал и нес на руках в дом, придумывал ей для смеха разные забавные прозвища.

Отец как испорченный ребенок. И все бы ничего, когда каждые три минуты ему дают почувствовать себя царем горы, но если не дают, то он готов лопнуть от злости. Забавно иногда бывает увидеть собственного отца таким, какой он есть, — просто зловредный гном, подумала Сьюзи. А ведь раньше она была убеждена, что Бог похож на него. Отец казался ей таким большим! Единственное, что радовало ее во всей этой затее, так это то, что две недели она будет свободна от школы.

Сьюзи перевела взгляд на седую голову матери. Ей, конечно, не слишком повезло в жизни — ходить все время на задних лапках, прислуживая деспоту. Но может быть, сначала ей казалось, что это удачная партия? Ну и что она имеет в итоге к своим тридцати восьми годам, кроме мешков под глазами, седых волос и оплывшей фигуры? Вот что бывает, когда просчитаешься. С виду и не скажешь, что мать гораздо моложе Авы Гарднер и на целую вечность — Ланы Тернер. Жизни в ней не осталось ни на грош. Удивительно, откуда у нее только взялись силы драться? Сьюзи сжала горевшую как огонь левую ягодицу.

— Давай играть в лошадок? — затеребила ее Конни.

— Нет, — вяло отказалась Сьюзи.

— Не хочу, чтобы мне ржали на ухо, — предупредил Берт.

Конни вздохнула:

— Тогда я буду играть сама с собой. Шепотом.

— Не обгоняй, дорогой, — попросила Элис.

— Я веду машину.

Сьюзи откинулась назад, прячась от всего мира — от дорожной тряски и рева автомобилей. Две недели без Барни. Она пообещала себе, что за эти две недели примет решение, продолжать ли им встречаться или нет. Но у нее было чувство, что решение уже принято.

Сначала Барни показался ей таким взрослым и загадочным. Рядом с ним Сьюзи чувствовала себя маленькой дурочкой. Он сразу начал домогаться ее, но она ничего ему не позволяла. Он смеялся над ней, отчего она зажималась еще больше. Они встречались уже давно, он твердил, что она всего боится, боится жить, боится быть женщиной. В июне Барни оканчивает школу, а она перейдет в выпускной класс. Все ее друзья занимались сексом, чего не скрывали. И она тоже сказала, что спит с Барни. Потому что не хотела, чтобы ее считали маленькой. Все говорили, что секс — это нормально.

А после того, как все поверили в то, что они с Барни любовники, стало совсем глупым ему не отдаться. Но Сьюзи еще долго боялась и отказывалась. Но в этот Новый год, выпив вина, согласилась. Было больно, и она вмиг протрезвела от страха. Ей совершенно не понравилось. Однако Барни сказал, что теперь, когда они сделали это один раз, уже все равно, и он так хотел ее, что она позволила ему снова. Во второй раз у нее появилось чувство, будто она сходит с ума. Ее удивила и потрясла собственная похоть.

С той поры они стали часто заниматься любовью. Их отношения изменились. Они как будто поменялись ролями. Сьюзи больше не была маленькой дурочкой, а Барни перестал казаться ей взрослым и загадочным. Он начал заискивать перед ней, скулить, как щенок. Сьюзи поняла, что он готов сделать для нее что угодно, лишь бы она не отказывала ему в сексе. Сьюзи обрела над ним власть.

В последнюю ночь они делали это, потому что она уезжала на две недели. Барни сказал, что, когда она вернется, они поженятся. В июне, после окончания школы, он поступит на работу к своему дяде-бакалейщику. Заявил, что ей нет нужды учиться дальше. Разве она научилась чему-нибудь в школе за последний год? Он уже все обдумал. Его кузен дешево сдаст им меблированную квартиру на втором этаже своего дома. После свадьбы они поселятся там и каждую ночь будут вместе.

Сначала Сьюзи увлекла эта идея. Ей хотелось иметь свою квартиру, устроить там все по своему вкусу и все такое. Но Барни тоже будет там жить, и каждую ночь придется ложиться с ним в постель. И у нее почти не будет развлечений, потому что Барни, она знала, малость скуповат. Это было не что иное, как ловушка, капкан, который ей придется делить со скулящим щенком.

Барни в ее глазах стремительно терял привлекательность. Стоило ему снять пиджак, как его широкие плечи куда-то исчезали. Ему было только девятнадцать лет, но волосы на темени уже начинали редеть, отступать в виде залысин. Когда он нервничал, у него расстраивался желудок, а когда у него расстраивался желудок, то появлялся запах изо рта, так что иногда ей нужно было задерживать дыхание, когда он ее целовал.

