Помоги проекту - поделись книгой:
— Физиком-теоретиком, на самом деле, — видя её недоумение, он довольно кивнул. — На протяжении долгих лет занимался проблемами механики: всей этой ерундой с сохранением энергии и однородностью времени, но потом… Потом появилась она.
— Он тоже был волшебником? — девочка заёрзала в кресле, почувствовав, что нащупала важную ниточку. О своей родне Рейнарт прежде не упоминал ни разу.
— Он был исследователем. А изучать других гораздо легче, чем себя, — что-то в его лице неуловимо изменилось, и нить оборвалась, не успев натянуться.
Гёделе разочарованно потянула носом. Единственное, что она знала о ван Адденсах на сегодняшний день, это то, что вот уже несколько поколений семья владела домом номер восемь в переулке Ваасрихт. О том, что у Рейнарта не было ни братьев, ни сестёр, она лишь догадывалась. Он не любил распространяться о прошлом, обходясь лишь общими словами, да и то, когда этого требовала тема занятия.
— Ударь, — почти приказал он, вернувшись к тазу с водой, который стоял теперь на низком столике перед Гёделе.
— Зачем?
Вопрос вылетел сам собой, прежде чем девочка прикусила язык. Ей следовало помнить, что глупых заданий не бывает. Бывают глупые вопросы.
— Просто ударь ладонью по воде. Это так сложно?
Насупившись, Гёда закатала рукава. Как бить? Ладонью или ребром? Сильно или чуть-чуть? Почему она вообще об этом думает? Это ведь такая мелочь, зачем усложнять? Проклятье!
Рейнарт смотрел выжидающе. Разозлившись на саму себя, она поспешно шлёпнула выгнутой ладошкой по зеркальной глади. Брызги разлетелись в стороны, и Гёделе отпрянула.
— Фу, ледяная же!
— Смотри на рябь, — тут же скомандовал Рейнарт, оставшись равнодушным к её жалобе, — и говори всё, что видишь.
— Воду, — буркнула она, вытирая щёку, — которая плеснула через край.
— А что теперь?
Прошло несколько мгновений, прежде чем Гёделе смогла с уверенностью произнести:
— Теперь всё стало по-прежнему. Поверхность воды разгладилась. Это снова какая-то хитрая аналогия?
— Это Вуаль, — Рейнарт кивнул, придвинувшись чуть ближе, — та тонкая грань, что отделяет воду от воздуха, которым наполнена эта комната. От всего мира.
— И я только что разорвала Вуаль?
— На краткий миг — да. Иногда магическое воздействие оказывается настолько сильным, что направленный поток шрафта просто вспарывает завесу, как твоя ладонь. И тогда брызги, принадлежащие чужому миру, проникают в нашу реальность.
Гёда знала, о каких «брызгах» шла речь. Гайсты. Злобные духи, приходящие с изнанки, которыми родители пугали непослушных детей. «Чума магического века» — так их называли в громких газетных заголовках, но правда заключалась в том, что неодарённые не знали и малой доли того, что следовало знать. Слухи, сплетни, суеверия — саму магию люди давно подчинили строгим законам и нормам, а вот её извечных спутников всё ещё боялись, ведь в отличие от древних существ из сказок Рейнарта они были настоящими.
— Расскажи о них, — и куда только подевалось недовольство? Гёделе была готова слушать и ловить любое слово — уж Рейнарту известно о гостях с той стороны гораздо больше, нежели другим волшебникам.
— Знаешь, в чём разница между ними и потерянными?
— Душами? — девочка замялась, пытаясь вспомнить рассказы, которые ей доводилось слышать. — Ну… Души были когда-то людьми, пока не умерли.
Ох, ну что за глупости! Не можешь объяснить, не знаешь — не пытайся. Разве не это твердила им мефрау Гайфер на занятиях по мировой истории?
— А гайсты? — светло-голубые глаза Рейнарта заглядывали в самую душу, вонзаясь острыми льдинками и не позволяя отвести взгляд.
— Гайсты приносят лишь беду. Они пытаются завладеть телом…
— Тем, чего у них нет, верно. И управлять человеческим разумом. Контролировать желания и подавлять волю. Изменять реальность в угоду себе. И удаётся им это потому что…
— Они волшебники! — Гёделе моргнула, удивлённая тем, как легко встала на место недостающая деталь мозаики. — Вернее, бывшие волшебники… Мёртвые, в общем.
И сама поёжилась от того, как это прозвучало. Даже сидя в полутёмной гостиной у камина, она почувствовала, как неприятно закололо меж лопаток, будто бесплотные духи прямо сейчас наблюдали за ними сквозь замёрзшее окно.
— Отнеси на кухню, — Рейнарт кивнул на чашку, и, несмотря на то, что в голове роились десятки вопросов, Гёделе послушно поднялась с места.
