Ночь волшебства

Ближе к концу октября Грегорио принялся восстанавливать утерянные связи из своего благополучного прошлого. Двое из его друзей встретились с ним за деловым обедом и посочувствовали ему, но все остальные считали, что он сам разрушил свою жизнь. Так что его и Аню никто никуда не приглашал в качестве семейной пары, даже когда она была в городе. Большинство из их прежних друзей и знакомых питали сочувствие к Бенедетте, но не к нему. За свои ошибки он заплатил высокую цену. Аня же редко бывала с ним, так что бо́льшую часть времени он проводил в одиночестве. Единственным светлым пятном в его жизни была маленькая дочурка, которая всегда доставляла ему утешение. И это стоило всех потерь.

Глава 12

В последний день октября мобильный телефон Шанталь зазвонил в четыре часа утра. Сквозь сон она услышала звонок и решила было не вставать, чтобы телефон принял голосовое сообщение, но с детьми, разбросанными по всему свету, она не могла позволить себе такое. Материнские инстинкты победили, и она сняла трубку, хотя предполагала, что в такой час звонок может оказаться ошибочным.

– Да? – произнесла она сонным голосом, а Ксавье перевернулся на бок и открыл один глаз.

Не отрывая трубку от уха, Шанталь села в кровати и потрясла головой, полностью проснувшись. Звонила медсестра из госпиталя в Берлине, чтобы сообщить неприятную весть: ее сын Эрик попал в аварию. Он был жив и в сознании, но сломал ногу и руку, так что сейчас его готовили к операции, во время которой собирались вживить в бедро штифт.

– О боже! – воскликнула Шанталь. – Я выезжаю немедленно. Могу я поговорить с ним?

Медсестра ответила, что как раз сейчас Эриком занимаются доктора, поэтому пообщаться с ним можно будет только через несколько часов. Отключив телефон, Шанталь растерянно посмотрела на Ксавье, который уже тоже стряхнул остатки сна.

– Что случилось? В чем дело?

Ксавье выглядел озабоченным. Своих детей у него не было, но он разделял беспокойство Шанталь по поводу ее отпрысков, которых уже считал частью их совместной жизни.

– Эрик на мотоцикле попал в аварию, – упавшим голосом сказала она, глядя на него глазами полными ужаса. – Он жив. Ему собираются вставлять штифт в бедро. Он сломал ногу и руку. Слава богу, не погиб! И какое счастье, что при поездках на мотоцикле он всегда надевает прочный шлем. Ненавижу этот проклятый мотоцикл! Эрик считает слишком буржуазным ездить на автомобиле. Теперь ему не удастся открутиться от него.

Она снова взяла телефон и, позвонив в «Эйр Франс», заказала билет на восьмичасовой утренний рейс в Берлин.

– Хочешь, полечу с тобой? – сразу же предложил Ксавье.

Шанталь уже настроилась справляться с этой проблемой самостоятельно: именно так она и поступала бо́льшую часть своей жизни.

– Тебе не надо лететь, – сказала она, наклоняясь к Ксавье и целуя в знак благодарности. – У тебя сегодня много работы.

Она знала, что у него назначены важные встречи. К тому же Эрик был ее сыном, не его.

– Ты уверена? Я могу перенести то, что наметил на сегодня. Мне бы хотелось быть там с тобой, – признался Ксавье, и она почувствовала, что он и в самом деле хочет этого.

– Нет-нет, оставайся, я буду держать тебя в курсе.

Они оба понимали, что Эрик проведет какое-то время в госпитале, а когда выйдет, ему будет нужна помощь дома. С загипсованной рукой он не сможет управляться с костылями, которыми должен будет пользоваться из-за сломанной ноги.

– Я беспокоюсь, не была ли Аннелиза вместе с ним на мотоцикле. Мне не пришло в голову спросить, – пробормотала Шанталь, собирая чемодан.

Она приняла душ и начала одеваться, а Ксавье тем временем приготовил для нее кофе и поджарил тосты, поскольку она всегда завтракала только ими. Было уже половина шестого утра: через полчаса ей предстояло выйти из дому, и Ксавье сел за стол вместе с ней и взял за руку.

– Позвони мне, если захочешь, чтобы я приехал, – сказал он с обеспокоенным видом, переживая и за Шанталь, и за ее сына. – Терпеть не могу говорить это, но я согласен с тобой: мотоциклы слишком опасны, особенно в Германии на автобанах, гоняют с сумасшедшей скоростью. Эрик, наверное, возненавидит меня за это, но ты должна убедить его отказаться от поездок на нем.

– Надеюсь, мотоцикл восстановлению не подлежит, а обзавестись другим я не позволю сыну. Лучше куплю ему машину, собственных доходов ему не хватит.

– Только не слишком буржуазную, – поддразнил ее Ксавье, и она улыбнулась его шутке.

Шанталь было приятно, что он предложил ей свою помощь, но сейчас она могла думать лишь об Эрике в операционной. Она всем сердцем рвалась в Берлин и прикидывала, сможет ли попасть туда до того, как он очнется от наркоза. Она взяла свой чемоданчик, в который уложила свитера и джинсы, туалетные принадлежности и косметичку, надела теплый пуховик на случай холодной погоды. Ксавье проводил ее до двери и обнял за плечи.

– Я люблю тебя, Шанталь. Я брошу все и приеду, если буду тебе нужен.

– Почему мне так повезло, что я нашла тебя? – произнесла она, улыбаясь ему.

Такси, которое вызвал Ксавье, уже стояло внизу, ожидая ее выхода.

– Откуда ты знаешь, что это было не мое желание тем вечером на Белом ужине? Представь, я загадал встретить прекрасную умную женщину, чтобы любить ее до конца моей жизни!

По спине у нее побежали мурашки, как и всегда, когда Ксавье произносил подобные слова. Как он может любить ее до конца своей жизни, если она почти на двадцать лет старше его? Математика вроде бы не на ее стороне. Но сейчас Шанталь не стала спорить с ним по этому поводу. Ксавье снова поцеловал ее, и она вышла из квартиры. Было шесть часов утра, и он снова лег в кровать, думая о ней и ее сыне. Его передернуло при одной только пришедшей в голову мысли: что произойдет, если Эрик умрет? Лучше не думать об этом, поскольку он не знал, сможет ли она пережить такую беду. Шанталь, конечно, сильная женщина, но Ксавье искренне надеялся, что ничего подобного с ней никогда не произойдет. Он любил ее и не хотел видеть страдающей.

Шанталь приехала в аэропорт задолго до вылета и одной из первых заняла свое место в самолете. Рейс не задержался, и она оказалась в Берлине в половине десятого, быстро прошла контроль и взяла такси до госпиталя. Там у информационной стойки ей сказали, что операция уже закончилась и ее сын находится в палате интенсивной терапии, неподалеку от которой имеется небольшой зал ожидания.

Найдя эту комнату, Шанталь подошла к посту медсестры, и та сообщила, что состояние Эрика стабильно и к полудню его переведут в обычную палату. Вспомнив об Аннелизе, Шанталь спросила медсестру, не было ли еще кого-нибудь с ним на мотоцикле в момент аварии. Та сказала, что Эрик ехал один. Тогда она позвонила ему домой, и ей ответила Аннелиза. Громко рыдая, девушка пожаловалась, что Эрик накануне вечером не вернулся домой, а это было совершенно не похоже на него. Шанталь поняла, что в его документах на случай непредвиденных обстоятельств были указаны ее фамилия и номер телефона, поэтому Аннелиза понятия не имела, что произошло.

– С Эриком все в порядке, – ровным тоном проговорила Шанталь, пытаясь успокоить девушку. – Он попал в аварию на своем мотоцикле. У него переломы ноги и руки, но в целом с ним все нормально. Я сейчас у него в госпитале.

Аннелиза заплакала еще сильнее и даже начала лепетать что-то по-немецки, но потом снова перешла на ломаный французский.

– Я уж начала думать, не погиб ли он, – всхлипнула она.

– Слава богу, жив, – с чувством произнесла Шанталь. – Пока он в палате интенсивной терапии после операции. И пробудет там еще пару часов. Вы можете навестить его попозже.

– У меня сегодня занятия, – сказала Аннелиза, расстроенная случившимся, но обрадованная благополучным исходом. – Я зайду ближе к вечеру.

– Эрик будет рад вас видеть, – любезно произнесла Шанталь и отключила телефон.

Она терпеливо стояла в холле, поджидая сына, а когда его провезли на каталке в палату, где находились еще трое мужчин, вбежала следом. Увидев мать, Эрик с благодарностью посмотрел на нее. Она всегда была рядом в трудные минуты со всеми своими детьми. Эрик нисколько не сомневался, что она уже здесь.

– Прости меня, – прошептал сын, когда Шанталь склонилась к нему и поцеловала в щеку, еще грязную после аварии.

Никто не стал тратить время на то, чтобы его умыть: врачам надо было заниматься делами поважнее. У Эрика была гипсовая повязка на руке, и вся нога тоже полностью загипсована. Ожидая сына, Шанталь поговорила с доктором, и тот сказал, что Эрик пробудет в госпитале как минимум неделю. Перелом руки оказался без смещения, так что гипс снимут уже через месяц. А вот нога будет срастаться дольше, в течение двух-трех месяцев. Эрику также предстоит лечение в реабилитационном госпитале, и лишь после этого он сможет двигаться самостоятельно.

– Стыдись, сынок, – пожурила его Шанталь. – Эти мотоциклы давно уже стали историей. Придется тебе влиться в ряды ненавистной буржуазии и пересесть в автомобиль.

Эрик улыбнулся, а Шанталь оставила его и отправилась выбивать для сына одноместную палату, куда его и поместили час спустя. Потом Шанталь и медсестра принялись осторожно смывать с него грязь. Они обходились с Эриком как с ребенком, а он начал погружаться в сон, после того как медсестра сделала ему укол.

Шанталь посидела рядом с Эриком, пока он не заснул, а затем спустилась в кафетерий поесть. Перекусив, она подумала было, не позвонить ли Ксавье, но решила не тревожить его на работе.

Возвращаясь к палате Эрика, Шанталь испытала странное чувство. В течение более чем двадцати лет она в одиночку выполняла все обязанности медсестры и сиделки для своих детей. Царапины, вывихнутые лодыжки, порезы, когда ее дети падали, лазая по деревьям в подростковом возрасте, уход за дочерью после срочного удаления воспалившегося аппендицита в возрасте девяти лет, камень в почках у Поля, когда ему было пятнадцать. Она всегда в одиночестве бродила по больничным коридорам, волнуясь за детей и оказываясь перед необходимостью принимать то или иное решение. Никто и никогда ей не помогал. Она привыкла к такому развитию событий, и, когда думала об этом сейчас, понимала, как долго была в одиночестве и сколь счастлива теперь, с появлением в ее жизни Ксавье.

Повернув за угол коридора, ведущего к палате Эрика, Шанталь бросила взгляд в холл и неожиданно увидела там Ксавье. Направляясь к ней, он выглядел серьезным и озабоченным. Слезы облегчения навернулись у нее на глаза.

– Что ты здесь делаешь?!

Она была совершенно поражена. Еще никто не проявлял такую заботу о ней, как он.

– Я не хотел, чтобы ты была здесь одна, вот и вылетел в Берлин следующим рейсом вслед за тобой. Это куда важнее того, чем я должен был заниматься сегодня. Ну как он?

– Довольно слаб. Его хотели положить в палату на четверых, но я добилась, чтобы ему предоставили персональную.

При этих словах Ксавье улыбнулся, обнимая ее.

– И почему я не удивлен? Мама всегда придет на помощь.

– Для того матери и существуют!

Однако, по его мнению, Шанталь была выдающейся матерью. И сегодня продемонстрировала это, ни секунды не раздумывая выскочив из постели в Париже и прилетев прямо в Берлин.

– А девушка была с ним? – спросил Ксавье.

– Нет, она оставалась дома. Никто не позвонил ей. Она уже думала, что его нет в живых.

– Слава богу, все обошлось, – рассудительно произнес Ксавье, а Шанталь легко поцеловала его в губы и осторожно приоткрыла дверь в палату Эрика.

– Я подожду тебя снаружи, – прошептал Ксавье. – Не хочу вам мешать.

– Вот еще глупости! По крайней мере зайди и поздоровайся.

Ксавье неуверенно последовал за ней, но Эрик все еще спал, посапывая. Они тихонько вышли из палаты, прикрыв за собой дверь, и устроились в креслах в холле, где могли поговорить. С собой в портфеле Ксавье принес несколько папок с бумагами, предполагая просмотреть их, пока она будет занята с сыном. Шанталь же все никак не могла поверить, что Ксавье прилетел ради нее. Так много лет рядом не было никого, кто мог бы разделить с ней заботы, а просить о помощи кого-либо из друзей Шанталь просто не приходило в голову.

– Может, есть смысл пойти зарегистрироваться в отеле? – предложил Ксавье через несколько минут. – А позже я вернусь.

Он заранее заказал для них номер в отеле «Адлон Кемпински» из такси, после того как приземлился в Берлине.

– Могу ли я как-нибудь отблагодарить тебя? – воскликнула Шанталь, и Ксавье подмигнул ей в ответ.

– Я что-нибудь придумаю. Мы поговорим об этом сегодня ночью.

Она засмеялась и вернулась в палату Эрика, где тихонько опустилась на стул рядом с его койкой.

Он спал еще два часа, потом заворочался и открыл глаза.

– Привет, мам… Я должен позвонить Аннелизе, чтобы она не волновалась.

– Я уже сделала это, сынок. Она придет сегодня вечером после занятий. Я так рада, что ее не было на мотоцикле вместе с тобой.

– Я тоже рад, – сказал Эрик, пытаясь повернуться на койке, что оказалось не так-то просто сделать с двумя загипсованными конечностями.

Шанталь позвала медсестру, и они вместе повернули его, после чего мать вышла из палаты, поскольку медсестра взялась за подкладное судно.

– Как быстро я отсюда выберусь? – спросил Эрик, когда Шанталь вернулась в палату.

– Да не так уж скоро. Тебе придется пробыть еще какое-то время в реабилитационном госпитале, пока ты не сможешь управляться сам.

– Черт возьми, – нахмурился он. – Я как раз работал над концептуальным оформлением одного мотошоу.

Но он получил хорошее предупреждение, которое, как очень надеялась Шанталь, заставит его держаться подальше от такого способа передвижения в будущем.

– В твоем возрасте ты должен поправиться довольно быстро. Кстати, ты не хотел бы приехать домой, в Париж, когда выздоровеешь? – быстро спросила Шанталь и разочарованно вздохнула, когда он отрицательно покачал головой.

– Мне лучше остаться в Берлине.

«Ну да, – подумала Шанталь, – теперь его дом здесь». Он хотел оставаться со своими друзьями, в своей мастерской, со своей девушкой и своей работой.

– Со мной все будет в порядке, – заверил ее Эрик, хотя выглядел уставшим к тому времени, когда Ксавье вернулся в госпиталь.

С разрешения Эрика он заглянул на несколько минут в его палату, и Эрик поблагодарил его за все хлопоты о Шанталь. Затем Ксавье спустился в кафетерий, чтобы принести оттуда что-нибудь для Шанталь.

– Отличный парень, – прокомментировал Эрик проявленную Ксавье заботу. – Он приехал сюда вместе с тобой?

Эрик был польщен тем, что почти незнакомый человек приехал издалека ради него, и еще его радовало, что мать выглядела счастливой и спокойной рядом с ним.

– Нет, немного позже. Это очень любезно с его стороны, правда?

Эрик кивнул и улыбнулся ей.

– Так приятно видеть тебя вместе с мужчиной, мама. Да еще с таким надежным.

– Я рада, что ты так думаешь.

Эрик был самым добрым и сердобольным из ее детей, и даже на расстоянии Шанталь всегда ощущала незримую связь с ним.

– Да и почему ты должна оставаться в одиночестве? У всех у нас кто-то есть.

Все верно, у каждого из них и в самом деле рядом был значимый для него человек, но им никогда не приходило в голову, что и мать может нуждаться в таком обществе. Да и она сама не выражала никакого желания по этому поводу в течение многих лет, пока не встретила Ксавье.

Он посидел вместе с ними в палате Эрика, пока Шанталь расправлялась с принесенными из кафетерия бутербродом и яблоком. А когда пришла Аннелиза, они покинули палату, чтобы молодые люди могли побыть наедине. Перед уходом Шанталь успела заметить, как Аннелиза заплакала и обняла Эрика, принявшись упрекать его за то, что он носится на своем мотоцикле как сумасшедший. Шанталь пообещала вернуться утром, и они с Ксавье отправились в отель.

Ксавье снял для них прекрасный номер. Шанталь, едва войдя, бросилась в изнеможении на кровать. Она была на ногах, в постоянном напряжении и беспокойстве за сына с четырех часов утра.

– О боже! – простонала она. – Я и не представляла, как вымоталась, пока не легла. Ну просто смертельно устала!

Ксавье приготовил ванну, которую они приняли вместе, а потом легли в кровать. Закинув руки за голову, Ксавье размышлял о том, как трудно приходится Шанталь – иметь детей, живущих так далеко от нее. Они по-прежнему оставались ее детьми, несмотря на то что давно уже выросли. Шанталь не могла больше быть рядом с ними, чтобы разделять их повседневные заботы. Она превратилась, по сути, в постороннего наблюдателя их жизни за исключением тех случаев, когда с ними случались неприятности, и тогда она неслась им на помощь. Но как только Эрик снова начнет управляться самостоятельно, она опять станет лишней в его жизни.

– Да, не так-то просто иметь детей, – задумчиво произнес Ксавье.

– Далеко не просто, – согласилась Шанталь. – Всегда делаешь для них слишком много или слишком мало; оказываешься не там, где, по их мнению, ты должна быть; крутишься у них под ногами, чем раздражаешь их. И что бы ты ни делал, как бы ни старался, всегда находится нечто, что ты делаешь неверно, и они не могут тебе этого простить. Неблагодарная работа. И все же одна из лучших в мире! – Шанталь улыбнулась ему. – Шарлотта всегда была сурова со мной. Эрик прощал мне все ошибки. Даже в одной и той же семье вырастают совершенно различные люди. И это просто чудо, если тебе удается к каждому подобрать нужный подход.

– Вот почему я никогда не хотел иметь детей. Нужно быть Эйнштейном, чтобы постичь все это.

– Вовсе нет. Нужно просто любить их всем сердцем вне зависимости от чего бы то ни было. И отпускать, когда наступает время, что, оказывается, труднее всего.

– Дети, похоже, никогда не прощают своим родителям. По-моему, это весьма жестоко.

– Ты и в самом деле никогда не хотел детей?

– Не хотел и не хочу. Я никогда не мог представить себе, что буду хорошим отцом. Я предпочитаю иметь дело с племянниками или твоими детьми. Куда проще общаться с ними, когда они выросли и винят кого-то другого за то, что в их жизни что-то идет не так. С маленькими детьми мне просто страшно. Я бы не смог найти с ними общий язык. А женщины, которые отчаянно хотят детей, меня попросту пугают, – заключил Ксавье, наклоняясь к Шанталь, чтобы поцеловать. Он ничуть не жалел, что разделял ее общество, причем с того самого момента, как они встретились. – Ты ничего меня не лишаешь, Шанталь. Если бы я хотел детей, то давно уже обзавелся бы ими.

– Значит, мне повезло, – сказала она, целуя его в ответ.