«Веселая» неделька

«Все!» – помотал головой, освободить ее от наваждений, – «Пора за дело!» До конца работы разбирался в схемах нового прибора, читал инструкцию по его настройке, ремонту, и применению. Причем все – с желанием и настроением отличным, потому что, теперь ему некем командовать, что-то кому-то объяснять, и отвечать за ошибки других. Сейчас он – сам себе и подчиненный, и начальник!

В камералке же мало кто занимался делом. Какая работа, если, можно сказать рядом, ювелирный обчистили! Любимый всеми женщинами магазин! Возбужденные дамы кучковались, шептались, спорили и даже поругивались. Андрей наблюдал за этой вакханалией, выискивал среди публики свою жену, и каждый раз убеждался, что она – «кайфует», в своей стихии! Вот бы для нее работу – только болтать и больше ничего!

Вечером она его накормила, нормально, но в спальню не пустила. Пришлось на ночь устраиваться в кухне на полу, на матрасе.

Четверг

Возле камералки опять маячила знакомая самоходная буровая, которой сейчас место на рудном гнезде, и на моих глазах подкатил не менее знакомый милицейский Уазик из Мирного.

Подойдя поближе, разглядел, что Уазик пустой – значит, хозяин у Павла Петровича. Предполагаю кто и зачем: насчет событий в ювелирном магазине приехал поговорить Мирненский опер.

А возле буровой толкалось трое работяг. Заметив меня, встрепенулись, вход в камералку перекрыли. Старший буровой мастер с улыбкой нашкодившего пацана протянул мне руку поздороваться, и не выпуская из своей мою, начал речугу:

«Тут такое дело», – мельком проверил, что поддержка, двое его коллег по профессии, рядом, – «накладка у нас вышла», – и начал меня взглядом гипнотизировать, – «прошли семь метров, а снаряд (не тот, которым стреляют, а всего лишь металлическая труба) с дефектом оказался. Оставили на забое скважины коронку победитовую, и поднять ее оттуда уже нельзя!»

«И что от меня нужно?» – я отвернул голову в сторону его молчаливых молодцов, что бы не дать гипнотизеру ввести меня в состояние добренького придурка, и им улыбнулся, показать, что неприятности плевые, всего-то заново пройти семь метров. Старший мастер надеялся на другое:

«Может, примешь скважину? Только три метра до проекта не добурили! Может, и из руды вышли!»

Здравая мысль, о закрытии. Если, конечно, рудное гнездо пересечено. Только в этом мне нужно убедиться на месте, посмотреть керн аварийной скважины. Я хотел сказать, что сейчас загляну в камералку, и поедем разбираться, но на крыльцо выскочила секретарша начальника, и попросила меня к Павлу Петровичу зайти. Срочно.

«Подождите меня здесь», – попросил буровиков. И побежал в кабинет главного шефа.

Павел Петрович разговаривал с Мирненским опером Михаилом, с кем у меня давно были отношения дружеские. Оба руку мне пожали, начальник пригласил за стол.

«Ты у нас детектив признанный, в любом расследовании ухитряешься поучаствовать!» – улыбнулся мне, заставив скромно опустить глаза. Хотя я мог этого не делать: такое незаконное участие, местным ментам приносило только пользу. «И сейчас», – кивнул на Михаила, – «товарищ из милиции не только ко мне, а и к тебе приехал. Вот и послушаем зачем!»

Михаил по давно знакомой привычке тут же прикурил сигарету, и начал нарушать милицейскую корпоративную тайну:

«Дело серьезное, не до смешков», – это насчет моего и Павла Петровича хорошего настроения, – «О ювелирном магазине вы знаете. Так вот: преступник оставил отпечатки пальцев – явно не профессионал, раз такое допустил. Но физически человек развитый, с земляными работами знакомый. И все провернул в одиночку – отпечатки обуви в траншее это подтверждают.

Подозрительных мы прошерстили: отпечатки их пальцев с магазинными не совпадают. Да и публика у нас интеллигентная, технику обслуживает, а не лопатой махают. Вот и хочу узнать: есть ли в партии, среди новичков и сезонников, способные придумать и совершить преступление в ювелирном? Среди горных рабочих и канавщиков, в первую очередь».