Осторожно, шаркая по полу ногами в шерстяных носках, она дошла до порога. Боясь впустить в мир ещё больше брызг, обернулась.
— Ты с ними встречался, ведь так?
По напрягшейся вдруг спине поняла — встреча была не из лучших. Да и разве может быть иначе? «Бывают глупые вопросы, Гёда, не забывай об этом».
— В шкаф можешь не убирать. Поставь на стол и возвращайся.
Но она всё-таки убрала — для порядка. Слила оставшуюся воду в старенькую раковину и замерла, глядя на кран. Страшно представить, что будет, если вместо отдельных брызг вдруг хлынет струя. Девочка видела, что бывает, когда кран срывает, и поток хлещет под страшным напором. Весь дом оказывается залитым водой: гниёт дощатый пол, трескается краска и лохмотьями слезают обои, будто змеиная кожа. И тогда всё приходится отстраивать заново.
Тряхнув головой, Гёделе перевела взгляд на окно. Зимний вечер начинался рано, и переулок уже полностью погрузился во тьму.
Впереди ждал ещё час практики: после пережитых головных болей ей необходимо было тщательно рассчитывать время и ни в коем случае не превышать «нормы».
Зато теперь она видела поток, стоило лишь закрыть глаза и настроиться на нужную «частоту». Рейнарту такой фокус удавался мгновенно и с открытыми глазами, но Гёда тешила себя мыслью, что у неё впереди ещё много лет и тысячи попыток для того, чтобы преуспеть.
А ещё он говорил, что для каждого — поток свой. Кто-то видит ежесекундно меняющийся калейдоскоп, напоминающий радугу, другие представляют частицы в виде пылинок, что хаотично пляшут в солнечном свете… У Гёделе всё было иначе. В самый первый раз, после часов упорного глядения в ничто, она наконец различила мотыльков — совсем крошечных, с крылышками не больше кончика иглы. Голубые, синие, цвета чистейшей бирюзы, они порхали вокруг. Всё, что от неё требовалось, — это заставить их двигаться в едином направлении и ритме.
И тогда они начинали прясть свои невидимые нити, перекраивая реальность. Каждая форма была сродни команде, и каждую из них приходилось отрабатывать на протяжении долгого времени. А затем и всей жизни — до старости. Чтобы не забыть.
— Ты там уснула?
Моргнув, она отвела взгляд от заиндевевших стёкол.
— Нет, уже иду! — на губах промелькнула улыбка.
До тех пор, пока она здесь, все страшные истории остаются лишь сказками. Ведь что может случиться с ней, когда Рейнарт рядом?
IV
Идти с закрытыми глазами было жутко неудобно. Пару раз она спотыкалась, оскальзывалась и буквально повисала на Рейнарте, чтобы не упасть. Только рукав его линялого плаща с кожаной заплаткой на локте дарил ей хоть какое-то чувство безопасности.
Рассеянные мотыльки метались в стылом воздухе, и Гёделе стоило больших усилий уследить за ними. Спустя пару минут заныли виски и пересохло во рту, но девочка упорно шагала туда, куда слетались синие частички шрафта — как бабочки в ночи спешили к горящему ночнику.
Под ногами уже не шуршал гравий — только хлюпала весенняя жижа. Видимо, они слишком низко спустились к реке, и Гёделе ощущала, как сырость добирается до пальцев ног. Но отвлекаться на такие мелочи было нельзя: ею уже овладел тот самый азарт, который предзнаменовал что-то новое, доселе не опробованное.
Рейнарт вдруг сбавил шаг, и Гёделе поняла — они уже близко. Над головой раздавался шум, со стороны улицы доносились гудки клаксонов и трамвайные звонки. Пешеходный мост, до которого они добрались, связывал собой Фог-штрат и набережную левого берега, названную в честь генерала ван Хольта, героя войны за независимость. А значит, зашли они довольно далеко.
Перед глазами вдруг встал Петер, замерший у крыльца с портфелем: «Буду ждать в полседьмого!» Ресницы дрогнули, и рой синих мотыльков исчез.
Гёделе остановилась. Под мостом было темно, и громадина его почти физически давила, заставляя свести брови. Или то была досада на саму себя? Из-за того, что потеряла ниточку за миг до успеха.
Перевела взгляд на Рейнарта, но тот лишь пожал плечами и отступил на шаг. Залатанный локоть выскользнул из пальцев, но теперь в его поддержке больше не было необходимости.
— Ищи.
Высунувшаяся из-за пазухи Лива взглянула на неё глазками-бусинками, словно в укоре. Мол, сама виновата, теперь справляйся как можешь.
Глубоко вдохнув, она снова зажмурилась. Мгновения текли медленно, неторопливо, как тёмные воды Хелскё. В ушах зашумело, и под закрытыми веками поплыли багровые пятна. Смешиваясь и перетекая одно в другое, они постепенно уменьшались, превращаясь в искры — уже не безмятежно-голубые, но алые, окрашенные в цвет боли.
Только теперь Гёделе поняла, чем на самом деле Вуаль отличается от поверхности воды. На воде не остаётся следов. Ничто не говорит о том, что минуту назад её потревожили. В то время как на бесплотной завесе остаются грубые рубцы — нечто вроде шрамов, которые бледнеют с годами, но всё же не исчезают насовсем.
Именно такой шрам висел в воздухе прямо перед ней. Стоило сделать несколько шагов, и можно коснуться рукой. Но сделать это девочка не спешила. Сам вид залатанной прорехи вызывал в ней чувство неприятия и неизвестно откуда взявшейся брезгливости. Как чужая кровоточащая рана, на которую даже смотреть без содрогания сложно.
— Они всегда такие…
— Безобразные? — Гёда кивнула. — Бывает хуже. Эта совсем небольшая — такой разрыв может вызвать и один волшебник, не рассчитавший силы.
— Что теперь?
— Теперь вспомни о том, что вся магия приходит с другой стороны. После того как она вернулась к нам полвека назад, некогда прочной завесе всё сложнее сдерживать барьер. Разрывы случаются чаще, потоки шрафта ведут себя нестабильно. Но суть в другом, — он сделал паузу, уверившись, что подопечная помнит прошлые уроки, — всякий раз, когда новый одарённый открывает свою дорогу, она устанавливает с ним связь. Представь невидимую нить, что протягивается между тобой и Источником.
— То есть… То, что мне снится, — это уже не наш мир?
— И да, и нет, — Рейнарт поднял воротник, поморщившись от порыва ветра. — Если я правильно понимаю, ты видишь лестницу между мирами. Лестницу Королей, как её называют…
— В сказках, — едва слышно закончила Гёделе. — У тебя так было?
— Нет. Нить тоже у всякого своя. Кто-то начинает острее чувствовать мир и других людей, кто-то становится проводником для душ, но таких одарённых мало. Большинство не обращают внимания на связь, забывая о существовании Источника, или вовсе обрубают пуповину, отказываясь от дара.
— То есть наверняка ты не знаешь?
— Могу лишь предположить, что при должной концентрации и направленности воли…
— Я смогу ослабить натяжение нити? — предположила она. Этот исход казался единственным возможным, ведь разрывать связь Гёделе не собиралась.
Да и вообще слабо представляла, что от неё потребуется. Только шагнув навстречу шраму, почувствовала, как возвращается липкий отголосок тревоги, что мучил её ночами. Там, во снах, она стояла на пороге неизведанного мира. Тот мир был наполнен магией до краёв: он был её домом, в то время как здесь она пребывала в гостях. И многим, как рассказывал когда-то Рейнарт, это не нравилось.
Мысленно потянувшись к прорехе, Гёделе едва удержалась, чтобы не отпрянуть. По ощущениям — всё равно что ковырять спёкшуюся корку, пытаясь добраться до не зажившей раны. Но хуже прочего было то, что мимолётная тревога схлынула, и теперь внутри было пусто. Совсем ничего. Ни эха, ни отзвука. Прореха молчала.
— Рейнарт? — негромко позвала она, но ответом стала тишина.
Гёда распахнула глаза и в недоумении уставилась вперёд — туда, где наставник продирался сквозь колючие кусты, зайдя почти по колено в тёмную воду. Бросившись следом, она окликнула его снова.
Шрам прорехи поблёк и растворился в надвигавшихся сумерках.
— Стой там! — Рейнарт резко обернулся, сделав недвусмысленный знак ладонью. — Стой на месте и не подходи ближе.
— Там что-то есть? — девочка вытянула шею, пытаясь разглядеть, что именно волшебник сумел отыскать в подёрнутой тиной заводи.
Ей даже представлять не хотелось, какова на ощупь ледяная мартовская вода. Нервно переступая с ноги на ногу, она наблюдала, как Рейнарт тащил запутавшийся среди корней мешок. Подводный клад он, что ли, откопал, пока она на прореху любовалась?
Любопытство взяло верх, и девочка подошла ближе, стремясь разглядеть, что скрывалось за прелой ветошью. А в следующий миг она уже пятилась назад, зажимая рот ладонью. Где-то над головой, на пешеходном мосту, раздался женский крик.
ГЛАВА 4 ДИТРИХ
I
«Каролина Вебер».
Глядя на вписанное от руки имя среди строк печатного текста, Дитрих чувствовал, как потолок осязаемо давит, и виски сжимает ноющей тяжестью. Не думал он, что тело первой жертвы будет найдено вот так. Да и вообще, берясь за это дело, рассчитывал, что спустя пару дней невредимая девчонка окажется в объятиях любящей семьи. Однако с каждой новой «принцессой», исчезнувшей на улицах Ньив-Дармуна, надежда становилась призрачнее, пока, наконец, эти вечером не была разбита вдребезги.