Интересно, не это ли самое случилось с матерью, размышляла Сьюзи. Наверное, ей до того не терпелось скорее завести свой дом, что она не подумала о последствиях. Барни не дурак, но звезд с неба не хватает. И закончит он одну лишь среднюю школу. И еще он ужасно ревнивый. Ему не нравится, когда на нее глазеют другие парни. А на нее многие засматриваются. Жаль, что у нее такие толстые ноги, но парни, кажется, не имели ничего против ее ног. По крайней мере, не отворачиваются. Девушка должна определиться, стоит ли выходить замуж рано, чтобы оказаться в ловушке, или подождать, поумнеть, попробовать найти достойного человека. Можно не слишком его любить, но жизнь будет веселее, легче и не закончится, не успев начаться.

Кроме того, нельзя забывать, что Барни — верующий и что по его вере полагалось иметь много детей. Значит, ей придется часто рожать. И хотя ее тело предназначено для того, чтобы рожать, и детей она любит, но ведь с ними ужасно много хлопот, и от них скоро портится фигура.

Сьюзи решила честно обдумать все это во время путешествия, но уже была уверена, что, вернувшись, скажет Барни, что не любит его и не хочет больше с ним встречаться. Пусть тогда бесится сколько влезет! Вокруг полно парней, которые не прочь завести с ней роман. Может быть, некоторые из них ошибаются насчет того, как у нее с Барни, но она быстро им все объяснит. Они поймут, что она не дура.

Вот так. Пусть ей придется нелегко, но это стоит труда, потому что когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь она повстречает его. Он будет похож на Джорджа Гамильтона. С ним будет весело, интересно. Пусть иногда он будет вести себя как мальчишка, но он будет строгий. Не станет драть горло, как ее отец, а просто скажет, и она сделает, как он хочет. Он будет богатый и образованный. Они станут путешествовать. У него будет здоровый желудок и свежее дыхание. Он всегда…

— Белая лошадь! — завопила Конни. — Вон там!

— Я тоже буду играть, — сказала Сьюзи. — Только шепотом. Пусть у тебя будет пять очков за эту лошадь, если хочешь.

— Ладно! — согласилась довольная Конни.

— А ну-ка, заткнитесь! — приказал Берт.

— Пусть поиграют, дорогой, — заступилась за дочерей Элис.

— Мы опаздываем, — отрезал Берт.

На ленч они остановились в придорожной закусочной, где им в машину принесли гамбургеры и молочные коктейли.

Перед тем как приняться за еду, Берт Шолл проверил по часам и счетчику, укладываются ли они во время. Он всегда так делал.

— У нас приличная скорость, — объявил он. — Теперь мы на шоссе и нагоним упущенное.

Проглоченный наспех гамбургер осел у него в желудке тяжелым комом. В дороге он вечно страдал от несварения. Допив коктейль, Берт поставил стакан на поднос и стал смотреть на Сьюзи, которая как раз направлялась в туалет. Ветер трепал ей юбку, открывая выше колен крепкие, сильные ноги, рыже-золотые волосы переливались под солнцем. Да, Сьюзи ничего себе девочка. Если забыть, что она твоя дочка, то, пожалуй, можно было бы и свистнуть, чтобы она обернулась.

Он вдруг вспомнил о хлыщах, которые учились в ее школе, и невольно стиснул тяжелый кулак. Пусть только попробуют что-нибудь с ней сделать! Он с удовольствием убьет любого, кто посмеет ее коснуться. Но в последнее время с детьми стало трудно, потому что они повзрослели. Стали страшно скрытными. Молчат, и ничего от них не добьешься. Никогда ничего не расскажут, не спросят совета. Ведут себя так, будто ты тупой лакей.

Сьюзи еще не было, а Берт уже вовсю жал на сирену, призывая официантку забрать поднос. Девушка подошла, нарочно не торопясь.

— Вам нужно было мигнуть фарами, мистер, а не сигналить.

— А ну-ка, забери поднос, сестренка, да шевелись. Денег здесь ровно. Чаевых ты не заработала. Слишком медленно ходишь.

Она оскалилась:

— Ой! Моя жизнь разбита. Я потеряла целое состояние, не иначе.

Берт свирепо развернулся и рванул на шоссе, не глядя по сторонам и не обращая внимания на отчаянный рев грузовика, который мчался по главной дороге. Трейлер стал огибать его почти впритык, так что Берту пришлось затормозить. Но затем он сразу дал газу и припустил вслед за обидчиком, сжимая руль, выпятив челюсть и сузив бледно-голубые глаза. Пришлось увеличить скорость до восьмидесяти, чтобы грузовик перестал удаляться.

— Осторожно! — заволновалась Элис.

— Здесь я веду машину, — прорычал Берт и вильнул на крайнюю левую полосу. Выскочив вперед, подрезал грузовик и прибавил еще. Трейлер остался далеко позади, но время от времени еще мелькал в зеркале. — Будет знать, — самодовольно заметил Берт.

Потом грузовик совсем исчез из вида, то есть безнадежно отстал, что означало полную победу Берта. Затем они также обогнали черный «форд», двигавшийся по средней полосе.

Впереди маячила голубая машина. Поток транспорта на встречных полосах представлял собой размытое пятно. Вдруг от этого тумана отделился открытый голубой «кадиллак». Он взлетел над бордюром, зарылся носом в разделительный газон, отчего его подбросило еще выше, и затем, медленно, как в кино, перевернувшись в воздухе, полетел прямо на них.

Берт резко затормозил и попытался увернуться, но только врезался в борт черного «форда». Детей на заднем сиденье бросило вперед. Элис закрыла лицо руками. Голубой «кадиллак» навис над ними, и Берту на долю секунды показалось, что он успеет проскочить под ним. Он нажал на газ и одновременно с этим понял, что не успеет.

Глава 3

За полчаса до того, как на новом шестиполосном отрезке дороги длиной в сто миль, построенном три года назад, должна была случиться самая крупная в его истории катастрофа, Кэтрин Аллер вышла из придорожного ресторана. Она вышла и направилась вдоль шоссе в автосервис, чтобы забрать свой новый «форд».

Это была высокая женщина лет двадцати восьми, с необычной прической. Густые светло-каштановые волосы она заплетала в косу и укладывала вокруг головы. Несмотря на тонкие и правильные черты, ее лицо казалось несколько бесцветным и невыразительным. Толстая коса на голове, наоборот, живо блестела и переливалась. На Кэтрин был бордовый костюм, туфли на низком каблуке, а в руке — большая серая сумка из кожи ящерицы. Пусть сзади ее костюм измялся от долгого сидения за рулем, а туфли не подходили к костюму, это никак не портило общего впечатления элегантности и холодного совершенства. Дорогая, отлично скроенная одежда выгодно подчеркивала ее стройную фигуру, и прическа ей шла. Весь ее вид говорил о том, что это особа самоуверенная, деловая, строгая, однако не лишенная тонкого шарма.

— Почти готово, мэ-эм, — сообщил служащий. — Через минуту спустим вам машину на лифте.

Поблагодарив его, Кэтрин прошла в офис. Там взяла со стойки карту, развернула ее и определила свое местонахождение. Она планировала сделать сегодня остановку засветло, а завтра уже в полдень прибыть в Филадельфию. Там снимет недорогой номер в гостинице на время, пока не найдет маленькую меблированную квартиру. На более отдаленное будущее Кэтрин не загадывала, но знала, что рано или поздно у нее непременно появится работа. Благодаря щедрости Уолтера она может не торопиться с поиском места. Благодаря его щедрости и ее собственным сбережениям. Впрочем, слово «щедрость» имело горький привкус. Кэтрин вспомнила, как ее подмывало разорвать чек на мелкие клочки. К счастью, не сделала этого. Сумма была солидной. Она и не подозревала, насколько солидной, пока не нашла этот чек у себя в сумке после той последней сцены.

Гонорар за услуги, оказанные ею сверхурочно. Бонус для незаменимой мисс Аллер, хранительницы личного кабинета, личных книг и секретаря исключительных качеств.

Жаль, что в Филадельфии никто ей не попеняет за глупость. Никого не осталось. Прошло восемь лет. Восемь лет в Калифорнии и разбитое сердце в придачу.

«Ты знала, что делала. Ты знала, что тебя ждет», — сказал ей Уолтер.

«Да, я все знала. Знала каждую минуту. Но, по крайней мере, я была хорошим секретарем, не правда ли, Уолтер Худ? Самым лучшим из тех, какие у тебя были и когда-либо будут. Я была хорошим секретарем и хорошей любовницей».

— Все готово, мэм. Вместе с бензином это… позвольте-ка… семь восемьдесят.

Она заплатила десять и получила сдачу. Потом вышла, села в новый блестящий черный «форд». После четырех тысяч миль пробега машина внутри все еще пахла как новая.

— Ты останешься в городе? — осторожно поинтересовался Уолтер.

— Я решила вернуться в Филадельфию.