Посидели, помолчали, каждый подумал о своем.

«Среди специалистов – имею ввиду серьезных профессий – у нас новых никого нет», – заметил Павел Петрович, – «А старые – давно проверены. И, между прочим, все имеют семьи, за места свои держатся, в деяниях неправоправных не замечались. А насчет канавщиков..», – начальник недолго помолчал, посмотрел в мою сторону, – «Юрий Васильевич знает лучше», – и замолчал.

«Что скажешь, Юра?» – с Михаилом мы отчествами друг друга не заморачивали.

Что сказать. Да, с канавщиками я в контакте. Только, всего-навсего показываю, где им копать канавы, а потом их же просматриваю и принимаю. И все в рабочее время, а после него – ну если работяг в магазине случайно встречу, или в Мирненском пивбаре. Так что говорить вроде и нечего. Кроме совсем уж ереси, и она в моей голове мелькнула:

«Вы у наших канавщиков отпечатки пальцев снимите – и все в момент определится», – это я Михаилу. А что? В Мирном у кого-то сняли, почему бы такое и в партии не провернуть. Михаил послушал, помолчал, глубоко вздохнул:

«У тебя всегда крайний вариант», – вонючую сигарету потушил, – «подозревать всех и сразу. А к людям вначале нужно приглядеться – и сразу станет ясным, кто на преступление пойдет, а кто никогда. Проверить алиби – у многих они железными окажутся. А потом уже отпечатки снимать». Я пожал плечами, вроде как лох, что с меня взять, а Михаил поучать продолжил, теперь не только меня, а и Павла Петровича:

«Для нас (то-есть ментов) худший вариант – очистил ювелирный приезжий гастролер. Такого теперь ищи-свищи. В Мирном я с кем мог – поговорил. Но гастролер мог побывать и в партии. Даже в ней поработать. Тогда интересно: кто у вас за последнюю неделю с работы уволился. Или просто пропал – как я знаю, такое бывает, и чаще всего с канавщиками: не понравился заработок – и адью, поехал искать место лучше».

«С этим я разберусь», – пообещал менту Павел Петрович, и посмотрел на меня, – «а Юра поможет с канавщиками, он о них все знает», – пришлось отвести глаза в сторону, что б начальник не заметил моего негативного отношения к предложенному. Потому что есть руководитель горной службы, и он о своих подопечных знает определенно больше меня.

Через десять минут я ехал с буровиками на рудное гнездо. Возле оставленного на ночь прицепа с цистерной бурового раствора остановились, из кабины машины вывалились. Я начал оглядываться, а старший мастер принюхиваться.

«Чем-то пованивает», – посмотрел на меня, – «сайга с зимы догнивает, не иначе. А вчера вроде и не пахло».

Я тоже несколько раз шмыгнул носом – действительно, слабеньким запашком откуда то тянет. Только у нас погибшей зимой сайги кругом столько, что запашек никого не удивляет. И я на нем не зациклился – пошел смотреть керн аварийной скважины.

Отлично! Повезло буровикам – молибденовая руда перебурена, на забое пустые породы, и скважину можно спокойно закрыть, без плановых еще трех метров. Выпрямился над ящиком с керном – работяги рядом с надеждой на меня смотрели.

«Все нормально», – это для них, и тут же увидел радостные улыбки: принимаю я скважину! Приказал устье накрыть листом железа, и не вздумать на забой что-либо бросать – в ней еще предстоит геофизику Андрею поработать, с его новой аппаратурой. А рядом забил новый колышек, на который веселые работяги тут же установили свой агрегат. Теперь я свободен, и…вновь донесся знакомый и отнюдь не ароматный запашок. Где ж это дохлятина лежит? Пошел, как говорится, «по ветерку» на запах – через десяток метров он исчез. Несколько шагов сделал назад – появился опять. Интересное дело! Снова шагнул вперед – запах появился. Теперь назад – снова исчез.

Я начал делать небольшой круг, и наткнулся на древнюю скважину, пройденную при царе Дадоне, при оценке рудного гнезда, на котором я сейчас командую буровиками. В те времена техника была примитивной, и если сейчас диаметр скважин сантиметров десять и около того, то раньше меньше двадцати сантиметров бурить не могли.

К моему удивлению, слабый запашок не постоянно, а некими волнами вытекал из этой скважины. Попробовал заглянуть внутрь – чернота, бросил вниз небольшой камушек – очень быстро достиг дна, значит, скважина не глубокая. И тут я вспомнил, что недалеко отсюда, всего метрах в пятистах, есть скважина наша, глубокая, пройденная на продолжении той же низины, в которой я сейчас стою. Удивительная тем, что из нее вытекает водичка, образующая рядом небольшую лужу. Только водичка – соленая и с сероводородом, воняет сами понимаете как, и даже сайга ее не пьет. Может, и в этой древней скважине, что у меня под ногами, на забое тоже водичка с сероводородом? Бросил вниз еще камушек и прислушался: прогремев по стенкам скважины, упал на что-то мягкое, не так, как камень на камень. Похоже, водичка внизу есть – тогда и запашок объясняется. Ну вот, все просто – теперь можно и в партию.

Когда мои ребята – Владимир и Паша – вернулись с поля, я их пораспрашивал, насчет канавщиков. Главное разузнал: в последние дни никто не исчезал, никто не уволился, и все ездили в поле зарабатывать денежки кайлом и лопатой. Но канавщики были не только у меня в группе, и об их коллегах, менее мне знакомых, побежал поинтересоваться к руководителю горной службы. Оказывается, нужный мне кадр у него есть. Вернее, был, потому что на днях исчез, не закончив заданную канаву. Но такое уже случалось, и начальник службы очень надеется, что тот, по окончанию очередного запоя, вот-вот объявится. Потому что с желающими помахать лопатой в партии постоянная напряженка. Теперь мне нужно заглянуть к Павлу Петровичу.

«Если насчет канавщиков», – догадался, зачем я у него появился, – «то Михаилу уже звонил – есть у нас один, исчез без предупреждения и разрешения. Но должен вернуться – рабочая одежда осталось, да и деньги заработанные не получены», – я кивнул головой, соглашаясь, а Павел Петрович заулыбался, – «А за сапогами и ботинками Михаил уже приезжал, и с собой увез – сравнить отпечатки с них и те, что у ювелирного в траншее. Только пропавший мужик», – поискал на столе бумажку и мне прочитал, – «Лопатин Иван – вряд ли способен на серьезное дело, вроде Мирненского ювелирного. Интеллекта не хватит, его удел – кайло и лопата, не больше!»

Я тут же вспомнил Ивана Лопатина – весной он у меня поработал. Да, мужик – простота душевная. Не жаловался, не предъявлял претензий, вел себя тихо, и… постоянно после получки трое-четверо суток безвыездно проводил в поле возле последней своей канавы, куда привозил старенький спальник и рюкзак с бутылками и едой. Только лопату и кайло в руки не брал, а кайфовал в вялотекущем запое. Поэтому, с мнением Павла Петровича я согласился, но не на сто процентов:

«Все правильно, но в траншее он мог и поработать, если был на подхвате у умного организатора», – и попытался начальника спровоцировать на телефонный разговор, – «Может, Михаилу позвонить? Он же наверняка с обувью в траншею уже сбегал, и все что нужно, там сравнил!»

Павел Петрович улыбнулся, головой покачал – нахал я законченный, – но к телефону потянулся. Минут пять с Михаилом разговаривал, но понять, что тот ему отвечал – для меня было невозможно. Только неожиданная серьезность начальника партии, и длительность разговора – целых пять минут! – вначале вызвали, а потом все укрепляли и укрепляли совсем не безобидные мыслишки. Наконец Павел Петрович положил трубку, и мне реальность их подтвердил:

«Плохие мы психологи. Думали – простой канавщик, кроме лопаты ни на что не годный. А он один ювелирный обнес! Следы в траншее – его ботинок! И на этих же ботинках – собственности Ивана Лопатина – нашлись его отпечатки пальцев. И они совпадают с теми, что в магазине на стеллажах! Вот так то!»

Да, с Павлом Петровичем мы лажанулись капитально. Провидцы хреновые! Но и во всем хреновом момент есть положительный: преступление Михаил раскрыл, и можно его поздравить. А на Иване Лопатине, как канавщике, поставить крест – в партии он никогда не появится. Теперь его искать – при денежном эквиваленте похищенных драгоценностей – нужно по всей стране. В первую очередь не забывая пляжи Черного моря.

