Искусник. Испытание на прочность

Карета снова тронулась и вскоре мчалась, все набирая ход и мягко покачиваясь на самых дорогих рессорах. Впрочем, в ней все было самое лучшее и удобное. Мягкий и широкий диван, обитый шелковистым бобровым мехом, затейливая вышивка шелковых подушек и одеяла, удобные ящички для всяких мелочей и столик с углублениями для посуды. А также умывальня, в которую вела узкая зеркальная дверца, и яркие магические светильники, на время сна прикрывавшиеся серебряными колпаками.

Были здесь и необычайно широкие окна, поблескивающие синеватым льдом толстых стекол. Никто не запрещал Лил отодвигать эти стекла и любоваться проплывающими мимо пейзажами, но магиня даже занавесей не раздергивала. Не хотелось смотреть на красоту природы через ажурные серебряные решетки невероятно тонкой работы. Они были так хитроумно установлены изнутри кареты, что никто из случайных зевак никогда бы этого не заподозрил. Снаружи серебро смотрелось как кружево или узор на занавесях.

Временами Алильене почти всерьез хотелось показать сопровождающим карету ловцам, как мало на самом деле значат для нее все эти стекла, решетки и замки. Ведь ей достаточно просто взять из корзинки с фруктами, висевшей на противоположной стенке, сочную грушу или яблоко и вложить в него побольше силы. А потом выбросить на дорогу через хитро устроенный узкий люк, откуда три раза в день в специальный ящичек падают плоские фляги с чаем, молоком и водой и не менее узкие шкатулки с горячей едой.

Устроенного взрыва вполне хватило бы, чтобы у кареты отвалились колеса, а все ловцы на несколько минут ослепли и оглохли.

Но как ей потом действовать дальше, придумать Лил не могла, знала лишь, как смешно и глупо бежать куда-то в черном одеянии. Ведь ее будут ловить все встречные путники и жители, за беглых искусников бароны дают очень хорошее вознаграждение.

Поэтому, одумавшись и вспомнив Ленса, магиня некоторое время ругалась про себя, вслух шипя рассерженной кошкой, затем, сердито отбросив в корзинку так и не потребовавшуюся грушу, начинала придумывать, чем бы заняться.

Карета была подготовлена к этому путешествию с расточительством сумасброда и предусмотрительностью педанта. Все ящички, подвесные полки и шкафчики оказались забиты вазами и корзинками с разнообразными сластями, печеньями, орешками и фруктами.

Хватало здесь и развлечений – нехитрых игр, головоломок, книг, карт и даже меховых зверюшек, вызывавших у Алильены острую тоску по Найду и яростное желание сжечь всех этих котиков и белочек в одном костре. Магиня сдерживалась лишь неимоверным усилием воли, заставляя себя забыть о прошлом и выкинуть из сердца и верного питомца и любимого, которого невольно предала.

Хотя где-то в глубине души, наперекор здравому смыслу и доводам разума, Лил все же таила робкую надежду на изобретательность Инка. Ведь сумел же он почти в одиночку разогнать большой отряд хорошо вооруженных бандитов, неужели теперь не простит за опрометчивую поспешность свою бестолковую невесту и не придумает верного способа спасти их всех?

А обнаружив в очередной раз, что вновь строит глупые и безнадежные планы, девушка снова зло шипела и яростно ругала себя за глупость и эгоизм. Не нужно Инку их искать, и добровольно лезть в петлю неволи тоже не стоит. Для всех будет лучше, если искусник забудет про упрямую девчонку, так неудачно влюбившуюся в того, кто всегда видел в ней только рыжего деревенского парнишку.

Глава 9

В замок Корди они прибыли далеко за полночь.

Алильена по наивности считала, что в такое позднее время никто не станет ради нее будить проклятого дядюшку. Однако надежды пленницы разбились еще на широких ступенях из светлого камня, к которым лихо подкатила опротивевшая ей до тошноты карета. Кто-то поспешно распахнул щелкнувшую замочком дверцу, и девушка поспешила выпрыгнуть на волю, словно не заметив услужливо поданной лакеем руки.

Сунула руки в карманы мужского костюма, бывшего когда-то серым, и неторопливо пошагала вверх, с легкой, презрительной усмешкой рассматривая сиявшие огнями окна огромного четырехэтажного дворца. На людей, тесной кучкой стоявших на крыльце, Лил сознательно не обращала никакого внимания: свет из распахнутой, широкой, как ворота, входной двери светил им в спины, и рассмотреть лица встречающих было невозможно. Хотя в толпе виднелось кроме мужских несколько женских и даже детских фигурок, но Ленса среди них не было, а все остальные Алильену пока мало волновали. Ведь пообещали их не наказывать – значит, не накажут, и все худшее для них позади. А вот для нее рабство только начинается.

– Ну вот и ваша спасительница, – негромко произнес стоявший в стороне мужчина, казавшийся внутреннему взгляду Алильены витриной в лавке искусника, так много было на нем напоенных силой и различными заклинаниями камней. – Поклонитесь ей в ножки да идите восвояси… И запомните, в следующий раз саботажа вам не простят.

Люди начали неуклюже опускаться перед Лил на колени, склонять спины, касаясь лбами стеклянно поблескивающего камня, и магиня мельком отметила, что все крыльцо облицовано полированным мрамором, неслыханная роскошь в этих краях. Значит, дядюшка обожает показную пышность и желает с первых минут подавить строптивую племянницу своим богатством и могуществом. Иначе зачем бы устраивал этот жестокий спектакль с освобождением одаренных мастеров, мрачно ухмыльнулась Алильена, знавшая о несчастных заложниках от нашедшего ее черного искусника барона Орбонга, назвавшегося Гаратом.

Они вместе шли к ожидавшей девушку повозке, и Гарат успел объяснить ей ситуацию и дать несколько советов, хотя в тот момент ненавидевшей всех вокруг Алильене было не до его пояснений. Но за время пути она успела успокоиться, обдумать слова искусника и признать ценность его указаний.

Пленница остановилась, дожидаясь, пока все ползавшие по безукоризненно чистому мрамору рабы поднимутся и куда-то тихо, как мыши, ускользнут. Затем так же безразлично отправилась дальше, пытаясь угадать, куда ее поведут в первую очередь? В кабинет Корди, на ужин или все-таки в купальню?

Увешанный амулетами мужчина вошел в распахнутые двери следом за Лил и важно произнес:

– Ее светлость Алильена Корди Базерс.

Только в этот момент девушка поняла, как ошибалась, принимая за барона обычного дворецкого, или кем он тут служил, и едко посмеялась про себя над его защитным арсеналом. Видимо, не только сам Корди опасался, как бы новая родственница не попыталась убить его, едва оказавшись рядом, но и слуги полностью разделяли этот страх. Или это сам дядюшка так тщательно защитил особо ценного служаку?

– Добро пожаловать, дорогая племянница, как доехала? – широко улыбнулся, идя ей навстречу, крепкий мужчина средних лет, но девушка ни на гран не верила этому человеку.

У этого на поясе и на шее, запрятанные под роскошную, расшитую золотом и камнями куртку, жарко сияли таинственные артефакты. Лишь пару раз Алильене довелось видеть вещицы такой мощи, но еще никогда она не имела возможности помериться с ними силой. Впрочем, особой неожиданностью эти амулеты для Лил не стали, за шесть дней пути она успела обдумать десятки разных вариантов уничтожения барона, не забывая напоминать себе, что занимается этим далеко не первая. И не могла не догадываться о том, как надежно должен быть защищен проклятый дядюшка, раз удача до сих пор не улыбнулась никому из искусников.

– Спасибо, – безразлично буркнула магиня, не желая ни кривить душой, ни выдавать своих истинных чувств.

Впрочем, задавать какие-либо вопросы она тоже не собиралась, точно зная: проклятый дядюшка обязательно назначит за ответы на них свою цену, и малой она не будет.

– А тебя ждут, – одарил ее Корди новой улыбкой. – Выбирай, идешь умываться или в столовую?

– Все равно, – равнодушно пожала плечами Лил.

Ей и в самом деле было сейчас безразлично, когда именно встретиться с матерью и Ленсом. Вряд ли удастся выбраться отсюда в первый же день, значит, успеют еще наговориться.

Однако именно говорить, а не болтать бессмысленную чепуху она будет только с братом, и то на особом языке. Хотя и не порицает мать, догадываясь, как измучила ту жизнь вдали от детей, утомили бесплодные гадания бессонными ночами об их судьбе и мерещащиеся ужасы. Однако отныне Лил больше никогда не доверит маменьке ни одной своей тайны и не посвятит ее ни в один замысел.

– Тогда иди переодевайся, – с очередной широкой улыбкой предложил Корди, и откровенно разглядывающая его девушка заметила мимолетно промелькнувшее на пухлых губах ехидство.

– Куда?

– Салита проводит, это твоя старшая служанка. А есть еще три младшие, но если не будет хватать, скажи Салите. Она приведет столько, сколько нужно.

«Если вздумаю играть в прятки или водить хороводы – обязательно скажу», – хотелось съязвить Алильене, но она лишь едва заметно кивнула и направилась вслед за заискивающе кланяющейся женщиной.

Покои оказались на первом этаже, три просторные комнаты и купальня с мраморным бассейном. Вместо окон в ней была застекленная стена, и Лил немедленно отодвинула длинные шелковые занавеси, затканные золотыми цветами, беззастенчиво проверяя, нет ли в ней оконных створок. Вместе них обнаружилась выходящая в сад застекленная же дверь, на миг удивившая девушку, но она тут же хмуро усмехнулась собственной наивности. Наверняка этот сад защищен не слабее, чем дядюшкина сокровищница.

Магиня подошла к бассейну и принялась раздеваться, небрежно бросая вещи прямо на выложенный бледно-зеленым малахитом пол. Вряд ли служанки не получили насчет них никакого приказа. А ценные вещички, возвращенные девушке Хадиной и хранившиеся в потайных карманах, Алильена тщательно перебрала во время пути. Цепочки и браслеты надела на запястья, а крохотные фиалы и небольшие украшения с камнями сложила в маленькую походную серебряную пудреницу, защитила от чужих прикосновений и повесила на шею, в пару к единственному оставшемуся у нее защитному амулету. Всю остальную защиту она уже давно, еще в убежище, заменила на надежные, самолично изобретенные заклинания. Незачем таскать на руках и шее щиты, которые могут храниться на коже и раствориться в крови.

Пока, наслаждаясь относительной свободой, Лил плавала в теплой воде, служанки, опасливо поглядывая на новую хозяйку, торопливо утащили ее вещи и принесли ворох роскошных нарядов самых разнообразных цветов. Разложили по кушеткам и креслам, развесили по стенам и манекенам. И, искоса ожидающе поглядывая на Алильену, встали в сторонке.

– Мы поможем вам одеться, – с заискивающей улыбкой предложила Салита, едва новая госпожа соизволила вылезти из бассейна.

– Я пока сама могу, – отмахнулась Лил и тут же замерла, обнаружив, что ее новые служанки больше не стоят перед ней, а ничком валяются у ног:

– Пощадите, нас накажут, если вы будете делать нашу работу! Мы и так не помогали вам мыть волосы!..

– Потому что у меня их почти нет, – пренебрежительно фыркнула магиня, пробираясь между женскими телами к одежде. – А наказать не успеют. Я отказываюсь от слуг. Не от вас, а от слуг вообще.

– Но нас за это выпорют, – заплакала одна из служанок.

– Ну тогда одевайте меня, – процедила девушка, начиная понимать, что попала в ловушку, ловко поставленную хитрым дядюшкой, не забывшим закрыть все самые простые выходы из нее.

Но и Лил пока не сдалась и немного позже постарается придумать способ избавиться от петли на шее, которой станет ее собственная жалость к этим несчастным женщинам. Хотя вряд ли все они простые служанки, ведь не может быть, чтобы хитроумный Корди не разбавил их шпионками и доносчицами?

А девушки тем временем сноровисто натягивали на Лил нижние юбки и сорочки, застегивали крючки и завязывали шнурки. Но когда одна из них притащила атласный корсет, топорщившийся накрахмаленным кружевом и плотными вшитыми вставками, призванными сделать плоским любой живот, магиня молча показала служанкам неприличный жест:

– Мне все равно, убьют вас или нет, но эту штуку я чтобы здесь больше никогда не видела. И давайте уже платье.

Роскошное лавандовое платье из мягкого, струящегося шелка легко скользнуло сверху, обдало прохладой и запахом герани, которую обычно раскладывали по шкафам, чтобы избавиться от моли. Какая-то смутная мысль встревожила магиню, но понять, в чем дело, она не успела. Внезапно сильный рывок обжег шею резкой болью, и одновременно раздался грохот и громкий, полный муки крик.

Алильена метнулась в сторону, запоздало сообразив, что ее никто уже не держит, торопливо натянула одеяние до конца и поспешила отыскать взглядом служанок. Все они теснились у двери, вжав головы в плечи и прикрываясь руками. Только одна, совершенно неприметная с виду шпионка каталась по полу меж рассыпанных с перевернутого столика пудрениц и гребней, баюкая прижатую к груди обожженную руку.

Жалеть ее Лил и не подумала. Застегивая по пути крючки, стягивающие платье на талии, прошла к строю туфель, выбрала самые мягкие и удобные и неторопливо обулась. Оглянулась на зеркало и довольно усмехнулась: лавандовый цвет стремительно темнел, превращаясь в непроглядно-черный.

Увидев это превращение, служанки снова застонали, но ничем им помочь Алильена не могла, даже если бы и захотела. Для того чтобы снять звание раба, нужны особые амулеты и присутствие не менее трех свободных искусников. Но в первую очередь – собственное желание, а вот его у Алильены как раз и не имелось. Для чего ей свобода, если Ленс останется сидеть в этой роскошной клетке?

Наступив на горло собственной совести, Лил прошла мимо служанок с самым равнодушным видом, пусть привыкают, что слезами и жалобами из нее ничего не выдавишь. В конце концов, она теперь такая же рабыня, и если они уже смирились со всеми тяготами своего положения, то ей это еще предстоит, и сначала придется выдержать все те испытания, какие приготовил для нее проклятый дядюшка.

Салита догнала новую хозяйку уже у выхода из комнат, забежала вперед, распахивая створки, и пошла чуть сбоку, показывая дорогу, а заодно и собственное недовольство, скользившее в нарочито обиженном взгляде и изгибе поджатых губ. Даже не догадываясь, как мало сейчас волновали Алильену ее притворные гримаски.

Столовая тоже располагалась на первом этаже, только в другом крыле. Широченные двустворчатые двери выглядели накрахмаленным кружевом, так тонка и ажурна была резьба мастеров. В промежутках между узорами поблескивало разноцветье огоньков, и только подойдя ближе, Лил поняла, что это не стекла, а напоенные энергией драгоценные камни. Слуга, одетый в форму фисташкового цвета, поклонился Лил почти в пояс и услужливо распахнул перед ней обе створки дверей.

Это показное почтение на миг насмешило магиню, но ее лицо оставалось при этом по-прежнему отстраненно-невозмутимым. Отец и Инк не раз напоминали ей о необходимости постоянно следить за мимикой, особенно если рядом находятся враги. И тем более никогда не показывать им своих эмоций и слабостей. Противники искусников обычно хитры и коварны, только и ждут малейшего промаха, чтобы добиться своего и взять над мастером полную власть.

Зал, скромно называемый здесь столовой, поражал размерами и роскошью. И весьма отличался от комнат для трапезы, виденных Лил прежде. Магиня успела хорошо его рассмотреть, пока шла за слугой к месту, где устроился барон Корди с Лавинией и Ленсом.

В дальнем конце зала виднелись длинные столы, способные вместить не одну сотню гостей, а вдоль стен тянулись ниши всех размеров и форм. Столы в них тоже были разнообразные, некоторые всего на несколько человек, другие маленькие и низкие, стоящие рядом с мягкими, широкими кушетками или просто перед кучей подушек.

В центре располагался бассейн причудливой формы, и с разных сторон в него било несколько тонких разноцветных фонтанчиков. Неслышно скользящие по залу слуги, узнаваемые по фисташковым одеждам, набирали в кубки и графины напитки прямо из этих струй. Вокруг бассейна стояло четыре небольших подиума, приподнятых над полом всего на пару локтей, и на одном из них под тихие звуки музыки кружилась гибкая, как змея, темнокожая степнячка. Она была совсем молоденькой, всего на год или два старше Ленса, и очень хорошенькой. Черные волнистые волосы вились вокруг нее шелковой фатой, а стройную фигурку ничуть не скрывало откровенное одеяние из золотистого атласного лифа и полупрозрачных черных шаровар, щедро расшитых золотом и камнями.

Напротив танцовщицы в просторной нише, обрамленной мраморными колоннами, серебряными вазонами с цветами, вьющимися растениями и пышными шелковыми занавесями, за накрытым столом сидел Густав Корди, а рядом с ним – маменька и брат Алильены.

– Кто принес тебе это платье? – внешне спокойным вопросом встретил племянницу барон, но его сузившиеся глаза пугали свирепым блеском.

– Разве это имеет значение? – безучастно пожала плечами Алильена и добавила, зная, что Корди не может не знать о ключах свободы, хотя может и не догадываться, как они называются: – Теперь вся моя одежда будет такой, и этого не изменить. Попавший в неволю искусник не может носить другого цвета.

– Разве ты имеешь право называться искусником? – словно забыв, что еще не пригласил племянницу сесть, пристально рассматривал ее дядюшка.

– Густав, – просительно произнесла Лавиния, и ее тихий, покорный голос ударил Алильену сильнее, чем она могла бы предположить, добираясь сюда.

Никогда раньше ее мать ни у кого и ничего не просила таким тоном.

– Я хочу только понять, – строго пояснил дядя Лавинии, – по чьей вине моя родственница одета, как рабыня.

– У меня было два учителя, – с прежним безучастием пояснила Алильена. – Если бы они не погибли, к весне я получила бы звание. Но амулет мастера мне уже выдали, и сейчас он сработал. А виновен во всем лжеискусник Канз, но о нем я ничего не знаю.

– Кто погиб? – с виду равнодушно произнес Корди, но Лил уже видела пальцы Ленса, сложенные в знак, предупреждавший о возросшем интересе барона. – Назови имена.

– Не могу, – печально покачала головой магиня. – Это секрет гильдии. Как только я открою рот, амулет меня накажет.

– Тогда дай его мне, – повелительно протянул руку барон.

– Даже я знаю, что сама она не сможет его снять, пока не окажется на свободе, – фыркнул Ленс. – Причем по-настоящему. Тех, кто попытается снять амулет насильно, ждут неприятные сюрпризы.

– Но ведь они когда-то закончатся? – едко ухмыльнулся Корди.

– Вместе с моей сестрицей, – согласно кивнул Ленс и бесхитростно добавил: – Хотя я ничему не учился, но не раз слышал о таких амулетах. Они тянут силу через хозяина, и чем больше самоубийц будут пытаться снять амулет с искусника, тем скорее убьют его самого.

– Даже не ожидала, – пренебрежительно бросила брату Лил, – обнаружить в твоей пустой голове такие ценные знания.

– У меня там много чего напрятано, – с мальчишеским бахвальством сообщил тот и тут же простодушно поинтересовался: – А почему она не садится?

– Видишь ли, в чем дело, – лицемерно запечалился Корди, – у меня есть правило – не сидеть за одним столом со своими рабами.

Вот этих или похожих слов Алильена ждала с замиранием сердца и теперь сдерживалась изо всех сил, чтобы случайно не усмехнуться, прежде чем подложит проклятому дядюшке свинью, которой он от нее никак не ожидает.

– Я не ваша рабыня, – безразлично сообщила она Густаву.

– А чья? – выдал он себя невольным изумлением.

– Того черного искусника, который поймал меня в лесу.

– Как его имя? – В голосе барона прорезался недовольный рык.

– Не знаю. Он не назвался, – безучастно пояснила Лил. – Но даже если бы и сказал свое имя, вам я этого все равно не смогла бы открыть, тайны хозяина выдавать нельзя.

– Тогда зачем ты сюда приехала? – прищурился Густав.

– Он приказал сесть в карету и ехать – я и поехала. Теперь буду жить тут и ждать нового приказа, – по-прежнему монотонно поясняла магиня, в глубине души злорадно веселясь над озадаченным выражением, медленно появившимся на лице барона.

– А если… – начал было Корди, но Лавиния решительно его перебила:

– Густав! Ты мне обещал!

– Извини, дорогая, – небрежно процедил он и приторно улыбнулся Алильене: – Тогда прошу к столу, к чужим рабам мои правила не относятся.

Лил неторопливо опустилась на стул, услужливо подвинутый подскочившим лакеем, чинно положила руки на колени и с откровенным унынием осмотрела сидящих за столом. На Ленса глянула лишь мельком, так сморят на старого плешивого кота, которого держат уже даже не из жалости, а от нежелания пачкать об него руки. Как ей было известно, многие из ее сверстниц именно так и относятся к младшим братьям, мстя им за надоедливость, крикливое нахальство и, как им кажется, неравномерно поделенную любовь родителей.

На мать она тоже смотрела без особого интереса, хотя ее весьма насторожило странное поведение Лавинии. Никогда раньше та не была такой молчаливо-покорной, хотя и умела, если требовалось, изобразить любые чувства достовернее опытной лицедейки.

Но выяснять при дядюшке причины неожиданной перемены в настроении матери Лил не собиралась, да и без него тоже. Можно даже не сомневаться, за ней самой сейчас следит не одна пара глаз и различных амулетов. Не для того Корди затратил столько денег и сил, чтобы просто поужинать с незнакомой до этого момента дочерью троюродной племянницы. И значит, не сомневается в своей способности если не напугать Алильену, то хотя бы удивить или заинтересовать. Так почему бы не подыграть ему?

И она смотрела на дядюшку, не скрывая своего интереса, изучала так, как рассматривают купленную за баснословную цену старинную картину или необычное украшение. Смотрела не только обычным зрением, а и особым, магическим, время от времени опуская взгляд к тарелке, куда вездесущий слуга успел положить еды со всех затейливо украшенных блюд.

И саркастически усмехалась про себя: за то время, пока она переодевалась, артефактов на Корди не поубавилось, наоборот. Теперь у него на поясе висело странное оружие, то ли узкий стилет, то ли копьецо, точнее сказать было трудно. Как и понять, ради чего его рукоять украшал огромный, напоенный магией камень, сиявший для Лил пучком рыжеватого жара.

Есть Алильене не хотелось, она за время пути только и делала, что жевала от скуки всякие сласти, стараясь не вспоминать другую карету, где они с Ленсом тренировали магическое зрение на купленных искусником конфетах. Про самого Инка она тоже пыталась не думать, истово надеясь, что нашедшему ее черному предателю хватит умения и хитрости удержать ее нечаянного жениха от самоубийственной попытки вернуть пропавшую ученицу.

Она даже кольцо, подаренное любимым, попыталась снять, и когда это так и не удалось, неожиданно растрогалась до слез. А потом обвязала палец оторванным от подола лоскутком и больше на подарок Инка не смотрела.

– Ну, – произнес вдруг Густав, неторопливо отерев губы и пальцы хрустящей от крахмала белоснежной салфеткой, – раз наконец исполнено последнее пожелание моей дорогой Лави, я имею право объявить всем радостную весть, и первыми ее узнаете вы как ближайшие родичи. – Он обвел молчащих племянников пристальным взглядом, надменно усмехнулся и с превосходством объявил: – Мы с Лавинией решили пожениться, и поэтому я объявляю о нашей помолвке. Можете поздравить вашу матушку, с этого дня она обрела самого надежного и заботливого мужа во всех подлунных пределах. Свадьбу мы намерены отпраздновать через декаду, когда соберутся все гости.

Лил от всей души порадовалась, что правильно поняла предостерегающий знак Ленса, один из тех, которые они изобрели, когда жили в доме Парвена. Пользоваться при кузнеце известными искусникам шифрами они опасались, отлично зная, как непрост приютивший их мужчина.

Тогда их очень выручили эти простые на вид жесты – деревенские мальчишки не раз пытались доказать бледным кузнецовым племяшам свое превосходство. И теперь, едва Ленс подпер ладошкой левую щеку и открыто зевнул, хлопнув себя по губам пальцами правой руки, магиня поняла, сейчас хозяин скажет какую-то гадость, и нужно постараться не обращать на его слова внимания.

Ну так она и старалась, однако был краткий миг, когда слова Корди всколыхнули в ее душе жгучее желание разом взломать мощным потоком магии все амулеты проклятого дядюшки. Но Лил справилась с собой, хотя и не без труда, пришлось даже добавить себе хладнокровия и терпеливости, а уже через минуту хвалила себя за это решение. Иначе не сумела бы спокойно смотреть, как Корди по-хозяйски смачно целует их мать.

Лил скосила взгляд на брата и огорченно стиснула губы. Аленсин смотрел в затылок дяди чуть прищурившись, и этот острый, изучающий взгляд брата был ей хорошо известен. И даже слишком хорошо: так Ленс смотрел только на тех, кого люто ненавидел и на ком уже мысленно поставил черный камень. И хотя обычно Лил во всем поддерживала брата и даже помогала ему придумывать ловушки или наказания, сейчас она не была согласна с Ленсом. Не стоило ему задевать Корди, вряд ли коварный барон не предусмотрел их возмущения или даже нападения. И не может быть, чтобы заранее не приготовил для ослушников примерного наказания, дабы раз и навсегда отбить охоту даже думать о всяких мятежах. Именно поэтому, хотя Лил и любила мать не менее, чем брата, сейчас она намного больше беспокоилась именно за Ленса. Лавиния далеко не наивна, и раз выбрала этот путь, значит, просто не нашла лучшего варианта.

Сухощавый мужчина неопределенного возраста, одетый с ног до головы в черное, подобно Алильене, торопливо прошел по залу в их сторону и застыл в десяти шагах от стола, покорно склонив голову.

– Что там у тебя? – недовольно буркнул Корди, рассмотрел скрученный в трубочку лист бумаги и приказал: – Давай.

Пока барон с самым невозмутимым видом читал поданное ему донесение, Алильена ковыряла пирожное, искоса поглядывая на брата, от скуки забавлявшегося постройкой башни из столовых приборов. Ленс брал их из аккуратно разложенной рядом шеренги и выкладывал на тарелку, пытаясь поднять свое строение как можно выше. И каждая из этих вилочек и ложечек вонзалась в сердце девушки острым ножом. Судя по количеству вложенных в башню ложек, Корди получил очень хорошие, просто замечательные известия и испытывал сейчас почти блаженство. И вряд ли барон радовался обычной покупке очередного табуна или артефакта, купить при желании он мог все лавки с диковинками. Но настолько бурно можно ликовать только в одном случае – когда получаешь нечто давно горячо желаемое, но ранее недоступное. И девушка пока знала только одну вещь, вернее человека, получение которого могло бы так осчастливить барона. Ее отец, Тарен Базерс.