Помоги проекту - поделись книгой:
— Вот и скажите мне честно, зачем и кому все это понадобилось? — напрямик спросил я незнакомца.
— Что вы имеете в виду? — казалось, он не понял моего вопроса, но я-то уже знал, что это не так. Он был очень непрост, этот незнакомец. И чем дальше, тем больше убеждался я в этом.
— Ну как что? Почему все случилось именно так, как случилось? Ведь мальчик мог выпить всю бутылочку, мог вылить остатки сока в придорожную пыль… Могло ведь случиться что угодно, но почему-то именно я допил этот чертов сок. Допил, и уснул, и проспал: вместо тридцати минут — полтора часа. Как вы это объясните?
Брюнет долго смотрел мне в глаза:
— Как объясню? Да очень просто — Сундук ведь тоже опоздал на полтора часа. А в жизни не должно быть пустот; ткань времени обязана быть плотной, как кирпичная кладка. Поэтому паузы обычно заполняют сном. Кто знает, как бы вы себя повели, если бы просидели эти полтора часа один с мальчиком в квартире на Фруктовой? А? То-то и оно. Никто не знает. Даже я. Поэтому потребовался такой простой, но действенный ход. Уж не взыщите. Кстати, многие вещи станут более понятными, если вы продолжите свой рассказ.
— Хорошо…
— Я проснулся и первым делом посмотрел на часы. Посмотрел и ужаснулся: ровно полдень. В это время я уже должен был встречаться с Сундуком. А до Фруктовой улицы оставался еще час пути. В общем, опаздывал капитально. Я оглянулся назад: мальчик все еще спал. Может, оно и к лучшему, подумал я — когда будем проезжать через город, никто его не заметит, если он будет мирно лежать на заднем сиденьи. Я вырулил на дорогу и поехал по направлению к Энску: надо было добраться до города, потом пересечь его по диагонали и оказаться на противоположной окраине, и там, среди однотипных «хрущевок», найти улицу Фруктовую. Я проделал все это за час: отыскал нужный адрес, поставил машину во дворе и поднялся в квартиру номер 32. Позвонил в дверь, но никто не ответил. Сундука там не было. То ли его уже не было, то ли еще не было. Я решил перенести мальчика в квартиру и подождать еще час. Не знаю, что бы я предпринял потом, но тогда это показалось мне правильным решением.
Я так и сделал: положил спящего мальчика на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам — перешел в большую, сел вот за этот вот стол, за которым мы сейчас с вами сидим, и принялся ждать.
Вы обратили внимание, какой здесь пустынный подъезд? Какая неестественная чистота? Это ненормально. У нас ведь как: если в подъезде гадят — значит, в нем живут люди. А тут — не гадят. Как только я это заметил, как только понял, что не ощущаю привычного запаха, мне сразу стало тревожно. Я понял: что-то не так. Я сидел за столом, волновался и курил. Много курил…
Через полчаса появился Сундук. Странно, но его появление не принесло мне никакого облегчения; напротив, я заволновался еще больше, словно бы предчувствовал что-то плохое. А еще говорят: нельзя, мол, верить предчувствиям. Предчувствия — это все глупости.
Незнакомец весело рассмеялся и покачал головой:
— Вот это — самая что ни на есть настоящая глупость. Заявляю вам абсолютно авторитетно: предчувствиям можно и нужно верить. Да вы, кажется, уже убедились в этом на собственном опыте? А? Не так ли?
— Да. Пожалуй, что так. Ну вот: Сундук появился через полчаса. Он выглядел немного обеспокоенным; говорил, что самолет из Москвы задержали на полтора часа, поэтому он опоздал. Я ответил, что мы сами приехали недавно — уснули оба по дороге, и что мальчик не проснулся до сих пор. Сундук прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на диване, и некоторое время молча стоял у изголовья, прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.
Затем он вышел оттуда, сел за стол напротив меня, сощурил свои выпуклые с синеватыми белками глаза и спросил:
— А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?
Я рассердился:
— Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня сам угостил. Там было-то — всего полбутылочки.
— Ты хочешь сказать, — прошипел Сундук, — что он выпил не ВЕСЬ сок?
— Ну да. Не весь. Половину. А что в этом такого?
Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:
— Ничего, — посидел в задумчивости несколько секунд и повторил, — ничего. Знаешь что? — тут он встрепенулся, будто снова вспомнив о моем существовании, — давай-ка выпьем за то, чтобы вся эта история хорошо закончилась, — он достал бутылку коньяку, ловко свернул крышку и разлил янтарную жидкость по стаканам. Мы выпили — не чокаясь. Я подумал, что он боится разбудить сына.
