Помоги проекту - поделись книгой:
– Толстяк, – засмеялся он.
– Вот уж на кого бы не подумал.
– А зря, он Magus по жизни и кулачное искусство понимает лучше других, чувствует природу бойца и стиля. Стоит, ничего не делает, но умудряется узнать больше, чем они. Телом не участвует ни в чем, а видит и понимает все лучше тех, кто в круговерти. Он, я заметил, ощущает Ци и может предугадывать развитие боя. Он умеет быть «клеем»… Короче, Consigliere есть Consigliere!
– А в схватках он участвует?
– Consigliere старше других, ему не хочется драться, он… свое отвоевал. Ему теперь интереснее не вещь, а природа вещей. Я хотел бы, чтобы ты научился видеть, как он. Стоишь себе, никто не мешает, отпусти себя и замечай, замечай. А ты… Я вчера вынужден был подойти и указать тебе: «Кажется, есть, кажется, нет» – ты же как ребенок, нет, как дурак, влез в толпу, терся там.
– Да я с места не сдвинулся!
– Это тебе казалось. Тебя не было там, где ты был мною поставлен. Помнишь, курица клюет зерно, а сама – на яйцах. А ты – вроде бы на яйцах, а сам побежал к этим, чуть не носом влез им в вонючие подмышки. Учись у Consigliere: вот достойный муж. Он, когда шел к выходу, спросил меня об одной вещи из показанного. Я намеренно не выпячивал этого приема. Другие и не дернулись, а он заприметил.
– А что, что?
– Я правой рукой держал меч так, а два пальца левой (указательный и средний) – так: помогал ему, моему мечу. У нас это называют «второй меч». Так вот, Consigliere показал два пальца левой и спросил: «Сила туда (глазами – на правую руку), или туда – показал на противника. Ты понял? Он увидел, он разгадал. А эти, уверен, подумали, пальчики, мол, свои жеманно сложил. У них культ силы, они так воспитаны, ничего больше не замечают. Я когда-то ткнул Ланисту пальцем в тельце, слегка, почти незаметно, а он возьми и рухни без чувств. Такой большой, могучий, великий боец, знаменитый наставник, а бабахнулся, как сноп, ноги выше головы подскочили. Никто из них не смеялся, наоборот – то, что не укладывается в привычное, ужасно. У них это был второй раз открытого ужаса за время нашего близкого знакомства».
– А первый?
– В самом начале наших встреч. Не знаю, кто придумал, но решили они меня испытать, проверить, что я по правде могу. Привезли, не знаю откуда, сильного бойца. Без имени, не герой, не гладиатор, но он действительно умел. И Ланиста, и Бестиарий, и Купец его опробовали сами. Поверь, они в этом деле знают толк, не мальчики. И после этого выпустили на меня, правда, предварительно испросив моего согласия. Такой себе Колизей.
– А вы?
– Запомни, если ты берешься кого-нибудь чему-нибудь учить, будь готов подтвердить свое Гун-Фу. Тут важно Быть, а не Казаться! Если ты выдающийся кулачный боец – тебе позволено проиграть; если ты учитель воинского искусства – тебе позволено умереть, когда ты не можешь побить кого угодно: tertium non datur!
Глава 4
– Я так понимаю, что вы победили, если мы сейчас говорим об этом!
– Да, я победил, но на своем поле.
– ?
– Он пришел с мечом, я гордо сказал, что убью его голыми руками, а он пусть защищается как хочет. У них – культ силы. В ответ на мой вызов он улыбнулся: железо крепче кулака – для него я уже был покойник.
– Но это же так, железо крепче кулака!
– Ну да! Мертвец тверже и жестче живого, но его песенка спета. Это мягкое и гибкое побеждает твердое и жесткое! В том-то и фокус. Они этого не понимают. Чем больше мышца, тем она сильнее. Человек-гора – вот их идол. Поэтому главным было подойти к нему близко-близко. Короче короткого меча. Все вышло так быстро и незаметно, что никто ничего не увидел, не понял. Я стою. Великий воин махнул мечом – и упал бездыханный. Все. Это взаправду было жутко. Только что был полон сил и готов был покрошить меня, и вот лежит, одеревенел, руки-ноги свело. Приложили раскаленное железо – запах горящего мяса… Все, по всем их приметам – труп. А я взял и оживил его. Это тоже было жутко. Для них. Всех колотило крупной дрожью, холодный пот ручьем. Я развернулся и ушел: Быть, а не Казаться!
– Но как вы решились? Это ж насколько нужно быть уверенным в своем Гун-Фу!
– Гун-Фу – это не только кулачное искусство, это – Все!
– Ну а если бы пришлось драться на мечах?
– Я бы взял длинный меч…
– А если бы только на гладисах?
– Да, я не силен в фехтовании на их дурацких гладисах, но я бы все равно победил, что-нибудь да придумал бы. Гун-Фу – это когда ты побеждаешь, даже если все и вся против тебя!
Император, откуда я родом (он кивнул в неопределенном направлении, дав понять, что места, о которых идет речь, находятся очень далеко), вынудил знаменитого мастера по рукопашным боям схватиться с огромным тупым быком. Мастер (он показал на себя) – маленький. Бык – как гора. Человеку никак не выжить. А он согласился, только попросил одну полную луну на подготовку. И чтобы никто за ним не подглядывал.
Прошло оговоренное время и в столице организовали большой праздник. Толпы людей собрались со всей округи, трубили в рога, били в барабаны. На каждом углу жарили вкусную еду. У нас умеют обставлять действа.
Вся знать расселась на постаменте. Император! Вывели быка. Несколько здоровяков едва удерживали животное, растягивая цепи. Бык был силен. Нет! Это была сама Сила! Бешеная, дикая, неукротимая.
– Ну? – не утерпел я.
– Вышел мастер, обслуга бросила цепи и убежала. Бык заревел и кинулся на маленькую человечью фигурку. Мастер невозмутимо раскрыл большой шелковый веер и посмотрел на быка. Тот упал на колени. Все… Мастер поклонился, развернулся и ушел: Быть, а не Казаться!
– Но как, как ему удалось?
– Гун-Фу!
– В чем оно, его Гун-Фу?
– А в данном случае Гун-Фу было в том, что помощник мастера в течение всего отведенного времени приходил и безжалостно колотил привязанного, обездвиженного быка железным веером по носу. И так изо дня в день. Никто этого не видел, как и пообещал правитель. Поэтому в назначенный день достаточно было просто распахнуть перед быком веер, не железный, шелковый, и он упал на колени.
– Но это же халтура! Это не по-настоящему!
– Это Гун-Фу. Мастер сделал все, что пообещал, как договорились.
И тут я вспомнил свою историю. Когда после института я поступил на работу, компьютеры, по сравнению с нынешними, были достаточно примитивными. Все играли в тетрис – укладывали, манипулируя клавишами, в стакан на мониторе хаотично падающие блоки разной формы. Эта программа тогда стояла на всех персоналках, народ проводил негласные чемпионаты. Я на своей пендюрке так насобачился складывать эти штучки слой за слоем, что посчитал себя местным чемпионом. И предложил коллеге, шикарной такой молодой дамочке, блок импортных сигарет, если она побьет мой рекорд. Приз, кто не помнит, был достойный! Дня не прошло, довелось раскошелиться. «Как удалось?» – вырвалось у меня при передаче выигрыша. «Переключила частоту на 39», – без выделываний призналась она. Между режимом «Турбо» и медленным – одно нажатие пальца. «Железный веер», как оказалось, был всего лишь кнопкой на корпусе. И одним изящным движением холеного пальчика с идеально накрашенным ногтем она раскрыла его.
Но я не унимался:
– А что, У, если кто-то занимается не единоборствами, а, скажем, поднятием тяжестей? Тут уж на кривой кобыле не объедешь: кто сильнее, у того и Гун-Фу. Вы сами говорили, что здесь есть силачи, которые живут с того, что на публике камни таскают, кто больше груза перенесет – того и деньги. И никакое Гун-Фу не сделает камень легче. – Чуть не брякнул про пуд, что был, что есть 16 кг!
У ненадолго задумался, потом пристально посмотрел на меня, поднял указательный палец вверх и улыбнулся:
– Пока тяжести поднимает человек, ничего не закончено!
Сперва после этих слов я скептически ухмыльнулся: мол, слыхали мы такие сказки, но потом до меня вдруг дошла его правда – тот же случай с Власовым, как он проиграл олимпиаду в Токио Жаботинскому. Ни у кого не было сомнения, что Власов «на голову выше», он и поднял в конечном итоге больше, рекорд поставил в дополнительном подходе. Но смиренный Жаботинский его «переиграл» психологически, прикинулся сломленным, усыпил бдительность. А потом «преобразился» и стал чемпионом! «Откуда эта перемена? Откуда этот взрыв силы?.. Как я проглядел эту перемену?», да уж точно, поздно пить боржоми… товарищ Власов. Гун-Фу, пожалуй, это категория с большим набором оттенков серого. У Власова совершенство паровоза (прямолинейность, абсолютизация силы, правды, достоинства), а у другого – лисы. Или не так? Жаботинский тоже ведь великий атлет. Ну да ладно, вещи все философские, а мне за станок становиться!
– Muli Mariani!
– Мулы Мария?
– Посмотри на них!
По полевой дороге мохнатой – копья и по две жерди – черной гусеницей двигалась колонна. Слышалось позвякивание инструментов, оружия, доспехов, котелков. Omnia mea mecum porto! Все свое ношу с собой! Нет! Жесткая мрачная машина, тяжело дышащая, грубая, страшная в своей мощи. Им никто не подвезет провианта, одежды, дров: все свое ношу с собой… Изматывающий марш днем, обустройство лагеря вечером, зато нормальный сон за инженерными, как сейчас говорят, сооружениями.
Я мысленно прикинул на себя амуницию легионера: наш спецназ со своими стандартными 30 кг отдыхает! На 16 дней рациона, зерно много тянет.
Марий сделал армию профессиональной, на службу принимают всех, даже самых бедных. Хочешь служить – служи! Намерен делать карьеру – делай! Тебе помогут: Ланисте и его гладиаторам платят за то, что они учат легионеров. Пусть мастерство станет храбрее, а смелость – осмотрительнее! Неудачников наказывают ячменем вместо пшеницы на обед. Хочешь пшеничную кашу – покажи в присутствии префекта легиона, трибунов или других старших офицеров что умеешь.
Легион станет лагерем там, за далекими холмами. Марш на 20 миль за 5 часов. Потом за те же 5 часов 24 мили. К концу будут ходить с полной нагрузкой – станут в полном смысле muli Mariani.
Строгие полководцы приносят пользу своей стране, снисходительные – пользу противнику. Легионер должен быть сердит, дисциплинирован и готов к действиям, а не доволен и развращен. Нерадивость подчиненных хуже вероломства противника.
– Надо ждать, Ланиста зачастит к нам, только придет время его дисциплин. Он это дело любит: преподавателям фехтования положены двойные пайки.
– Это новая часть. – У был серьезен. – Стоит статуя – постамент, и то, что на постаменте. Основа не меняется, остальное – можешь поставить статую Императора, можешь поставить статую У. Инь и Ян из разряда подвижное-неподвижное, но то, что это Инь и Ян, в глаза не бросается: и то каменное, и другое. «Объятия луны» – стоишь в столбе, как стоял, меняется только положение рук. В этой позе предплечья сложи перед грудью, руки согнуты в локтях. Правое предплечье – примерно на уровне плеч. Левое предплечье – под ним, ладонь правой руки должна находиться над локтевым сгибом левой, а ладонь левой – под локтевым сгибом правой.
Поза «Растяжение луны» – просто разводишь руки в стороны и вновь возвращаешь их в положение объятия луны. Есть секрет: руки не вжик-вжик: между ними среда, упругость, вязкость, когда растягиваешь – чувствуешь, как будто стоишь по шею в болоте: нужно работать, чтобы развести руки, нужно работать, чтобы свести – их присасывает одну к другой на ходе обратно, а ты придерживай, чтобы не схлопнулось.
Так делаешь пять раз.
Все, можешь приступать, я постою рядом, посмотрю.
Я сделал, У поправил. Я сделал, У поправил. Я сделал… Больше всего он «цеплялся» ко мне, чтобы получилось «непустое» движение, чтобы не было «вжик-вжик».
– Дальше: шар. Два куска – «обнимать шар»; «растягивать шар».
Тоже простая техника, похоже на растягивание луны, но луну следует растягивать так (показал возвратно-поступательное движение рук по горизонтали), а шар – так (показал возвратно-поступательное движение рук по вертикали). Правую ладонь подними и останови чуть выше головы, а левую опусти до уровня промежности. Потом сведи ладони здесь (на уровне живота) и повтори 8 раз.
Такой большой шар, как будто он живой и упругий, ты должен его растягивать и сжимать, растягивать и сжимать. Хочешь, тоже представляй себе, что стоишь в болоте. Все, как было с луной, но перевернуто. Почувствуешь, как они, луна и шар, живут в твоих руках, сначала ладонями, потом… Ну, ты делай и прислушивайся к себе, за ощущениями следи, но «кажется, есть, кажется, нет», особо не усердствуй.
Он положил мне руку на плечо, заглянул в глаза и проникновенно сказал, что я прошел все упражнения столба. То ли информацию довел, то ли поздравил.
– Конечно, можно было все показать быстро, песок не успел бы просочиться даже в маленьких часах, но зачем нам, Magus, слепые котята, – пошутил У. – Мы не можем медлить, но, тем не менее, я дал тебе увидеть столб, услышать о столбе и постоять в нем! Ты узнал Ци, и могу сказать, что вы друг другу подходите! Это работает!
Слово «работает» мне очень понравилось. Для меня важно, чтобы система работала, в противном случае она меня не интересует. Иногда мне с гордостью показывают какого-нибудь отличника и говорят: «Занимайся, ты тоже станешь таким!» Увы, не все, не во всем, не всегда… Я по жизни встречал учителей, которые действительно умели, но вот научить… То ли не хотели, то ли не могли. Поэтому главный тест – это «вставляет» или не «вставляет» – действует ли для меня то, чему меня учат. Спасибо У, он вселил в меня уверенность, что я на правильном пути. Нет, мы на правильном пути. «Я способный! – хотелось прокричать мне на все стороны света. – Работает!!!»
– Piatto principale (главное блюдо) есть, давай подумаем о гарнире. Ци-Гун, кстати, почти ничем не отличается от приготовления и поедания пищи. Недожаренное – на мусорник, и пережаренное – туда же. Мало занимался – зря потерял время, перезанимался – плохо, заболел… Избегай излишеств, соблюдай регулярность. Есть нужно каждый день, желательно не один раз: хороший завтрак не заменит хорошего обеда. Как бы ты хорошо ни позанимался вчера, сегодня снова должен заниматься.
Без столба, ясное дело, нельзя – Piatto principale! Но и гарнир, говорю тебе как понимающий в кулинарии, совсем не лишняя штука. Для нас гарнир – подготовительные и заключительные упражнения. До столба хорошо бы открыть каналы, после столба нужно правильно распределить набранную Ци по телу. Эти упражнения из разряда «подвижно-неподвижных», согласовывают Инь и Ян в теле, да и само тело «оживляют».
Да, все тебе хотел сказать: занимаясь семейным искусством, следи, чтобы двери и ставни были хорошо заперты! А ты зарисовываешь то, что я показываю. Если у нас дело дошло до «Красного цветка», секретов больше нет. Но, прошу тебя, озаботься, чтобы ни слова, ни рисунки не вышли ни в дверь, ни в окно, – сказал он с улыбкой. Дураку это не нужно, сам понимаешь, что просто правильно стоять в столбе – это уже не просто. А других здесь нет. Но Правило есть Правило! Запомни его хорошо – Двери, Ставни, Засовы! А еще лучше, если я тебе сам нарисую основные вещи.
– Вы что, еще и рисовать умеете? – вырвалось у меня.
– А ты думал, «четыре сокровища» каллиграфа – кисти, краски, тушь и тушечницу – я держу для оформления стола?
– Но это же каллиграфия, а тут речь идет о рисовании!
– Меня учили живописи. Дядя считал, что передавать только боевое искусство – это все равно, что воспитывать цепного пса. Нужны противовесы, для чего ученику следует прививать мораль. Я не был таким шалопаем, как дядин сын, но пуганая ворона, сам знаешь… Поэтому дядя не пожалел для меня аж трех противовесов: целительство, живопись и каллиграфию. Развивал вдумчивость, старательность и способность к спокойному созерцанию. Я умею рисовать не хуже, чем писать «geroglifico», но разноцветных картин не будет, наша секрета (последнее слово он намеренно сказал с акцентом) – тоже «geroglifico». Простые линии, легкие, как облако, и мощные, как дракон! – У засмеялся, ему, похоже, это и самому понравилось.
Правильная каллиграфия – это тоже Ци-Гун, прекрасный Ци-Гун, оздоровительный. Как сейчас помню пять наставлений для каллиграфа:
1. Душевная гармония, спокойствие.
2. Доброта и мягкость чувств, следование разуму.
3. Хорошая «ровная» погода, чистый дух.
4. Соответствующие материалы (бумага и тушь).
5. Вдохновение (внезапно пришедшее желание писать).
Есть еще и пять помех для каллиграфа:
1. Тревожность, озабоченность, спутанность мысли.
2. Обстоятельства, мешающие «переложению» задуманного на бумагу.
3. Жаркий ветер, палящее солнце.
4. Бумага и тушь не в соответствии.
5. Чувство неуверенности, скованность в руке.
Пять соответствий настраивают душу на гармонию, а самой кисти придают «полноту звучания».
Наброскам, о которых я думаю, больше подходит стиль «Кисть идей», стиль «Прилежная кисть» – слишком серьезная для этого штука. Нам не нужно много деталей – только сущность и дух.
У вдруг нахмурился.
– Ты перестал быть внимательным, решил, что это праздная философия, а зря: первое, чему учат в ремесле художника, – это философии, построению живописного свитка между началами Ян и Инь. Что это, знаешь?
Поделиться книгой: