Удар! Ещё удар!..

Но в прошлом году эта серенькая команда неожиданно захватила первое место в своей группе и перешла в класс «А».

А сейчас, играя в чемпионате страны, этот никому неведомый новичок внезапно стал одерживать победу за победой и даже вырвался в лидирующую тройку.

Это «Авангард»-то! Тот самый «Авангард»!

Во всей стране хоккейные болельщики были потрясены. Но особенно — верхнереченцы. Еще бы! Их команда, их родная, милая, замечательная, великолепная команда, впервые за всю историю хоккея уверенно пробивалась к золотым медалям.

Это было чудо! И каждый из болельщиков по-своему объяснял его.

Одни утверждали, что всему причиной — Названов. Как только его ввели в тройку вместо Филатова, тройка преобразилась и стала играть с удивительной результативностью.

Названов — игрок мужественный, резкий, большой любитель силовых приемов. И вес, учтите, — 98 килограммов! Почти центнер! С таким столкнуться на третьей скорости — не шутка!

Другие, горячась, доказывали, что Названов — это, конечно… Названов — это класс. Но главный козырь — новый старший тренер Морозов. Он сумел вдохнуть веру в игроков, как-то уже привыкших к поражениям. Он заразил команду своим мужеством, своей непреклонностью.

Третьи говорили, что и Названов, и Морозов — это, конечно… Но главное — сами «мальчики», сами игроки как-то встряхнулись. И всем нутром впитали «канадскую» манеру: смелую, боевую, хоть иногда и чересчур грубую. Впрочем, хоккей — это хоккей. Эта игра — не для трусов. И не для кисейных барышень.

И сейчас, пока Костя ехал на стадион, весь автобус гудел о том же.

— Названов-то… В прошлом матче… Сам от ворот и до ворот прошел. И сам заложил шайбу!

— О, Названов — сила!

— А Варламов?! Как выкладывает на «пятачок»?! Только добивай!.

И все сходились на одном:

— Эх, если бы и сегодня наши навтыкали!

Да, сегодняшняя игра была, по существу, решающей.

«Авангард» шел в лидирующей тройке. Выиграй он сегодня у главного своего конкурента — у ЦСКА, и до золотых медалей — рукой подать!

Останется всего одна игра, и притом — с не очень-то сильными ростовчанами.

А проиграй «Авангард» — и сразу отвалится на шестое-седьмое место. Команды в голове таблицы расположены кучно. Как всегда на финише, каждое очко стало очень весомым.

Костя Темрюк слушал разноголосый гомон автобусных пассажиров и молчал. Судье неловко выказывать пристрастие к какой-либо команде.

А как быть, если судья — тоже верхнереченец и тоже болельщик? И тоже больше всего на свете жаждет, чтобы «Авангард» выиграл?

«Раздвоение личности!» — усмехнулся Костя.

Вскоре матч начался.

На ледяной четырехугольник, окантованный четкими деревянными бортами, плавно выкатились хоккеисты.

В своих боевых доспехах они всегда напоминали Косте старинных рыцарей, — такими еще с детства запомнились они ему по красочным иллюстрациям к «Дон-Кихоту». А неуклюжий вратарь в огромных щитках, в нагруднике, в нескольких одетых одна на другую защитных «кольчугах» и в шлеме с забралом, опущенным на лицо, походил не то на космонавта в ракете, не то на таинственного пришельца с другой планеты.

Костя Темрюк сидел за столиком, расположенным очень удобно, на возвышении, рядом с ледяным полем. В руке он держал секундомер, а на столе перед ним лежал еще один секундомер. На всякий случай. Машинка точная, но… Вдруг закапризничает?

Судьи бывают разные. Есть знаменитые, чьи имена известны всем болельщикам. Они вихрем мелькают по полю, и их грозный свисток быстро гасит страсти, когда хоккеисты не на шутку разгорячатся.

А есть судьи неприметные. Зрители не обращают на них внимания. Они — не на поле, а где-то в стороне, сидят за столиком и аккуратно что-то пишут, пишут. Пишут и считают. Как бухгалтеры.

Один из таких судей ведет протокол матча. На форменном бланке он скрупулезно точно записывает все: когда и кто из игроков был оштрафован и за что; кто забил гол, на какой минуте и с чьей подачи.

Костя был одним из таких неприметных судей. Официально он именовался так: судья-хронометрист. Его обязанность — следить за временем. Точно учитывать, сколько длились всякие остановки, перерывы в игре, вычитать это время из игрового. Каждый из трех периодов должен продолжаться ровно двадцать минут. «Чистых» двадцать минут. Ни на секунду больше, ни на секунду меньше. И вот древним Хроносом — богом времени — и был на матче Костя.

Матч начался, и сразу стадион забурлил, закипел, загремел. Еще бы! На трибунах сидели верхнереченцы. И они уж вовсю старались помочь своей команде. Не щадили ни голосовых связок, ни легких, ни нервов. Недаром говорят, что «хороший» болельщик теряет за матч до полутора килограммов собственного веса!

Каждую атаку верхнереченцев стадион тотчас подхватывал все нарастающим криком, и этот мощный крик, как гигантская вздыбившаяся волна, нес нападающих «Авангарда» на ворота москвичей. А когда атака разбивалась, тотчас затухал и крик, будто опадала эта волна. Но ненадолго.

Костя за своим столиком старался сохранять спокойствие. Вот был бы номер, если бы он, судья, тоже стал кричать и плясать, как вон тот толстенький гражданин в роговых очках. Или сунул бы пальцы в рот и засвистел, как вон тот морячок в бушлате. Лихо свистит! Аж в ушах резь…

Но хотя Костя и сдерживался, и делал строгое, бесстрастное лицо, и не забывал ни на миг о секундомере, — всеми мыслями, всей душой он был заодно с болельщиками.

Что за черт! Седьмая минута, а счет все еще не открыт! Шайбу! Нужна шайба!

— Шайбу! — заорал кто-то сзади.

— Шайбу! — взревели трибуны.

— Шайбу!

Это Названов, подхватив черную литую шайбу, рванулся к воротам противника.

«Шайбу!» — чуть не закричал Костя, но тотчас опомнился и сделал чинное лицо.

— Шайбу!

— Шайбу!

— Шай-бу!

Трибуны просили, требовали, умоляли.

И вдруг все зрители разом удрученно выдохнули: «Э-э-эх!»

Это защитник самоотверженно принял на себя могучего Названова. Они оба упали, а шайбу уже подхватил другой защитник и тотчас отпасовал своему нападающему.

В обоюдных атаках прошло еще четыре минуты. А счет по-прежнему не был открыт.

«Ну, Вадимушка! Названчик! — ласково упрашивал Костя. — Ну, постарайся, милый!»

Вообще-то он недолюбливал Вадима Названова. Тот был высокомерен и грубоват. И имел противную привычку: то и дело хохотал. Гулко. Как в бочку. Но сейчас Костя обо всем этом забыл.

Вот Названов снова прорвался в зону противника. Стремительно обошел ворота сзади и хорошо выложил шайбу на «пятачок».

— Э-эх!

Казалось, весь стадион схватился за голову, закачался из стороны в сторону, горестно запричитал, застонал.

— Шляпы!

— Мазилы!

— Пен-тю-хи!

Вот обида! Такой удобный момент для взятия ворот — и никого! Как назло! Никто из верхнереченцев не подоспел к шайбе.

«Бывает, — сам себя успокаивал Костя. — И не то еще случается. Игра есть игра».

Он посматривал на секундомер. Почти четырнадцать минут прошло! Неужели первый период так и кончится нулями?

И едва он так подумал, как Демидов — самый опасный форвард москвичей — вдруг пулей проскочил в зону и «щелкнул» издалека.

Это был любимый бросок Демидова. Далекий, но зато неожиданный, резкий и мгновенный, как выстрел.

И вратарь не успел среагировать. Гол!

Все случилось так внезапно, — болельщики даже разглядеть толком не успели и очнулись, лишь когда москвичи бросились обнимать и целовать Демидова.

Трибуны, и без того возбужденные, теперь совсем разволновались.

— На-зва-нов!

— Вадимчик!

— Шайбу!

— Шай-бу!

Гол, как это часто бывает, подхлестнул верхнереченцев. Они рванулись в атаку.

И раз, и два, и три бросали по воротам. Но все напрасно.

Чугунно неподвижный вратарь москвичей, казалось бы, неповоротливый, как тумба, наглухо закрыл ворота.

Костя краем глаза смотрел на секундомер. Тонкая черная стрелочка короткими прыжками перескакивала с секунды на секунду.

Вскоре первый период кончился. Один-ноль.

В перерыве к Косте подошел знакомый инженер. Глаза у инженера были жалостливые, обиженные. Они будто говорили:

«Как же это, Костя? Ой, нехорошо! И куда только ты, Костя, смотришь?»

Словно он мог помочь верхнереченцам и не помог.

Потом подошел еще один знакомый парень. И еще. Подошел и главный технолог с Костиного завода. И сосед по квартире. И все смотрели на Костю…

Нет, они не обвиняли его, но глаза… Глаза у всех были укоряющие. Или это только казалось Косте?

Второй период начался бурно. Команды сразу же обменялись голами. Потом верхнереченцы в суматошной свалке У ворот сумели пропихнуть еще шайбу. Уже на четвертой минуте счет стал два-два.

Трибуны ликовали.

Чувствовалось: «Авангард» оправился и теперь полон желания победить. И надо тут же, немедленно, поддержать этот боевой порыв.

О, болельщики тонко чувствуют те психологические нюансы, когда игрокам особенно требуется их моральная помощь.

— На-зва-нов!

— Вар-ла-мов!

— Ми-шень-ка!

Трибуны бесновались, орали, выли, свистели.

Однако кончился второй период, а счет не изменился.

В перерыве Костя прошел в раздевалку. В большой комнате, где расположились на отдых верхнереченцы, слышался хрипловатый голос старшего тренера. Даже не разобрав слов, по одному лишь голосу — напряженному, нервному — было понятно: тренер требует нажать, усилить натиск, во что бы то ни стало вырвать победу.

Костя оглядел игроков. Некоторые сидели устало откинувшись. Кто-то, сняв коньки, натягивал другие носки. Кто-то маленькими глотками отхлебывал боржом. Названов полулежал в углу и в такт словам тренера тихонько постукивал коньком по полу.

«Да, — подумал Костя. — Вырвать победу. А как?»

И еще он подумал, что в соседней раздевалке, вот тут, рядом, за стенкой, тренер москвичей сейчас, конечно, так же жмет на своих парней. И так же твердит им: «Вырвать победу во что бы то ни стало». Может быть, даже теми же словами.

Костя вздохнул. Да, сейчас победа нужна просто позарез. В перерыве диктор на стадионе сообщил: получено известие — в Ленинграде команда «Динамо» проиграла. Зрители встретили эту весть бурей радостных криков. Еще бы! «Динамо» было одним из трех лидеров. Проиграв, динамовцы сразу отвалились. Теперь шансы на золото имели лишь нынешние соперники: ЦСКА и «Авангард».

Кто из них сегодня выиграет, — тот и откроет себе зеленую улицу к почетному званию.

Третий период начался нервно. Именно эта нервозность и мешала игрокам забить гол. Обе команды поочередно кидались на штурм, но атаки были сумбурные и, главное, завершающие броски потеряли точность. Шайбы летели или мимо ворот, или прямо во вратарей.

Прошло пять минут… Десять… Двенадцать… Счет не менялся: два-два.

Костя сидел за судейским столиком. Автоматически останавливал и снова включал секундомер, делал нужные пометки, но сам думал лишь одно:

«Ну же! Миленькие, ну! Постарайтесь!»

Знакомые хоккеисты как-то, вернувшись из Швеции, рассказывали: во время матча группа болельщиков вдруг стала дружно молиться, призывая бога даровать победу их команде. Костя тогда удивлялся. Но сейчас, будь он верующим, и сам, пожалуй, стал бы шептать молитву!

Трибуны бесновались. Ничья не устраивала их. Нет, тогда все решит последний тур. Это рискованно. Нет, надо сейчас выиграть, обязательно.

— Названов!

— Родненький!