Утром Андрей проснулся первым. Убрал постель, от нечего делать приготовил завтрак на двоих, с яичницей, бутербродами и хорошим (не бурда!) кофе. И начал ждать, когда появится его мучительница.

Появилась, правда уже не в ночнушке, посмотрела на стол и улыбнулась, может даже и ему. А когда привела себя в порядок – за стол села, и вдвоем они позавтракали. Не разговаривая.

А после работы она сбегала в магазин, и засела на кухне, мурлыкая как кошка. Приготовила невиданный ужин, с салатом, горячим блюдом и десертом, и явилась на него, облачившись в прозрачный халатик. С чего бы? Знает же, что у Андрея сейчас температура определенных частей тела повышается и мышцы напрягаются, от такого ее, фривольного, вида. Но, когда выставила на стол бутылку вина, обалдел по полной. Даже пальцы на руках подрагивать начали! Чертовка на этом не остановилась:

«Открой, пожалуйста, бутылочку!» – и ему улыбнулась. Открыл, рюмки налил.

«А теперь», – свою рюмку подняла, – «выпьем за любовь! И что б у нас больше никаких раздоров!» – своей рюмкой стукнула по рюмке его. С ума сойти! Вслед за ней проглотил вино, а потом, мало что соображая, поднялся со стула, к соблазнительнице подошел, молча поднял ее на руки, и отнес в спальню. И эта недотрога, в кровати и без возражений, позволила ему все.

Пятница

Утром еще раз Андрея удивила: прижалась к нему горячим, дурманящим телом, и когда он, как мужику и положено, запустил руку под ночнушку, не возмутилась, по обычному, а улыбнулась, и попросила:

«Ну Андрюшенька, ну давай вечером! Сейчас мне так хорошо!»

Ну и ну! Раньше – в не его день – она, во-первых, никогда б к нему не прижалась. А во-вторых – если б конечно рискнул запустить руку куда не положено – вместо ласковых слов много чего наговорила, невозможного для изложения на бумаге, по поводу его постоянной сексуальной озабоченности.

Андрей тут же шаловливую свою ручку убрал, и замер, не рискуя даже шевелиться. Что-то с его мадам происходило, но что – понять не мог. Хотя изменения ему нравились, потому что просьба – «давай вечером» – означала, что уже сегодня ненавистный для него график исполнения супружеского долга будет нарушен в лучшую сторону: с двух на… хотелось бы, дней на шесть в неделю. А ради такого можно вытерпеть все!

Через пять минут блаженства – так ему показалось – в его объятиях, мадам открыла глаза, улыбнулась, и неожиданно расщедрилась на поцелуй. Чего никогда утром не делала. И пока Андрей приходил в себя, от этого ее поцелуя, прошептала – «Пора вставать!» – и из кровати выскользнула.

Дальше – больше. Обычно кофе пили молча, сейчас же жена завела разговор:

«Скоро суббота – пора подумать, чем будем заниматься!»

Чем! У нее на выходных занятие всегда одно: сбежать к подругам, умотать с ними в Мирный, и проверить там все магазины с женскими шмотками. А он дома будет злиться, ее ждать, что-нибудь приготовит на обед. И конечно, будет читать технические книги по своей профессии геофизика, что жену больше всего возмущает, потому что считает это пустым времяпровождением. А ей магазины проверять – времяпровождение полезное! Андрей не знал, что ответить, потому что подобных вопросов никогда от нее не слышал. Но и промолчать было нельзя – вопросик-то, еще раз подтвердил, что в голове жены что-то меняется, в лучшую сторону. Потому решил инициативу, насчет выходных, полностью отдать в ее руки:

«Что ты решишь – тем заниматься и будем!»

«Тогда так!» – разулыбалась эта … напрашивалось слово «зараза», но Андрею сейчас оно не понравилось, и – в мыслях конечно, – заменил его на «соблазнительница». А как по другому? Она же его все утро соблазняет! На что? И с чего бы?