— Ну что? Ты рад? — спросил я его.
Он залился счастливым смехом:
— Конечно. Все получилось так, как надо. Ну, или почти все… Спасибо тебе. Выручил, старик. Ты куда сейчас собираешься?
— Домой. Я еще и позавтракать толком не успел.
— Да? — оживился Сундук. — Я тебя подвезу. Только помоги мне, пожалуйста, донести мальчика до машины.
— Конечно, — я вошел в соседнюю комнату, бережно взял на руки спящего ребенка и стал спускаться по лестнице. Сундук прихватил какой-то сверток полиэтилена, лопату и пошел следом.
Перед домом стоял большой японский джип с тонированными стеклами. Сундук достал брелок сигнализации — машина отозвалась приветливым "пиканьем" и дважды подмигнула фарами.
— Это что, тоже твоя машина? — удивился я.
— Ну да, — торопливо ответил Сундук. Он вдруг стал каким-то нервным: рывком открыл заднюю дверь, кинул на пол лопату. — Клади мальчика и поднимайся в квартиру. Надо перенести еще кое-что, — сказал он и скрылся в подъезде.
Я положил мальчишку на мягкое сиденье, обитое нежной кожей: он крепко спал; из угла рта стекала на подбородок прозрачная струйка слюны. Я тихонько закрыл машину и направился к подъезду…
Вошел в подъезд. Дверь хлопнула. Первые несколько шагов я сделал наугад: глаза не могли мгновенно привыкнуть к полной темноте. Я протянул руку и нащупал поручни перил. Стал подниматься: туда, где на лестничную клетку между этажами падали тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь запыленное окошко.
Внезапно послышались шаги, мелькнула чья-то слабая тень. Я присмотрелся: на последней ступеньке, в паре метров от меня, стоял Сундук. Он целился мне в грудь из небольшого черного пистолета.
Грохнул выстрел. Этот звук невозможно описать. Просто грохот — и все. Но я готов поклясться, что слышал щелчок курка, удар бойка по капсюлю, взрыв порохового заряда, свист пули, скрежет затвора, тупой шлепок, похожий на чавканье, и хруст ребра — это пуля вошла в грудь чуть пониже левого соска, треск разрываемых легких, снова хруст ребра — уже сзади, со стороны спины, чирканье по бетонному полу прошедшей навылет пули и звяканье гильзы, упавшей на ступеньку. Все это я слышал именно в такой последовательности — в последние мгновения чувства обострились до предела. Боль вспыхнула во всем теле; ни на что больше сил не оставалось, кроме как на боль, и я упал — так, что пол загудел. Сундук, согнувшись и вытянув руку с пистолетом перед собой, засеменил ко мне, целясь на ходу в голову. Раздался еще один выстрел…
Я замолчал… Картина была так жива, что меня снова охватил ужас. Однако на незнакомца рассказ не произвел сильного впечатления. Он сдержанно улыбнулся:
— Понятно. Ну так и что же, на ваш взгляд, произошло? На самом-то деле?
— Как "что"? — признаюсь откровенно, я был удивлен этим вопросом. — Он меня убил!
Незнакомец снисходительно махнул рукой, как будто речь шла о чем-то незначительном:
— Да полно вам, голубчик! Я не это имею в виду. Меня интересует, что вы думаете обо всем случившемся. В чем кроются истинные причины? Можно ли было избежать подобного финала? И если можно — то каким образом? Ну, и так далее.
— Честно говоря — не знаю, что и подумать, — искренно ответил я. — Я помог Сундуку украсть сына. Да, будем называть вещи своими именами — именно украсть. Но тогда я получаюсь соучастником — стало быть, он вполне мог надеяться на мое молчание. Зачем ему понадобилось меня убивать?
— Хорошо, — незнакомец лукаво усмехнулся. — Я вам кое-что подскажу. Три небольшие детали. Три новые краски, которые оживят картину, заставят ее выглядеть немножко по-другому. Послушайте. Во-первых, с соком, как вы уже догадались, не все благополучно — к нему была подмешана очень большая доза сильного снотворного.
— Да, — я сокрушенно покачал головой. — Я догадывался, хотя не был до конца уверен… Зачем он это сделал? И как? Ведь сок…
— Подождите, не перебивайте, — прервал незнакомец. — Во-вторых, красные "Жигули" первой модели были угнаны накануне из соседнего города. То есть официально эта машина никакого отношения к господину Сундукову не имеет и, стало быть, на его след вывести никак не может. Зато в ней полно отпечатков ваших пальцев.
