Хрустальный сад

Она посмотрела на меня и вздохнула.

– Я не человек, Вальтер, – сказала она.

– Знаешь, я подозревал это.

– Меня создал Генрих.

– Как создал? – я заглянул ей в лицо.

– Я кукла, – прямо и просто сказала она.

– В смысле кукла? – не понял я. Шутит она что ли?

– В прямом смысле кукла, – она продолжала улыбаться, – я не живая.

Я разжал ее пальцы и схватил за запястье. Попытался нащупать пульс и не смог. Ее кожа была нежной и теплой и пахла орхидеями, но пульса не было. Я не знал, что ответить. Я думал, что готов к любому ответу, но кукла. Вот так задачка!

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Всегда восемнадцать, – ответила она с улыбкой. Я отметил, что ее лицо было все-таки способно на кое-какие эмоции, однако живыми они не казались, и теперь я понимал почему.

– А на самом деле? Давно вы вместе?

– Около пятнадцати лет, – подумав, ответила она.

– И ты его… игрушка? – спросил я, и выжидающе посмотрел на нее. Я ждал, как минимум пощечины, но она по-прежнему улыбалась. Казалось, она просто забыла переключить режим «улыбки» в режим «гнева».

– Генрих создал меня после развода. Он так тяжело переживал его, Элиза забрала его сына и запретила с ним общаться. Только Элиза способна запретить что-то Повелителю темных сил. Ему было одиноко, ему нужен был друг, собеседник. Ну и остальное все тоже, ты же понимаешь о чем я.

Я понимал и чувствовал, как во мне снова растет это неприятное чувство ревности. Я знал и раньше, какие отношения их связывают, но что он создал ее? Похоже, я попал в очередную историю. Кукла, она или нет, я уже не мог отказаться от своих чувств, Алиша мне безумно нравилась.

18

Банкеты, устраиваемые корпорациями, сменялись банкетами у суа, известных и влиятельных в Темном мире. После современных, кондиционированных, сияющих сотнями огней банкетных залов дорогих отелей, оснащенных по последнему слову техники, с гостями, разодетыми по последнему слову моды, приемы в старинных имениях суа по меньшей мере попахивали нафталином. Эти достаточно мрачные мероприятия проходили при свете свечей и под звуки струнных оркестров. Дамы, даже самые юные, родом из восьмидесятых, старались перещеголять друг друга в платьях викторианской эпохи. Мужчины только-только сняли парики и перестали пудрить лица. Они до сих пор носили красный бархат, как будто 18 век не закончился! От этого маскарада, который поначалу приводил в дикий восторг, теперь же меня просто тошнило.

Дождливым июньским вечером мы сидели в кабинете Наставника в нашем уединенном замке. Он читал новый выпуск финансового журнала, Алиша раскладывала старинные карты, а я стоял у окна и смотрел на капли дождя, стекавшие по стеклу.

– Наставник, – в сотый раз затянул я разговор, – почему общество суа отказывается признать, что двадцать первый век наступил?

– Ты слишком юн, чтобы понимать, Вальтер, – в сотый раз ответил он, перевернув страницу. – Наше общество основано на традициях, которым не одна тысяча лет. Мы не можем их нарушать.

– И поэтому мы должны одеваться в это старое тряпье и притворяться, что электричества нет?

– Вальтер, ты не понимаешь, – не отрывая взгляда от журнала, сказал он таким тоном, как говорят с маленькими непослушными детьми. – Дело не в том, как мы одеваемся, а в том, как мы себя ведем. Дело не только в наших манерах, но и в отношении.

– А если я приду на следующий бал в кедах и джинсах?

– Это будет неуважением к нашему обществу, Вальтер. Так не принято.

– Я действительно ничего не понимаю! – воскликнул я. – Почему мы не можем жить в современном мире и пользоваться его достижениями?

– Но мы можем, – возразил он, – никто не запрещает тебе этого.

– Значит, я могу купить себе машину и провести сюда интернет?

Он посмотрел на меня странно. Уверен, что слово «интернет» было ему знакомо.

– Значит, это все чего ты хочешь? – спросил он.

– Нет, не только, – ответил я, – я хочу, чтобы суа проснулись ото сна и посмотрели вокруг. Человечество сделало огромный прорыв в технологиях.

– Я знаю об этом, – сказал он и снова углубился в чтение.

– Они стоят на пороге открытия «частицы Бога»! – на последнем слове его лицо перекосилось, и он с раздражением посмотрел на меня.

– О чем ты?

– Частицы, от которой произошла наша вселенная, – я подошел к нему, – еще чуть-чуть и они раскроют природу магии, – я склонился к нему и тихо сказал, – еще чуть-чуть и они станут использовать ее сами.

Я знал, что эти слова окажут на него впечатление. Он был известным сторонником «чистой крови», считал, что магом может стать только самый достойный. Мои слова о том, что люди смогут пользоваться силой привилегированных, заставили его задуматься.

– Что ты предлагаешь? – спросил он.

Да, да, да, это был мой звездный час!

– Я предлагаю начать с себя. Вы – Повелитель темных сил, в Ваших руках вся власть, вы можете поставить наш мир с ног на голову! Вам принадлежит сокровище, которое стоит миллиарды денег, а вы позволяете ему разрушаться и приходить в запустение. Давайте вдохнем в этот замок новую жизнь, давайте покажем всем, что двадцать первый век наступил!

Я еще долго кружил по комнате, расписывая радужные перспективы. Наставник отложил журнал и внимательно слушал меня, поглаживая подбородок и одобрительно кивая. Алиша продолжала раскладывать пасьянс и время от времени фыркала или издавала смешки, реагируя на мои слова. В конце концов, Наставник согласился на капитальный ремонт замка, но с одним условием – я не мог нанять лучших дизайнеров и строителей из мира людей, а мог рассчитывать лишь на наемный труд… гномов.

19

Гномы прибыли утром. Группа из шести маленьких человек стояла перед нами в кабинете Наставника. Они переминались с ноги на ногу и исподтишка с любопытством разглядывали меня. Я склонился к Наставнику и шепотом спросил:

– Почему гномы? Я всегда думал, они на той стороне.

– Гномы жили на Перепутье, – ответил мне Наставник, даже не снизив голос. – Расскажи ему, Юджин.

Один из гномов вышел вперед. На нем была простая рабочая одежда – синий комбинезон и рубашка в клетку. Гном откашлялся и начал говорить. Его голос оказался необычно низким и громким для такого маленького создания.

– Гномы жили в горах много веков, пока люди не пришли и свои деревни строить не стали, потом туристы ездить начали. Выживали нас с наших исконных территорий. Поначалу мы обратились за помощью к… – он запнулся и в страхе посмотрел на Наставника.

– Говори-говори, – сказал Наставник и жестом указал, чтобы он продолжал.

– Мы обратились за помощью к светлым магам, но они не смогли нам помочь…

– Видишь ли, – обратился ко мне Наставник, – они весьма ограничены в выборе методов и средств. Мы нет. У них есть нормы морали. У нас нет. Весьма удобно. Продолжай.

– Тогда мы и обратились к господину Штайнбергу. Господин Штайнберг вернул нам наши земли.

– И за это вы теперь его слуги навечно, – закончил я за него. При этих словах Юджин как-то весь съежился и уставился в пол. Говорить такие вещи при Правителе темных сил было запрещено. Но Наставник даже не удостоил меня грозного взгляда, а лишь самодовольно смотрел на гномов и улыбался.

Так я понял, что рамки дозволенного для меня были гораздо шире, чем для других. Наставник не наказывал, а поощрял мою дерзость и теперь я, кажется, догадываюсь для чего, но мы еще дойдем до этого.

Гномы сразу взялись за работу. Они работали в несколько смен, без перерывов и выходных. К моему величайшему удивлению они использовали современные инструменты и технологии. Гномы оказались весьма продвинутыми представителями темного мира и совсем не были похожи на персонажей из старой сказки про Белоснежку. Гномы разгребли вековые запасы и устроили грандиозную свалку во дворе. Я разрешил им забрать, все, что они хотели, а оставшуюся рухлядь мы сожгли на закате.

Костер получился грандиозным. Пламя весело охватывало старые полотна и мебель. Мое сердце ликовало. Повинуясь внезапному порыву, я схватил Алишу, которая стояла рядом, за руки, и мы стали радостно прыгать вокруг костра, словно дети. Наставник наблюдал за нами из окна, я видел его бледное лицо в огненных бликах, но я не боялся испытывать его терпение, я кружил и кружил Алишу, пока все не поплыло перед глазами, и мы, смеясь, упали в траву. И вдруг хлынул ливень. В считанные минуты он потушил огонь, и в воздухе разлился запах мокрого угля и дыма. Пока добежали до крыльца, мы промокли до нитки, вода с нас текла ручьями. Гнев Наставника охладил мой пыл, и мы, лишь улыбнувшись друг другу, разошлись по комнатам. В ту ночь я долго не мог уснуть. Какое-то странное и тревожное чувство не отпускало меня. Где-то в глубине замка играл рояль. Теперь я знал, что это Алиша играет для Наставника, а дождь то затихал, то начинал с новой силой барабанить по стеклу и к утру окончательно прекратился.

Реставрационные работы в замке продолжались уже третий месяц. Возвращаясь из поездок, я встречал тонны штукатурки, запах свежей краски и кучи разнообразных стройматериалов. Отовсюду доносились звуки молотков, пил и дрелей. Работа шла полным ходом. Я обходил комнаты, наблюдая за работой, когда в одном из коридоров столкнулся с Юджином. Он был с ног до головы покрыт штукатуркой.

– Здравствуйте, Вальтер, – радостно поприветствовал он меня, вытирая руку о рабочий комбинезон и протягивая ее мне.

– Здравствуйте, Юджин, – я не слишком охотно пожал его руку. Не хотелось пачкаться об него.

– Вы очень добры к нам, – сказал он.

– Вы выполняете для нас такую работу. Это простая благодарность, – пожал я плечами.

– У вас доброе сердце, Вальтер, – улыбнулся он. – Ваше место не здесь.

– Не тебе указывать мне, где мое место, – я склонился над ним и прошипел ему на ухо. Потом распрямился и, смерив его взглядом, развернулся и зашагал прочь. – Не забывай о своем месте, гном, – бросил я ему, не оглядываясь.

20

Иногда меня тревожили призраки прошлого. Однажды мы с Алишей сидели в одном из берлинских кафе. Я завтракал, она составляла мне компанию. Мы спорили о европейской политике, не помню уже точно, но спор выдался жарким. Алиша разбиралась во многих вопросах. Видимо, Наставнику и вправду нужна была не просто красивая кукла, но и хороший собеседник.

– Ну как ты не понимаешь, Вальтер, – она продолжала настаивать на своей точке зрения.

– Вальтер? – какой-то парень за соседним столиком повернулся к нам и в изумлении уставился на меня. Его лицо было смутно мне знакомо. – Это же я, Ян!

Конечно, Ян – мой бывший одноклассник, я тут же узнал его. Он повзрослел, подрос и отрастил рыжую бородку. Я прикинул, что к этим порам он уже должен был закончить школу.

– Здравствуй, Ян, – сказал я, улыбаясь и ожидая следующего шага, я и не собирался показывать ему, что знаю его.

– Но ты же умер, – вдруг ошарашил он.

Опа! Оказывается, я умер. Однако я не подал вида и спросил:

– Да? А я-то и не знал, Ян, – я оглядел себя. – Я что похож на мертвеца?

– Нет, не похож, – Ян начинал сомневаться, – но я был на твоих похоронах, – (Ага, меня, стало быть, похоронили), – мы все были, – (Все?) – я видел твой… твое тело, – (Было еще и тело??) – Это точно был ты, никто бы не спутал.

– Ян, я живой, – сказал я, – я не умер, меня никто не хоронил, я не знаю, о ком ты говоришь, может я и похож на твоего Вальтера, но я не он. Ты меня, верно, перепутал с кем-то.

– Эмммм… Но… я… – он запнулся, не зная, что ответить.

– Ну, если ты, конечно, не думаешь, что я какой-нибудь зомби, восставший из мертвых.

Какое-то время он, молча, смотрел то на меня, то на Алишу, словно связывая ниточки в своей голове, но что-то там у него явно не стыковалось. Я тем временем, наблюдал за тем, как меняется его лицо, и размышлял о том, что вместо меня похоронили кого-то другого. И этот кто-то был настолько на меня похож, что никто даже не усомнился в моей смерти. От чего я умер? Когда? Как? Я хотел вернуться и проверить все сам, узнать все сам. Я хотел уже встать, но почувствовал руку Алиши на моей руке. Она была тверда и непреклонна. Я посмотрел на нее. Она помотала головой из стороны в сторону. Нет. Не могу вернуться туда. Нельзя.

– Ян, – я посмотрел ему в глаза, – Я соболезную вашей утрате, – главное не моргать, иначе чары не подействуют, – Но ты ошибся, обознался, ты никогда не видел ни меня, ни эту девушку, тебе приснилось. Этой встречи никогда не было. Никогда. Ты слышишь? – он кивнул. – А теперь ступай.

Он встал со стула и отправился к выходу. Я видел сквозь стекло, как он вышел на улицу и огляделся по сторонам. Ян почесал затылок, вспоминая, откуда шел и куда. Наконец что-то вспомнил и вскоре скрылся из вида.

Я повернулся к Алише. Она раскладывала на столе геометрические фигуры из вилок и ложек.

– Тебе что-нибудь известно об этом? – спросил я.

Она сделала вид, что не слышит вопроса.

– Ты что-то знаешь? – я выхватил из ее рук вилку, которую она как раз хотела добавить к остальным. Она подняла голову и тихо сказала:

– Это стандартная процедура, Вальтер, как только ученик соглашается на обучение у Наставника, его связь с прежней жизнью должна быть прервана. Пока есть хотя бы один человек, который ждет тебя или ищет, твоя связь сохраняется, и он не может забрать твою душу. Поэтому необходимо, чтобы все знали о том, что ты умер.

– Значит, это иллюзия?

– Нет, Вальтер, – еще тише сказала она, и мне пришлось наклониться к ней ближе, чтобы расслышать. – Умирает настоящий человек, способом, в котором никто не заподозрит неладного, все происходит максимально естественно и правдоподобно.

Такой поворот событий меня озадачил. Вместо меня умер другой человек, чтобы я мог спокойно продолжать свое темное существование. Мне стало жалко, что я отпустил Яна, хотелось бы узнать подробнее, как прошли похороны, и кто на них был. Скорбела ли по мне Анна? Пройдет не один год, прежде чем я получу ответы на эти вопросы.

21

По вечерам в свободное время мы с Алишей ходили по клубам. В этот раз мы оказались в Барселоне или Ницце, уже не имеет значения. Я сидел за барной стойкой, потягивая коктейль. Алиша танцевала под хиты, популярные тем летом. Она была великолепна. Короткое черное платье, невероятной высоты шпильки и прекрасные длинные волосы. «У Наставника недурная фантазия», – не без уважения подумал я. Зажигательный ритм плавно перетек в лирическую балладу о любви. Алиша подошла ко мне и, схватив за галстук, потянула в самую гущу танцующих парочек. Мы прижались друг к другу и начали танцевать.

И вдруг время остановилось. Я словно проснулся и посреди яркого калейдоскопа событий последних месяцев вдруг увидел ее. Будто впервые я видел эти огромные сапфировые глаза, которые светились счастьем, и эти маленькие пухлые губки, которые так соблазнительно улыбались мне. Мое сердце билось все чаще и чаще. О, нет! Я не мог удержать его. Я должен остановиться, но слишком поздно – наши губы слились в поцелуе. Сколько нежности и страсти было в этом маленьком создании. В создании, которое я не имел права любить.

– Я люблю тебя, – прокричал я ей в ухо.

– Тебя люблю, Вальтер, – прокричала она в ответ. Мы рассмеялись, и я закружил ее в воздухе.

Ту ночь мы провели вместе, и она врезалась в память куда сильнее, чем та пьяная вечеринка, когда я стал мужчиной. К тем порам я уже не испытывал недостатка в девушках. Они приходили и уходили, и я не запоминал их имен и лиц. С Алишей все было иначе. Это были два месяца безудержной страсти, которые слились в один день. И этот день стал самым счастливым в моей жизни.

Утром я завез какие-то важные документы одному из сотни партнеров Штайнберга и оказался совершенно свободен до следующего вечера. Решение пришло спонтанно. Я заскочил в Милан, чтобы забрать Алишу, которая участвовала в открытии очередного модного бутика (да-да, чем только не занималась наша корпорация) и отправиться с ней на пару дней в горы.

– Что ты задумал на этот раз? – Алиша забралась на переднее сидение и поцеловала меня.

– Похищение века, – заговорщическим тоном произнес я.

– Похищение? Подожди, я думала, мы поедем пообедать!

– Нет, малышка, пристегнись, мы отчаливаем! – я подмигнул ей и нажал на газ.

– Эй! А как же Генрих? – с тревогой спросила она, пристегиваясь.