«Я решила пригласить гостей. Только чтобы была пара – и мне с женщиной посплетничать, и тебе с мужчиной поговорить. Вот до перерыва и подумай, с кем нам скучно не будет!» – Андрей даже побледнел, от сложности для него подходящую пару найти, и – еще сложнее – уговорить ее к ним придти. Потому что эта соблазнительница ранее прекрасно обходилась без гостей. И не только обходилась, а и Андрея ни в какие компании, где можно выпить, не отпускала, и довела дело до такого положения, что на него все махнули рукой как на женского подкаблучника, и приглашать к себе перестали.

«Не знаю, согласятся ли», – Андрей старался говорить спокойно и ровно, что бы не спугнуть наконец то появившуюся возможность обзавестись если и не друзьями (имел ввиду для себя, у жены то подруг было море), то хотя бы хорошими знакомыми, и неожиданно предложил, – «Если с Юрием Васильевичем поговорить?»

«И я о нем подумала! Только что бы с женой!» – теперь она его по голове погладила!

«А… к …какому… часу приглашать?» – пролепетал Андрей чуть ли не заикаясь от еще одной неожиданной ласки.

«Пригласишь на субботу, а о часе – договоришься с Юрием Васильевичем», – и выпорхнула из-за стола переодеваться, на работу. В возникшем желании ей угодить – после всех сегодняшних загадочных женских поступков – убрал стол и начал переодеваться на работу тоже.

Опять! Знакомая самоходная буровая и сегодня торчала возле камералки, а ее команда – три гаврика, – заметив меня, зашевелилась, и двинулась навстречу.

«Какие проблемы?» – поинтересовался у старшого, после взаимных приветствий.

«Никаких!» – засветился тот улыбкой, – «Из руды вышли, на шести метрах! Закрывать можно скважину!»

Продвинутые ребятки! Когда приспичит, они не только бурить могут, но и породы пустые от руды в керне различать. А сейчас им приспичило точно: короткие скважины не обещали хорошего заработка. А значит, нужно с ними побыстрее кончать, то-есть, закрывать как можно раньше, если такая возможность появится.

«Погнали керн смотреть!» – не заходя в камералку, я шагнул к их агрегату.

«Вчера здесь такая вонь стояла, что не вздохнуть», – сообщил мне старший мастер, когда вылезали из машины на вдрызг разъезженном пятачке, – «а несло из старой скважины», – показал рукой направление, – «пришлось сверху закрыть». Я за его рукой проследил, хотя о вонючей скважине уже знал, и решил попозже в нее еще раз заглянуть, из чистого любопытства. А пока шагнул к скважине новой, предлагаемой мне буровиками для закрытия.

Действительно, закрыть можно – из руды вышла в пустые породы. И что для мужиков совсем приятно – следующая скважина, на месте которой я тут же забил колышек, вряд ли будет глубже шести метров. Ну если совсем уж по невероятным причинам руда скакнет на большую глубину.

Проконтролировал буровиков, что бы правильно установили агрегат, и подошел к скважине древней, теперь прикрытой керновым ящиком с каким-то тряпьем. Ящик приподнял, и…чуть не задохнулся! Ну и вонизм! Совсем не сероводород, а запах гниющей плоти. Только кто из животных мог упасть в дыру, диаметром чуть больше двадцати сантиметров? Какая-то мелочь, вроде мыши, крысы, ну может зайца или корсака. И так вонять? Не похоже.

В силу своего мерзкого желания узнавать даже то, что мне абсолютно не нужно, я вокруг источника вони побегал, непонятно что выискивая, ничего как и положено не нашел, и двинул в партию, так и не придя к выводу, кто или что могло оказаться причиной столь непереносимых ароматов. Хотя понял, что излучаемый вонизм предмет попал в скважину недавно, суток двое-трое назад и не позже – когда с Игорем Георгиевичем первый раз посетили рудное гнездо, никаких ароматов мы не почувствовали.

Шагая по старой, но подновленной машиной буровиков дорожке от рудного гнезда в партию, я продолжал просматривать близлежащие кусты и развалы камней, непонятно что надеясь увидеть и в них. На полпути надежда оправдалась: недалеко от дорожки между кустов заметил кусок брезента. На всякий случай подошел: пробный брезентовый мешок, в какие местные браконьеры предварительно затаривают мясо добытой сайги, что бы поменьше пачкать кровью рюкзак, в котором эти мешки нужно нести домой.

Пнул мешок ногой – под ним травка ничуть не хуже той, что вокруг. Значит, брошен недавно, и вырасти траве не помешал. Теперь поднял его рукой – в остатках старой крови, но без единой сайгачьей шерстинки, без которых никогда у охотников дело не обходится. И что в этом мешке переносилось?

Память услужливо подсказала: мясо. Которое, как и у меня прошлым летом, испортилось в холодильнике после трехдневного отключения электричества, по причине непредсказуемой аварии. Но этим летом никаких аварий не случалось, да и зачем сюда тащить, если можно просто положить рядом с домом, на радость местным собачкам, как это сделал я? Или кто-то из буровиков втихаря привез тухлятину, и в скважину выкинул?

Пробежался по кругу, ничего нового не заметил, и продолжил свой путь к рабочему месту в камералке, уже подумывая, чем там буду заниматься. А дела срочные определились: керн законченных скважин задокументировать, и отобрать пробы в рудных интервалах.

Техников – документатора и отборщика проб – я нашел, объяснил, что от них требуется. Оставалось найти геофизика Андрея, предупредить и его, что скоро новый прибор можно опробовать – две скважины готовы. Только работать ему придется по ночам, когда буровики отдыхают. Потому что их агрегат и каротажку – это машина с геофизической аппаратурой и лебедкой с семьюстами метрами троса, на котором в скважину опускают приемную часть прибора – на маленьком пятачке вместе поставить невозможно.

Только Андрей объявился сам. И не по делу, а – вот уж никак не ожидал – с предложением мне и Свете на обед. Причем высказанным с таким волнением и надеждой, что отказать я не мог, хотя семьями мы до сих пор можно сказать не дружили. Заодно и по работе поговорили.

Довольный Андрей ушел, и тут же в комнату влетел мой друг и постоянный партнер по охоте и рыбалке Дока. Этот то понятно зачем: завтра суббота, и мы с ним всегда проводим первый из выходных день или на озере на рыбалке, или в степи на…как бы это поприличней назвать… изъятии для собственных нужд одной особи семейства антилоповых, как компенсацию за наши с Докой усилия по поддержанию местных родников в нормальном состоянии, и постоянно проводимых мероприятий по ограничению численности злостных хищников, имею ввиду волков. Однако на этот раз напарника понесло на другое:

«Ты хоть знаешь, что на днях ювелирный в Мирном ломанули?»

«Знаю», – кивнул я головой, – «и даже больше: ловкача уже нашли, и он нашим канавщиком оказался».

Как технарь по специальности, Дока пропадал в гараже или мехцехе, и в рабочее время мы редко встречались. Но скорешились по охоте и рыбалке, и так получилось, что несколько раз пришлось нам поработать на милицию, когда той нужно было кое-что найти или подсмотреть в поле. Такие дела Доке очень нравились, и как я сейчас понимал, забежал он ко мне возмутиться, что в деле с ювелирным менты нас ни о чем не попросили. Какая наглость! К моему удивлению, Дока всего лишь пожаловался:

«На этот раз у них», – это у ментов, – «быстро все получилось. За два дня разобрались!» – грустно вздохнул, прямо таки с жалостью, – «И наша помощь не понадобилась!»

Я, конечно, не мог не улыбнуться, но… неожиданно мелькнула мысль, что можно Доку чуток успокоить, предложив дело в общем то пустое, но с некой интригой, требующей объяснения:

«Приключений хочешь – завтра мне и поможешь».

«А что делать?» – вмиг глаза у него загорелись.

Пришлось рассказать, что рядом с партией есть старая скважина, а в нее или животина упала, или кто-то из моих буровиков что-то на днях бросил ( такая мыслишка меня не покидала). И сейчас из этой скважины идет такой вонизм, что не мешало бы посмотреть, что в ней лежит. А завтра это можно сделать – у буровиков выходной, и мешать нам некому. Только нужно подготовиться: провод метров пятнадцать, лампочку и батарейку.

«Я и крюк сварганю!» – тут же предложил энтузиаст, – «Не разглядим, что на дне, так вытащим!» – и по комнате забегал.

«Надеешься, что драгоценности из ювелирного?» – попробовал я подколоть приятеля, – «Но от них если и воняет, то духами!» – не получилось: Дока небрежно махнул рукой – женские бирюльки, сейчас от партии далекие, мало его интересовали. Но напомнил о другом:

«Ружья с собой берем. Скважину проверим – и в одно местечко смотаемся, там я следы волчьи видел!» – это само собой, по субботам в поле без ружей мы и не выезжаем.

Поговорить с Юрием Васильевичем долго не решался. Вдруг откажет? И что тогда? Но и делом заниматься не получалось, из-за этих же его мыслей. Почти до обеда помучился, а дальше не выдержал, к Юрию Васильевичу зашел. Убедился, что в комнате никого кроме них нет, и, стоя у стола, забыв поздороваться и стараясь не заикаться, начал облекать в слова данное женой поручение:

«Инна и я приглашаем вас с супругой в субботу на обед», – тут же испугался: фу, как официально, не мог лучше придумать! А дальше из него выскочила полная ерунда: «А сосед у меня тогда не застрелился случайно! И не шкаф, а ведро с водой на пол уронил!» – ну зачем, скажите пожалуйста, это то Юрию Васильевичу надо?

К удивлению, выслушав спокойно и серьезно его слабенькую в художественно отношении речь, старший геолог заулыбался, показал рукой, что нечего стоять и пора воспользоваться стулом. Убедился, что гость это сделал, и начал отвечать, с ноткой оправдания:

«Спасибо Инночке за приглашение. И тебе тоже. Только в субботу не получится – день меня в партии не будет», – заметил, как настроение у Андрея вмиг испортилось, что ярко отразилось на его лице, этом зеркале души, и дальше продолжил уже с ноткой надежды, – «Но в воскресенье мы с женой свободны!»

«Пусть в воскресенье!» – Андрей с облегчением улыбнулся, – «Только о времени нужно договориться!»

«Жены пусть и договариваются!» – предложил Юрий Васильевич, и наверное для разрядки добавил, – «А насчет твоего соседа – рад, что жив-здоров, пусть и дальше не кашляет. И ведра на пол не роняет!»

Довольный дальше некуда, Андрей сразу же заскочил в комнату, где сидела Инна, и все ей рассказал. В ответ та похлопала глазками, поулыбалась, и побежала в комнату, где сидела жена Юрия Васильевича Света. С ней договориться о перенесенном на воскресенье обеде. А ответственный за революционный «контактный» метод определения молибдена прямо в скважине, побежал в отдельный домик, почему то называемый «Инструменталкой». Хотя в нем никаких инструментов не было, а хранились и ремонтировались приборы геофизические. Что бы успеть приготовить свой новый к исследованиям в скважинах. Часть из которых, как Юрий Васильевич предупредил, будут готовы через пару дней.

Ближе к вечеру, когда Инна дома отсутствовала, сосед, наверное заранее в отсутствии жены убедившись, к Андрею постучал. Предложил на минуту зайти к нему, «по делу». Ну и как отказать? Зашел, что делать. Чистотой, как прошлый раз, комната не обрадовала, похоже, с того дня никто ее не убирал. Зато на столе стояла бутылка водки, порезанные хлеб, овощи и колбаса на клочках бумаги. Знакомое ведро тоже стояло, на знакомом месте, только сейчас ручка от него лежала отдельно, с ним рядом. Хозяин, между тем, простер к столу руку:

«Выпить надо, по-соседски. Что б меж нами дружба была, без раздоров!»

«Нет-нет-нет!» – тут же замахал Андрей рукой в отказе, – «Я водку не пью!» – выпивал, конечно, но не с алкашами же!

«Дык, в прошлый раз ты хорош был!» – привел сосед железный аргумент, – «Тогда ко мне полечиться приходил, а теперь выпить брезгуешь!»

«Не был я хорош!» – возмутился Андрей, – «От бокала вина такими не бывают! А водку – не уважаю!» – и начал двигаться к выходу.

«Тогда как хошь», – сосед показушно возмутился, – «Насилу мил не будешь. И ко мне не заглядай, когда трясти будет!» – Андрей уже из комнаты выскакивал.