Шарлатан: чудо для проклятого короля

– Конный отряд! – упавшим голосом сообщил Узи.

Горбоносый тревожно оглядывался чаще других. Он издалека заметил облако пыли, приближающееся наперерез.

Резко осадив выдохшегося осла, Люгер присмотрелся внимательнее.

– Может не за нами?.. – губы Узи дрогнули. Маленький человечек едва сдерживал слезы – запасов его мужества не хватало, чтобы вынести новый удар судьбы.

Всадники приближались стремительно. Доспехи их засыпала пыль, ни знамен, ни оружия, никаких отличий было не различить.

– Надо было на Шарп-Шутер поворачивать! – воскликнул Ача. – И тут вляпались, только за бесплатно!

Ача лихорадочно оглядывался, выискивая, куда броситься от дороги в безнадежной попытке спастись.

– Поздно, – остановил Люгер. – От воинов на таких конях не скрыться.

Путники сгрудились вокруг ослов на обочине дороги. Их обдало запахом конского пота и песком из-под копыт. Всадники окружили беглецов. Разгоряченные кони храпели, недовольные остановкой.

– Эти?!.. – спросил рыцарь, на гарцующем вороном коне, в шлеме, с опущенным забралом.

– Не похоже… Те говорят, были сущие дьяволы, одно слово – нелюди! А эти какие-то доходяги… – откликнулся ближайший к нему всадник.

Узи инстинктивно прикинулся смиренным пилигримом. Его капюшон, нос и осанка продемонстрировали немыслимое смирение. Для центурионов пламенного трибунала на всадниках была слишком яркая и дорогая одежда, и слишком породистые кони.

– Проверь поклажу на ослах, – властно распорядился рыцарь в шлеме.

Один из воинов спешился, выхватил клинок, и вспорол дорожный мешок, навьюченный на ближайшего ослика. Оттуда на дорогу посыпались припасы: сухари, крупа, запасные башмаки, связка летучих мышей, череп человеческий, козлиный череп, волчьи челюсти, амулеты из змеиных голов, потроха саламандры засоленные в горшке… Воин отпрянул, и выругался.

– Нечисть!..

Он с трудом сдерживался, чтобы не прикончить беглецов немедленно, сунув клинок несколько раз в живую плоть, чтобы потом брезгливо вытереть с лезвия кровь колдунов, осквернившую сталь. Воин жаждал отличиться, он поднял глаза на рыцаря в черном шлеме, и ждал только кивка.

Рыцарь на вороном коне поднял забрало, и отцепил шлем. Стащил его с головы, и передал ближайшему спутнику. Страшное багровое родимое пятно занимало больше половины его лица. Оно тянулось со лба, уродливо захватывая нос и щеку, и заканчивалось под подбородком. Багровая кожа участками была пупырчатой, в этих местах пучками росла черная щетина, довершая отталкивающее впечатление.

– Проклятый король! – содрогнувшись, прошептал Ача.

Чтобы узнать молодого короля не требовалось видеть его раньше. Об уродстве нового монарха тайком судачила вся страна, но только самые заядлые сплетники решались напомнить слух о проклятии, сживающем со света династию Борхардов.

Взгляд короля скользнул по содержимому мешка, рассыпанному в пыли, по топчущимся ослам, по лицам замерших людей, и безошибочно остановился на Люгере. Это был взгляд из породы тех, что трудно выдержать.

– В святилище Кампо-Гиро ожило каменное изваяние бога, сошло с алтаря, благословило главного жреца, и вернулось на место… – заговорил король. – В Шомело-Дельвиньской обители: изгнание беса из умирающего. А до этого стая ворон обратилась в белых голубей, изумив паломников в Пара-Босино, – перечислял Борхард. – След чудес тянется за кем-то с запада на восток страны, измученной войной. Это как воздушных змеев запускать. Слишком яркий след, для того, кто умеет замечать… Вот, только я не верю в чудеса…

Король усмехнулся, кивнув на жалкое смятение шарлатанов, сгрудившихся на обочине дороги. Его придворные громко расхохотались, чутко отреагировав на иронию монарха.

– Я спрошу всего один раз. Эти чудеса – твоих рук дело?.. – король наклонился к Люгеру багровой половиной лица.

– Чудеса не подвластны человеку, – ответил Люгер. – Только высшая сила совершает непостижимое для смертных…

– Брось!… – Перебил король. – Морочить мне голову даже не думай!

Он нетерпеливо вздернул подбородок, не желая слушать дальше. Жуткое родимое пятно мешало сразу понять, насколько молод всадник.

– В стране война. Изверги наступают. Плести чушь про высшие силы ты будешь жрецам, которых разводишь на деньги. Отнимать время у короля пустословием – самое подлое из оскорблений. Твоих слуг сейчас привяжут к лошадям, и протащат по этой каменистой дороге. Обратно они вернутся кровоточащим мясом, которое будет проклинать тебя за упрямство…

Рука монарха стиснула плеть. Узи спрятался за Ачу, который оцепенел от ужаса.

– Мы не способны творить чудеса,– попытался объяснить Люгер. – Просто изучаем законы природы, и используем силу некоторых из них. Когда страх не парализует нашу фантазию.

Король смахнул со лба прядь кудрявых волос, прилипшую от пота.

– А я чудес и не жду! – хохотнул король, подмигивая ухмыляющимся рыцарям. Он мгновенно переходил от гнева к опасному веселью. Все-таки он был еще очень молод – этот обезображенный монарх. – Твой страх мне ни к чему. Мне просто нужен матерый шарлатан. Хочу заказать то, что ты делаешь лучше всех в этой стране, которой я правлю… Отъедем.

Король направил коня с дороги в поле, не заботясь тем, что топчет чей-то хлеб. Беглый лже-чудотворец пихнул осла пятками в бока, и тот засеменил вдогонку за королевским скакуном. Отъехав не далеко, они остановились, и завязалась некая беседа.

– Не зря я распускал слухи о чудесах! – сбивчивым шепотом похвастался Узи. – Теперь наш Люгер – знаменитость!

Смесь гордости и недавнего ужаса потряхивала Узи. Блондинчик Ача тоже еще не перевел дух. На висках у него выступила испарина. Они балансировали на волоске от жестокой расправы.

– Колдун №1 в стране! – не унимался Узи. У него зуб на зуб не попадал, и остановить болтовню горбоносый был не в силах. – От такого король захочет чуда невиданного, грандиозного. Это не мертвяков на базаре оживлять за гроши. Король может заплатить столько, что на всю жизнь хватит, больше не надо будет чудить… Люгер честно говорит, что такое чудо может не получиться…

– Да какая разница! Соглашайся и все! – возмутился Ача. – И чего он начал выкобениваться? Не получится – потом казнят, а не согласишься – сейчас… Хочешь знать, почему короля называют Проклятым?..

– Молчи, дурак! – чуть не подпрыгнул горбоносый.

Король и лже-чудотворец уже направлялись обратно, после короткой беседы.

– Гаваж, дай мне свою шляпу. Надоела железяка, в ней жарко, – протянул король руку начальнику охраны, державшему его шлем. Лоб этого воина пересекал косой шрам, плохо сросшаяся клочковатая бровь нависала на один глаз. Отметина боевого прошлого лишала и без того грубое лицо начальника охраны аристократического благородства.

– Этих сопроводить в белый город Прапор! – молодой Борхард кивнул на Люгера, и его помощников. – Туда на большой капитул я созываю верных баронов. Туда сейчас направляется Верховный Иерарх, и его серая армия. В Прапоре сойдутся на совет князья всех земель, еще не захваченных извергами. В белом городе подыщете любой неприметный дом. Хозяев – долой. Этих запереть, и глаз с них не спускать! Чтобы ни с кем, ни единым словом не обмолвились…

Благородные рыцари замерли, обескураженные унизительным приказом. Но король только недобро усмехнулся, смерив их взглядом, и не собираясь щадить ничьих чувств.

– Если кто-то из этих, м-м… странников… не доедет живым – лучше будет вам тоже живыми не возвращаться, – предупредил Борхард, и его родимое пятно побагровело сильнее. – Охранять бережно! Нападут изверги – защищать. Всем ясно?!

Желающих перечить королю не нашлось. И он умчался вперед, в сопровождении четверки приближенных рыцарей.

Оставшиеся благородные всадники медлили трогаться в путь. Ведь им предстояло сопровождать теперь уже не короля, а подозрительных «странников» с гнусным содержимым их походных мешков. Рыцари замялись, выжидая, чтобы кто-то другой, первым шагнул вперед, смиряясь с исполнением постыдного приказа.

Неловкую паузу нарушил вопль Узи. Горбоносый малыш словно взбесился.

– Не поеду! Только не в Прапор! А-ха-ха! Здесь убейте, прямо тут!..

Узи повалился в пыль на дорогу, вцепился руками в задние копытца осла, не прекращая орать. С каждым новым воплем его истерика нарастала, слезы брызнули из глаз. Осел в недоумении брыкнул левой ногой, но только отправил кучку пыли прямо в лицо горбоносому. Пыль угодила тому в раззявленный рот, в глаза. Узи замотал головой, отплевываясь.

Но заголосил Ача. Блондинчик перехватил эстафету паники, мечась в кругу недружелюбных всадников.

– Люгер! Сделайте что-нибудь! Прапор – город мракобесов. Мы никогда не приближались к нему… Нам нельзя туда! Там же Босой!.. Лучше сразу умереть здесь!..

– Там Бошой, тьфу!.. Бошой!.. Режь, тьфу… Здесь, у-у-у!.. – Отплевывался Узи, не прекращая реветь что-то нечленораздельное.

Люгер склонился над Узи, подсовывая ему под нос пузырек с мерзко пахнущим зельем, которое приводило в чувство едва ли не мертвеца. Узи фыркал, и мотал головой, отворачиваясь от пузырька. Капюшон его съехал на сторону.

– Прекрати истерику! Они нас ненавидят, и точно заколют, если вывести их из терпения, – бормотал Люгер, оборачиваясь на воинов, обступивших их со всех сторон. Взгляды и жесты солдат не сулили ничего хорошего.

Но придворных, гарцевавших на конях, ободрил, и развеселил жалкий страх колдунов. Конвоирование перетрусивших колдунов теперь выглядело уже делом не столько унизительным, сколько забавным.

– Тот самый, Босой? Фанатик, непримиримый к любой ереси? – нарочито громко поинтересовался суровый начальник охраны, у которого король забрал шляпу. – Праведник-изувер, изгнанный из пламенного трибунала за бесчеловечную жестокость?

– Он самый!.. Видал, как всполошились?.. Палачи не выдерживали зрелища того, что этот Босой вытворял с колдунами и ведьмами! А уж если ему попадался молоденький инкуб или суккуб, тогда у-у-у, – со знанием дела ухмыльнулся соседний всадник из благородных. – Смотри, как эти извиваются! Почуяли беду. Говорят, Босой науськивает банды малолеток расправляться в Прапоре с нечистью?

Ближайший воин свирепо вздернул Узи за капюшон. И швырнул поперек ослиного седла. Узи охнул, и начал чихать, болтаясь вниз головой. Осел двинулся вперед, не обращая внимания на стоны поклажи.

Люгер быстро поднялся. Тщательно подобрал с дороги и уложил в мешок все пакости, которые из него высыпались.

– Ты чего уставился, сглазить хочешь? – зло бросил ему вельможа, смаковавший «подвиги» знаменитого мракобеса, и замахнулся плетью.

Люгер втянул голову в плечи. Но рука с плетью замерла в воздухе. Придворный не рискнул хлестнуть его плетью. То ли вспомнив недавнюю благосклонность короля к этому высокому мрачноватому типу, то ли решив от греха подальше не испытывать темные силы колдуна. Того все равно ждала скоро ужасная смерть.

В белом городе мракобесов своих колдунов замучили уже давно, и таскали на костер чужих из дальних окрестностей. Стоит заехать вглубь Прапора на пару кварталов и даже покровительство короля не спасет этого гордого нечистивца от такой смерти, на какую приличные люди не могут смотреть без тошноты.

– Лучше помолись своему рогатому хозяину, – недобро усмехнувшись, напутствовал благородный рыцарь.

Люгер взобрался на осла, помог сделать то же Аче, и дальше шарлатаны двинулись уже в сопровождении и под недружелюбным приглядом вооруженного отряда.

– Ну почему нас преследует проклятие! – отхаркивая пыль, стонал Узи, продолжая болтаться поперек седла. – Только не в Прапор. Только не в это белое капище мракобесов!..

Еще пару раз булькнув, горбоносый, словно вняв недоброму совету, начал истово молиться на непонятном языке, с плачущими интонациями.

История, как белый город – бывшая столица искусств, превратился в оплот мракобесия, была не нова. Погружение во тьму началось с проповедей босого жреца, обличавшего безнравственность, похоть и алчность горожан, жаждущих развлечений и разврата. Бескорыстие босого жреца, пришлось по нраву беднякам. Молодежь, имевшая только злость, кулаки и время для безделья, сплотилась вокруг Босого. Банды малолеток по его указке наводили в городе порядки мотыгами. Используя мирный крестьянский инструмент не для вспахивания земли, а забивая ими грешников.

С тех пор Прапор жил в ужасе. Жители доносят друг на друга, страшась, как бы малолетние приспешники Босого не намалевали на их воротах знак греха. Перепуганные художники сами швыряли в костер сладострастные картины, которые еще недавно рисовали в дома богачей. Сочинители-вольнодумцы каются, и целуют прах под ногами Босого, пока их книги горят на площади. Карается все, что может вызвать подозрение в нечистых помыслах… Уже не мэр или наместник решают, кому жить, а кому умереть в белом городе. А страх и праведник Босой. И его малолетки, которых прозвали «пахарями благочестия».

По мере движения небольшого конвоя, сначала перестали быть слышны разговоры, затем осела пыль, взбитая копытами животных. И скоро тайную встречу на дороге выдавали только следы маленьких копыт ослов шарлатанов и четкие отпечатки стальных подков благородных коней.

Скверный совет

Помещение, куда втолкнули Люгера, походило одновременно на караулку для оруженосцев, или на закуток для писцов. В углу небольшой комнаты были свалены кучей элементы доспехов и щитов, железные налокотники и наколенники. Стояли закрытые на ключ сундуки. На столе лежало несколько книг, старинных и весьма дорогих, какие-то свитки, чернила и перья.

Запертая дверь комнаты выходила на галерею, опоясывавшую большой зал ратуши вторым этажом. Внизу, в зале, шло заседание капитула. Вдоль стен горели факелы. Молодой король сидел во главе стола. Багровая половина лица всегда делала его мрачным, но сейчас гнев короля откровенно бросался в глаза. Это все, что успел разглядеть Люгер за несколько секунд, пока его вели по галерее.

Попасть внутрь главного здания города мракобесов, в разгар королевского капитула, было невероятно для бродячего шарлатана. Любопытство на миг пересилило страх, терзавший Люгера с первого шага по белым улицам Прапора. Конвой обозленных рыцарей не давал ощущения защиты. Подмастерья теснее жались к главарю, страшась жестокой смерти, мерещившейся за каждым углом. Но худшее ждало за воротами дома, отобранного у хозяев по приказу короля. Там шарлатанов разлучили. Люгеру приказали быстро отряхнуть дорожную пыль с плеч и рукавов балахона, и увели в ратушу, где шел капитул. Ача и Узи умоляли не бросать их, пытались хватать Люгера за руки, но ничтожных колдунов грубо оттолкнули под ноги уставших ослов. Подмастерья не спускали с удаляющегося Люгера глаз, полных немого отчаяния.

В ратуше, запертый один в комнате, Люгер первым делом осмотрел засовы узких окон, щеколды сундуков, балки потолка – сбежать или спрятаться не было ни единого шанса. К тому же его подмывало изучить диковинные предметы, которых тут оказалось в избытке. Вдоль стены выстроились ступы с пестиками, и стеклянные сосуды, в одном из которых свернулась кольцами мертвая змея, залитая прозрачной густой жидкостью. Куча свернутых в трубки пергаментов была навалена на столе.

Шарлатан вытянул из кучи самый длинный и замызганный свиток. Развернул его, и замер пораженный. Люгер даже перестал прислушиваться к отголоскам властных речей, доносившимся из зала. Это была карта мира извергов. Трофейная, или выкупленная секретными агентами через третьи страны. Пергамент был испещрен удивительными символами, диаграммами, и надписями на немыслимом языке. Странные знаки, извилистые линии и схематичные рисунки выглядели зловеще. Некоторые изображали диковинных существ, внешность которых не предвещала ничего хорошего.

Выходит, не в караулке, и не в комнате для писцов заперли Люгера: тесное помещение было походным кабинетом самого короля. Сгорая от любопытства, шарлатан склонился над свитком, забыл про все вокруг, не прекращая водить пальцем по странным знакам. Металлический скрежет ключа в замке вынудил Люгера отпрянуть. Дверь распахнулась. Шарлатан торопливо сунул пергамент обратно в кучу. В комнату шагнул «проклятый» король Борхард. От бешенства у него дергалась багровая половина лица.

– Иди сюда, колдун! Ну, что? Ты придумал чудо?! – спросил король тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Монарха распирало негодование: – Рабские душонки! Сборище торгашей, а не властителей. Встряхнуть их может только знак небес… Ждать некогда. Чудо нужно срочно. Грандиозное, оно должно поразить всех!

Вечернее заседание капитула прошло безрезультатно. Главы самых могущественных кланов страны выжидали, благословит ли верховный Иерарх священную войну против извергов, и, что еще важнее – двинет ли на врага свою армию серых блюстителей веры. И как насчет денег?.. Тут снова все упиралось в решение Иерарха. Казна многочисленных обителей, находившихся под его десницей, многократно богаче королевской казны – это ни для кого не секрет. Армия молодого короля была малочисленной, потрепанной в боях и отступала, кое-кто даже осмеливался шепотом называть ее «потешной». Иерарх благосклонно выслушивал всех, кивал, но до перерыва так и не произнес ни слова.

– Властитель, – склонился Люгер перед королем. – Грандиозное чудо требует небывалой идеи и особого места, чтобы совпали несколько условий…

– Ну, так ищи место!.. – перебил король. – Не смей подвести меня! Надо чем-то напугать эту погрязшую в роскоши жабу – Верховного Иерарха. Люди должны увидеть, как высшая сила грандиозным чудом благословляет священную войну и без Иерарха. Мне нужна его армия! Его серые отряды. Они пойдут – другие присоединятся.

– Иерарх боится не чуда… Он боится босого жреца, – еле слышно пробормотал Люгер.

– Что-о?!! – не расслышал король.

– Чудо вдохновит темный простой народ, – торопливо объяснял Люгер. – Но не образованного Иерарха – он не верит в чудеса. Вот если фанатик Босой призовет толпы бедняков на войну, Иерарху придется тоже это сделать. Чтобы после вашей победы Босой не вернулся с поля боя новым иерархом…

– Босой?.. Этот изувер, предводитель армии детей-убийц? Он же вроде на цепи в клетке, ждет суда и костра?

– Как в клетке?.. – поразился Люгер.

– Вчера, первое, что сделали в городе серые войска Верховного Иерарха – посадили этого юродивого в клетку за ересь. Банды его малолеток разбежались, город вздохнул свободно…

– Что же я наговорил, язык вырвать мне мало, – пробормотал Люгер.

К счастью, король не обратил внимания на его неосторожную реплику.

– Ай да колдун! Дьявольский совет ты даешь! Выпустить из тьмы зло, и натравить на другое зло! – ухмыльнулся Борхард. Мгновенно ухватив крамольную идею, молодой король энергично заходил по комнате, захваченный новым планом.

Воспользовавшись моментом, Люгер еще раз подпихнул карту мира извергов глубже в кучу свитков, словно не прикасался к ней. Но его движение не укрылось от глаз короля.

– Хочешь перестать влачить жалкую участь колдуна? – внезапно спросил король. – Ты же ученый. Хоть раз в жизни тебя называли ученым?.. Только представь: всю жизнь утолять любопытство, не трясясь от страха, что любой кретин потащит тебя на костер?.. Не прятаться, работать честно. Давать имена своим открытиям…

– Это несбыточная мечта любого… – пробормотал Люгер.

– Почему несбыточная?– перебил король. – Станешь моим секретным ученым – у тебя будет все. Только сотвори это чудо, мать его! – кипучая энергия короля даже грязные ругательства заставляла звучать бодро и энергично. – Докажи, чего стоишь! Я сам мыслю свободно, и ценю чужой ум… Помоги королю начать священную войну, работай на победу, и твоя жизнь изменится! Только при королях ученые становятся почтенными и знаменитыми.

Каждое слово короля пронзало мозг Люгера, как молния. Но договорить Борхард не успел.

Комнаты и помещения по правой стороне галереи были предназначены для свиты короля. На противоположной стороне – для сопровождавших Иерарха духовных особ. И как раз Иерарх, в парадном облачении, прошествовал по своей стороне галереи с несколькими приближенными. Король демонстративно отвернулся. А шарлатан прижался к стене, чтобы не попасть в поле зрения свиты главного духовного лица страны. Люгер отшатнулся, заметив среди приближенных Иерарха тучного главного жреца Шомело-Дельвинской обители, откуда недавно едва удалось спастись.

К счастью, проем двери загородил собой начальник охраны короля. Грубый воин, не привычный к дипломатии, был заметно не в своей тарелке на сборище аристократии. Но старался не выдать своей неловкости, и не нарушить здешних правил, которые представлял довольно смутно. Впрочем, как бы не усердствовал Гаваж, ненависть к нему вельмож была неистребима за то, что король поставил на высокую должность главного телохранителя неотесанного быка.

– Повелитель! Пора начинать пир… Традиции капитула. Народ на площади ждет угощения. Вельможи тоже проголодались, и желают сесть за стол, – предупредил «благородный Гаваж», как ядовито величали его придворные..

Король гневно сдвинул брови.

– Так решение же еще не принято, и не объявлено?

Начальник охраны пожал плечами, давая понять, что он ни при чем. Традиции проведения капитула были выверены, строги, и неизменны. Его решение оглашалась вечером, на площади, и сопровождалось пиром. А глашатаи мчались по ночным дорогам, доставляя в разные концы страны решение капитула – нередко оно меняло ход истории. В этот раз до развязки было еще далеко, но столы на площади накрыли заранее, как положено.