— Ну да. Все в одну кучу. Я кругом виноват.
— И, наконец, в-третьих… Примерно в час дня в доме Ильи Ефимовича Квасного раздался телефонный звонок. Неизвестный сообщил, что в его руках находится сын Квасного, и что если за ребенка не заплатят выкуп — сто тысяч долларов, и ни копейкой меньше! — то он убьет мальчика.
— Подождите… — я застыл, совершенно ошеломленный. — Сын Квасного?! То есть этот мальчик — сын Квасного, а не Сундука? Вот оно что! Он моими руками украл чужого ребенка и собирался получить за него выкуп! А меня убил, чтобы свалить все на убитого и окончательно запутать следы! Вот гад! Но постойте, все равно кое-что неясно. С этим снотворным… Зачем оно потребовалось? Ведь мальчик и так согласился ехать; он сам залез ко мне в машину — ждал, что я отвезу его к отцу. Получается, мальчик должен был спать, чтобы не видеть кого-то, кого он мог узнать. Ага! Так что же, он все-таки знал Сундука? Или нет? Кто подмешал снотворное в сок? И почему ребенок должен был выпить непременно целую бутылочку? Да… Картина, конечно, приобрела новые краски, но понятнее она не стала.
— А вы не торопитесь, — посоветовал незнакомец. — Вспомните, что было дальше. Может быть, это нам поможет.
— Да, да… — рассеянно подтвердил я. — Что же было дальше?..
— Я лежал в подъезде, и словно видел себя со стороны: ноги вытянуты, вокруг головы — черная липкая лужа. По мне уже начали ползать мухи, привлеченные тяжелым густым запахом крови. Я был в ужасе. Мне казалось, что я сплю и вижу кошмарный сон. Я очень хотел проснуться. И не мог. Я старался изо всех сил — и не мог.
— Я очнулся от того, что кто-то закричал. Я открыл глаза, и сознание моментально вернулось на привычное место — точно не знаю, где оно находится. Судя по тому, что мой рот был широко открыт, а мышцы под нижней челюстью свело тряской судорогой — стало быть, и крик тоже был мой…
Я машинально охлопал себя по карманам в поисках сигарет, закурил и оглянулся. На заднем сиденьи мирно спал мальчик, подтянув колени к животу. Кудрявая прядь белых волос, свесившись со лба, переливалась и блестела на солнце.
Увидев мальчика, я успокоился. "Значит, это был только сон." Но странно — чем больше я старался убедить себя в этом, тем меньше в это верил. Меня одолевали нехорошие предчувствия. Я вышел из машины, чтобы слегка размяться. Очень хотелось пить.
Часы показывали полдень. "Ничего, подождет", — подумал я, имея в виду Сундука.
В этот момент со стороны дороги послышался надсадный гул мощных моторов, рассерженное шуршание широких шин по пересохшему шершавому асфальту и обрывки веселой мелодии, разбросанные ветром как попало, безо всякого порядка. Плавно покачиваясь, неспешно катились разноцветные фургоны передвижного цирка шапито.
Все повторялось. Или я во сне предвосхитил будущие события?
Дождавшись, когда повозки циркачей скроются из виду, я сел за руль и поехал на улицу Фруктовую. Дорога показалась мне знакомой, хотя раньше ездить по ней не приходилось. Ровно через час я подъехал к назначенному месту. Вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Дойдя до того места, где я лежал во сне, убитый подлым Сундуком, я остановился, осветил зажигалкой пол и внимательно пригляделся. Не знаю, что я надеялся там увидеть. Кровь? Чью? Ведь я был еще жив. Эта мысль показалась мне забавной. Особенно слово "еще".
Я поднялся этажом выше и позвонил в 32 квартиру. Никого. Меня это не удивило! Вот что странно! Я словно знал все заранее.
Я спустился на улицу, взял мальчика на руки и принес его в квартиру. Положил на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам сел за стол — в той, что побольше.
Вскоре появился Сундук. Я посмотрел на часы — прошло полчаса после нашего приезда. Совпадения продолжались. Меня уже нельзя было застать врасплох. Я был готов.
— Извини, старик, опоздал. Самолет из Москвы задержали на полтора часа, — он заискивающе развел руками. Глаза его бегали.
— Ничего, — ответил я. — Мы тоже совсем недавно приехали. Понимаешь, вдруг очень захотелось спать. Ну, я съехал с дороги, и мы проспали полтора часа. А мальчик — тот до сих пор спит.
Сундук встал, прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на продавленном диване, и некоторое время стоял у изголовья, молча прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.
Затем он вернулся, сел напротив меня, покрутил своими выпуклыми глазами и спросил:
— А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?
Я рассердился:
— Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня угостил. Половину выпил он, а половину — я.
— Ты хочешь сказать, — прошипел Сундук, — что он выпил не ВЕСЬ сок?
— Не весь. Говорю ж тебе — половину. А что в этом такого?
Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:
— Ничего, — посидел молча и повторил, — ничего. Знаешь что? — тут он встрепенулся. — Давай выпьем за то, чтобы все хорошо закончилось, — он достал бутылку коньяку и собирался уже ее открыть, но я остановил его.
— Постой. Стаканы какие-то грязные. Надо сполоснуть, — я встал и обошел вокруг стола. — Что это за коньяк? Небось, палёный? — я протянул руку и взял бутылку, крепко стиснув узкое горлышко.
— Обижаешь, — прогнусил Сундук. — Самый настоящий. А стаканы — да хрен с ними… — он не договорил. Я размахнулся и со всей силы опустил бутылку на его коротко стриженый затылок. Стекло разбилось; осколки посыпались на пол, на стол, ему за шиворот; янтарная влага растеклась по шее, отмеченной следами многочисленных фурункулов; по комнате поплыл нежный пьянящий аромат; Сундук уронил голову на руки и затих.
Прежде всего я обыскал его. Достал из левой подмышки небольшой вороненый пистолет, резко пахнущий железом, ружейной смазкой и терпким потом. Затем вытащил из брюк ремень. Оборвал в ванной комнате и на кухне бельевые веревки и крепко связал Сундука.
Когда-то я ходил по Лене — простым матросом. Недолго — одну навигацию. Конечно, всей речной премудрости не постиг, зато узлы научился вязать — на славу. Теперь это пригодилось. Сам бы он ни за что не распутался — я был уверен. Накинул на всякий случай ему на шею петлю — таким образом, что она начинала затягиваться, стоило только Сундуку пошевелиться.
Ну вот — так-то лучше! Я еще раз осмотрел вещи, найденные в карманах Сундука: там оказались ключи от машины и документы. Я достал те документы, которые он дал мне на "копейку". Так и есть! Липовые! Надо было раньше это заметить! Я смял поддельную доверенность и бросил на пол.
— А ведь я тогда еще не знал эти ваши подсказки, — перебил я сам себя, обращаясь к незнакомцу. — То есть, про снотворное — догадывался. Про машину — тоже. Но я продолжал думать, что Сундук — отец мальчика. И эта была моя самая большая ошибка.
— Ну конечно, — мягко пропел незнакомец. — Конечно, мой дорогой! Но, с другой стороны, откуда вам было это знать?
— Действительно, — согласился я. — Откуда?
— Я решил воспользоваться машиной Сундука. Это оказался большой красивый джип с тонированными стеклами. Я подумал, что надо обо всем рассказать матери мальчика — надеялся, что она поймет. Я решил не брать с собой ребенка — а вдруг она не захочет меня слушать, вызовет охрану, а охрана — милицию, и посадят как похитителя. Нет. Я хотел объяснить ей, как все произошло на самом деле — и пусть сама разбирается со своим бывшим мужем. В общем, глупо, конечно, но я побоялся нести ответственность за все в одиночку.
И поехал к дому Квасного. Джип оставил на въезде в поселок Черная Грязь, и дальше пошел пешком. Увидел знакомую ограду и встал в отдалении — так, чтобы не привлекать к себе внимания.
Мне казалось, что я ждал очень долго, пока выйдет эта женщина. Но вот наконец она появилась на крыльце — а прошло-то всего пятнадцать минут — и направилась к беседке. Она взяла вазу и вытащила из нее цветы. В этот момент я подбежал к ограде и окликнул ее:
— Эй! Послушайте!
Женщина резко обернулась и посмотрела на меня. Я замахал ей рукой, подзывая:
— Послушайте! Мне очень нужно с вами поговорить!
Она сделала несколько шагов ко мне и остановилась:
— Кто вы? Что вам нужно?
— Послушайте! — сказал я громким шепотом. — Сегодня утром я увез вашего сына.
Она вздрогнула и оглянулась — нет ли кого-нибудь поблизости, потом обернулась ко мне и сказала, тоже понизив голос:
— Так это вы — похититель?
— Да… То есть, я не хотел… Он мне сказал, что это — его сын. И что вы не разрешаете им встречаться.
— Кто сказал?
Поделиться книгой: