Два шага маятника

- С твоей помощью.

- Ну и как?

- Очень доволен, дорогой брат. Не могу тебе сказать всего, потому что еще не обрел полной уверенности, но если и дальше дело пойдет именно так, то мы нащупаем серьезные пути к бессмертию.

- К бессмертию? - в тоне Ласкара послышалась едва уловимая насмешка. - Не много ли для простых смертных?

- Может быть, я не совсем точно выразился… - Карел смешался, но тут же тряхнул головой и добавил: - Но что-то в этом роде.

- А точнее?

Биолог уклонился от прямого ответа. Сказал:

- Знаешь, крольчиха Эдит жива и здорова. Более здорова, чем была три месяца назад.

- Лекарства?

- Нет. Совсем иные воздействия.

Ласкар догадался, о каких воздействиях идет речь, но не стал уточнять, только удивленно поднял брови.

- Совсем иные методы, чем у твоего Ганса Хеллера, - сказал Карел.

- Он тоже делает доброе дело. Его фирма, насколько мне известно из писем, процветает. Кстати, уж коль мы заговорили о нем… Ты знаешь, он предложил мне свою помощь.

- Лечить стенокардию?

- И ее тоже. Я поколебался, а затем ответил положительно.

- Опрометчивое решение, Ласкар.

- Ты думаешь? А что я теряю? Ничего.

- Обычно после курса хемотерапии наступает короткий подъем сил, а затем депрессия. Тебе она вовсе ни к чему. Откажись.

- Нет, я попробую. Вдруг поможет? В моем положении не приходится выбирать.

Карел подумал секунды две, сощурился, словно увидел что-то вдали, и вдруг сказал:

- Несколько позже и я предложу тебе помощь.

- Вот как?

- Да, когда вернусь. А сейчас хочу просить тебя кое о чем… Видишь ли, мои сотрудники недостаточно подготовлены для вторжения в область радиологии. И все эти приборы… Не возьмешься ли ты за консультацию?

Они проговорили почти час. Карел вышел из кабинета взволнованный, раскрасневшийся. Ласкар, как обычно, хмурился, но глаза его блестели, видимо, разговор заинтересовал и его.

- Когда едешь? - спросил он.

- Послезавтра. У меня все готово.

- Переводчик?

- Обойдусь. А если увижу, что плохо, попрошу на месте.

- Ты все продумал?

- О да! Если бы только найти подтверждение своим мыслям!

- Я уверен, ты найдешь.

- Дай бог, как говорили в старину верующие люди.

- Ты тоже верующий.

- Во что? Или в кого?

- В науку, друг мой. Прекрасная вера! Чудес в науке так много, что никакая религия не сможет соревноваться. Разница в том, что научные чудеса делают человеческие руки. Вот такие, как эта рука.

Он взял руку Карела и с чувством пожал ее.

- Спасибо, - сказал Карел сдержанно.

В тот день Ласкар получил письмо от своего друга Ганса Хеллера из Урдона. Хеллер писал:

«Итак, я берусь за тебя, старина. Берусь серьезно и надеюсь, что мне удастся отстранить от тебя опасность. И сам я, и мои сотрудники синтезировали в последнее время чудесные препараты, испытали их и готовы предложить людям. Нас с тобой связывает многолетняя дружба. Кому же первому оказать помощь, как не тебе? Ты так нужен науке, прогрессу, человечеству…

На днях я .направляю к тебе одну очень способную даму, биолога Памелу Гривс, и вручаю ей твое бренное тело, твои болезни и твою судьбу. Отнесись к ней, как бы ты отнесся к доброй сестре…»

Первое письмо от брата Ласкар Долли получил через сорок дней. Он писал о том, что… Впрочем, не лучше ли познакомить читателя с этим письмом и отказаться от пересказа его?

«Москва, июль, 29.

Дорогой Ласкар!

Просты за долгое молчание. Увлеченный переменами, новизной и всем, что вижу и слышу, я не находил и минуты времени, чтобы посидеть за письменным столом и обстоятельно изложить тебе свои взгляды на интересующие меня и тебя проблемы.

Сегодня выдался свободный день. Мои новые друзья-биологи, сославшись на срочное задание, куда-то уехали. Милая Полина (о ней я расскажу тебе несколько позже) сказала мне под большим секретом, что работники института уехали на один из космодромов, где примут животных, побывавших в космосе. Обижаться на скрытность друзей мне не приходится: я человек новый для советских ученых, а новичка не всегда уместно посвящать во все тайны. Завтра они будут на работе, мое одиночество кончится, и мы возобновим беседы и встречи.

Знаешь, что мне больше всего понравилось здесь? Широта взгляда советских биологов по вопросам жизни и смерти. Один известный ученый создал, например, очень смелую гипотезу о возникновении жизни на земле, и пока что я не знаю сколько-нибудь серьезных критических работ по этой гипотезе. Молодой, малоизвестный пока биолог Коля Шустов, рядовой сотрудник головного института, куда меня прикрепили (у русских это довольно ходкое слово «прикрепить - открепить»), разрабатывает сейчас интереснейшую тему о структуре наследственности и успешно доказывает ошибочность взглядов некоторых советских и виднейших английских генетиков. Подобная смелость в разработке тем очень завидна, здесь как-то легко спорить, дух вольности наполняет все огромное здание института.

Вместе со мной работают ученые Венгрии и Австрии, Румынии и Америки. Полина приехала, например, из Польши, она доцент Варшавского университета и здесь уже второй год. Если я скажу тебе, что Полина хорошо знает силурийский язык (ее мать силурийка) и в то же время довольно сносно говорит по-русски, то ты поймешь, как полезно наше знакомство и сотрудничество. Она отличный переводчик и товарищ. В общем, я очень доволен своей работой и решил пробыть в Москве больше, чем предполагал раньше.

Твою точку зрения на биофизику здесь разделяют очень многие. Кажется, ты в этих взглядах не одинок. Ласкар. Пришло время раскачать изнутри молекулу живого организма и заставить ее работать в нужном для нас направлении. Это предпосылка. Средства и способы есть. Именно на этой основе я и продолжаю свою работу, начатую в Санта-Роке.

Посылаю тебе предварительные наброски новой схемы. Я сочинил ее за несколько дней сразу после дискуссии о расшатанной наследственности и нарушенном обмене веществ. Познакомься, подумай, не сможешь ли ты развить и углубить схему, призвав на помощь свои познания в области микромира.

Данцу я написал отдельное письмо, думаю, что он сообщит мне, как обстоит дело с программой в лаборатории. Больше всего меня беспокоит наш текущий счет; замыслов страшно много, а денег мало. Что будем делать?

Пожалуйста, сообщи о своем здоровье. Занялся ли Хеллер лечением твоей болезни? Или ограничился красным словцом? Будь осторожен, дорогой Ласкар.

Твой Карел.

Р. 3. Ну вот, все мои друзья вернулись. Сейчас звонила Полина, я с удовольствием жду ее приезда. Она знает что-то очень интересное. Как жаль, что у меня нет ее фотографии. Ты должен видеть эту красивейшую из девушек. Будь здоров, скорей пиши мне…»

Не успел Ласкар дочитать письмо, как тут же подумал о возможной перемене в жизни брата. Он никогда не уделял столько внимания девушкам. А на этот раз… Рано или поздно надо же ему жениться. Почему не теперь, если Полина так понравилась ему? Лишь бы такого рода событие не отвлекло Карела от задуманного!

Ласкар подвинул к себе лист бумаги и приготовился писать ответ. Легкая улыбка тронула его губы. У Карела много новостей. Но и здесь их не меньше. Карел еще не знает, что тут случилось вскоре после его отъезда.

Ганс Хеллер обещал прислать в Санта-Рок свою сотрудницу, биолога и медика Памелу Гривс, хотел приехать сам, чтобы, как он выражался, «присутствовать лично при начале исцеления Ласкара от недугов и выразить ему свое почтение». Но полностью выполнить это любезное обещание Хеллер не смог: сам он не приехал. Звонок, раздавшийся в квартире Ласкара Долли, известил физика о прибытии мадам Гривс. Она находилась в одном из отелей Санта-Рока.

Ласкар жил в уютном особняке недалеко от центра города. Он тотчас же пригласил гостью к себе.

Через несколько минут прислуга пропустила мадам Гривс в кабинет старшего Долли.

Он увидел перед собой молодую высокую даму, очень строго одетую, со строгим и умным лицом, в то же время очень миловидную и, кажется, деловую. Во всяком случае, она не стала тратить время на светскую болтовню. Извинившись за Хеллера, которого задержали неожиданные дела, Памела Гривс попросила ознакомить ее со всеми материалами и выводами врача, лечившего Ласкара Долли. Получив требуемое и адрес врача, она откланялась, так и не улыбнувшись ни разу.

Ласкар после ее ухода долго ходил по кабинету, покачивал головой и хмыкал. Бывают же женщины! Миловидна, даже хороша собой, - и такая воля, строгость, можно сказать, монашеская суровость в глазах. Сколько ей лет? Ведь не более тридцати, ну, может быть, тридцать два, а ведет себя, как настоятельница монастыря.

Они снова встретились через день. Памела Гривс не изменила себе ни на йоту. Только за столом, когда был подан завтрак, гостья разрешила немного полюбопытствовать. Она спросила:

- Ваш брат в отъезде?

- Он в Москве.

- Очень жаль. Я хотела познакомиться с ним. Работы Карела Долли крайне интересны.

Ласкар сказал после некоторого колебания:

- Он занят сейчас проблемами биофизики.

Она подняла брови. Серые, вдумчивые глаза Памелы спрашивали.

- Биофизика в применении к геронтологии…

- Вот как! - гостья была еще более удивлена.

Ласкар пояснил:

- Коренное изменение процессов старения возможно лишь путем изменений в самой клетке, путем перестройки молекул. А на такое вторжение в жизнь способна только физика. Насколько я понял из письма Карела, московские его коллеги разделяют такую точку зрения. Карел надеется углубить свои познания в этой области и применить теорию практически.

Она вздохнула.

- Лаборатория Хеллера далека от столь трудных проблем. Мы рассчитывали помочь людям простыми лекарствами.

- Карел тоже не отказывается от химии. Но он применяет хемотерапию как дополнительный фактор.

Памела согласилась, что это умно. Матово-бледное лицо ее немного порозовело. Ласкар смотрел на нее через стол и думал, как бы похорошела и расцвела его гостья, если бы вместо строгого костюма на ней было веселое, открытое платье, а на лице - беспечная улыбка. Она перехватила взгляд и чуть свела брови, словно поняла, о чем думает Ласкар.

Но во время осмотра больного Памела вдруг сказала:

- Выглядите вы мужчиной, Долли. Я ожидала худшего. А вы…

Это был отличный комплимент! И сказано было строго, безапелляционно, так что не верить медику он не мог. Как мало надо подчас человеку, чтобы приподнять его, укрепить дух и тело! Ласкар повеселел. Он даже позволил себе проводить Памелу до ее отеля, шутил, но Гривс оставалась монументально-строгой. И эта ее строгость действовала на Ласкара гораздо сильнее, чем милый щебет женщин, которые откровенно хотят нравиться.

Скоро Памела Гривс начала курс лечения.

- Долгое, трудное дело, - пояснила она, приступая к уколам. - Два-три месяца, не меньше. Правда, с перерывами.

- Можно мне знать, чем вы лечите? - довольно робко спросил Долли.

- Разумеется, - охотно ответила она и в течение нескольких минут произнесла два-три десятка латинских названий, половина из которых ему ничего не говорила. Ласкар только кивал. А не все ли равно чем! Лишь бы польза.

Через пять дней он предложил доктору, удобства ради, перейти из отеля в его дом.

- Для вас найдется комната, здесь небольшой сад и вообще удобнее.

Она сразу согласилась и вскоре он услышал, как Памела по-хозяйски, строго и веско, разговаривала с его прислугой. Уж, видно, такое у нее было обаяние власти, что прислуга ничуть не обиделась и с готовностью делала все, что ни приказывала мадам Гривс.

В письме к Хеллеру физик не пожалел благодарностей. Ганс ответил, что Памела - его лучшая помощница, что он, безусловно, верит ей и что его друг тоже может вполне на нее положиться.

Так в доме старого и больного физика появилась женщина, и как-то незаметно все в этом доме скоро изменилось. Перемены хозяин дома чувствовал и в себе. Он стал тщательнее бриться и одеваться, в его голове, до того целиком занятой рабочими проблемами, теперь нет-нет да и мелькали мысли о строгой хозяйке, о режиме. Он старался делать доктору что-нибудь приятное, и она принимала это как должное.

Но не улыбалась.

Никак не улыбалась.

Прекрасно выточенная глыба льда. Не больше!

Между тем в Санта-Рок пришло второе письмо от Карела, которое мы и приводим здесь целиком.

«Москва, 17 августа.

Дорогой Ласкар!

В первом письме я, кажется, только упоминал о животных, побывавших в космосе. Теперь об этом знают все, и даже есть сообщение в газетах. В нашем институте появилось семь прелестнейших собачек, маленьких, понятливых и очень забавных с виду. Но они герои, они действительно побывали в космосе, - одни в ракете на огромной высоте, другие в гондоле стратостата в верхних слоях атмосферы.

Где и как это происходило, я не знаю, но Полина утверждает, что бело-черная Злючка (имя ей дано явно не по характеру!) поднялась на тысячу километров, а флегматичная Зорька обследовала стратосферу на высоте двадцать-шестьдесят километров. Полина в курсе всех этих событий, она работает сейчас как раз в той группе, где ведут наблюдения за животными.

Первые сведения очень интересны. Путешествие в космос не прошло для животных бесследно. Вот что было замечено.