Буквы, выведенные синими чернилами, различались по величине и залезали на следующую строку нервным «хвостом», который оставила дрогнувшая рука. Усталость накатила как-то враз, и Дитрих откинулся на спинку кресла.
За окном тоскливо завывал ветер. В щели окна задувал сквозняк, и лампа под потолком не спеша раскачивалась, мигая с равными промежутками.
Он мог позволить себе пять минут. Бесконечно долгих и всё же мимолётных, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. А затем… затем следователя ван дер Гасса ждёт очередная бессонная ночь.
Поднявшись из-за письменного стола, он положил перо на стопку бумаг. Медленно перелистал страницы в папке дела. Неосознанным движением потянулся за сигаретой и тихо выругался. Шлотман не терпела табачного дыма в собственном офисе.
Старая ведьма не терпела множество вещей, среди которых были взяточники, пустомели и Дитрих ван дер Гасс. Неудивительно, что на общих собраниях штаба он старался быть тише воды и ниже травы, а с отчётами к Старухе обычно отправлялся Рудо. Уж тот боготворил наставницу со времён Университета, где она преподавала на полставки одновременно со службой в Департаменте. Это потом мефрау Шлотман взлетела по карьерной лестнице, став новой главой ДМБ. К счастью, тех времён Дитрих, пришедший в альма матер позже напарника, уже не застал.
Оживлённый в дневные часы коридор встретил его приглушённым светом. Некоторые двери уже заперты, включая отделы материального обеспечения и лицензирования. Завидовать было не в правилах Дитриха, но всё же клеркам жилось вольготно по сравнению с криминалистами и агентами противодействия, которые вмешивались лишь в самых крайних случаях — когда Вуаль подвергалась необратимым изменениям или не лицензированному волшебнику удавалось вызвать Парадокс. На практике подобное случалось редко.
В офисе Шлотман горел свет, падая ярко-жёлтыми полосками из-под тонких перекладин жалюзи. Старый шрам на затылке заныл при одной только мысли о каменном лице Старухи, которое ему придётся лицезреть спустя мгновение. Но даже несмотря на это, Дитрих вошёл в кабинет по-хозяйски, без стука. Прошло то время, когда он показывал страх в открытую, пусть даже старая бестия была во сто крат хуже, чем те, с кем ему приходилось иметь дело прежде.
Долговязый Филипп — секретарь Её Превосходительства — сидел на привычном месте в углу, строча что-то на печатной машинке с бешеной скоростью. В узкой жилетке и очках-половинках он напоминал Дитриху диковинное насекомое навроде богомола, однако при всей дотошности был малым неплохим. Не болтал почём зря. Должно быть, за этот талант Старуха его и заграбастала костлявыми пальцами.
— Опоздал, — бросив взгляд поверх узких стёкол, тут же ответил Фил на ещё не заданный вопрос. — Мефрау Шлотман отбыла пятнадцать минут назад на встречу в Министерстве.
Та малая часть Дитриха, что ещё была в состоянии радоваться, вздохнула с облегчением. До завтра всё может измениться и не факт, что отчёт останется прежним. Однако он свою обязанность выполнит и информацию в руки начальства передаст.
— Тогда оставлю у тебя это. Думаю, разберёшься, что нужно делать.
Папка шлёпнулась на гладко отполированный стол, потревожив бумаги, и Филипп поморщился:
— Подвижки в деле?
— Не те, на которые мы рассчитывали, — Дитрих остановился у двери. — У нас первый труп, Фил. И прямо сейчас я отправляюсь на допрос. Бесполезный, в общем-то, но соблюсти формальности мы с Рудо обязаны.
— Что ж… Это весьма удручающе, — имевший тягу к пафосному слогу секретарь огорчился почти искренне. — Родственникам уже сообщили?
— С ними разбирается полиция.
Разделение обязанностей — так это у них называлось. Полицаям доставалась лёгкая часть работы, с которой они справлялись без участия волшебников. Кто-то был доволен положением вещей, другие — до сих пор оставались сторонниками сегрегации и непринятия магии. И это несмотря на то, что минули годы с последних митингов и локальных революций, а большинство научилось принимать таких, как Дитрих, и работать с ними рука об руку.
Взять хотя бы Филиппа. Отсутствие дара отнюдь не мешало ему исполнять обязанности. И таких служащих в Департаменте магической безопасности больше половины. Финансовые и административные работники, клерки и диспетчеры — все вместе составляли единый механизм, заставляя шестерёнки госаппарата вращаться исправно изо дня в день. Для того, чтобы граждане столицы могли спать спокойно и не опасаться за свои жизни.
Поделиться книгой: